Учительница английского Аглая Витальевна, она же Аглаеда, она же Мозговой Скунс, страх и ужас, шок и трепет школы №**, принципиальна до садизма, разжалобить нельзя, запугать нереально, подкупить невозможно.

На ней обломала зубы талантливая исполнительница сердечных припадков бабушка лодыря Сосновского.

Потерпел фиаско административный ресурс в лице мамы Лизы Пафнутьевой, бездельницы.

Папа разгильдяя Гайдука, успешный бизнесмен с туманным прошлым, рассказывал дружбанам в сауне:

– Ну баба! кремень! Брестская крепость! не дай бог в налоговой бы работала!

Аглая Витальевна с коллегами холодна, с учениками сурова, от всех на расстоянии, то ли вдова, то ли разведёнка, никто ничего не знает, и лишь носятся в воздухе подозрения, что по утрам она завтракает двоечниками.

– Вы не любите детей! – выкрикнула ей на собрании бабушка лодыря Сосновского.

– И не обязана, – отрезала Аглая Витальевна. – Мне платят за обучение, с любовью вы как–нибудь сами, без меня.

Перед праздниками около школьной раздевалки ставится ящик с отделениями, кто хочет, тот пишет открытку.

У русицы полно, у математика полно, у физрука не впихнуть и пахнут духами, у Аглаи Витальевны пусто.

К подхалимажу невосприимчива, а когда кое–кто пытался анонимно высказать своё истинное отношение, то вычислялся на счёт раз, и участь его была плачевна.

В январе уходила домой, вахтёрша окликнула:

– Что ж вы открытку не заберёте, вторую неделю лежит.

На открытке с ёлочкой и дебильного вида зайчиками было написано:

Dear Aglaя Vitalewna,

Я всё равно жилаю вам счастья!!!

pupil Миша Шорох 6А

В слове pupil под буквой u угадывались русские у и ю.

Миша Шорох, маленький, худой, глазастый, витающий в облаках и намертво застрявший на фразе I have one cat and two dogs.

Что–то говорила классная, то ли отец пьёт, то ли мать, то ли оба, проблемная семья, не до учёбы.

Аглая Витальевна хмыкнула и сунула открытку в портфель.

Шёл снег, лёгкий, невесомый, и настроение непонятно отчего было таким же.

Как будто дома её ждали и не могли дождаться.

Повернув к своему подъезду, услыхала донёсшийся из беседки скулёж на два голоса.

Нет чтобы пройти мимо, заглянула и обнаружила пьюпла Шороха в обнимку с грязным щенком.

Плакали оба.

– Папа сказал, денег на него нету, и места у нас нету, и сам его придушит, а на улице он замёрзнет!

Пьюпл хлюпал носом, щенок подвывал и норовил зарыться поглубже под куртку.

– Так, – сказала Аглая Витальевна, – никому замерзать не позволено. Пойдём, сперва это несчастье нужно выстирать, потом накормить. К ветеринару отвезу завтра, пусть посмотрит.

Из кладовки вытащили детскую ванночку.

Вот и пригодилась.

Мытьё щенок вытерпел, понимал, не время выделываться.

В миску с кашей влез двумя лапами, на всякий случай, чтоб не отобрали.

Наелся, тявкнул и уснул тут же, возле миски.

– А можно, я с ним гулять буду? Когда вам некогда, можно?

– Можно. Но только, если будешь учиться, а не ворон за окнами считать. How many pets have you got?

– Ай хэв ван дог! Хиз нейм из Рекс! Смотрите, он на Рекса похож, кино такое есть, про полицейскую собаку, про Рекса. Аглаеда ой! Аглая Витальевна, можно, чтоб Рекс? Да? Рекс! Рекс! Мы тебя назвали!

Рекс не возражал, он спал и ничего не слышал.

Через три года Аглая Витальевна уволилась и уехала куда–то в Россию.

С Рексом.

Обещала написать.

Но писем не было.

На столе у Михаила Павловича, директора департамента компьютерной безопасности одной серьёзной организации, стоят две фотографии.

На одной жена Ариша с близнецами Юркой и Милочкой, хохочут, за ними море.

На второй подросток и женщина лет сорока обнимают здоровенную псину невразумительной породы.

Подросток в выцветшей, когда-то чёрной футболке.

Женщина в белом летнем платье и соломенной шляпе.

Смеются.

Мальчик и женщина.

И собака Рекс.