Первое, что я увидел, войдя в дом, были аккуратно стоящие на придверном коврике чужие мужские ботинки.

«Вот же шалава», – подумал было я, но после вспомнил, что уже три года как разведен.

Я разулся, снял куртку и вошёл на кухню, где на табуретке за столом сидел пожилой мужчина в серых брюках и синей рубашке в белую клетку.

– Здравствуй, – сказал мне он.

– Здравствуйте, – ответил я. – А вы, собственно, кто?

– Я, Валера – это ты из будущего.

– Предупредить о чем-то пришёл?

– Да, Валер. Жениться тебе надо. В будущем одиноких принудительно кастрируют.

– Ого, – я открыл холодильник, достал две бутылки пива – себе и себе из будущего – и сел на вторую табуретку. – Любопытно. Правда, зовут меня Саша. И женат я уже был, второй раз в эту вьетнамскую ловушку не попадусь. На самом деле, отец, ты кто и что тут делаешь?

Старик усмехнулся.

– Юрий Иванович я, – он открыл пиво и отхлебнул, – Год назад ключи нашёл на улице. Ходил, искал к какой двери подойдут. Ну и вот, нашёл.

Я действительно где-то год назад потерял ключи. Планировал сменить замок, но то то, то это, и всё как-то не складывалось. А потом вовсе порешил, что грабить у меня особо нечего, и больше о замке и ключах не вспоминал.

– Есть будешь, Юрий Иванович?

– Не откажусь.

Я поставил воду на пельмени.

– А был бы женат – сейчас бы с тобой борщ откушали, – заметил Юрий Иванович.

– Да хрен его знает, – ответил я, – С женой так же пельменями питался. Только тогда пачка на раз была, а сейчас еще на поджарить пельмеши остаются.

– Это значит, неправильно ты женился. Тебя что, не учили в детстве, что жениться надо правильно?

Я попытался вспомнить, что родители говорили мне об отношениях, любви и коитусах. Но в голову пришли лишь слова отца о том, что при знакомстве с девушками из Верхней Салды, нужно просить предъявить сертификат об отсутствии ВИЧ-инфекции, а то у них там с 90-х эпидемия.

– Да как-то нет, не учили, – сказал я.

– Значит, собственно, не зря зашёл, – довольно сказал Юрий Иванович, потрещал пальцами и начал объяснять. – Правильно жениться несложно. Нужно просто грамотно искать партнёра.

– Вот оно что, – усмехнулся я и засыпал пельмени в кастрюлю.

– Ты подожди, не перебивай. Ты вот себе в жёны кого хочешь? Человека?

– А кого же еще?

– Во-о-от, – протянул Юрий Иванович. – А тебе человек не нужен. Людей, во-первых, много. Найти своего человека среди миллионов – это же как иголку в стоге сена искать. А во-вторых, люди почти все – существа дурацкие. И несчастные. А с несчастным счастья не построишь.

– И кого же тогда искать?

– Щелезуба, – ответил Юрий Иванович. И, глядя на моё недоумённое лицо, повторил. – Ну, щелезубы. Solenodontidae. Вас что, потерянное вы поколение, вообще в школе ничему не учили?

– Да я, наверное, болел просто, когда щелезубов проходили, – попытался оправдаться я.

– Болел он. Такие вещи знать надо. Когда-то, в мезозое, когда я сам ещё был молод и горяч, щелезубов было очень много. Но мир менялся, им эти перемены не нравились, и подстраиваться под них они не хотели. А может и не могли. Кто ж их разберёт? И осталось их всего два вида: кубинский щелезуб и гаитянский щелезуб.

Я мешал в кастрюле пельмени и, почему-то, очень внимательно слушал.

– И ты, Саша, если хочешь быть счастлив и здоров, если планируешь плодиться и размножаться, должен сам стать кубинским щелезубом. Вас осталось совсем немного, но вы очень ярко пахнете мускусом. И ты, если научишься пользоваться своим хоботком, сможешь легко учуять другого щелезуба.

Я разложил пельмени по тарелкам.

– Кепчук есть? – спросил Юрий Иванович.

– Держи.

– Спасибо, – он обильно полил пельмени кетчупом, окрасив их нежную белую тестовую плоть в кроваво-красный, нацепил один на вилку и отправил в рот. – О, с телятиной? Это хорошо, это я люблю, – сказал он жуя, и продолжил учить меня жить, – Но нужно, Саша, помнить, что щелезубы ядовиты. Твой яд поможет тебе не попасться в руки хищнику и не потерять свободы. А щелезубы не любят неволи, они в ней, знаешь ли, становятся агрессивными. А потом мрут.

Телефон в кармане куртки уведомил меня о сообщении, но я не обратил внимания.

– Однако меч этот обоюдоострый, – продолжал Юрий Иванович, – Другие ядовитые млекопитающие – утконосы те же самые или землеройки – могут друг друга кусать спокойно, и хоть бы хны им. А щелезубы свой же яд не переносят, иммунитета у них нет. Поэтому, когда ты найдешь свою гаитянскую щелезубиху, не смей кусить. Холь, лелей, поглаживай хоботком по безволосым ушкам. А укусишь – потеряешь. Вот так.

Я молчал, ожидая продолжения, но его не было. Старик ел молча. Почувствовав мой взгляд, он поднял от тарелки голову и спросил:

– Чего? Я всё сказал. Хочешь счастливо жениться – стань щелезубом. Я же говорил, что секрет несложный.

Я смутился.

– Я не понимаю. Ведь щелезубы на Кубе, а я в Нягани. Они – зверьки, а я – человек…

– Саша, Саша, – горестно вздохнул Юрий Иванович. – Ты не человек. Ты – балда, которая метафор не понимает.

Он вытер рукавом рубашки рот и встал из-за стола.

– Спасибо тебе, Александр, за гостеприимство. За хлеб-соль, пиво-пельмени. Пойду я, меня дома ждут. Но! – он достал из нагрудного кармана ключи и потрёс ими, – Ключики оставлю себе. Через год загляну, проведаю вас.

От предложения заночевать он отказался, сославшись на то, что от раскладушки болит спина, а отобрать у хозяина диван не позволит совесть. Я проводил его до двери, и мы попрощались. Он крепко пожал мне руку, подмигнул и ушёл, оставив меня в пустой квартире размышлять о щелезубном счастье.

***

Год спустя, первое, что я увидел, войдя в дом были аккуратно стоящие на придверном коврике чужие мужские ботинки и бегущая ко мне с агукающим Валеркой на руках Катя.

– Ты посмотри на него! – сходу зашипела она, даже не давая мне разуться. – Зашёл! Открыл своим ключом! «Здравствуй, – говорит, – гаитяночка. Я Сашу подожду на кухне». Ну наглец же! Кто это вообще?

– Это Юрий Иванович, – улыбнулся я и поцеловал жену в щёку, – Нальёшь нам по тарелочке борща?

– А ты откуда знаешь, что я сегодня борщ сделала? – удивилась она.

А я легонько щёлкнул её по носу и сказал:

– Хоботком почуял.