Родился 8 января 1924 года в деревне Покровка ныне Емельяновского района Красноярского края в крестьянской семье. Русский. Окончил 7 классов. Когда началась война уехал в город Красноярск, работал шишельником (готовил снаряды под взрывчатку) на военном заводе в литейном цехе.

В августе 1942 года был призван в Красной Армии Сухобузинским райвоенкматом Красноярского края. Был зачислен курсантом Киевского военного училища связи, которое было эвакуировано в город Красноярск. Прошел ускоренный курс обучения за полгода, после чего попал в Чкаловскую (ныне Оренбургскую) область теперь уже на сержантские курсы. Осенью 1943 года были направлены на фронт.

В боях Великой Отечественной войны с октября 1943 года. Воевал телефонистом взвода связи 1-го стрелкового батальона 1253-го стрелкового полка 379-й стрелковой дивизии (2-й Прибалтийский фронт). Дивизия занимала оборону северо-западнее города Невель (Псковская область), а январе 1944 года участвовала в разгроме невельской группировки противника.

31 января 1944 года северо-западнее города Невель Псковской области при штурме высоты и занятии деревни Нестрково красноармеец Литвиненко, работая линейным телефонистом, под огнём противника устранил 35 порывов на линии связи.

Из интервью с Николаем Евгеньевичем :

- Бывало так, что за день и полчаса времени нет. Немец бьет, линия не работает — там пробило, там пробило. Без связи никак! За эту связь я и был награжден первым орденом Славы III степени. Мне приходилось работать и на коммутаторе, соединять подразделения, роты, морзянку знал. Там все было, и бои были, и фрицев бил.

— Потом нас с Калининского фронта перебросили на 2-й Прибалтийский фронт. Как раз я участвовал в боях за Ригу, вот там я ранение получил, там я немца-то и приговорил. Немцы обычно стреляли наших в живот и смеялись: "Он живой, но он уже мертвец".

Вот, во время боя я заскочил в помещение, а там на каком-то постаменте здоровенный немец-офицер сидел. У него в руках пистолет был, и он сразу же направил его мне в живот. Промахнулся, пуля попала мне не в живот, а в ногу и прострелила навылет.

На нем был пояс с красивым флотским кортиком, а я был с армейским карабином. Офицер не успел увернуться, я ему лодыжки прикладом перебил, и он на меня — брык. Я схватил этот кортик и как ударил от подбородка, так вместе с кителем все располоснул, как у нас говорят, "до хозяйства". Вот так я первого фрица врукопашную и "окрестил".

В боях 14-20 сентября 1944 года в бою у хутора Тяки (Эргльский край, Латвия) красноармеец Литвиненко под огнем сильным огнем противника устранил 59 порывов линии, обеспечив бесперебойную связь.

Приказом по войскам 42-й армии от 16 декабря 1944 года (№849/н) красноармеец Литвиненко Николай Евгеньевич награждён орденом Славы 2-й степени .

Этот орден остался не врученным. В это время, с ноября 1944 года, дивизия был в тылу на расформировании и обращена на доукомплектование 245-й стрелковой дивизии. Связист Литвиненко продолжил службу в составе 3-го стрелкового батальона 904-го стрелкового полка 245-й стрелковой дивизии.

В январе 1945 года, после окончательного формирования, дивизия была включена в состав 1-й Украинского фронта и переброшена в Польшу. Здесь участвовала в Сандомирско-Силезской операции, освобождала города Краков и Катовицы, форсировала реку Одер. В боях в ходе наступления и за удержание плацдарма красноармеец Литвиненко вновь отличился.

В ходе всего наступления под сильным артиллерийским и пулеметным огнем противника обеспечивал бесперебойную связь командиру батальона. Всего им было исправлено 56 порывов линии связи.

7 февраля 1945 года в районе города Пенцих (Германия) в сложных условиях боя, когда линия связи проходила вплотную к позициям врага скрытно пробрался к месту порыва, восстановил связь, затем огнем из автомата истребил около десяти гитлеровцев.

Приказом по частям 245-й стрелковой дивизии от 11 февраля 1945 года (№19/н) красноармеец Литвиненко Николай Евгеньевич награждён орденом Славы 3-й степени (повторно, в нарушение статуса ордена, хотя в наградном листе уже была отметка о награждении орденом Славы 3-й степени).

5 марта 1945 года во время наступательных боев у деревни Розенгрунд на оппельнском направлении (Германия) младший сержант Литвиненко 25 раз восстанавливал под огнём повреждённую линию связи. При отражении очередной контратаки находился в боевых порядках стрелковых подразделение, из личного оружия уничтожил четырёх солдат и офицера противника.

Приказом по войскам 59-й армии от 29 марта 1945 года (№036/н) младший сержант Литвиненко Николай Евгеньевич награждён орденом Славы 2-й степени.

— А самый главный, I степени, "тот, что к сердцу ближе", за что?

— А это уже в Германии Одер форсировали. Я, когда поплыл, напарнику наказал катушку держать, притормаживать, чтобы не путалась. Ой, в валенках и фуфайке. Еле-еле до берега доплыл, и у меня судорогой стянуло ногу. Тут ребята с берега подскочили, схватили меня и вытянули. А кабель был у меня вокруг талии привязан, чтобы не выпустить из рук. Вот за это и наградили. Ужас, конечно! В ледяной воде…

В самом конце войны был ранен, прокладывая линию связи, подорвался на мине. День Победы встретил в медсанбате. В 1947 году был демобилизован. Вернулся на родину.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 июня 1968 года приказ о награждении орденом Славы 3-й степени 11 февраля 1945 года был отменен и Литвиненко Николай Евгеньевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

Так и жил в своем доме. Сам. Один. Дети-внуки повыросли, разъехались... Доил коровёнку, держал кур, огород опять же нужен...

Ездил на квадроцикле... рассказывал молодёжи о том, как надо Родину любить.

С внуком.

Умер 9 сентября 2016 года.

https://ria.ru/interview/20150430/1061816146.html

http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4546

http://www.krasrab.com/archive/2011/05/12/01/view_article

Хозяин этого транспортного средства отзовись! Очень не удобно ходить по тратуару!

Очень интересные воспоминания о Первой мировой войне оставил генерал-лейтенант Владимир Иванович Соколов.
«Заметки о впечатлениях участника войны 1914-1917 гг. Характеристика командного и низшего состава в войне 1914-1917 гг.».  
В них он подробно рассматриает вопросы морального состояния русских войск, наличия у них патриотизма,  чувства долга, товарищества, сравнивая это  с тем, что было воспитано в  немецкой армии:
«В огромном большинстве не только в VIII корпусе, но и во всей русской армии чувство долга и взаимной выручки сознавалось офицерами кадрового состава и произведенными за боевые отличия из кадровых нижних чинов; этим объясняется огромная убыль офицеров в минувшую войну: офицерство шло впереди низших чинов и не щадило себя. 
Нижним же чинам, в огромном большинстве случаев, это чувство незнакомо, как оно вообще мало знакомо нам, русским. 
Чувство долга не принадлежит к природным, а воспитывается с детства, в семье или школе, но в редких семьях детям говорили о родине, любви к ней, а в школах только в военных, и то не во всех, прививалось чувство долга и рыцарских понятий, свойственных воину и офицеру; там, где это было, было хорошее товарищество, хорошие традиции, оттуда выходили хорошие офицеры.
 
В этом отношении наши противники - немцы имели сравнительно с наш огромное преимущество; наблюдая во время войны жизнь в немецких семьях и школах, я убедился, что чувство долга к любви к родине прививается при всех случаях жизни ребенку как только он начинает сознавать, проникает затем в кровь и плоть немца, неразлучно с ним во всех положениях и возрастах. Недаром у немцев на гербах касок написано то, что давно запечатлено под каскою в их мозгу - "Deutchland uber alles". 
В детских хрестоматиях, прописях, учебниках, в детских книгах у немцев красной нитью проведена необходимость для немца этой любви к фатерланду, в которую они верят так, как мусульманин в загробную жизнь. 

На войне я имел случаи не раз убедиться в том. Когда в октябре 1914 года после переправы через Вислу был снят нашей засадой немецкий разъезд, причем двое дозорных попались в плен, то на вопрос рядовому дозора, зачем покончил с собой их начальник, спрошенный ответил: "Разве он мог поступить иначе? Ведь он был унтер-офицер".
 
Взятый в плен близ Боровко в том же месяце ротный командир - немец, идя на опрос, сказал мне, что будет отвечать на какие угодно вопросы, кроме касающихся их армии, "что вы, как офицер, конечно, поймете"…

Если на подобное, или вообще на проявление долга способны были наши офицеры, то для солдат оно могло быть лишь в виде исключения; молодчество, бесшабашность, желание заработать Георгиевский крест или медаль, но отнюдь не сознательное отношение к долгу толкало их на личный подвиг. Для общей же массы, как это не грустно, главным побуждением итти на врага было чувство страха, особенно после огромной убыли с самого начала войны дисциплинированных кадровых солдат, когда на пополнение стали прибывать слабо и даже совсем необученные маршевые команды. 

Надо признать, что иногда единственным средством поднять залегшие в цепи солдат и заставить их итти в атаку — была палка в руках офицера, но затем поднявшиеся солдаты геройски бросались в атаку и потом не выражали претензий на своих офицеров. 
С переходом к позиционной воине, когда солдатам подолгу приходилось сидеть в одних и тех же окопах, еще труднее становилось двинуть их в атаку, на вылазку, разведку, еще тяжелее стало офицерам, на которых держалось все…

Совершенно другое являет нам до сих пор германская армия, где наряду с суровой дисциплиной продолжает существовать во многих солдатах привитое с детства чувство долга, что и составляет преимущество немецкой армии перед всеми армиями. 
Это чувство дало победить французов в 1870 году и совершенно справедливо было ходячим тогда изречение, что победил немецкий учитель, то есть школа, воспитавшая также чувство относя к ней не только школу в тесном смысле слова, но и самую первоначальную школу - семью. 

У нас, в России, воспитанию вообще уделялось мало внимания, оттого у нас редка хорошая семья, редки люди долга, идеи, идеалисты. 
Воин же должен быть идеалистом, чтобы убежденно итти на увечья и смерть. 
Военные школы, как и училища, к глубокому сожалению, воспитанием детей и юношества в этом направлении почти не занимались, а воспитательную роль в отношении молодых офицеров выполняли войсковые традиции, которые во многих частях были крепкие… 
Итак, что у наших противников - немцев составляло непреложную истину - воспитание, долг, традиции - у нас проявлялось лишь по частной инициативе, не понималось и даже не одобрялось начальством. 

В чем немцы видели свою силу, мы - видели ненужную пустоту и даже вред. 
Откуда же долг и любовь к родине могли явиться при таких условиях у простолюдина, обращенного в солдат нашей армии? 
Как понять ему цель всякой войны, когда, по народному выражению, его "гонят" на войну, которая, по мнению массы,  нужна только господам, представителями которых являлись и всегда будут являться офицеры; стало быть, они главные виновники продолжения войны, и потому на этой почве так легко создавалась ненависть к офицерам, вылившаяся в издевательство при принятии выборного начала».