Расскажу немножко про прелести общажного студенчества.
Как известно, у общаги две беды – соседи и тараканы. С соседками мне повезло несказанно: мы делим горести, радости и увечную казённую мебель по справедливости, мирно решая территориальные споры. Тараканы же – бедствие неизбывное. Им пофигу, сколько кубометров дихлофоса распылено в нездоровый общажный воздух и сколько их сородичей настиг карающий тапок: их летучие отряды потери бойцов не замечают. Тараканы сами как студенты: жрут что попало, живут во всяких тесных тёмных местах и чертовски хитрозады. Пока не выветрится из коридоров общаги студенческий дух, они будут топать в ночной тишине по пенопластовым потолочным плиткам, совершать прыжки веры прямо на клавиатуру ноутбука и топиться в заварочных чайниках. В общем, не скоро ещё будет склеен трудолюбивыми китайцами тот шлёпанец, который убьёт последнего таракана на стене российского студенческого общежития.
Какая ещё нечисть, кроме студентов и тараканов, водится в общагах? Например, мыши. Наша история знакомства с ними мрачна и кровава. Первого зверя, случайно забредшего в нашу обитель на первом курсе и трагически издохшего за холодильником, вытаскивал знакомый соседки: из нас тогда ещё не до конца выветрилась домашняя изнеженность. Потом был сезон хорроров, когда эти твари по ночам принимались скрестись в шкафах, но умирать, слава их мышиным богам, уходили куда-то в другие комнаты. На какое-то время они оставляли нас в покое, однако эпическая финальная битва должна была в конце концов состояться. И состоялась.
Поводом к началу боевых действий послужила провокация со стороны мохнатого противника. Придя однажды домой после пар, я обнаружила одну из соседок в полуобморочном состоянии. Путём расспросов выяснила, что какой-то особо наглый мых прямо на её глазах вышел из-под кровати, продефилировал через всю комнату и скрылся в неизвестном направлении. Моя бедная соседушка испугалась до того, что забралась с ногами на свою кровать и сидела там, боясь спуститься, вот уже пару часов к тому времени. Так-то, господа: женский страх перед грызунами подчас нисколько не кокетство, а самый настоящий парализующий животный ужас.
В моём присутствии девочка слегка приободрилась и даже отважилась выбраться на прогулку. Вернулась с двумя мышеловками. Зубастые такие пластиковые хреновины на пружинках: кладёшь приманку на язычок, жертва на него наступает и оказывается в камере предварительного заключения. Предлагали и металлические, однако соседка в красках представила себе кровавые ошмётки незадачливой мыши, художественно размазанные по обоям, и обошлась этими вот гуманными агрегатами. Один капкан мы нечаянно сломали сразу же, пытаясь разобраться, как оно устроено. Второй держался молодцом: хищно клацал по пальцам, как только зазеваешься, и вообще выглядел внушительно. Мы зарядили его кусочком сыра, пристроили в мышином месте и приготовились ждать.
Первый клац вселил в наши души охотничий азарт. Доставать, само собой, полезла я: соседку того и гляди хватил бы инфаркт при виде грызуна, живого или мёртвого. Однако мышеловка оказалась пустой. То есть ни мыши, ни сыра. Стал ясен коварный изъян в конструкции этой адской машины: легковесным мышиным лапкам попросту не хватало сил, чтобы привести в действие пружину. Видимо, глупый зверь таки на что-то наступил, улепётывая с халявной хавкой, и ловушка запоздало захлопнулась. Мы поскребли в затылках, объявили неудавшуюся попытку тактической хитростью и поступили мудрее. На двусторонний скотч к язычку мышеловки был приклеен кусок хрустящего хлебца (почти ни один палец при этом не пострадал). Теперь, чтобы отодрать от мышеловки вожделенную наживку, зверюге пришлось бы как следует потоптаться – и неизбежно оказаться в ловушке. Злобно похихикали и опять взвели пружину, довольные своей идеей.
Дальнейшее действие я проспала и узнала обо всём постфактум. В районе часа ночи наконец-то клацнуло. Пугливая соседка от этого мгновенно проснулась. Из-за тумбочки, за которой мы пристроили капкан, доносилась возня и мышиный писк. Жадного до наживы грызуна прихватило пластиковыми зубьями где-то поперёк тушки – так, что морда с передними лапами успела влезть внутрь, а задница осталась барахтаться снаружи. В итоге этот ущемлённый расхититель народных богатств отчаянно скакал где-то во тьме вместе с ловушкой, долбаясь мышеловкой об стену и попутно визжа на своём мышином языке что-то в духе «Свобода или смерть». Весь этот ночной сюрреализм опять вогнал бедную соседку в ступор, и она целый час сидела, слушая доносящиеся из мрака вопли, прежде чем додумалась кого-то разбудить.
Вторая соседка, более храбрая и закалённая жизнью (как будто не она на первом курсе орала на пол-Москвы, завидев таракана), быстро разобралась, что к чему, и вытащила из-за тумбочки мохнатого шпиона вместе с его пыточной камерой.
– В окно его, – дрожащим голосом предложила потерпевшая.
Мых орал и дрыгал свисающей из мышеловки хвостатой задницей.
Храбрая соседка зверюгу пожалела и втихушку спустила в мусоропровод. Мышеловку вместе с покусанным, но намертво приклеенным хлебцем водрузили на прежнее место.
Впоследствии я собственноручно несколько раз доставала из агрегата серых тварей – и живых, и мёртвых. Хлебец понемногу таял, пока не исчез окончательно в брюхе очередного узника, который прожил внутри мышеловки целые выходные, но всё равно сдох от тоски и при извлечении вонял немилосердно. Эта демонстрация силы возымела эффект: с тех пор, как мышеловка таки сломалась, к нам пришёл только один мых. Он влип в клей «Капкан», который заменил нам механическую ловушку, так и умер и был спущен в мусоропровод вместе с картонкой, ставшей его последним пристанищем.
А потом начался новый семестр и мыши передислоцировались в более хлебные места.
Кроме мышей, существует ещё в общаге такая напасть, как пожарные тревоги. Они обычно ложные: например, на нашу бесноватую микроволновку, способную сварить заледеневшую курицу в режиме разморозки, датчик ябедничал дважды. Но первокуры всё равно каждый раз исправно выбегают и толкутся в фойе, плодя энтропию во Вселенной и фоточки в инстаграме.
Тем не менее, однажды на моей памяти полыхнуло по-настоящему. Какой-то деятель бросил окурок в мусоропровод, а через несколько минут из соседней общаги заметили поднимающийся над корпусом чёрный дым – прямо как при выборах Папы Римского. Каюсь, я изрядно перетрусила той ночью, когда в комнату просочилась едкая вонь и всё кругом подёрнулось мутным туманом. Толпа студентов, напуганных зыбкой перспективой бомжевания, бестолково топталась около общаги и ждала, пока пожарные справятся с огнём.
Правда, потом выяснилось, что по сигналу из комнат выбежали далеко не все: например, один наш товарищ попросту продрых всё волнующее мероприятие. Возмущённая администрация не нашла ничего лучше, чем организовать ежесеместровые проверки боеготовности. Делается это, чтоб никому не было грустно, в ночь на первый учебный день. Воцаряется новогодняя атмосфера: куча странно одетых людей в районе полуночи вываливается на улицу под громкие звуки и маринуется там положенный отрезок времени. Потом всех, кто повёлся, тщательно пересчитывают и пускают обратно, досыпать оставшуюся пару часов перед подъёмом к первой паре. Будильничек из сигналки тот ещё: на полной громкости врубаются все матюгальники, развешанные в коридорах и комнатах, и начинают хорошо поставленным мужским голосом вещать о постигшем общагу бедствии. Выброс адреналина гарантирован, даже если не вслушиваться в смысл. Подумываю записать на диктофон и поставить на сигнал будильника, потому что так я точно вовремя проснусь на работу. Первые раза три.
Несмотря на всю эту фигню, домашние отчего-то порой люто завидуют общажным и томно вздыхают по нашей свободе и независимости – так же, как мы вздыхаем о ванной комнате и нормальной кухне. Но, пожалуй, свою общагу со всеми её тараканами я не променяла бы на безликую «студенческую гостиницу» с горничными и выдачей утюгов по расписанию. Иначе нечего будет на старости лет внукам рассказывать.
