Именно реалии послевоенного времени заставили австралийских политиков постепенно изменить жесткие критерии отбора желательных иммигрантов. Развивающейся экономике требовались квалифицированные рабочие руки, а Австралия даже в годы «бэби бума» 1950–1960-х гг. не могла обеспечить все свои потребности в рабочей силе. По инициативе занявшего в 1947 г. пост министра по делам иммиграции Артура Огастеса Колуэлла проводилась широкомасштабная программа привлечения в качестве новых граждан АС беженцев из стран Южной и Восточной Европы, которым выделялось до половины въездной квоты. Целью правительства было как можно быстрее довести численность населения страны до 20 млн. человек.
Профсоюзы не спорили с руководством страны: их мнения относительно необходимости достижения полной занятости, в том числе и с помощью иммиграции, совпадали. Кроме того, приезжавшие за государственный счет подписывали контракт, согласно которому в течение первых двух лет пребывания в АС они обязывались работать там, куда их отправит правительство страны. Тем самым автоматически снимался вопрос о конкуренции с австралийскими рабочими, и на стройках страны работали доктора, дантисты, музыканты и учителя. Дело доходило до анекдотических ситуаций, когда чешский водитель «Скорой помощи» оказался крупнейшим специалистом в области хирургии и помог австралийским врачам провести операцию по трахеотомии.
В 1947 г. А. О. Колуэлл подписал соответствующее соглашение с Организацией по делам беженцев ООН, в рамках которого осуществлялся прием перемещенных лиц из лагерей для беженцев в Европе. За первые два года его действия 85 тыс. новых жителей прибыли в
АС, к 1951 г. эта цифра выросла до 167 тыс. В городах зазвучала речь итальянцев, греков и других выходцев из разоренной Европы. Среди перемещенных лиц было немало и русских: в 1947–1952 гг. они составляли порядка 30% этой категории иммигрантов. Инициатива правительства не сразу получила одобрение большинства австралийцев, и нельзя сказать, что их встречали с распростертыми объятиями.
Впрочем, для принимающей стороны эта волна переселенцев в конечном итоге не принесла особых огорчений и разочарований. Они работали главным образом там, где не хватало рабочих рук и куда сами австралийцы не спешили отправляться. Так, в 1953 г. на строительных работах в Западной Австралии было занято 36% проживавших здесь перемещенных лиц и только 6% австралийцев. Приехавшие из Европы воспринимались в целом достаточно спокойно: в годы экономического процветания присутствие чужих не ощущалось большинством населения как дополнительное бремя, а проводившаяся политика скорейшей ассимиляции меньшинств в доминирующее общество уже во втором поколении делала детей иммигрантов австралийцами по образу жизни и стилю поведения.
В те годы представители европейской волны иммигрантов старались селиться, как правило, поближе друг к другу; в Сиднее один из районов, где сосредоточены итальянские рестораны
и клубы, приобрел репутацию «маленькой Италии». Такие же «греческие» и «итальянские» улицы можно увидеть и в Мельбурне, что в наши дни придает им особый колорит.
Как бы то ни было, приток в Австралию новых граждан значительно вырос, и с 1945 по 1966 гг. население Зеленого континента увеличилось с 7,5 млн до 11 млн человек. По словам А. Колуэлла, «дни изоляции прошли», и за 20 лет «англосаксонская Австралия превратилась в этническую Австралию»: почти 12% населения в прошлом не имели ничего общего с Великобританией, а Мельбурн стал третьим по численности проживающих в нем греков городом в мире после Афин и Нью-Йорка.
В середине 70-х годов группой ученых из Сиднея и Мельбурна была разработана целая система критериев желательных иммигрантов и их трудоустройства в АС, в основе которой лежал «принцип баланса занятости», позволявший избежать каких-либо форм профессиональной дискриминации новых граждан.
Но ни в одной из работ не шло речи об этнических особенностях нового потока иммигрантов и их культурной совместимости с основной массой населения страны, хотя опыт сложных взаимоотношений белых австралийцев и аборигенов должен был неизбежно подтолкнуть к такому вопросу. Не бралось в расчет и общественное мнение, хотя результаты большинства опросов середины 60-х – начала 70-х годов показывали как минимум настороженное отношение граждан АС к массовому наплыву мигрантов из Азии.
С 1973 г. АС официально отказался от «белой Австралии», и Г. Уитлем (австралийский государственный деятель, двадцать первый премьер-министр страны – PapaSilver) допустил в страну первых выходцев из стран АТР, но их доля в числе прибывших составляла всего 14% и за первые три года их прибыло в АС около 20 тыс. Однако рост безработицы заставлял правительство ограничивать приток новых рабочих рук, и при квоте в 110 тыс. человек в год при Уитлеме реально в Австралию переселялось где-то вполовину меньше.
Тем не менее, политика менялась 90-х гг. выходцы из стран Азии составляли уже около 20% населения страны, и ряд заселенных ими районов крупных городов получили не только яркую этническую окраску, но и соответствующие прозвища: Ричмонд в Мельбурне стали называть «маленьким Сайгоном», Кабраматта в Сиднее превратилась во «Вьетнаматту».
Одним из основополагающих документов страны, стала политическая программа 1983 г. «Мультикультурализм для всех австралийцев», в которой «признание и поощрение этнических различий рассматривалось как важнейшее условие будущего развития австралийского общества». Этнические общины становились проводниками правительственной политики: они являлись получателями дотаций на культурные нужды своих членов, защищали их права, а их лидеры включались в процесс управления обществом.
В 1995 г. инициативы данного курса охватывали все сферы жизни общества: от системы образования до местного самоуправления, что свидетельствовало о том, что политика мультикультурализма набирала обороты. В страну в массовом порядке прибывали иммигранты из соседних стран: Китая, стран ЮВА, Ближнего и Среднего Востока. В помощь этим людям выделялись немалые государственные средства на организацию этнических школ и культурных центров, для национальных меньшинств были построены специальные общежития во всех крупных городах страны.
Все это происходило на фоне эйфории в прессе по поводу культурных инноваций, привносимых в рутину австралийской жизни иммигрантами со всего света. Особую радость вызывало разнообразие национальной кухни и этнические фестивали, регулярно проводившиеся в крупных городах АС.
Последствия этого процесса были неоднозначными. Вне всякого сомнения, в результате проведения такого курса АC приобрел немало именитых граждан, среди которых можно перечислить известных бизнесменов, политиков, ученых, врачей и деятелей искусства. Быстрее росло население страны; наблюдалось увеличение числа межэтнических браков между европейцами и неевропейцами, дети этих людей, как правило, считали себя австралийцами.
Вскоре наиболее дальновидные общественные деятели попытались предостеречь об опасностях столь поспешной смены декораций. В 1984 г. один из лучших историков АС профессор Мельбурнского университета Джеффри Блейни, а вслед за ним – в 1987 г. – тогдашний лидер оппозиции Джон Говард попытались повлиять на сокращение иммиграции из стран Азии, выступив с публичными заявлениями в поддержку сохранения британских традиций в культуре Австралии. Не были услышаны и предупреждения международных экспертов, которые на основе анализа практики мультикультурализма в странах Европы приходили к весьма неутешительным выводам. По мнению одного их них, признание культурной исключительности этнических меньшинств привело лишь к расколу общества. В этом аспекте установки мультикультурализма изначально являлись по сути своей «фундаменталистскими и несовременными», ибо отвергали универсальные принципы равноправия и социального равенства, выработанные в течение последних столетий западными цивилизациями. Отмечалось, что «мультикультурализм скорее замораживает, чем растапливает границы между группами и культурами в иммигрантских обществах на Западе.
Лишь спустя много лет бывший советник П. Китинга (австралийский государственный деятель, двадцать четвертый премьер-министр страны – PapaSilver) писатель и историк Дон Уотсон нехотя признался, что мультикультурализм лейбористов двигался как бы «на одном колесе и без дороги», превратившись в чистую идеологию, а инициативы АЛП в области занятости в начале 1990-х гг. были абстракцией. В них по существу не нашлось места реальным людям49. Как бы то ни было, начиная с 50-х годов в среднем каждые пять лет население АС вырастало на 1 млн. человек, достигнув к середине 80-х годов 16 млн человек. Из них уроженцами АС были 77,6% и 20,8% родились за пределами страны. Однако такой курс явно не был самым популярным среди
большей части австралийцев: в 1988 г. только 8% участников опроса общественного мнения поддержали курс на расширение иммиграции, а 68% выступали за ее сокращение. Особенный протест вызвал рост въезда именно из стран Азии.
В конце 90-х годов северное побережье АС было буквально атаковано судами индонезийских контрабандистов, перевозивших в АС за немалые деньги целые партии из сотен нелегальных иммигрантов. Правительство с трудом справлялось с потоком тысяч нелегалов, поместив этих людей в построенные для них специальные фильтрационные лагеря и тратя на их содержание
немалые средства.
На сей раз правительство Дж. Говарда (премьер-министр Австралии с марта 1996 по 3 декабря 2007 – PapaSilver) заняло жесткую позицию, отказавшись принять их
на том основании, что именно оно должно «решать, кто приезжает в страну и на каких основаниях». Был создан специальный Австралийский совет по делам беженцев, занимавшийся проблемами этой категории приезжих.
Этот шаг резко поднял рейтинг австралийского премьер-министра в глазах большинства избирателей. Если в 1979 г. 53% участников опросов общественного мнения высказались за предоставление убежища беженцам из Вьетнама, то в 2001 г. 68% граждан АС
поддерживало жесткий курс Говарда по отношению к нелегалам. В следующем году их доля увеличилась до 80%, что является чрезвычайно редким показателем единства мнений для АС.
В свете этих событий вновь на повестку дня был поставлен вопрос о мультикультурализме, т.е. о модели национального развития АС и приоритетах в социальной политике. Безусловно, возврат к политике «белой Австралии» был уже невозможен: в 2001 г. граждане АС говорили на 200 различных языках; из 19,5 млн. населения 16% дома пользовались своими родными языками (что на 8% больше, чем в 1996 г.). В 1998 г. число австралийцев, рожденных за рубежом, т.е. недавних иммигрантов, составляло 23% населения страны.
Австралийцы впервые, пожалуй, в своей истории столкнулись вплотную с проблемами этнической преступности как на индивидуальном, так и на хорошо организованном уровне. Газеты серьезно заговорили о проблемах коррупции при получении виз и резком росте числа нелегалов с просроченными визами. Количество этнических объединений быстро росло, и они приобретали различный характер. Так, к 2003 г. организации мусульман существовали в каждом из штатов АС и были объединены в Австралийскую федерацию исламских советов.
Мультикультурализм не привел к главному: азиатские общины не восприняли систему ценностей и приоритетов австралийского общества. Не возникло и ожидавшееся от иммигрантов чувство признательности стране, приютившей их. По словам одного из учителей в мусульманской школе, ни один из его учеников, родившихся в АС, не считал себя австралийцем – они или ливанцы, или турки, хотя мало кто из них был в странах, к которым они себя причисляли по этническому признаку. В 2000 г. группа молодых ливанцев, размахивая ливанским флагом, хулиганила на одном из знаменитейших пляжей Сиднея – Бондай Бич. По словам офицера полиции, эти молодые люди «назвали себя ливанцами, хотя все они родились в Австралии». Особенно отличались неприятием западных ценностей именно мусульмане, ибо, по словам их же проповедников, «ислам не только религия, это образ жизни», в рамках которого многие западные реалии просто не представляют никакой ценности.
Из книги Скоробогатых Н.С. "История Австралии 20 век"
