Несёт нас поезд жизни в никуда,
А в общем-то и даже ниоткуда.
Летят недели, месяцы, года...
И не узнать доедем мы докуда.
Промчались остановку "Детский сад",
И где-то в прошлом остановка"Школа".
Когда конфетке и мороженке был рад,
И лимонад был лучше пепси-колы.
Промчались остановку "Институт",
Любовные интриги, стройотряды.
Хоть не у всех через неё маршрут,
Но возрасту тому все были рады.
Доехали до станции "Любовь",
Проехали и станцию "Разлука".
Кипит адреналин, играет кровь,
Но были станции "Отчаянье" и "Скука".
На станции "Семья" на тормозах
Остановился поезд наш надолго.
У многих слёзы счастья на глазах,
А у кого-то просто чувство долга.
Одни судьбу свою благодарят
И не желают в жизни перемены.
Другие о свободе говорят,
Сойдут они на станции "Измена".
А поезд не меняет свой маршрут,
Всю жизнь свою из окон его видим.
Кто дальше едет, кто-то сходит тут,
Но в результате все из него выйдем.
Посадим мы в него своих детей,
У поезда нет станции "Конечной".
Его маршрут - от самых первых дней,
Наверное, до полустанка "Вечноcть"...
Никто не знает наперёд,
Кого и с кем судьба сведёт:
Кто будет друг, кто будет враг,
А кто знакомый, просто так.
Кто осчастливит, кто предаст,
Кто отберёт, кто всё отдаст,
Кто пожалеет дел и слов,
А кто разделит хлеб и кров.
С кем можно всё, до простоты,
А с кем и не рискнёшь на "ты",
Кому-то сердце распахнёшь,
А перед кем-то дверь замкнёшь.
В кого-то веришь, как в себя,
Кого-то терпишь, не любя,
С одним и в горе хоть куда,
С другим и в радости беда.
Никто не знает наперёд,
Что нас на белом свете ждёт:
Кого блистательный успех,
Кого позор за тяжкий грех.
Всю жизнь везение-одним,
Боль и страдания-другим.
Одним - за правду вечный бой,
Другим - и ложь сама собой.
Так и живём мы на земле-
И в благодетели, и в зле.
Грешим на молодость, порой,
На обстоятельства и строй.
Чужим ошибкам счёт ведём...
И лишь своих не признаём,
Друзей обидеть норовим...
И непростительно язвим.
Молчим, когда пора кричать,
Кричим, где надобно молчать,
Святынями не дорожим.
А перед серостью дрожим.
Лелеем собственное "Я",
То обвиняя, то кляня,
Исходим в вечной суете,
Глядишь...и мы уже не те...
Никто не знает наперёд,
К чему всё это приведёт.
А жизнь уходит, между тем,
Частично или...
Насовсем...

Автор: Сергей Грачёв

Маленькая фигурка Звёздного Разрушителя, немного ваты, чуток атмосферного освещения и готова интереснейшая картина!

Где-то в середине 80-х моей мамой было принято эпохальное решение приобрести мягкий уголок. В кредит, понятное дело, 700 рэ, как никак. Мама у меня не пьющая, но подобные покупки обмывали неделями, семьями, с соседями, домами, дачными посёлками "Пипики". Кресло, правда, прислали малесь не того цвета, но в те времена, выпендриваться было не принято. Не синее вместо жёлтого и на том спасибо.

А началось всё с пожара. Было у нас дома раскладное кресло. Зелёное в клеточку. Это на случай если брат из Риги приезжал. С мамой спать в одной кровати уже было как-то не очень, а со мной у него были отношения натянутые. По этой причине - кресло. Зелёное. И вот, брат к счастью не приехал, а значит у нас дома в 9 вечера наступала глубокая ночь. А тогда фейсбука не было, поэтому люди читали. Читать в темноте занятие так себе, поэтому у нас дома была настольная лампа. Лампа была, а стола не было, поэтому мама примастыривала лампу на кресло и она оттуда светила ей в книгу. Так было на протяжении веков. Сколько себя помню. А семейка у нас та ещё. Так то мы спокойные, но если что-то случилось, в скупости на эмоции нас фиг обвинишь. А лампа то дома одна, поэтому я спал как без лампы, так и без книги. Ну, по тому как я излагаю мысли, полагаю, чувствуется что лампы мне в детстве не хватало.

И вот, кромешная тьма и откуда не возьмись из крайне интеллигентной и начитанной мамы начинает сыпаться отборный русский язык. Зажигается свет, открывается дверь маминой комнаты и она оттуда выплывает в лёгкой дымке с резким запахом гари. В общем, книга была, скорее всего захватывающая и мама заснула к едрене фене, оставив лампу гореть на кресле. И чо-то лампа не удержалась, в общем, и плотно прислонилась стоватовой лампочкой к креслу. Дырина в кресле была такая, что брат туда мог провалиться полностью.

А в те времена вещи не выбрасывали. Вы что?! Подумаешь треть кресла сгорела. Остальные то две трети в полном порядке. На работе если кому прилечь - милое дело. А мама на железной дороге работала, связисткой. Там уставших людей было с запасом. Некоторые приходили отдохнуть с самого утра.

Так вот, надо же было как-то решать проблему размещения брата, либо нежданных родственников с Украины. А был у нас и такой случай.

- Вас Наталкой зовут?

- Ну, допустим.

- Радость то какая. Мы ж к вам в гости приехали. У бабы Глаши же сестра была сводная по папиной линии. Так вот мы её внучатые племянники.

Мы так до сих пор и не знаем кто это был, но они жили у нас неделю. На том самом кресле. А теперь ни внучатых, ни троюродных положить и некуда. Ну и уголок поэтому.

Кровать на которой спал я, столько повидала в жизни, что её стыдно было даже на работу уставшим. Была отдана семье не очень богатых. Всё лучше чем на полу.

И вот в наш дом ворвался он. Жёлтый уголок, который если разобрать, то получалась кровать на всех мыслимых и немыслимых родственников сразу.

А лето же было. Жарища, как щас помню эту боль во всём теле. Нет не от жары. Аллергия на новый уголок. У меня. Всем подъездом, помню, собирали уголок. Новый же. Дядя Коля недостающие детали ножовкой выпилил. Рукастый был. Не пил два дня. Знал что пилить придётся. Да и как уголок примет свою позу в доме, мама отплатит за доброту пшеничной настойкой.

И вот я в одних труселях на уголок то новый бах. Красота. Широко, спинка есть. Не сразу покрылся пятнами. Минут через 15. Но весь.

Надо было видеть лицо матери моей. Меня было жалко, но и блин уголок 700 рублей, тоже не шуточки. Меня как следует овинипушило и я стоял огромным красным пятном посреди комнаты и напевал песню "Выбери меня, выбери меня, птица щастья завтрашнего дня". Не то что бы мне песня очень нравилась, но я понимал, что мебель мама не выкинет.

Страшно признаться, но я собирался писать про кота. Вот пришёл и его черёд. У него никакой аллергии не было, даже наоборот, он с огромными глазищами, беспрерывно шевеля носопырками, изучал нового члена семьи. Я его интересовал в меньшей степени, хотя выглядел я ничем не хуже дивана. Даже ярче.

Тётя Аза снизу, была президентом нашего подъезда и так как работала уборщицей в хозяйственном, мгновенно поставила диагноз - аллергия. Это было очевидно даже дяде Коле, который уже втачивал пшеничный сок на кухне. Во избежание моей трагической гибели от уголка, меня положили спать на пол. Надо сказать, радости не было ни конца ни края. Меня чесало везде, даже не нёбе. Чтобы как-то проявить сочувствие к припухшему сыну мама позволила мне расположиться на полу у её кровати. То есть уголок был оставлен в другой комнате в гордом одиночестве. Думали мы.

Меня натёрли "Вишневским" так, что я с утра был на него похож, хоть никогда его и не видел. Мы с мамой торжественно зашли в комнату где стоял новый мягкий уголок. Посередине, улыбаясь от счастья, весь в бахроме из диванных затяжек сладко спал Кузя. Мама напрочь забыла что сын похож на неизвестного автора мази и начала сильно хвалить кота. Хвалила долго, как раз , думаю, рублей на 700 нахвалила. Кот разводил лапами в недоумении, мол всю ночь работал, и никакой благодарности. Сказать что уголок был изуродован - ни сказать ничего. Некоторые нити были вытянуты из дивана на полметра и было очевидно, что тут даже дядя Коля уже не поможет.

На семейном совете, в состав которого входила мама и сильно престарелый сын лет десяти, председателем было принято волевое решение подстричь коту ногти. В плане принятия эпохальных решений в нашей квартире маме равных не было. Дальше инициатива любезно предоставлялась мне, мол ты принёс, ты и стриги. Кот абсолютно не понимал что происходит и, доверяя мне полностью, выдал мне лапу. Когда я маникюрными ножницами попытался отстричь первый коготь, Кузя начал всячески возмущаться и я из опухшего старика превратился в опухшего исцарапанного старика.

Сидим в приёмной к ветеринару. Там гвалт. Собаки лают, хозяева орут, хирург режет. Подошла наша очередь. Мама как человек железной воли взяла всю ответственность на себя и сказала, "ну сынок неси" и спряталась, чтобы всего этого ужаса не видеть. А у нас с Кузей выбор небольшой. Я бледной поганкой зашёл в операционную и это было сильно заметно сквозь мой аллергически-пролетарский окрас. У Кузи всё стояло дыбарём от страха так как он тут уже однажды был когда принимал веру иудейскую. Я, будучи ребёнком тактичным, предупредил дохтура, что Кузя наполовину Сиам и вообще семейка у нас нервная.

Искоса улыбнувшись, док сказал "Не таких обламывали, клади". Я положил Кузю на железный стол, и он гудел как трансформаторная будка в момент сильной перегрузки. Местный "Айболит" напялил перчатки и давай коту педикюр делать. Там делов то оказалось минуты на полторы от силы. Кузя перестал гудеть и врач-животновод, сняв перчатки, решил погладить остриженного.

Он так орал, что кроме мамы и нашатыря в приёмной никого не сталось. Кузя пропорол обидчику подушечку на ладони и это обрезанным когтем. А я слова "кровь" то боялся, не говоря уже о реках которые из него текли.

Не, всё нормально с доктором. Он сам себя зашил. Правда сказал, чтобы наша психованная семейка больше не появлялась в ветеринарке.

С тех пор когти коту стриг я. Не разговаривали потом с ним дня два. Даже спали отдельно. Он без когтей, а я по локоть исцарапанный. Любили друг друга. Баловали.