- Сегодня я оставил марки дома, но прошу - налейте мне славного немецкого пива!

Трактирщик слегка опешил, но тот продолжил.

- Оплачу я его занятной историей. Вы не пожалеете!

Его улыбка подкупала и хотелось узнать, чего это он такого поведает в этот раз. Наполнив бокал и поставив напротив него, хозяин таверны сложил руки на груди и устроился поудобнее.

Осушив бокал до дна и положив на стойку цилиндр, гость начал свой рассказ...

"Холодный осенний день выдался. Утренний туман ещё не сошёл с деревьев, и, кажется, скоро начнётся дождь, уж очень пасмурная погода. В палате, на койке у правой стены, лежит мужчина. Всё его тело, с ног до головы покрыто бинтами, покрасневшими от крови, и только измученное усатое лицо смешно торчит из панциря наружу. Уже несколько дней он один проживает в палате.

Ближе к обеду завезли нового пациента. На вид ему около сорока лет, толстый. Слегка проглядывает проплешина, сильно его старящая. Небрежная щетина седоватого оттенка и раздражённый взгляд к себе не располагали. Пациента положили напротив.

- Уфф! Наконец-то отдохну от этой жены проклятой! - проговорил новоприбывший.

- Тебя как звать-то? - поинтересовался второй.

Толстый поёрзал и улыбнулся. С улыбкой он выглядел намного дружелюбнее.

- Маттеас, друг. А тебя как звать?

- Вильгельм.

Маттеас покашлял и присел на койке, чтобы опереться спиной о стену и видеть своего собеседника.

- Давно тут лежишь?

- Пару-тройку дней, недолго. - Вильгельм закрыл глаза и выдохнул.

- Понятно... я вот, с подагрой сюда попал.

Вильгельм попытался посмеяться, но боль пронзила всё тело и он зажмурился.

- Вилли, а как же ты так умудрился?! Весь лежишь перевязанный, что стряслось?

- Ох, знаешь, был я на охоте с товарищами своими. Мы выпили, как полагается, да пошли в лес. Идём мы с мужиками, разговариваем, тут видим — нора. Ну мы за находку по стаканчику ещё выпили да и давай в норе прикладами шуршать. Оттуда заяц выскочил, мы его «Бах!» подстрелили. За трофей опять налили.

Маттеас улыбнулся, он тоже любил выпить.

- Дальше идём, видим, нора побольше, посолиднее. Мы по традиции ещё выпили. Снова начали шуршать — ничего. Решили выстрелить туда дробью — оттуда медведь вылез. Его мы тоже уложили. Уж за медведя грех не выпить!

- Ух ты! Медведя завалили? Ну это просто праздник какой-то!

- Идём мы кое-как, шатаясь, дальше. Видим — нора такая большая, огромная. Мы прикинули и решили для храбрости ещё налить. Собравшись с силами, давай туда и прикладами, и дробью, а оттуда как паровоз вылетит..."

Бармен со смеху чуть не опрокинул его пустой бокал, а "Барон", удовлетворённый его реакцией, поклонился в благодарность, нацепил цилиндр и вальяжно отправился на выход.