Наша реальность, как по мне, иногда очень четко пересекается с текстами Кровостока. Или произведениями Лавкрафта. Особенно в провинциальных городах. Такой себе Аркхем на минималках. Конечно, без детских жертвоприношений, но есть в них что-то тихо-зловещее. Кого-то закопали живым возле леса думая, что человек умер после многочисленных увечий. Пару человек повесилось в лесной глуши. Молодые люди по-тихому “наркоманят” там же.
Но в полной мере я начал осознавать всю “жесть” происходящего на практике в суде в своем родном городе. Особенно, когда дела касались “криминала”.
Там-то и началось переосознание мной понятий справедливости и закона. Детские представления о высоком и чистом, о юриспруденции, были разрушены.
Ожидания/реальность
Я вырос на продуктах западной культуры. В частности, на сериалах, фильмах и мультфильмах. Наверное от того в первом классе я намеревался таскать с собой коробку для завтраков. Каково было мое удивление, когда это все оказалось “пропагандой” янки.
Также я думал и про наши суды. Большие просторные залы, присяжные, периодические выкрики сторон “Протестую!”, бесконечный стук молотка, здравый смысл выше буквы закона и так далее. Но все это лишь внешние атрибуты, которые закрепил в моем разуме кинематограф, в частности, Мэттью Макконахи, ну и книги Джона Гришэма.
Но реальность оказалась куда прозаичней.
Покрашенное в ядовито желтый/зеленый здание суда. Трухлявый деревянный пол. Туалет на улице. Кондиционеров нет, поэтому неимоверно жарко. Об отдельной комнате для судьи, куда бы он мог удалиться для принятия решения, и речи быть не может.
Хорошие судьи работают на износ, потому что “представителей Фемиды” мало, а дел много. От этого страдает качество их рассмотрения. Как мне тогда показалось, работа сводилась к простому применению права, без излишнего философствования. Всякие штуки а-ля “формально вы нарушили, но с благими намерениями, поэтому никакой ответственности” в лучших традициях американского кинематографа выглядели бы как минимум странно в наших реалиях.
Cудья находится под постоянным давлением общества. Тебя могут проклинать, угрожать расправой, мстить, покалечить или даже убить. Начальство тоже не дремлет. Попросят принять “правильное” решение. Откажешь? Возможно, но жить и работать тебе станет сложнее.
Начало
Это было лето 2015-го. Меня, как студента факультета подготовки кадров для органов юстиции, направили в суд на практику. На востоке в разгаре АТО. Настроения в обществе соответствующие. Периодически над зданием суда летают два истребителя. Летают очень низко, а от того очень громко. Люди привыкли и в последующие дни никто этому не удивляется.
Мне в каком-то смысле повезло, так как я целыми днями только и делал, что сидел в комнате с судьей и наблюдал за судебными процессами. Никаких бесконечных сшиваний дел и пробежек по личным поручениям.
Я ощущал себя в театре. Только люди играли по-настоящему, ведь на кону стояли чьи-то водительские права из-за поездки в нетрезвом виде, наследство родителей, которое не могут поделить самые близкие люди, опека над ребенком или реальный “срок”.
Судить по закону, а не по совести
Как-то в городе произошло убийство.
Сидели в “ресторане” три “заезжих” из другого населенного пункта уголовника. Пили, гуляли, отдыхали. Чем-то не понравилось одному из них поведение официантки, за что она была наказана ударом в нос. За нее вступился местный житель. Началась драка, в результате которой последний был избит.
Если честно, я не помню всех подробностей в дальнейшем, но получилось так, что “избитый” и “уголовники” оказались один на троих в какой-то подворотне, где поверженный в драке достал нож, отмахнулся и перерезал горло обидчику. Тот скончался, владелец холодного оружия скрылся и, насколько я знаю, сейчас в бегах.
Вооружившись своей наивностью и ч. 5 ст. 36 Уголовного кодекса Украины, я пришел в суд и задал своему ментору-судье вопрос сродни, а будет ли ответственность за содеянное.
Немного занудства. В вышеупомянутой статье сказано, что:
Не є перевищенням меж необхідної оборони і не має наслідком кримінальну відповідальність застосування зброї або будь-яких інших засобів чи предметів для захисту від нападу озброєної особи або нападу групи осіб, а також для відвернення протиправного насильницького вторгнення у житло чи інше приміщення, незалежно від тяжкості шкоди, яку заподіяно тому, хто посягає.
Вот и я думал. Есть у нас нападение группы лиц (аж целых 3), разбитый нос девушки, избитый местный житель и нож, который применялся в ответ на нападение. В голове у меня все сошлось.
В ответ на мои аргументы судья без доли сомнения сказал, что это чистое убийство и нет тут никакой “необхідної оборони”. Мне показалось это странным, потому что как можно так быстро давать оценку такой непростой ситуации исходя лишь только из последствий и не учитывать контекст. Не этому меня учило американское кино, где подобные обстоятельства сделали бы нашего протагониста невиновным в глазах присяжных и общественности.
И смех, и грех
Это было самое смешное судебное заседание за все время практики. Дело касалось наследства и его разделения. Стороны родные брат и сестра. Доказывали, кто больше любил маму.
Доказательства были разные: кто сколько яблок и тарелок борща принес, кто мыл, кто платил за коммуналку, кто сколько картошки помог выкопать и тд. Уже на этом моменте я про себя пару раз улыбнулся. Потом же настал звездный час сына. Он был настолько артистичным и так натурально пародировал усопшую со всеми позами и голосом, что в комнате не оставалась никого, кто бы не смеялся.
И все вроде бы забавно, такая себе Кайдашева сім’я. Но потом понимаешь, что всем все равно на семью. Никого не волнует память о матери. Лишь бы отхватить кусок земли побольше, да хату старую. И от этого становится немного грустно.
Я больше не буду
Захожу в зал судебных заседаний. В воздухе напряжение. Уголовный процесс в разгаре. Сажусь на старый советский стул. Передо мной небольшая клетка, а в ней обитает крупный налысо бритый мужчина. Роскошная борода, большие кулаки и потупленный в пол взгляд тоже имеются. На пальцах “перстни”. Глаза выражают “глубокое раскаяние”.
Кто-то шепчет мне на ухо, что ему уже 3 раза вызывали скорую. Видите ли, дурно ему. Осматриваю его еще раз. Вид суровый. Как оказалось, не раз судимый за разбой, грабеж и прочее.
Выступает пострадавшая. Рассказывает, что он с подельниками ночью проник к ней в дом, привязал её и её малолетнего сына к стулу, пообещал убить, eсли будет сопротивляться. После ограбили дом и скрылись с места преступления.
Позже их задержала полиция. В машине у подозреваемых нашли веревки, скотч, оружие и прочее необходимое для совершения злодеяний.
Пока женщина рассказывала, я мимо воли стал представлять себя в этой ситуации и мне стало не по себе. Присутствующим, судя по мимике, тоже.
Встает подсудимый. Ему дают слово. Не поднимая глаза, он начинает оправдываться в надежде вызвать сострадание. Говорит, не поднимая глаз, что у него маленькая дочь. Он уже хотел было завязать, но тут друзья предложили “последнее” дело. А деньги всегда нужны. Извиняется. Обещает навсегда завязать с криминалом.
Поверили бы? Я нет. Судья тоже не поверила.
Послесловие:
Самое важное, что мне стало понятно после учебной практики — работа судьи сложна, а жизнь несправедлива.
Именно в суде я потерял свою юридическую невинность. Но дело не в том, что система правосудия у нас какая-то неправильная или здание суда напоминало о слабом экономическом развитии нашего государства. Нет.
Это произошло, потому что за месяц работы там, ты можешь увидеть во всей красе множество людских пороков, которые проявляются в конфликтных ситуациях. А после этого тебе уже сложно носить “розовые очки” и делить мир только на белое/черное.
