Друзья, в этот раз уж как не старался а длиннопост и кучу букв сделать пришлось. История не сказал бы, что страшная очень. Очередная деревенская. Но, как показалось мне, интересная и даже какой-то смысл проглядывается. В любом случае читаем, оставляем пожелания какие истории хотелось бы читать.
- Тань, ну Тань, ну поехали, а?
- Насть, отстань. Хочешь ехать - езжай, а мне времени жалко на всю эту беллетристику.
- Ну пое-е-е-ехали. Ну чё тебе стоит? Утром выехали, к обеду уже дома будешь. Всего-то и делов - сто километров в одну сторону, сто - в другую. На машине да по утренней свежести… А там ещё и озеро есть недалеко, не хочешь со мной идти - закинь меня, да и дуй к водичке купаться и загорать, а я, как освобожусь, наберу тебя, подберешь на обратном пути. Та-а-а-а-а-ань… Ну Та-а-а-а-ань… Ну поехали.
…Вот почему все мои проблемы чаще всего именно с такого диалога начинаются, а? Вы не знаете? Вот и я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Зато точно знаю, что если Настасья себе в голову что-то вбила, то она своего добьётся однозначно. Так было и в тот раз.
Лет пять назад. Начало августа. Время отпусков и ничегонеделанья. Время тюленьего отдыха. В тот раз Настасья на каком-то одной ей известном интернет-ресурсе, посвященном всяким мистическим штучкам, откопала очередной адрес бабушки, которая «чё-то знает». Созвонилась, договорилась, настроилась. Осталось дело за малым - уболтать кого-нибудь из нашей немногочисленной, но дружной компании на это «приключение». И судя по всему, так как уламывала она меня в тот раз долго и настырно, из всей этой дружной компании никто не подписался на ее авантюру… Никто… Никто, кроме меня. Я сдалась. Шансов у меня не было.
Добрались мы и правда быстро - меньше, чем за час. Домик симпатичный, прям пряничный, цветочки в полисаднике, занавесочки белые колышутся на окошках, курочки где-то за домиком квохчут - сказка. Настя пошла в дом, а я в машине осталась (ну правда, не люблю я этих «бабушек»). Сижу в машине, жду подругу, журнал листаю. Вдруг стук в окно. Поднимаю глаза - мужичок какой-то не первой свежести у машины мнётся.
- Здравствуйте, девушка.
- Здравствуйте.
- А вы что ли к Петровне приехали?
- Это подруга приехала, а я так, извозчиком подрабатываю.
- Ага, ну ясно, - мнётся дальше, видно, сказать что-то хочет, да не решается. - Ну, если что, меня найдите. Я Вовка, меня здесь каждая собака знает. - разворачивается и какой-то семенящей походкой шустренько ретируется.
Посидела, плечами пожала: ну мало ли слабых на голову людей в наше время… Сижу, жду дальше. Журнал листаю, отвлечься пытаюсь, но беспокойство какое-то в душе уже ворочается. В общем, неспокойно мне, ёрзаю на сидении, на калиточку поглядываю: ну что же так долго-то?
Наконец Настя из дома вышла, в машину села. Молча. Какой-то кулек к груди прижимает. Я ей: «Ну что? Всё удачно? Узнала, что хотела?» Она лишь головой махнула. Ну, думаю, мало ли что? Может, расстроила её та бабка, сказала что-то, чего подруга не хотела слышать. Едем молча, верстовые столбы считаю от скуки. И тут в машине поднимается вой… Нет, не крик, не плач, а именно вой, низкий, натужный, тоскливый… Я один раз такой вой в своей жизни слышала: так когда-то в моем детстве мать по своему ребенку-утопленнику голосила. С перепугу чуть руль не выпустила, благо, будний день, полдень, трасса пустая. Останавливаю машину, к Насте поворачиваюсь, а она с закрытыми глазами из стороны в сторону раскачивается и… и воет… Из глаз слёзы хлещут, а после и вовсе судороги пошли.
- Насть, ты чё? Насть!.. На-а-а-асть! - трясу подругу, вывести её из этого коматоза пытаюсь, водой брызгала, пощёчину влепила - все мои усилия пшик, ещё и белеть начала, а после выгнулась и затихла.
Что делать? Чем помочь? А если у неё какой-то приступ?! А если она умрёт?! Влетаю за руль, разворачиваю машину и на всех парах обратно в ту деревню. Там же люди, там помогут! Уже почти на въезде, на обочине, вижу знакомую фигуру. Вовка! Тот самый, что не первой свежести.
- Вова, помоги! Вова, ей плохо!!!
А Вова уже в машину на заднее сидение забрался и командует:
- Прямо до конца улицы, там направо и всё время прямо! Да едь же ты, дура, времени мало!
Настя зубами скрипит. Кулаки сжаты так, что костяшки белые.
- Вова, что делать? Во-ва-а-а-а-а-а! Врач нужен, больница! И милиция! Вернее, сначала врач, а потом милиция!
- Да не поможет тут врач. Езжай уже, - как-то на выдохе «выплюнул» мой новый знакомый.
И как-то так «выплюнул», что я ему поверила. Вот никогда в такие бредни не верила, а тут поверила.
Привёз нас Вовка к полуразвалившейся хибарке, на одном гвозде державшейся, на руки подхватил Настю как пушинку и с ней к дому поскакал, а навстречу ему уже старуха вышла. Какая-то лохматая, неопрятная, ну форменная Баба Яга, как её в детских книжках рисуют. Вовку в дом пропустила, а у меня на дороге встала и не пускает:
- Ты не из этого теста, тебе сюда нельзя, - лишь сказала, глазом зыркнула, развернулась и у меня перед носом дверь захлопнула.
Стою в прострации. Мысли в кучу пытаюсь собрать, но пережитый стресс этому не помощник - пусто в головушке. Пусто, но как-то спокойно. Вот даже объяснить не могу, почему спокойно. Вроде как точно знаю, что всё правильно, что я в нужном месте с нужными людьми. Села прямо на ступеньку на крыльце, сижу, с пережитого страха реву, слезы на кулак наматываю. Сколько просидела - не знаю. Долго. Вовка пару раз выскакивал из дома, куда-то и за чем-то бегал, и каждый раз:
- Жди.
А я что? Сижу, жду. Солнце уже из зенита к западу сместилось. Наконец, вышла эта Баба Яга, села рядом, от неё запах такой тяжелый - запах паленого воска, много паленого воска… Знаете, так в старых церквях пахнет.
- Успокойся, спит твоя подруга сейчас. И спать ещё долго будет, будить нельзя. Чего попёрлись-то к Петровне? Жить скучно?
- Да я… Да мы… Да я не зна-а-аю, - опять начала реветь.
- Цыц! Вот вечно так, дров наломаете, а потом «я не зна-а-а-аю», - передразнила меня старуха. – Сломать крест Петровна хотела, да у твоей подруги ангел-хранитель сильный, не дал. Видно, кто-то сильно за неё молится, «пригожа» ещё её душа Богу… Ладно, не реви. Езжай, переночуй, Вовка расскажет где, а подругу завтра заберешь, - встала и ушла.
Не буду рассказывать, как и где я ночевала, сколько дум, сомнений, страхов в голове прогнала за это время. Одно скажу: утром, когда я подъехала к той избушке «на гвоздике», вышла ко мне пусть и бледненькая, с чёрными кругами под глазами, но живая Настасья. Даже улыбаться пыталась. Попрощались мы с той старухой (кстати, Шурой её Настя называла, бабой Шурой) и поехали домой, дружно сговорившись больше эту тему не поднимать и не вспоминать.
С тех пор Настя как-то успокоилась с темой «бабок». По крайней мере, ни от неё самой, ни от наших общих знакомых я больше не слышала об этом. Видно, урок пошёл впрок. И слава Богу!
