Ну что же, решил положить конец 2 годам анонима и по традиции вот вам котик (точнее кошечка)в ленту. так же по традиции шакалы.

18

Всего лишь вчера мысли заполняла Полина, и я мог поклясться – это любовь. А до вчера и сегодня предметом грез вновь стала обаятельная итальяночка. Разве такое бывает? Надо как-то помирить мозги с инстинктом. Не может сегодня любимой быть одна, а завтра – другая.

Или может?

Если может, то это не любовь. И если копать до конца, то в пирамиде моих потребностей, сформулированной желаниями души и организма, первое место все же закреплено за статной фанаткой Альфалиэля. Зато второе, без сомнения, принадлежит уроженке Вечного города. Ниже по ступенькам указанной пирамиды душа в составлении списка участия уже не принимает, зато оставленный без узды инстинкт валит туда всех без разбора. Паршивец, даже Сусанной не побрезговал.

Сейчас, когда перед душой и телом блистала во всем великолепии Мисс Второе Место, пирамида вдруг задрожала от мощного землетрясения, Внутренние толчки содрогнули мироздание, пошатнули сложившуюся в мозгу картинку. А точно ли – второе место? Может, высоким судом учтены не все обстоятельства дела, от которого, возможно, зависит будущее?

Увидев, что девушка заканчивает, я кашлянул.

– Иду, – упало громко и четко.

Челеста испуганно обернулась в сторону звука за закрытым люком, тельце быстрее молнии вделось в появившийся с невидимого пола мокрый халат. Ах да, я же подшутил, включив воду без предупреждения…

Отменив внешние видимость-слышимость, я вернулся, виновато пряча глаза.

– Переоденься. – Порывшись в кладовке, руки протянули девушке сухой халат. – Потом выйди, я тоже хочу принять душ. Так и будем всегда – по очереди. Андестенд?

– Вольо фарэ тутто… пер рендерти мено дура ла вита.*

*(Хочу сделать все… чтобы облегчить тебе жизнь)

Она помедлила немного. Тихо договорила:

– Фино алла мортэ.*

*(До самой смерти)

Кажется, дурой себя обозвала, подумал я. Так, во всяком случае послышалось. С этим ее выводом почему-то очень захотелось согласиться.

* * *

Теперь мы ходили внутри корабля только в халатах. Челеста вновь вооружилась иголкой и нитками. То, что нитки в наличии остались только черные, огорчило девушку. Но ненадолго. Этот солнечный зайчик не умел долго печалиться, злиться или обижаться.

Сначала она зашила платье, которое потеряло прежний шарм, но после починки вновь стало вполне носибельным. Затем трудолюбивая искусница смогла меня удивить. Из хранившегося в кладовке трофейного запаса застежек-молний Челеста умудрилась создать еще одно платье, сшив вдоль боковых полосок ткани и замкнув начало каждой застежки с концом. Раздвигая молнии и убавляя по нескольку полос, она получала то длинное платье, то короткое, отстегивая сколько нужно полос сверху и снизу. Она делала из них топик и мини-юбку. Или несколькими не до конца раскрытыми застежками добивалась эффекта «рваных джинсов», в данном случае – платья с многочисленными вырезами. Получалось очень сексуально. То, что проглядывало в щелочки и вырезы придавало мне заряд бодрости, и руки чесались сделать для соблазнительной прелестницы что-то ответно приятное.

Во время работы гладкий лобик вдруг серьезно сморщился, и Челеста тихо выдохнула с видом собачки, которая желает, чтоб ее приласкали:

– Соно феличе квандо сьямо инсьемэ.*

*(Я счастлива, когда мы вместе)

Потом девушка отвела взгляд и больше уже не отвлекалась.

Феличе, сказала она. Феличита – это счастье. Выходит, вот оно, женское счастье: тишина, покой и куча тряпок, которыми можно заниматься без отрыва на всякие там учебы и работы.

За прошедшее время я заметил некоторые особенности у своей юнги. Не ее личные, скорее, национальные. То есть, для нее абсолютно логичные и естественные, а для меня – странные. Например, когда девушка не знала, что сказать, ее горло тянул непонятное «Бо-о…». При счете пальцы разгибались, а не загибались, как меня приучили с детства. Челеста нервничала при бесполезной утечке воды, пока умывалась и чистила зубы, а при появлении малюсенького облачка прикрывала глаза рукой и надуто произносила: «Ке брутто темпо» (Какая плохая погода). Еще – не стеснялась громко и смачно сморкаться. Вместо прилежного расчесывания на голове сотворялся «высокохудожественный» беспорядок, и этого ей было достаточно для хорошего настроения. Желая сказать «Ну что я могу поделать?», девушка складывала ладошки, будто молится. Еще: она сначала завтракала и только потом умывалась и чистила зубы. А желая показать, что «вкусно», крутила указательным пальцем, уперев его в щеку…

Вернувшись в реальность, я посмотрел на часы – указанное Раей время подходило. Дело восстановления справедливости звало на подвиги.

Пора.

Точно в указанный час корабль был на месте, на крыше Раиной двенадцатиэтажки. При облете окрестностей ничего опасного в глаза не бросилось. Предварительный взгляд в окно сообщил, что Сусанна там. Прекрасно.

У Раи вечеринка, потому пришлось переодеться. Выглядеть посолиднее для меня означало на майку под свитер надеть еще и рубашку, чтоб все видели – не бомж какой-то. Джинсы с кроссовками остались те же.

Я наскоро попрощался с Челестой:

– Пока. Скоро буду. Жди.

Она поняла по интонации. Плечи немного опустились. И носик тоже.

– Чао.

Через минуту уже знакомый люк пропустил меня в подъезд. Спустившись, я прислушался и позвонил в дверь. Внутри мелодично бумкнуло, затем простучало, и мне открыла хозяйка помещения в сногсшибательном для глаз усталого путника наряде, о котором чуть ниже. Хитро подмигнув, меня впустили в квартиру.

Разувшись, я прошел в комнату. Выключенная люстра обтекала свисавшим серпантином, вместо нее тускло светил торшер, создавая некий интимный уют. Пахло индийскими благовониями, их забивали волны приторных духов и пота. Видимо, ранее здесь прошли танцы и прочие виды активного времяпровождения. Какие прочие? Мало ли. Как знать, до какой черты может дойти фантазия одиноких девиц, что решили развлечься. Судорог воображения Сусанны мне вполне хватало, чтоб оценить масштаб бедствия для некоторых неокрепших психик: во время былых встреч она заставляла меня то делать из квартиры море с помощью сотен воздушных шариков, в которых мы с противным резиновым скрипом плавали и не только, то играть роль штыря для накидываемых игрушечных колец, то моя спина использовалась в качестве столика во время завтрака, или я сам был одновременно и столиком, и завтраком. Однажды мы с ней устроили домашнюю снежную вечеринку на манер пенной – пена или настоящий снег могли попортить мебель, поэтому использовался раскрошенный пенопласт. Затем весь этот «снег» мы выкинули в окно, и его еще долго носило по двору к неудовольствию богатеньких соседей. В общем, сейчас я был готов ко всему.

Комната встретила меня сравнительной тишиной. Видимо, я застал последний акт успешно прошедшего девичника. Судя по произведенному разгрому и сваленной горе пустой посуды, народу сначала присутствовало не меряно. Большинство к этому часу сдулись, и их развезли по домам. Именно развезли – если учесть валовый литраж пустой тары в углу. Помимо хозяйки продолжали веселье только моя бывшая и еще три довольно стойкие девицы. Одна – натуральная шатенка, очаровательная толстушка со смешливыми темными глазами и пышной шевелюрой. Вторая – худая, если не сказать тощая, крашенная в цвет воронова крыла. Черные волосы просто спускались на плечи, из-под челки выглядывали пронзительные маленькие глаза. Эта девица сидела отдельно, в кресле. Последней из представленного паноптикума была яркая сексапильная смуглянка, тоже крашенная, но в блондинку, чуточку отрешенная, давно и умело исполняющая роль роковой женщины. Вид у всех был... Примерно, как если заглянуть в гримерку при модельном показе. Или ранним утром в спальню, где живут сестры. Или в комнату закрытого женского общежития.

В однокомнатных хоромах Раи это помещение являлось одновременно гостиной и спальней, потому кроме стола, стульев, двух кресел и тумбочки здесь присутствовала кровать с коваными спинками и кучей подушек. Три из пяти присутствующих девушек обретались именно на ней. Еще одна, как уже сказал, сидела в кресле, а хозяйка пока стояла, выполняя роль посредника между старым и новоприбывшим наполнением комнаты.

Вернемся к внешнему виду отдыхавших девиц. На облокотившейся на матрас Сусанне красовались элегантные джинсы и кружевной лифчик телесного цвета со стразами. Предоставленные хозяйкой тапочки просто лежали на полу, используясь в виде дополнительного коврика между босыми ногами и паласом. Собственно, в отношении ее одежды – все.

На худой девушке (впрочем, так о прекрасном поле не принято, скажем – на стройной) имелись зауженные белые брючки и белый же мощный бюстгальтер, который способствовал созданию обширной видимости там, где природа недостаралась. Кроме указанных предметов остальное в данную комплектацию не входило и на представленном образце отсутствовало напрочь.

Пергидрольная смуглянка, в нарочитом прогибе положившая ногу на ногу, демонстрировала черные ажурные чулки и комплект нижнего белья того же траурного цвета. На этом ее одеяние тоже заканчивалась.

Сдобную пышечку, которая притулилась в углу кровати, облачали дерзко обтягивающий топик и короткая юбка. Из топика старались прорваться на волю отцентрованные бугорками раздавленные прелести, юбка тоже не сильно сдерживала наступление плоти на здравый смысл. Округлые бедра хоть и прикрывались сверху пухлыми ручками, но приковывали взор помимо воли – сразу столько мягкого и приятного глазу, и уже в кровати. По моим инстинктам словно артподготовку провели. Нельзя впускать трезвого мужчину к пьяненьким девушкам, когда они в таком виде и состоянии. Особенно, когда я стою, а они полулежат, и чувствуется, что с удовольствием бы легли, если б очередной вывих сознания не призвал к непонятным игрищам.

Компания сгрудилась вокруг края кровати, словно собралась расписать пулю или, учитывая, насколько развезло игруний, раздать карты под обычного «подкидного». Но колода отсутствовала, как и прочие настольные игры. Я обернулся к вошедшей вместе со мной хозяйке. На фоне остальных Раиса выглядела более достойно, будучи в скрывавшей выдающиеся формы застегнутой на все пуговицы длинной кофте, из-под которой, как карандаши из перевернутого стакана, торчали голые напедикюренные ноги. Нижняя часть одеяния, типа брюк или юбки, отсутствовала.

Верхняя и прочая одежда, а также бранзулетки с бирюльками, валялись на полу вокруг, словно воины, павшие на поле брани. Битва была долгой, велась с переменным успехом, и выжили, сразу видно, немногие.

Сусанна увидела меня не первой, ей указали. Обернувшись, она просела на месте, расположившееся в центре кровати тело безвольно расплылось, словно свалившийся с лошади бурдюк.

– Ты?! – Возникло ощущение, что волосы на ее голове зашевелились.

– Как видишь.

Явно удивил. Как прошлым визитом, так и новым.

Надо отдать должное, госпожа Задольская быстро взяла себя в руки. Гневный взгляд едва не сжег Раису, которая лишь развела руками: мол, что я могла, сама же просила приветить…

Совладав с собой, Сусанна скривилась:

– Позже поговорим, лады? Не порть вечеринку.

– Как скажешь, – вновь согласился я, как соглашался со всем сказанным раньше, оставаясь с нею наедине. Сейчас мы не были одни, но это было намного круче.

В компании подвыпивших девчат, которые очень странно меня разглядывали (словно овцу мясники), меня, конечно, подмывало поставить всех на уши, наорать на паршивку, взять за жабры и выпытать все, что необходимо… Но.

– Как скажешь, – спокойно повторил я, перенося выяснение отношений на недалекое потом. И беспокойно прибавил: – Только одно. Ты таблетки пьешь, которые раньше, при мне?..

Девушки одновременно перевели взоры на Сусанну, ничего не говоря вслух, но что-то там себе соображая. Мою бывшую бросило в краску:

– Пью.

– Уф, – выдохнул я. – Камень с души.

Багровая, как свекла, она отвернулась. Ничего, зато мне спокойнее знать, что оглушительных последствий у предыдущего визита не будет. А на будущее – пора завязывать с ситуациями, когда человек забывает, что не обезьяна.

Кажется, я что-то пропустил. Некую быструю игру глаз, которой обменялась компания. Зато прекрасно увидел концовку: все четверо довольно неоднозначно, как соучастники чего-то крайне незаконного или неприличного, еще раз переглянулись, Сусанна последней заговорщицки кивнула остальным. Видно, что нехотя, но остальных это устроило.

Подавляя хитрый блеск в глазах, что воссияли озорными искорками, Раиса указала мне на стул.

– Садись.

Ее рука протянула что-то зажатое в кулаке.

– Держи.

– Что это? – поинтересовался я, присаживаясь на стул в центр комнаты и разбавляя мужским обществом теплую во всех смыслах компанию.

– Кости, – сказала она.

Маленький белый кубик с точками-числами почему-то оказался один. Наверное, все делая по-иному, женщины играют в кости тоже как-то по-своему.

– Кидай, – распорядилась Рая.

– Если еще не понял, – одновременно сообщила Сусанна, веселясь над моим замешательством, – мы играем на раздевание.

Весьма своевременное замечание. Вообще-то, с такого начинать надо. А с другой стороны…

– Рая, Сусанна, вы нас не представили, – выговорила девушкам ху… стройная.

– Да, кстати, – опомнилась Сусанна, – это Наташа.

Ухоженный пальчик показал на спрашивавшую, что сидела в дальнем кресле. Затем последовал перевод взора на сочненькую толстушку, которая оккупировала один из углов кровати.

– Это Анюта.

– Очень приятно, – кивнул я.

– И Инна. – Поднятая ладонь уперлась прямо в лопающийся от содержимого черный лифчик блондиночки, словно хотела сорвать.

Они с Сусанной располагались бок о бок по центру кровати.

– А кавалера нашего зовут…

– Олег Станиславович. – Моя голова чопорно склонилась.

Я сыграл не опережение, не желая быть Ольжиком и тем более «милым Олёжичеком».

– Привет, Олег, приятно познакомиться.

Раиса с удобством разместилась в кресле, передо мной возник большой пузатый бокал красного.

– Поскольку мы в неравных условиях, – сказала Рая, указывая на одежку, – твой проигрыш будет удваиваться, то есть две вещи на каждый проигрыш. Ну?

Повиновавшись сошедшимся на мне выжидающим взглядам, я бросил кость на стоящий между нами журнальный столик. Выпало шесть.

– Н-да, – протянула полненькая Анюта, ерзнув по покрывалу так, что оно сморщилось, – кажется, мы попали. Это профессионал.

– Или шулер, – глубокомысленно вставила буферисто-пергидрольная Инна.

– Нет, – попытался я успокоить всех, – просто везение.

– Новичкам везет, – выдала тощая Наташа. – А еще, говорят, везет дуракам, пьяным и юродивым. К какой категории причисляет себя наш джентльмен?

– Наверное, к последней, – улыбнулся я.

У Сусанны и Наташи выпало по три, у Инны – четыре, у Раисы – пять. У Анюты… два.

– Я как чувствовала! – досадливо вздохнула пышка, поднимаясь со стула.

Пальцы как-то очень снисходительно отстегнули пуговичку, бедра сексуально качнулись из стороны в сторону, и юбка упала вниз. На всеобщее обозрение выставился треугольник впившихся трусиков. Словно чайка раскинула крылья – белая чайка под красочным флагом, где изображены две сферические крышки с блюд из дорогих ресторанов. С моим появлением пимпочки крышек становились все более удобными для захвата пальцами.

Подогнув ноги, Анюта вновь села на место и кинула первой. Потом Сусанна, Наташа, Инна, Рая и, наконец, снова я. В этом туре везение меня покинуло. Произведя довольную перестрелку взглядами, женское большинство принялось наслаждаться спектаклем одного актера. Со мной в главной роли.

Когда женщины смотрят на раздевающегося мужчину (если, конечно, он не профессиональный стриптизер), это игра, а не романтика. Без вариантов. Насколько понимаю, такое действо не эротично и не возбуждающе, главное в нем не как, а что будет потом. Не процесс, а следствие результата. Именно так, даже не результат, а именно его следствие.

Что ж, игра так игра. Стянутый через голову свитер приземлился на чью-то кофточку. Из основного на мне остались рубашка и джинсы. Но этого мало, результат обязали удваивать. Подумав, я снял один носок.

– Не, так не пойдет! – возмутилась Наташа. – Носки – понятие парное!

– Штаны и трусы – тоже парное? – полез я с возражениями. – Ведь тоже «они».

Взбудораженных игруний тонкости филологии не волновали. На меня посыпалось чуть ли не хором:

– Нет, но носки, чулки и обувь – парные!

Спорить с женщинами себе дороже. Со вздохом я снял второй носок.

– Довольны? Все равно остаюсь при мнении, что слово, которое имеет единственное число, не должно объявляться парным. Перчатка. Ботинок. Носок. Левый. Или правый. Если он потеряется, то второй останется. Пары нет, но он – есть. При чем здесь парность?

– Из пары кед тоже один может потеряться, – с сарказмом заявила Сусанна. – Тогда как правильно: один кед или одна кеда? То, что осталось – он или она? Ведь осталось, хотя без пары даже названия не имеет.

– Кед, ножныц, очко, каструл и многое другое на Кавказе всегда мужского рода, а в Средней Азии и на Чукотке – женского: кеда, ножница, очка, панимаищь, нащяльниканама? – Сначала грубым, каркающим, а затем мягким и стелющимся говором Рая спародировала телепародии на тему акцента. Талант, однако.

– Если уж кедов пара, то гораздо естественнее, если один кед будет мужского рода, – подкинула Анюта новую мысль, – а другая, соответственно, женского – кеда. Потому они вместе.

– А двум левым или двум правым не очень удобно во всех смыслах, – подала голос доселе игравшая в молчанку Инна.

Наташа перемигнулась с ней, по лицу расползлась улыбка:

– Обувь и носочно-чулочные изделия – как лебеди. Если погибает один, оставшийся без пары тоже гибнет.

– Отсюда – обусловленная нами парность, – завершила Рая.

– Логично, хоть и типично по-женски. – Я начал третий круг игры.

Минимальную сумму на этот раз набрала Сусанна. Быстрое движение расстегнуло джинсы, девушка выскользнула из них беспощадными формами, повязанными тонкой ниточкой с малюсеньким пятнышком стрингов, словно мустанг ковбойским лассо.

Пришедший поговорить и кое-что узнать, я почему-то ничуть не волновался, оказавшись в столь симпатичном переплете. Девушек я не опасался. Не совладать им со мной в своем напраздновавшемся состоянии, даже если Сусанна вдруг уговорит ловить меня скопом. Но за ней приходилось наблюдать тщательно, чтоб не осталась наедине с телефоном и не натворила других пакостей. Впрочем, по Сусанне не видно, что решится на крайнее. Кажется, ей даже интереснее вот так, чем наоборот. Снова игра? «Забираю свои слова, ты не скучный» – напомнила память ее реплику в тот момент, когда рядом лежал застреленный брат.

Хотят игры? Нет проблем. Нежданный поворот событий подстегивал фантазию: что будет дальше, потом, после всего, когда кто-то первым дойдет до черты? Перейдет эту черту? Отступит? Сведет к шутке и уведет веселье в другое русло? Или…

В общем – что дальше?

Дальше, в следующем коне, как ни прискорбно, я снова проиграл.

– Ура! – завопила Наташа, и первой начала скандировать в полный голос: – Да-вай! Да-вай!

Она вскочила в кресло с ногами, черные волосы развевались пиратским знаменем, белый лифчик подпрыгивал.

Другие подхватили.

– Да! – загремело под низкими потолками так, что люстра закачалась. – Вай! Да! Вай!

И вот под многоголосое, нестройное, зато очень азартное "Давай!" я сначала расстегивал и стаскивал рубашку, а затем, укоризненно поджав губы и покачав головой (в ответ раздался взрыв хохота) и штаны. Последним рубежом обороны на мне остались майка да длинные сатиновые трусы.

– Ну как, еще? – спросил я, соорудив обиду.

– Еще! Еще! – шумно загалдели все.

Глаза горели, щеки пылали. Сусанна не отличалась от прочих – тоже думала не о моей поимке или выяснении отношений, а о собственном удовольствии. В чем девчонки находили удовольствие, не знаю, мне до Тарзанов как стремянке до эскалатора, но общий настрой воодушевлял. Приятно, когда тебя хотят. Хотя бы хотят увидеть. Пусть, чтоб потом посмеяться, но это будет потом. Сейчас я ощущал себя принцем на золотом Кадиллаке.

Брошенные мной кости в очередной раз покатились по натянутому покрывалу, словно олицетворяя прошедшую жизнь. Выпало четыре. Хорошо. В школе часто ставили меньше, а по жизни и подавно.

Затем кинула Сусанна, распаленное ситуацией лицо с вдумчивым интересом проследило за катившимся кубиком: пять.

Следующая – Наташа, которая глянула с непонятной тоской: три. Замечательно.

Затем отличилась Анюта, с энтузиазмом выкинув шесть.

Инна, так же невозмутимо и слегка отрешенно, как и до того, удовлетворилась тройкой.

Рая бросила последней, голос наполнился нелогичным восторгом:

– Блин! Тоже три!

– Ну-с, мадамы-мадемуазели. – Я мстительно потер руки. – Кто хорошо смеется последним? То есть... Ну, вы поняли.

Первой поднялась Рая. Покачиваясь в такт какой-то звучащей в голове мелодии, она осмотрелась горделиво, словно актриса, дождавшаяся бенефиса. Пуговички кофты стали поочередно расстегиваться – сверху вниз, медленно, томно, чтоб зрители получили от процесса максимальное удовольствие. Переступая с одной ноги на другую, девушка красиво дошла до последней застежки, с которой пришлось повозиться.

Лицо выдало виноватую улыбку, представление продолжилось. Приспущенные плечики повертелись для наглядности, затем Рая резко обернулась спиной. От разворота мотавшиеся полы кофты заложили крутой вираж, и ничем не прикрытые ягодицы владелицы на миг обнажились.

Негодница. Вряд ли выпила столько, чтоб не понимать, что делает. Подружкам на такое начхать, выходит, шоу – для меня?

Тяжелая ткань быстро спрятала показанное, но намек остался висеть в воздухе, как и удаленная картинка перед внутренним взором. Между тем кофта собралась на локтях и пояснице исполнительницы маленького спектакля. Обратный разворот представил вниманию алый панцирь бюстгальтера с роскошным содержимым. Видимо, с Сусанной в одни клиники ходят. Достаточно выложить такое в сеть, и утонешь в лайках.

Легкое колыхание напомнило, что передо мной не фотография.

Еще раз отвернувшись от нас, Рая скинула кофту окончательно, и очередной пикирующий дельтаплан спланировал на пол. Нижняя часть тела, только что поразившая ярко-нескромным эффектом, оказалась не обнаженной… если так можно сказать. Ее прикрывала тончайшая нить стрингов – красных, как и чудесный верх, с центральной нитью, уходящей в застенки плотно сжатого пространства, отчего бронзовокожий тыл действительно казался голым. Думаю, такого результата хозяйка квартиры и добивалась – подобно всем дамам, которые надевают данную амуницию. Ведь, если честно, женщины упрямо носят неудобные стринги не потому, что жарко, я не прав?

Сцена с Раисой в главной роли закончилась, хотя ей явно хотелось еще внимания. Но минута славы вышла, пришлось вернуться на место.

Не поднимаясь, вторая из набравших минимум – Инна – просто стянула с себя поочередно черные чулки, тело без промедления приняло прежнюю позу. Все это спокойно, деловито, флегматично, вроде бы без игры на зрителей, чем отметилась другая солистка. Но этим спокойствием и гипнотизируя.

Осталась Наташа с ее третьей тройкой. Без тени смущения она избавилась от белых брючек. Очаровательные белые трусики, продемонстрированные собравшимся, облегали тонкие бедра и столь же тонкую ладную попку. Сусанна ревниво стрельнула глазами в мою сторону, уголки губ брезгливо разъехались. Рая отвела взгляд. Анюта ухмыльнулась.

Теперь мы все оказались в одном положении, только в нижнем белье. Вроде бы исключая Анюту, но топик еще меньше скрывал распираемые прелести, чем лифчики остальных девушек, и фактически тоже являлся бельем. Интересно, наверное, мы смотрелись со стороны: долговязый и лохматый я, в трусах и майке, с орлиным взором и волосатыми ногами, и со мной пять чудных созданий в неглиже – шумных и возбужденно-игривых.

Наташина головка склонилась набок, голосок лукаво осведомился:

– Еще?

(продолжение следует)

DeviantArt