Советские провинциалы на вокзале (видно по одежде). Приезжали за едой, взяли детей (в очередях на детей давали купить дополнительного товару по принципу "...штук в одни руки"). Теперь, закупившись, набегавшись, ждут своей электрички, чтобы уехать домой. До следующего визита в Москву...
Навеяно комментарием;
@Nickolaich #comment_251616175
Это тот фильм где:
".... Молодые и успешные девушки которые занимаются спортивной стрельбой, неожиданно для себя обнаруживают, что могут на этом зарабатывать. Найдя подходящее оружие, они между матчами по стрельбе устраивают охоту на бывших. На бывших парней своих состоятельных заказчиц. Но неожиданно, одна из них влюбляется в свою жертву и начинает тихо устранять своих некогда лучших подруг по команде.
Игра порой идет на минуты, потому что девушки начинают подозревать, что за ними кто-то охотиться, но работу необходимо выполнить. Одну из своих подруг Кэти(главная героиня фильма, та, что в леопардовом) убивает прямым выстрелом из мосинки 1920 года в упор(третья слева на фото).
Второй подстраивает самоубийство в ванной комнате одного из отелей, изощренным способом через вагину. Ведь ее подруги знали что она любила "пошалить со своим стволом". Ею была Бриджит, та что на картинке слева с буквой "D" на футболке.
Третью подругу(Она стоит по правую руку от Кэти) она убила из автомата Томпсона. Это было жестокое убийство прошумело на всю Филадельфию. Истратив 6 рожков с патронами, она фактически разрезала ее пополам пулями.
Четвертой жертвой стала Силиция(вторая справа на фото). Она единственная кто перед смертью увидел убийцу, потому что они встретились там где должна была проходить жертва. В тот момент когда Джек(жертва) проходил мимо, Силиция достала револьвер и направила его в затылок жертвы. Но Кэти выхватила нож и перерезала горло Силиции. Это был не ее метод, и после того как ничего не подозревающий Джек ушел, она сделала контрольный выстрел в голову Силиции и сбросила ее тело в канализацию на съедение крысам.
Самое сложно для Кэти оказалось уничтожить двух сводных сестер лесбиянок Агнес и Фиорентина(третья и четвертая справа). Чтобы ее не заподозрили, ей пришлось сказать своим подругам, что она давно уже влюблена в них и хочет провести с ними несколько вечеров. Сестры согласились, но при одном условии, что они закончат дело и убьют Джека, после чего устроят безудержную ночь с тройным дилдо сделанным на заказ специально для таких случаев.
Кэти соглашается, но не знает как ей быть, она хочет спасти парня в которого влюблена, но просто так взять и застрелить сестер она не может.
Они выслеживают жертву, загоняют его в угол, и одна из сестер почти догоняет Джека, чтобы его убить но слышит сзади голос Кэти, которая кричит;
- Оставь его, он мой!
- В смысле твой?
- Я должна его убить. Чтобы отомстить.
Она подходит смотрит в глаза своей жертвы, он плачет и говорит что ни в чем не виноват, она плюет рядом с ним и говорит;
- Чертас два!
И стреляет из обреза прямо в грудь Джека. Кэти говорит;
- А теперь, пойдем-те устроим оргию.
Они набирают алкоголя, и идут в квартиру к сестрам. Там зажигают свечи, и начинается жесткая оргия с трехсторонним дилдо! Пьют бурбон и трахаются. И в какой-то момент, когда сестры почти на пороге получения истинного удовольствия, Кэти не дав им кончить достает 2 ствола и стреляет одновременно обеим сестрам в головы. и говорит;
- Конченные.
Садится на кресло, закуривает сигарету и начинает одеваться.
Выходит из дома и идет к тому кого любит. Придя домой к Джеку, она подходит к двери и он перемотанный по груди и испуганный открывает ей дверь.
Откатывается сюжет назад и мы видим как Кэти заряжает обрез пыжами без пуль.
- Как ты узнала где я живу? И почему ты меня не убила?
- Потому что ты мне нужен.
- Но я...
- Ничего не говори.
Тут доносятся шаги и из двери выглядывает парень и говорит;
- Джек, милый, кто там?
Кэти смотрит на них, достает ствол и стреляет обоим в лоб.
- Чертов гомик.
Разворачивается и уходит.
Проходит много лет мы видим как Кеннеди едет на лимузине, и раздается выстрел. Толпа бегает, суетится. И сквозь шум мы слышим;
- Чертовы гомики.
На канале «Гостелерадиофонда» выложили часовую программу 1990 года об эмиграции советских немцев в ФРГ. Позабавил биллборд со слоганом на русском языке в одном из западногерманских городов.
Полное видео тут: https://youtu.be/U5BMj5zaQsk
В 1868 году изобретатели Задок Дедерик и Айзек Грасс представили публике первого американского робота: парового человека, который мог таскать экипажи с людьми. В производство новинку так и не запустили, а прототип со временем потерялся, зато вдохновил писателей-фантастов.
Что может объединить в себе галлюцинации от хлороформа, упакованного во флакончик духов, и видения атомного апокалипсиса?
Ответ прост — фильм Григория Александрова «Русский сувенир», вышедший на экраны в 1960 году.
Фильм сам по себе настолько невероятен, что нет ничего удивительного в его неприятии критикой своего времени.
По сюжету — самолет с цветастым набором представителей капиталистического мира совершает аварийную посадку в Русском нигде. Именно там просвещенные представители Западного мира встречают таинственное русское божество, которое, само собой, играет жена режиссера — Любовь Орлова.
Таинственное существо на протяжении всего фильма вызывает ряд противоречий и вопросов — старая, но молодая; простая, но всемогущая; наивная, но всеведающая. В конечном счете и вовсе оказывается, что героиня Орловой ни много ни мало, а хранительница всего советского времени. В общем, картина складывается более чем сложная.
В фильме есть сцена, где американский капиталист Эдлай Хантор Скотт вместе со своим секретарем и писателем Гомером Джонсом засыпают, нанюхавшись хлороформа, и видят коллективный сон об атомном апокалипсисе. Остатки мира после катастрофы представляют собой кусок улицы, на которой в дикарской одежде оказываются сновидцы и кипящая атомная реальность. Человечество уничтожено, мир плавится, а из него поднимается героиня Орловой в маске обезьяны и танцует непристойный танец.
Ловко двигающийся зад Орловой не выходит у меня из головы, как образ, после которого лишь остается сказать — вот так и кончится мир.
Жизнь — это больница, где каждый пациент страстно желает перелечь на другую кровать.
Кому-то хотелось бы хворать у печки; другой уверен, что выздоровеет возле окна.
Мне кажется, что я бы всегда чувствовал себя хорошо там, где меня сейчас нет; и вопрос о переезде туда — вот что я обсуждаю непрестанно в беседах с моей душой.
«Скажи мне, бедная моя охладевшая душа, не думаешь ли ты пожить в Лиссабоне? Там должно быть жарко, и ты бы отогрелась там, как ящерица. Это город возле самого моря; говорят, что он весь выстроен из мрамора, и тамошние жители так ненавидят растительность, что уничтожают все деревья. Вот пейзаж, который пришелся бы тебе по вкусу, — свет и камень, и вода, где они отражаются».
Моя душа не дает ответа.
«Раз уж ты так любишь покой в сочетании с переменой зрелищ, не хочешь ли пожить в Голландии, этой блаженной стране? Может быть, ты повеселеешь в этом краю, чьи образы так часто восхищали тебя в музеях. Что думаешь ты о Роттердаме, — ты, любящая леса мачт и корабли, пришвартованные к ступеням домов?»
Душа остается немой.
«Может быть, тебя сильнее привлекает Батавия? Что ж, там мы нашли бы дух Европы, обрученный с тропической красотой».
В ответ — ни слова.
Не умерла ли моя душа?
«Или ты уже окоченела до такой степени, что только в своей боли находишь удовольствие? Если так, давай умчимся с тобою в те края, что сходны с царством Смерти.
— Решено, бедная моя душа! Мы отправляемся в Торнео. Даже еще дальше — к крайним пределам Балтики; и еще дальше от всякой жизни, насколько это возможно, — к самому полюсу. Там косые лучи солнца лишь едва скользят по земле, и подолгу тянутся дни и ночи, убивая разнообразие и увеличивая монотонность, близкую к небытию. Там мы сможем надолго окунуться в сумерки, а чтобы развлечь нас, северные зори станут время от времени посылать нам снопы розовых лучей, сходные с отражениями адского фейерверка!»
Наконец душа моя взрывается возмущением, и слова, что она выкрикивает мне, воистину мудры: «Не важно! не важно куда! все равно, лишь бы прочь из этого мира!»
Шарль Бодлер.
