yvv98r

Ранним утром мимо арены, толкая перед собой тележку с нехитрым скарбом, тащился бездомный старик. Его внимание привлекла афиша: брутального вида мужчины с рельефной мускулатурой на обнажённых торсах выглядели устрашающе. «Легионеры», – прочёл он и побрёл дальше, о чём-то задумавшись.

***

«Па-папапа, па-папапа, нырок, удар, па-папапа», – повторял тренер, подбадривая учеников попадать в ритм его речёвки. Смачные хлопки от ударов в лапы и голос тренера не смолкали. На скамейке сидели юные боксёры, ожидая, когда подойдёт их очередь. Тренер тратил на каждого ученика в среднем по пятнадцать минут, брал одного за другим, не прерываясь. Пот катил с него градом. Ему нравилось ловить на себе восторженные взоры мальчишек. Он был одержим. Этим тренером был отец Тайрона. То, что отец был смешным и нелепым, Тайрон понял позже, но тогда ему было семь лет, он гордился отцом.

Одиночка в боксёрском зале, одиночка по жизни… Кто-то из учеников принёс отцу ботинки – ширпотреб, сделанный в Китае. Отец бегал с коробкой по залу и хвастался подарком. Для Тайрона в поведении отца не было ничего странного. На улице мальчишки всегда хвастаются чем-нибудь. Что в этом такого? И он бы хвастался, если б у него было чем.

Новички проходили через руки его отца, а потом уходили к другим тренерам. Те, расставив стулья рядом с рингом, переговаривались между собой, пристально наблюдая за происходящим в зале. Не повышая голоса, немногословно отдавали команды, с усмешкой поглядывая на его отца. Тайрон относился к ним с неприязнью. Не понимал – почему у этих людей такой особый статус? Ведь они не растрачивали себя, как его отец. Раз в неделю, не чаще, их можно было видеть в ринге.

Быть в ринге с тренером – мечта любого новичка. «Смотрите, я тут!» Но ринг был для этих важняков и их боксёров. Отец работал в углу зала, в отдалении от основной группы. Только однажды, когда среди недели все уехали на боксёрский матч в Детройт, отец и его ученики полновластно завладели рингом. На следующий день Тайрон обошёл ринг стороной. Униженный, он испытывал неприязнь ко всем, кто обладал исключительным правом на то, что принадлежало им вчера.

Отец никогда не рассказывал Тайрону о своей карьере. Упоминая имя какого-либо известного в прошлом боксёра, добавлял: «Я работал с ним». И всё – этого было достаточно, чтобы дать понять, что он когда-то принадлежал к элите. Отец не имел тренерской лицензии, стоял на учёте у психиатра и имел инвалидность. Появилась ли инвалидность после травмы, полученной на ринге, или что-то было не в порядке с отцом от рождения – Тайрон не знал. Всё их окружение жило на пособия. Жизнь на вэлфере переходила здесь из поколения в поколение – как наследство.

Отец по-прежнему продолжал натаскивать его на лапах, по-прежнему звучало его «па-папапа», но на ринг Тайрона выводили тренеры, в чьих лицах читалась усмешка при взгляде на его отца.

Позже, став профессиональным боксёром, Тайрон почти в каждом зале встречал прообраз своего отца – энтузиаста, который возится с новичками, мечтая вырастить чемпиона… или полусумасшедшего, у которого единственным способом самовыражения было: «Па-папапа, я – тренер. Па-папапа, я – не дерьмо. Па-папапа, я – Бог!»

Отец умер, когда Тайрону исполнилось семнадцать. Тётка формально взяла над ним опеку. Но ей было не до Тайрона – у неё были свои дети, свои проблемы и свой вэлфер. Школу он бросил. На любительском ринге провёл семьдесят пять боёв, ничего, кроме бокса, не умел. Знал свой район, крутых парней и девчонок, которые за четвертак дают, а за десятку делают минет. Дарнелл – его герой и пример для подражания – купил кабриолет фирмы «Кадиллак». Деньги на машину получил за восемь раундов на Showtime. Чтобы все видели его крутизну, надел на whip большие колёса с литыми дисками-спиннерами – на светофорах соседние машины вибрировали от рэпа, грохочущего в его динамиках. «What's up nigga?» , – обращался к нему Дарнелл. «What's up dude?» , – приветствовал друга Тайрон. Они ритуально обменивались сложным набором рукопожатий с известным только им кодом. Дарнелл дал Тайрону деньги на тату, тот набил на руках «Boxing for life», «Вrotherhood for life» , на груди – боксёрские перчатки, а на плече – портрет лучшего друга Дарнелла. Вскоре Дарнелла дисквалифицировали на шесть месяцев, обнаружив следы марихуаны в моче, а ещё через месяц его застрелили в ночном баре на Ист-Сайд.

Тайрон получил боксёрскую лицензию. В восемнадцать выиграл свои первые 4-раундовые бои. За каждый бой получил соответственно четыреста, пятьсот и шестьсот долларов наличными – неплохая добавка к пособию. Ему хватало на чипсы и колу, а если есть хотелось по-настоящему – он шёл в Макдоналдс, Бургер Кинг или Кентукки Чикен.

За три с небольшим года профессиональной карьеры в его послужном списке было десять побед, две ничьих и три поражения, призовые доходили до пяти тысяч долларов. Его по праву звали Journeyman. К нему пришёл успех – Тайрон выиграл подряд у двух непобедимых prospects и получил предложение драться на Showtime за двадцать пять тысяч долларов – он чувствовал себя королём.

C того боя и начались все его беды. Тайрон проиграл тяжёлым нокаутом – появились частые головные боли. Он научился их переносить… или просто привык. Забросил тренировки; вернулся в зал только когда закончились деньги, а закончились они очень быстро. Следующий бой Тайрон проиграл техническим нокаутом – безжизненно повис на канатах, но не упал и очень гордился этим. Карьера Тайрона пошла на спад. Он согласился на шесть раундов с очередным prospect всего за полторы тысячи баксов. После боя Тайрон оказался в больнице; когда вышел – окружающий мир казался ему мутным, как будто он смотрел сквозь запотевшее стекло.

Тайрон не помнил, как познакомился с Лиз, единственной белой женщиной в его жизни. Она бродяжничала, но не опустилась до нищенства… скорее она хипповала. Лиз играла на флейте, положив перед собой футляр для мелочи, а Тайрона обучила выстукивать ритм на барабане. Это оказалось легко – «па-папапа, па-папапа» навсегда было с ним. Тайрон и Лиз кочевали, занимались любовью каждый день – это было лучшее время в их жизни. Не заметили, как постарели… Они перебрались под мост и больше никуда не переезжали, превратившись в настоящих бомжей. Тайрон и не помнил, когда они последний раз были близки, но это было неважно – они накрепко проросли друг в друга, став одним целым.

Тайрон брёл…. Картины из прошлого всплывали в памяти. Это было так давно – софиты, наэлектризованная публика, волнение перед боем... Ощущение выхода на ринг пришло к нему отчётливо, как будто он испытал это только вчера. «Эх, как бы он хотел попасть на этот матч Легионеров!..»

Тайрон спустился под мост, где у них с Лиз был сооружён картонный домик. Лиз сидела у входа, обхватив колени руками, и покачивалась. Кажется, ей было плохо.

- Лиз, ты окэй?

- Нет, меня колотит. Где ты шлялся? Тебя не было, и я замёрзла ночью. Наверное, простыла... Я ходила к вокзалу вчера вечером, ничего не собрала. Но нашла кошелёк, там водительские права, кредитки и какие-то билеты, вот.

- Этот парень живёт в пригороде... Три кредитки. Так... что за билеты?

Тайрон не мог поверить: это были два билета на матч «Легионеров». Наверное, Бог есть, раз он дарит нам такие подарки! Бой сегодня вечером.

- Ты не хандри, Лиз. Вечером мы пойдём на бокс. Ты была хоть раз?

Лиз, ничего не ответив, плотнее завернулась в одеяло, заползла в домик.

«Надо пойти в «Армию Спасения» помыться, иначе не пустят. Хорошо, что есть припрятанная чистая одежда, может и не по размеру – плевать… Главное, чтоб нас пустили, вот билеты!»

– Лиз, смотри, что у меня есть для тебя.

Он подошёл к тележке, достал оттуда коробку «Куриных пальчиков», кетчуп и банку пива. Залез в домик и поставил еду рядом с Лиз.

– Вот, поешь и поспи. Я разбужу тебя.

«Времени достаточно, чтобы помыться, переодеться и пойти на матч». Тайрон достал из тележки пакет с чипсами. Его руки покрывали хронические язвы, в тех местах, где коросты отвалились, кровоточили ранки. Он запихивал чипсы в рот, часть рассыпалась, застревая в одежде и бороде. «Надо бы найти ножницы и бритву».

Запив чипсы пивом, расстелил на земле картон, устроился на нём и уснул. Проснулся от толчка в плечо. Это был Джим – сосед, обитавший рядом.

– Чё тебе?

– Мне кажется, твоя подруга больна, ей надо в госпиталь… или лекарства. Она кашляла всю ночь, а тебя не было.

– Не твоё дело. Сколько время?

– Около двух или трёх.

«Пора будить». Тайрон залез в домик. Лиз лежала в забытьи, глаза закрыты, еда не тронута. Потрогал её лоб – она вся горела, одежда была насквозь мокрой. «Надо переодеть». Тайрон достал из пакета одежду, закрыл вход картонкой и переодел Лиз.

– Эй, Джим, посмотри за ней. Скоро вернусь.

Тайрон побрёл к арене. Встал в сторонке, высматривая scalpers . То и дело спрашивал время у прохожих. Редко кто отвечал.

«Ещё рано... Появятся к началу. Дерьмо! Наконец-то».

Тайрон увидел молодого парня. Как при взгляде на него каждый скажет – бомж, так при взгляде на парня было видно, что он – спекулянт. Тайрон подошёл поближе.

– Эй, парень.

– Давай, вали отсюда.

– У меня билеты на шоу, купи.

– У тебя?! «Что этот мудак впаривает ему? Билеты разошлись за неделю».

– Два, по семьдесят баксов каждый.

– Покажи.

Тайрон достал билеты, крепко держа их своими больными заскорузлыми пальцами.

– Сколько ты хочешь?

– По номиналу... Билетов в кассе нет, – Тайрон махнул рукой в сторону афиши с надписью «Продано». – Ты перепродашь их по сто пятьдесят каждый.

– Я – да, а ты – нет. Хочешь, сам продавай, кто у тебя их купит? К тебе никто даже не подойдёт. Может, ты украл их? Пятьдесят за оба... Не хочешь – проваливай.

Тайрон почувствовал, как он снова падает, бьётся головой о настил ринга – нокаут. Слёз нет, он больше ничего не чувствует, он слаб, унижен – он никто.

– Давай.

Через два квартала Тайрон зашёл в аптеку, набрал лекарств для Лиз. На кассе ему не хватило доллара, кто-то из очереди положил недостающую банкноту.

Тайрон почти бежал, если можно назвать бегом торопливый нетвёрдый шаг старого нищего.

***

Закутавшись в одеяло, Лиз лежала в той же позе, как он её оставил.

– Лиз, я принёс лекарства, – он толкнул её легонько, коснулся лба... И понял, что остался совершенно один.

Юрий Вер

- У нас задача! Кто будет играть за нашу школу в шахматном турнире, который состоится в эту субботу? - обратился к классу ЮджинСеич.

Класс молчал. Кха-Кха уже пообещала Ване пойти с ним на выставку редких пород рыб с Тау Кита поэтому, когда ЮджинСеич, сканируя класс, останавливал на ней свой взор, Кха-Кха упорно молчала, стараясь не встречаться с ним взглядом.

- Честь школы отстоять желающих нет, как я посмотрю. Ну, тогда я выберу сам.

- Я пойду, - Серёжа Козявин поднялся из-за парты. Одноклассники заулыбались, постепенно улыбки перешли в смех.

- А что? Я вам не дурачок. Вон Коловёнкин квази-иррациональную арифметику за лето освоил. А я что - в шахматы не сыграю?

- Похвально Козявин, но ты уже представлял нашу школу на турнире. Равных по игре в Чапаева тебе нет – ты блистательно повыбивал шашки противников и победил. Частый успех может вскружить голову.

ЮджинСеич продолжал сканировать класс, упорно сверля взглядом Кха-Кха.

Двойной гений Ося Гегельбах, после некоторых раздумий, медленно, с достоинством, как будто он прожил уже сотни лет и за Гегеля и за Баха, поднялся:

- Следуя понятиям диалектики – самоотрицание и противоречие, сложившееся в классе в связи с предстоящим шахматным турниром не является конечным, а наоборот порождает движущую силу познания абсолютного. Истинный характер абсолютного выражается в его самоотрицании, в положении им своего противоположного, или другого, а это другое, как полагаемое самим абсолютным, есть его собственное отражение...

- Хватит-хватит, - замахал руками ЮджинСеич.

Класс, как обычно, ничего не понял из речи Гегельбаха, но Муха – Вера Мухина оживилась и с интересом посмотрела на гения.

- Хорошо. Представлять школу будет Гегельбах. Пожелаем Осе успехов, - заключил ЮджинСеич.

Ося Гегельбах являлся результатом генетического эксперимента – в его ДНК были использованы геномы философа Гегеля и композитора Баха.

«Что получилось пока не понятно, но точно не философ и не композитор», – подумал ЮджинСеич.

Наступила суббота.

- Давай сначала за школу и Йосика поболеем, - предложила Кха-Кха, - а потом рыбок посмотрим.

- А почему нет? - согласился Ваня.

Они пришли на турнир и, к своему удивлению, обнаружили там одноклассников. Играть никто не захотел, а вот поболеть, посмотреть, как развернутся события - это многим было интересно.

К фавориту турнира, ученику школы N 35 Гаспарику, сзади подкрался Козявин и, желая напугать его, громко выкрикнул:

- Привет, Гаспар! – от неожиданности Гаспарик вздрогнул. Увидев, что испугать удалось, Козявин с ехидцой спросил:

- Какую защиту собираешься разыгрывать - Венерианскую или по старинке - Сицилианскую?

Гаспарик не ответил, задав встречный вопрос:

- Кха-Кха играет?

- Играет, играет, - соврал Козявин. – Трепещи, смерд! - Что такое смерд он не знал, но где-то слышал и понимал, что слово это нехорошее. - Детский мат тебе обеспечен, - закончил он беседу. И задумался «Какую бы козу Гаспару сделать?». И тут его осенило...

Баталии развернулись нешуточные – турнир удался. Как все и ожидали в финал вышел Артур Гаспарян - Гаспарик, а вот что Ося Гегельбах пробъётся - такого никто не ожидал. Может и вправду гений?

«Так, пора действовать», - решил Козявин. Он подкатил к Вере Мухиной, восторженно смотревшей на Осю. «Слышь, Муха, ты же муха. Помоги Кегельбану, залети Гаспару в глаз или в нос, ну сама знаешь. Помешай ему!»

Вера тут же согласилась, сказав: «За Йосика – на всё готова!»

«Что они тут, с ума все посходили? Мне что-ли в кого-нибудь влюбиться?»

Козявин подошёл к Осе Гегельбаху.

Давай, Кегельбан! - не подкачай. - Мы с тобой, - и похлопал его по плечу.

Финалисты с серьёзными лицами сели друг против друга, перед ними была шахматная доска, фигуры, выстроенные в шеренги, ожидали их команд. Кха-Кха стояла невдалеке за спиной Оси Гегельбаха. Все предыдущие партии она мысленно играла вместе с ним и с удивлением обнаружила, что его игра точно совпадала с её мысленными ходами. Обдумывать это открытие ей было некогда. Начиналась финальная партия и Кха-Кха сконцентрировалось на игре.

Гаспарик придвинул к переносице очки, повисшие на кончике носа, и сделал ход. Гегельбах собезьянничал, зеркально повторив ход Гаспарика. Гаспарик сделал следующий ход, Гегельбах снова передразнил его. Это стало раздражать Гаспарика. В этот момент к нему подлетела муха, он отмахнулся, однако муха назойливо жужжала у виска и чуть ли не влезла в ухо. Муха отвлекла Гаспарика и он сделал неудачный ход - совсем не тот, что собирался. Гаспарик занервничал. На этот раз Гегельбах не собезьянничал, а сделал очень сильный ход, беря под контроль диагональ доски. Гаспарик сосредоточился и уже готов был сделать не менее сильный контрход, как муха залетела ему в глаз и плюнула туда, а потом нагло уселась на стекло с внутренней стороны очков. Гаспарик снял очки, потёр глаз. В довершение он услышал, как его противник мысленно напевал токкату Баха. И, не зная почему, Гаспарик стал напевать её про себя, отвлекаясь от игры… и ещё эта муха! Совершенно выбитый из колеи, он не мог сосредоточиться. Гегельбах блистательно сыграл эндшпиль и Гаспарик вынужден был признать поражение.

- Муха, ты сила, - прошептал Козявин Вере Мухиной.

- Для Йосика..., - не дожидаясь окончания её фразы, Козявин подбежал к Осе Гегельбаху.

- Молодец, Кегельбан! – Козявин снова хлопнул его по плечу. Ося, не обращая внимание на фамильярность Козявина, повернулся к Кха-Кха, посмотрел на неё молча. Его голос прозвучал у неё в голове: «Спасибо». Кха-Кха поняла, что Ося Гегельбах во время игры повторял на доске все её мысленные ходы.

«Пора рыбок идти смотреть, что-то заигралась я», - подумала Кха-Кха и снова услышала голос Гегельбаха: «Да, пора. Смотри, Ваня к тебе идёт». И правда, к ней улыбаясь шёл Ваня, затерявшийся во время игры среди толпы. Был бы турнир по рыбалке – он бы не затерялся.

Ося понял, что он нашёл свой талант - транслировать другим музыку Баха, читать и передавать мысли на расстоянии. Ведь он – гений!

Но даже гению не позволено жульничать. Гегельбах нашёл расстроенного Гаспарика и, ничего не объясняя, отдал ему чемпионскую медаль.

Юрий Вер

https://www.litres.ru/uriy-ver/povezlo/

Первого сентября ЮджинСеич предстал перед классом в новой модификации - лет на двадцать помолодевший, животик исчез, волосы мягкие слегка вьющиеся обрамляли его голову, глаза светились задором и молодостью – красавчик!

Да, фирма Cranberry лучшая, их серия трипл К вне конкуренции.

Ученики всматривались в ЮджинСеича, пытаясь разгадать, насколько изменился его характер. Разгадывать пришлось не долго. Класс заулыбался, когда увидел, как ЮджинСеич привычно раскачивается – с пяток на носки и обратно. Привычки ни годы ни переплавка не берёт.

«Здравствуйте, дорогие мои, как я рад всех вас видеть». - Он обвёл класс своим пытливым взором. И Коловёнкин здесь! – воскликнул ЮджинСеич. - Я хоть и отсутствовал, но информация обо всех и обо всём у меня тут, - и он постучал себя пальцем по лбу. Наслышан о твоих Коловёнкин математических... и кое-кого рыбацких успехах». При этом он перевёл свой взгляд на Кха-Кха.

Нет! Не удержался Серёжа Козявин и заорал: «Тили-тили тесто, жених и невеста!»

- Ну, всё Козява, тебе конец, - произнесла Кха-Кха. Козявой, а не Козявкой его называли в исключительных моментах.

- А что я? – вскрикнул Козявин.

- Достал!

ЮджинСеич поднял обе руки вверх, как бы говоря: «Всё! Довольно!»

«Так, попрошу тишины! – прервал перепалку ЮджинСеич.- Тема сегодняшнего урока «Геометрические погрешности в точке пересечения двух параллельных прямых». Прежде, чем мы проделаем эксперимент, напомню то, что мы уже проходили. В Евклидовой геометрии на плоскости можно провести только одну прямую, параллельную заданной, в геометрии Лобачевского можно провести их множество, а в геометрии Римана параллельных прямых вообще нет, все прямые пересекаются. Так где же истина?!»

ЮджинСеич подошёл к классной доске, щёлкнул пальцами, доска превратилась в 3D дисплей – два цветных клубка на фоне бесконечной чёрной бездны приковали внимание класса. Клубки стали вращаться, набирая скорость, их вибрация нарастала, внезапно из них вглубь чёрной дыры понеслись две параллельные нити. Они неслись туда, где им предстояло пересечься...

«Мир - это сфера, где две прямые обязательно пересекутся... а мы должны определить с какой погрешностью произойдёт их пересечение», - комментировал ЮджинСеич раскручивание клубков в бесконечность.

Нити летели в пространство с бешенной скоростью, при наблюдении за их движением у всего класса было ощущение, что они сидят на американских горках и проваливаются в пропасть в свободном падении. Ваня Коловёнкин вспомнил свой сон, где он и весь класс летели в чёрную воронку... Можно было видеть, как две нити приблизились вплотную к друг другу. В месте их соприкосновения произошла искра и движение прекратилось, черная дыра закрылась дисплеем, на котором высветились не очень понятные символы и цифры.

«Итак, начнем», – ЮджинСеич приступил к объяснению загадочных знаков, с помощью которых можно было просчитать погрешность пересечения двух параллельных прямых. Прозвенел звонок. Класс ещё находился под впечатлением эксперимента, было необычно тихо.

Вдруг снова раздался голос Козявина: «А я не понял. Как у них дети получатся? Кха-кха - киборг, а Коловёнкин-то - челове-е-ек».

Класс оцепенел от услышанного, Кха-Кха была готова расплакаться, Ваня сжал кулаки и собирался побить Козявку, даже ЮджинСеич на долю секунды растерялся. Никто не ожидал такой выходки. Но искусственный мозг тут же предложил ЮджинСеичу тысячу и один вариант, из которого он выбрал вот этот: «Любовь, Козявин, творит чудеса! А ты ещё маленький и глупый, чтобы понять это».

Класс оживился, все смеялись над Козявкой, передразнивая ЮджинСеича «ма-а-аленький, глу-у-упенький – подрасти немножко». А над Ваней и Кха-Кха никто не смеялся, они сразу стали как-то взрослее в глазах одноклассников.

«На этом - всё, увидимся на уроке по истории эволюции Земли», - завершил речь ЮджинСеич. Он засобирался к выходу, углубившись в свои мысли: «Любовь, любовь... Мне бы сердце, я бы тоже полюбил.

Юрий Вер

Весь текст можно читать по ссылке  https://www.litres.ru/uriy-ver/povezlo/