razreshen

В этом городе, снящемся мне, навсегда теперь пахнет сиренью,

занавеска дрожит на окне и мелькают стрижиные тени.

Я вчера на рассвете исчез, моё время закончилось. Странно.

Я ушёл в зачарованный лес, пробежал по черничной поляне,

я привычно запутал следы. В гулкой чаще растаял мой голос,

сквозь меня прорастают цветы, а с меня осыпается волос.

Я лежу, я остался в кустах. На тропинках уже не возникнут

отпечатки подушечек лап, перепачканных спелой черникой.

Пахнет сладко и приторно тут моей смертью, травой и цветами.

Лисы очень недолго живут.

Видишь?.. больше тебя не встречаю.

Даже если придёшь за мной в лес, я уже не почувствую радость.

Меня нет, я однажды исчез. От меня ничего не осталось.

Из Джейн как будто выбили счастье. Вещь невозможная, учитывая, что у неё есть я, но она вполне успешно сочетает в своей жизни оба этих факта. И я слышу это в её шагах.

Обычно бодрая, слегка пружинящая походка Джейн отдаётся во мне радостными вибрациями. Я слышу её задолго до того, как она появится в комнате, потому что Джейн вся состоит из звуков. Степень громкости меняется в зависимости от настроения, занятия, времени суток, но шум остаётся неизменным спутником каждого её действия. С таким человеком невозможно лежать в засаде или идти в разведку, потому что она умудряется обнаруживать своё присутствие, даже когда молчит, что случается довольно редко. Бывает забавно знать, чем именно в данный момент занимается Джейн, когда она, например, в соседней комнате, тут ведь никакая стена не помеха.

Иногда Джейн говорит о том, что хочет выглядеть, как леди, но я не могу себе представить, чтобы она сумела бесшумно поставить чашку на стол, не говоря уже о том, чтобы без единого звука отхлебнуть чай. К тому же выражает подобные пожелания она не без помощи мата.

Привычка ориентироваться исключительно на слух обостряет моё восприятие звуков. Я различаю уличные шумы, голоса всех приходящих в дом людей, прикосновение кошачьих лап к поверхности пола, каплю воды, срывающуюся с крана в ванной. Но в океане акустических волн я неизменно угадываю и выделяю ЗВУКИ ДЖЕЙН. Ни один человек в мире меня не интересует больше.

Только с Джейн я могу по-настоящему говорить, и только она действительно готова слушать меня бесконечно. Мы всегда на одной волне, это невероятная, потрясающая близость и понимание. Поэтому я всегда жду её. Я могу огрызнуться, буркнуть что-то в ответ её брату или матери, поворчать, если меня донимают назойливым вниманием, но раскрываюсь только в её присутствии.

Пальцы Джейн — моя живая вода. Стоит ей прикоснуться ко мне, и я уже не могу сохранять молчание и напускать на себя равнодушие. Плоть к плоти, изгиб к изгибу, ощущение мягких подушечек, гладкого кольца на её безымянном пальце, и пустота во мне заполняется жизнью. Я раскрываюсь, как бутон, высвобождаюсь из молчания. Она дарит мне звуки. Я пою её боль. Я пою её радость.

Джейн может обмануть кого угодно, но только не меня. Правда, особой моей заслуги в этом нет, потому что актриса из неё так себе (сама она называет это искренностью). Я угадываю любое событие в её жизни, могу даже по бурчанию в животе определить, когда она в последний раз ела. Степень ощутимости рёбер сквозь футболку расскажет мне о результатах диеты раньше, чем её огорчат весы. А по шороху скользящей по телу одежды я могу безошибочно определить, что она решила надеть сегодня. Хотя вообще могу и без шороха. Могу даже дать прогноз на ближайшую вечность: это будут джинсы. Поэтому её “всё нормально” не может обмануть меня. Я знаю, что Джейн плохо.

Это не та боль, которая случалась раньше. С той Джейн звучала иначе. Сейчас мне приходится напрягаться, чтобы услышать её. Походка стала легче, дыхание глуше. Количество издаваемых звуков уменьшается обратно пропорционально количеству чашек с остатками чая на всех горизонтальных поверхностях в спальне. Я знаю, что это разные чашки, а не одна кочует по комнате. Всегда замечаю такие мелочи, особенно сейчас, когда она научилась игнорировать меня.

Мне казалось, что Джейн физически неспособна стать настолько тихой, разве что после смерти. Но теперь она перестала заполнять собой всё пространство, и акустика в спальне заметно улучшилась. Я ощущаю внутри неё полость, такую же, как во мне. Но если моя пустота готова разразится потоком звуков в ответ на каждое её прикосновение, то её пустота похожа на чёрную дыру: только всасывает в себя любые колебания воздуха.

Джейн обронила, что хочет научиться играть на скрипке. Но, чёрт возьми, Джейн, смычок — сомнительная замена члену! Если бы было возможно накормить её бабочками, чтобы они порхали в животе, бились о рёбра, чтобы она была счастлива, как тем летом... Тогда я буду петь её счастье, как теперь пою её одиночество и опустошенность. А что ещё остаётся гитаре?

Наверное, это и есть любовь.

Хорошая примета

Когда близкий человек попадает в реанимацию, начинается ад. Потому что постоянно хочется что-то сделать, а сделать ничего не можешь, не можешь помочь, можешь только изводить себя и растрачивать силы, которые тебе ещё обязательно понадобятся. Ты звонишь туда, отвлекаешь людей, спасающих множество жизней, чтобы получить хотя бы какую-то информацию. Но на самом деле тебе нужны только слова утешения, вселяющие надежду, но дать тебе их не могут. Ты вспоминаешь о Боге: «Господи, помоги!» Ты начинаешь верить снам и приметам. День выстраивается вокруг похода в больницу, где с четырёх до шести ты можешь прикоснуться к бесконечно дорогому для тебя человеку, который, возможно, не слышит и не чувствует тебя.

Множество людей, знакомых и незнакомых, хотят услышать от тебя, как это случилось. Ты десятки раз повторяешь одни и те же слова, и от этого они обессмысливаются и тускнеют, как старая, застиранная вещь. Тебе постоянно говорят то, что принято говорить в таких ситуациях, и ты слушаешь, благодаришь, но тебе не становится легче и спокойнее. Мысленно ты там, где среди проводов и незнакомых, непонятных аппаратов тот, без кого теперь в квартире пустота.

Ты определённо знаешь, что нужно есть и спать, хотя не помнишь для чего это. Ты стараешься найти какие-то дела, много двигаешься, чтобы устать, но сон приходит ненадолго, тревожный, мутный, не приносящий облегчения. Ты понимаешь значение слов «кусок в горло не лезет». Потому что есть ты не просто не хочешь, а не можешь. Ты стараешься глотать то, что необязательно жевать, и наградой за эти мучительные усилия становится рвота. Хотя твой желудок пуст и сжимается от голодных спазмов.

Тебе постоянно предлагают помощь. Но ты ещё не понимаешь, как тут можно помочь. У тебя спрашивают о прогнозах и возможных последствиях. «Состояние тяжёлое. Возможен летальный исход». Вот всё, что ты знаешь.

Ты становишься раздражительным и обидчивым, потому что тебе плохо. Уже не столько морально, сколько физически. Сначала ты судорожно хватаешься за телефон и постоянно говоришь. Потом ты устаёшь от этого. И хочется остаться одному, но одному ещё страшнее и хуже.

Ты начинаешь бояться. Ты боишься задать лишний вопрос врачу, потому что тебя пугает то, что ты можешь услышать в ответ. Ты перестаёшь искать похожие истории в интернете. Боишься куда-то уехать, потому что ты вроде бы нужен здесь, рядом, хотя твоё присутствие ничего не изменит.

Ты хочешь плакать, но плакать не получается. Неужели ты настолько бессердечен? Нет, ты просто в шоковом состоянии. Подожди. Слёзы придут, и станет немножечко легче.

Обязательно станет легче. Однажды утром ты проснёшься и поймёшь, что жизнь продолжается. Липовый чай с мёдом или мятой успокоит желудок, и ты сможешь немного поесть. Ты вымоешь окна. Разберёшь шкаф. Может быть, возьмёшь в руки хорошую книгу. Ты заплачешь. Ты напишешь близкому человеку письмо и поверишь, что он прочитает его. Это будет, но позже. Главное – знать, что это придёт со временем.

Я просыпаюсь в пять утра и довольна, что получилось поспать. Ранним летним утром ещё свежо и относительно тихо. Завариваю свежий чай и, кажется, даже хочу есть. За окном со свистом мелькают стрижи, курлычут голуби, пахнет влажной, свежей зеленью. Кошка уже на кухне, но почему-то не вертится под ногами, выпрашивая вкусняшку, а с напряжённым видом сидит возле дверцы зимнего холодильника. Знаете, такие есть под окнами в хрущёвках. За те два года, что снимаю квартиру, ни разу не заглядывала туда, потому что там какие-то хозяйские вещи.

Пышные кошачьи усы трепещут от возбуждения, а хвост похож на ёршик для мытья бутылок. Я сажусь на корточки и прислушиваюсь: за дверцами что-то шуршит. Что там может быть? Ерунда какая-то. Начинаю готовить омлет и забываю об этой мелочи.

«Доброе утро», – на кухне появляется заспанный сын. Волосы всклокочены после сна, он тёплый, сонный, но уже голодный. Целуемся, и я отправляю своего домовёнка умываться.

За завтраком он тоже замечает странное поведение кошки:

«Мам, там что-то шуршит и перекатывается. Вдруг мышь? Посмотри на Геллу».

Наша пушистая полосатая принцесса нервно подмуркивает и трётся о закрытую дверцу.

«Я посмотрю потом, доедай и иди гулять. Погода хорошая какая, не жарко пока».

Желание гулять у мальчишек не менее сильно, чем любопытство, поэтому он стартует с первой космической скоростью навстречу новым приключениям.

А я выпроваживаю кошку из кухни и остаюсь наедине с таинственным шорохом.

Если там мыши, сейчас только открой! Выбежит, спрячется где-нибудь и будет потом пугать меня среди ночи. Ещё и заразная какая-нибудь окажется. А не открою, так потом вонища будет. Чёрт её знает, как она там оказалась. Но писка не слышно, только непонятное шуршание. Какая же я стала дёрганая в последнее время! Я резко открываю холодильник, готовая заверещать при виде маленького серого зверька, как и полагается настоящей женщине.

В пыли между банками и какими-то кастрюльками сидит стриж. Я чуть касаюсь его кончиком пальца, он расправляет крылья, хлопает ими, затем вжимается всем тельцем между банками и затихает. Я аккуратно закрываю дверцу, меня прошибает холодный пот. Не верю в приметы, но сейчас это событие кажется мне каким-то мистическим. Это, безусловно, знак. И знак недобрый. Я же помню эти истории про то, как умирает человек и птица залетает в дом… Господи, что за ерунда мне лезет в голову! Нужно помочь малышу. Я достаю большую коробку, пересаживаю стрижа и выношу на балкон, а затем пытаюсь найти какую-то информацию в интернете.

Оказывается, стрижа нужно посадить на ладонь и приподнять, только тогда он сможет взлететь. Беру маленькую дрожащую птичку и сажаю на указательный палец. Но стриж и не думает улетать, он расправляет крылышки, но крепко держится за меня своими коготками. Замечаю, что снизу на перьях пара полупрозрачных трубочек. Раньше понятия об этом не имела, но это значит, что передо мной стрижонок, который пока не может летать. Его нужно кормить через каждые три часа насекомыми, поить из пипетки и ждать, пока улетит.

Сын воспринял новость с энтузиазмом и сразу же приволок каких-то жучков, мошек и дохлых муравьёв. Стрижонок уплетал всё с завидным аппетитом, а затем забился в угол коробки и притих. Тем временем я выяснила, что кормовых насекомых в нашем городе не купить , что никакого птичьего «приюта» тоже нет и что нужно брать малыша только салфеткой, потому что от рук стирается защитная плёнка на пёрышках.

Уже последняя неделя июля, стрижам пора улетать. А он сидит, такой маленький и беззащитный… Я продолжаю искать какого-нибудь специалиста. И нахожу-таки! Стрижонка можно вернуть в гнездо. Вопреки распространённому мнению, родители не откажутся от него, так как не настолько чувствительны к запахам, как многие считают.

Бегу на кухню и начинаю разгребать холодильник. Нахожу небольшое отверстие, за ним гнёздышко, в котором попискивают ещё два птенца, а дальше лаз прямо на улицу!

Конечно, я вернула маленького хищника домой, заткнула отверстие полотенцем и поставила рядом банку, загородив выход.

На следующий день кошка громко мурлыкала возле холодильника, а за дверцей раздавался шорох, который уже не казался подозрительным. Теперь у нас гостили уже две птички. Я решила, что стрижата не так плохо устроились: в холодильнике просторно и безопасно. Теперь только изредка проверяла, всё ли нормально, и иногда подсаживала их назад в гнездо. Они уверенно взбирались на палец и приводили сына в неописуемый восторг. Про кошку и говорить нечего.

26 июля утром за окном было непривычно тихо. Улетели стрижи, и наше гнёздышко опустело. Значит, скоро похолодает? Неужели?..

Я узнала, что если птица залетела в дом, то это может быть как хорошей, так и плохой приметой. И что гнёздышко стрижей под окном только к счастью. Теперь я уверена, что если уж есть такая потребность, то всё нужно воспринимать как добрый знак. Конечно, это совпадение, но мой самый близкий человек пришёл в себя накануне отлёта стрижей. И хотя за его жизнь по-прежнему опасаются врачи, я почему-то уверена, что всё будет хорошо. Благодаря маленьким птичкам.

Разрешённый автор

Конец семестра – период, когда даже самый типичный представитель студенческого балласта оживляется. Он неожиданно осознаёт, что экзамен, недавно казавшийся таким же далёким от реальной жизни, как средневековая чума, превратился в реальную угрозу его беззаботности. От попыток думать у студента с непривычки начинает болеть голова, и это, собственно, у многих является единственным результатом мыслительного процесса. Разумно сделав вывод: «Это не моё», – думать он перестаёт, а начинает изобретать. Изобретения не обладают ни оригинальностью, ни художественной ценностью и способны удовлетворить разве что страуса, тем не менее студенты прибегают к ним из года в года с постоянством лосося, стремящегося на нерест. Первое: «Дайте мне дополнительное задание». Зачем давать дополнительное, если он не в состоянии выполнить основное, студент объяснить не может, но обещает постараться, не конкретизируя впрочем, что имеет в виду. Возможно, наивно предполагает, что дополнительное задание должно быть легче, что-то вроде: «Какого цвета Ваши зелёные глаза?» Или что преподаватель оценит уже одно его намерение шевельнуть пальцем. На ноге. Второе: «А можно как-то исправить?» Можно. Можно забрать документы из университета. Или с планеты. Или дождаться изобретения машины времени и с её помощью вернуться на ту стадию развития человечества, которой соответствуешь по своим умственным способностям. Но причём здесь преподаватель, непонятно. Третье: «Объясните мне, я не поняло». Желательно весь курс. И так, чтобы не учить, а сразу сдать. За то, что слушало. Подчеркну: не слышало, а именно слушало. Студенты понимают такие тонкости. Самое интересное, что весь семестр вопросов не было, а тут вдруг какой-то яблочный град обрушился на голову потенциального Ньютона, и он заговорил словами Сократа. Ну то есть одной фразой. Фрагментом фразы, если быть точнее: «Я ничего не знаю». Когда студенты, часами зависающие в соцсетях, руководствуются правилом: «В жизни нужно попробовать всё!» – они почему-то не имеют в виду, например, думать. Видимо, потому что, подстраиваясь под реалии современности, эту фразу можно трансформировать, заменив «в жизни», на «в интернете», а такого симулятора пока нет, что жаль: многие получили бы незабываемый опыт.

Разрешённый автор "Агендеры"