montana88

Число россиян, заболевших коронавирусной инфекцией, превысило 50 тысяч человек. Чтобы справиться с такой нагрузкой, все больше больниц перепрофилируются — частично или целиком — и принимают только пациентов с коронавирусом или подозрением на него. Медики из таких клиник, которые ежедневно работают с COVID-19, рассказали «Медузе», хватает ли им тестов и средств защиты, как они справляются со страхом заболеть и что говорит врачам о происходящем их руководство. Как выяснилось, ситуация с обеспечением индивидуальной защитой в разных клиниках может заметно отличаться.

Илья

Краснодарский край

Коронавирусные пациенты начали поступать к нам примерно с 10 апреля. Примерно 15 апреля нам сказали, что нас полностью переводят на коронавирус. Отделение на первом этаже переоборудовали в боксы. Там же сделали лабораторию. За два дня нужно было выписать всех пациентов — их перевезли в районы. С 17-го числа мы прекратили заниматься пациентами без коронавируса. Мы только начали работать, поэтому свободные места еще есть. Я работаю в кардиологии, сейчас у нас лежат пациенты с кардиологической патологией в сочетании с коронавирусной инфекцией. На 19 апреля их лежало шесть человек. Заведующая нам говорила, что всего у нас будет 15 коек.

У нас в отделении все организовали так, что мужчины пошли в «грязную зону» первыми. Женщины работают, но они в «чистой зоне» ведут документацию. Никто такой подход не критиковал, на мой взгляд, он тоже правильный. В «чистой зоне» мы одеваемся в костюмы, респираторы, шапочку, очки, на ноги — две пары бахил, на руки — две пары перчаток. Места, которые могут быть открыты, обклеиваются скотчем. После этого идем работать в отделение.

Смены у разного персонала длятся по-разному. Конкретно в нашем отделении и медсестры, и врачи работают по двое по 12 часов. Смены идут день, потом ночь — выходной. Мы вдвоем заходим в «зону», и если работы мало, то один может выйти отдохнуть. У нас организовано питание, организована комната отдыха. Для тех, кто живет на территории больницы, организовано общежитие. В этом отношении все есть. Вчера мы работали, у нас было мало пациентов, поэтому мы решили просто разбить день на два отрезка и пойти поработать по шесть часов. Второй в это время находится в чистой зоне и помогает на телефоне, решает какие-то организационные моменты.

Вопрос [как ходить в туалет на смене] у нас даже не поднимался. Я почитал всякие каналы в телеграме и купил себе упаковку памперсов. Планирую в памперсе работать.

После того как мы отработали свое время, нас обрабатывают хлоркой снаружи, потом мы снимаем защиту. На все это выделено две комнаты. В первой комнате мы снимаем все, кроме респираторов и нижних перчаток. Потом проходим в следующую комнату — и там все остальное. По поводу респираторов у меня пока есть вопрос, потому что в той комнате, где мы их снимаем, стоит бак без крышки. Там скапливается большое количество респираторов — на них же вирус, а мы там стоим без защиты и ждем душ. У нас всего две душевые кабины, пересменка у всех в одно и то же время, там очередь минут на 20–30. На данный момент информации о заражениях среди сотрудников нет, но вчера к нам поступила медсестра из отделения реанимации, которая контактировала с такими пациентами. Она приехала с температурой и сухим кашлем. Я пока не знаю результата тестов.

У нас есть опасения по поводу защищенности с юридической точки зрения. С нами не заключили допсоглашение к трудовому договору — о том, что мы согласны работать в карантинной среде. Когда я спросил об этом у своего начальства, никто об этом ничего не знал, причем не только в нашем отделении, но и в других. Вчера я снова обратил на это внимание руководства. Сказали, что на этой неделе все должно быть, они будут этим заниматься. Пока тишина. Мне это просто неприятно. Мне кажется, это существенное дело для нашей защиты, дополнительных выплат и всего остального. Пока у нас не было выплат — после того, как мы начали работать с такими пациентами.

Еще у нас раз в неделю должна проводиться лабораторная диагностика сотрудников, которые входят в грязную зону. При возникновении симптомов — сразу, а если нет, то раз в неделю нас должны проверять. Меня проверили 13-го числа, соответственно, 20-го снова должны были брать анализ. Я звонил старшей медсестре, она сначала сказала, что про это ничего не знает, потом сказала, что анализа не будет, потому что лаборатории перегружены. То есть будет, но позже. Соответственно, это уже нарушение рекомендаций.

На медицинскую сторону работы все это тоже влияет. Например, в России пока нет четких рекомендаций, какую тактику лечения выбирать при некоторых заболеваниях, если у пациента также подтвержден коронавирус. Есть опыт китайских и американских коллег, но в России четких инструкций пока нет.

В остальном у нас все очень даже неплохо. Нас кормят, СИЗ есть, руководство понимает, что защита персонала — это приоритет.

Могу сразу сказать, что ничего [относительно масштабов пандемии] мы не скрываем. У нас все четко. Мы берем анализы, анализы приходят. Нет указаний не писать что-то или не диагностировать. Более того, мы выносим коронавирусную инфекцию в основное заболевание, а вся остальная патология идет как сопутствующая. На самом деле даже несколько утяжеляется информация в диагнозе, потому что, например, может быть коронавирус плюс инфаркт. И инфаркт может быть значительно тяжелее, чем коронавирусная инфекция. Но все равно идет как сопутствующий.

У нас нет никаких военных речей в больнице. Но когда у нас первые ребята выходили в «зону», заведующая говорила, что они как Гагарин, тем более это было в районе Дня космонавтики. Но у нее есть некоторое ощущение потерянности, это чувствуется. Она скорее ведет себя как заботливая мать — решает какие-то бытовые вопросы. У нас сегодня был разговор про порядок выписки больных, и какой-то четкости пока нет. Так что никакой военной риторики нет. Мы об этом как-то особо не общаемся. У врачей тоже военного настроя я не наблюдал. А медсестры больше по-женски переживают за семьи, за то, что отпуска накрылись. Я достаточно спокоен. Поработал и понял, что в этом костюме вполне можно существовать.

Марина

Москва

Почти три недели мы занимались перепрофилированием нашей больницы под прием пациентов с коронавирусом. У нас построили шлюзы, есть «чистая» и «грязная» зона — потоки людей не пересекаются. Сейчас мы полностью выделены под работу с коронавирусом, потому что иначе не сделать: у нас одно большое здание, а не несколько корпусов.

Перед началом такой работы врачам предложили временно жить в гостиницах, чтобы не рисковать здоровьем близких. Этот вопрос встал изначально — так как в других странах цифры по медикам неутешительные. У нас многие боятся заразить родителей или детей: 70 процентов наших медиков выразили желание где-то пожить на время такой работы. Нам сказали, что мы будем жить в гостинице 70-х годов постройки, где ремонт не делался очень давно — раньше у нас там отмечались новогодние корпоративы. Мы пришли туда заселяться, нас стали размещать по пять человек в четырехместные номера, а потом оказалось, что там даже не четыре места, а две койки-полуторки. На вопрос, а где же мы будем спать, нам дали простой ответ: «Вы же сменами работаете. Вот вы ушли на смену, собрали постельное белье свое, а на ваше место пришел другой со своим постельным бельем. И так и меняйтесь!» Конечно, это жесть.

Я сильно психанула, потому что видела сообщения о том, что врачей чуть ли не в «Рэдиссон» селят и на такси возят. Мы сильно поскандалили, и нас переселили в более приличный отель. Там живем по двое.

Фактически мы открылись для пациентов с коронавирусом 16 апреля. Конечно, было страшно. Подготовка к этому настолько затянулась, что абсолютно вымотала нас. Ты вроде бы принимаешь ситуацию, смирился, а потом все начинается заново: отрицание, гнев, депрессия.

Вообще у нас в больнице 400 коек, каждые сутки мы принимаем примерно по 60 человек. Сейчас больница заполнена наполовину. Из-за нехватки СИЗ у нас сократили смены — количество человек в них. Сейчас получается, что на 30 пациентов работают две медсестры. Это абсолютные иные условия работы, и профиль другой. Для многих это все реально треш и полнейший шок.

Смены у нас по 12 часов. Заходим на 5,5–6 часов в «грязную зону», потом выходим из «зоны», целиком моемся, обедаем и возвращаемся. Но вообще режим пока еще не установлен и не отработан.

В плане средств защиты у нас на смену есть все. Я изначально сказала заведующему: «Вы меня обеспечиваете СИЗ, а я вас обеспечиваю хорошей работой. Как только заканчивается любой элемент, я не буду работать». Он мне сказал: «Да, у нас соглашение». Пока есть все, но мало.

Конечно, работать в этих средствах защиты очень жутко. Самое плохое — очки. Они запотевают, и я не знаю, как с этим бороться. В течение смены находишь где-нибудь внизу очков пятно, которое не запотело, и ходишь, смотришь через него, запрокинув голову. Сама работа тоже изменилась. Вообще я операционная сестра, но сейчас все пошли работать в отделение. Я пошла в реанимацию, сама выбрала. Я знаю себя — просто не смогу работать в отделении. Мне это не интересно.

Конечно, сейчас все в полнейшем шоке. Никто ничего не знает, никто ничего не понимает, никто никакие ответы на вопросы не дает. Вопросов становится все больше, все на коленке пишется. Но понятно, это очень неординарная ситуация. У самих сотрудников очень разные ощущения. Когда нам сказали, что у больницы инфекционное будущее, поставили вопрос: кто хочет увольняться — пожалуйста. Из моего отделения ушли девять человек — написали заявление на отпуск без содержания на три месяца. Нам дали понять, что тем, кто сейчас уйдет, будет тяжело вернуться. Будут индивидуально разбирать каждый случай и смотреть на причины такого решения.

У меня таких мыслей не было. Я изначально понимала, что такая уж у меня профессия, и я к этому как-то была готова. Когда это все началось, я уже была к этому готова. Ты уже с собой борешься, пытаешься аутотренинги проводить, чтобы наладить свое эмоциональное состояние. За всех говорить не могу, но у меня страхи такие: мне страшно не справиться, подвести кого-то. Если не получится, если эмоционально я не смогу, физически мне будет тяжело. Почему-то за себя я не боюсь: я считаю себя здоровым, молодым, соматически не отягощенным человеком. Надеюсь, что даже если заражусь, у меня это будет не тяжело протекать. Пока у нас все медики в строю, но нас и не тестируют. Вообще ничего про это не говорят.

Аркадий

Московская область

Наша больница принимает людей чуть ли не с половины Подмосковья. У нас несколько корпусов, и в конце марта один трехэтажный корпус отвели под коронавирус — там было 250 мест. Они достаточно быстро забились, а с прошлого понедельника больницу полностью закрыли на прием, она принимает только COVID-19. Под другие заболевания остался один корпус — там долечиваются тяжелые больные, они идут на выписку.

Сначала у нас все организовали очень криво. На входе сотрудники могли записать какую угодно температуру, одноразовые халаты надевались по много раз и быстро приходили в негодность. Сейчас «чистую зону» сделали хорошо — под нее выделили одно отделение, многоразовых костюмов и масок-респираторов пока хватает.

В день к нам поступает около 40–70 больных. Вообще говорилось, что к нам будет поступать по 50 пациентов. Когда я дежурил, эти 50 человек поступали к 4–5 часам вечера, но потом людей все равно привозили: кого-то по личной договоренности, кого-то просто потому, что везли откуда-нибудь из Люберец — не разворачиваться же.

Я врач КТ, и всех пациентов сразу отправляют к нам. Вообще нагрузка сейчас высокая, исследований на КТ стало больше раза в 1,5–2. Почти у всех подтверждается вирусная пневмония. Нагрузка высокая: обычно я дежурю сутки через пять — сейчас сутки через трое.

Каких-то мотивирующих речей от руководства у нас не было. И так понятно, что на наших плечах лежит ответственность за пациентов. Нужно потерпеть и поработать. Брать больничные и отпуска за свой счет неправильно. Другое дело, что руководство должно обеспечивать нас всех необходимым — я боюсь, что через 2–3 недели костюмы затрутся, маски закончатся, а новых нам не привезут. Это тревожит.

Вообще немного выработалась какая-то паранойя — каждые 10–15 минут помыть руки, что-то протереть. Но вообще мне кажется, что я уже переболел в легкой форме. Примерно месяц назад у нас женой был какой-то кашель. Возможно, переболели, но точно мы этого не узнаем, пока не будет массового тестирования на антитела. Тогда я продолжал работать, как сознательный гражданин дважды сдал мазки, но результаты мне так и не пришли — как я понимаю, сейчас из-за загруженности лабораторий приходит результат, только если он положительный. Конечно, можно было перебдеть и сесть на две недели дома, не получить зарплату. Но у нас тогда много кто ходил и сопливил — погода такая, да и сезонность.

При этом сдача мазков была моей собственной инициативой. Вообще врачей, которые работают с такими пациентами, должны тестировать еженедельно, но у нас такого нет.

Максим

Москва

Я работаю реаниматологом в одной из московских больниц. Она не перепрофилирована и не закрыта на карантин, хотя больные с коронавирусом начали появляться больше месяца назад. Практически каждый день к нам привозят больных с подозрением на COVID-19, мы все с ними контактируем, но средств защиты у нас нет. Их закупили минимум — может быть, 20–30 костюмов. Обычно это обстоит так: привозят пациента с температурой, несколько дней он у нас лежит, все с ним контактируют, а потом приходит положительный тест [на коронавирус]. После этого все надевают [защитные] костюмы и ждут бригаду, которая увезет больного в Коммунарку. Просто цирк.

Из-за такого полного наплевательства у нас заболело уже порядка 15 врачей. Большинство из них с положительными тестами и сидят на самоизоляции дома. Многие продолжают работать с температурой: если все сотрудники с симптомами уйдут на карантин, работать будет некому.

По идее нас должны были закрыть на карантин, но на деле даже не проводится никаких защитных мер. Нет средств защиты, максимум — протрут [поверхности] тряпочкой с водой. Нас заставляют подписывать бумаги, что мы работаем в защите, а Роспотребнадзор приходит проверять это, поздоровается с руководством и уходит.

При этом в больнице продолжается плановый прием. Многие отделения выполняют плановые операции: либо меняют показания — якобы операция срочная, — либо просто платно делают. То есть сейчас вся страна закрыта, а к нам приходит человек, ходит по всей больнице, контактирует со всеми врачами, делает операцию и уходит.

Мы, сотрудники, не понимаем, почему сложилась такая ситуация. С руководством нет никакого диалога. Мы думали, что у нас скоро снимут главврача, но на днях он, наоборот, ушел на повышение. И если врачи еще понимают всю опасность ситуации и стараются меньше контактировать, то у медсестер и санитарок нет выбора. Для них та же зарплата в 40 тысяч — большие деньги. Они не могут ее потерять.

Александр

Санкт-Петербург

Я работаю в отделении реанимации инфекционной больницы имени Боткина. У нас лежат пациенты только с подтвержденным коронавирусом. Конкретно в нашей реанимации обычно 6–8 человек на 12 койках. 50–60 процентов — тяжелые. Остальные не требуют ИВЛ. Но эта ситуация постоянно меняется, данные быстро становятся неактуальными.

По рассказам коллег, работающих в других стационарах, я делаю вывод, что в нашем отделении работа поставлена именно так, как положено при такой эпидситуации. Все сотрудники хорошо защищены, есть зонирование помещений, есть средства защиты. В «грязной зоне» работа строго по очереди по четыре часа. Потом санобработка, душ, чистые больничные пижамы, отдых.

Знаю, что во многих стационарах работают больше, чем по четыре часа. Но это неправильно. Наши пациенты тяжелые, они требуют тщательной работы. Больше четырех часов физически тяжело работать — в плотно прилегающих масках, очках, костюме и так далее.

Из-за такой организации у нас отсутствуют больные среди сотрудников отделения — они еженедельно сдают мазки. Есть люди, которые сидят на больничном, но коронавирус ни у кого не подтвержден. Это либо простудные заболевания, либо заболевания, никак не связанные с коронавирусом.

У нас прибавилось работы, в том числе и бумажной. Мы отправляем отчеты по динамике пациентов и прочее. Плюс обязательная ежедневная видеосвязь с какими-то московскими коллегами по поводу беременных, которые в данный момент находятся в отделении. Реального толка от них немного, так как там люди понимают, что врачи на месте имеют более полную картину, — и в основном соглашаются с выбранной тактикой.

Конспирологам я бы сказал, что больных, у которых все протекает в легкой форме, вероятно, сейчас побольше, чем в официальных данных. Точного количества и не будет, пока не будет массового тестирования. Но всех тяжелых мы точно лечим.

Пока мы со всем справляемся, нет критических моментов. Настроение боевое. И свиной грипп нас терзал, и атипичная пневмония — со всем справились. И эту ну вы помните.

Мир, привыкший планировать будущее, с трудом переживает тотальную неопределенность: все хотят знать, когда и чем закончится эпидемия. Ответ на этот вопрос можно дать только с помощью сложных моделей, в которые приходится вводить не до конца проверенные исходные данные. В России с моделированием особо сложная ситуация: западные исследователи, похоже, не слишком интересуются составлением прогнозов для нашей страны, а местные эпидемиологи либо не занимаются моделированием вовсе, либо, за редчайшими исключениями, не публикуют результаты своей работы. Тем не менее за последние недели благодаря усилиям ученых по всему миру появилось несколько открытых эпидемиологических моделей и уточненные данные по использованию этих моделей. C помощью новых инструментов «Медуза» составила прогноз развития эпидемии в России. Вывод: после введения в конце марта карантина и прочих мер темпы развития эпидемии снизились, но этого снижения, похоже, совершенно недостаточно, чтобы остановить распространение вируса во многих регионах страны.

Для начала максимально короткая версия

Построить даже грубые модели для эпидемии нового коронавируса изначально мешала (и продолжает мешать) неопределенность критически важных для ее точности данных. Самой главной проблемой почти во всех странах был недоучет зараженных. Чтобы компенсировать эту проблему, статистику, полученную по зарегистрированным случаям заболевания, нужно скорректировать с помощью данных по смертям, которые фиксируются лучше. В результате получилось два сценария. При очень плохом нынешние ограничительные меры не действуют, новые не вводятся, а массовое тестирование проваливается. Тогда к июлю речь может пойти о сотнях тысяч погибших. В более вероятном варианте власти усилят ограничения, система здравоохранения справится с нагрузкой и погибнет не более шести тысяч человек. Но это потребует продления и ужесточения карантина как минимум до конца мая.

Теперь подробности. Почему эпидемию коронавируса так сложно прогнозировать?

Все дело в особенностях передачи и распространения вируса. Сами математические модели (например, модель SEIR, в которой все население делится на группы Susceptible (S) — уязвимый; Infected (I) — зараженный, Exposed (E) — зараженный на стадии инкубационного периода; Recovered (R) — выздоровевший и моделируются переходы между ними) разработаны к середине прошлого века и успешно применялись для самых разных вирусов. Модель исследует переходы между этими группами. Тут, например, можно посмотреть модель для эпидемии ВИЧ. А тут — популярную статью об истории применения модели к эпидемии коронавируса и методам борьбы с ней.

Построить даже грубые модели для эпидемии нового коронавируса изначально мешала (и продолжает мешать) неопределенность критически важных для ее точности данных. На это указывали критики, считающие, что принимать решения на основе таких моделей нельзя. Однако по мере того, как эпидемия охватывала все новые страны, города и даже изолированные корабли, ученым постепенно удалось прямо уточнить многие важные значения и разработать методы вычисления других значений по косвенным данным.

Прежде всего, серьезно отличались друг от друга оценки параметров, влияющих на скорость распространения вируса. А самой главной проблемой почти во всех странах был недоучет зараженных.

Болезнь протекает по-разному в разных возрастных группах и у разных индивидуумов. Очевидно, что большинство из тех, кто не имеет ярко выраженных симптомов, не обращается к врачам и не попадает в официальную статистику. Такие заражения не будут выявлены, пока массово не распространятся тесты на антитела к вирусу, способные определить, кто уже переболел, а кто — нет.

Не спасало ситуацию с достоверностью данных (а скорее даже запутывало ее) и тестирование на наличие генетического материала вируса. Правила и объемы тестирования меняются от страны к стране и внутри каждой страны по мере развития эпидемии. В России в феврале и начале марта тестировали только вернувшихся из некоторых стран, потом людей, которые имеют симптомы болезни и некоторых контактировавших с заразившимися. В Исландии — одном из лидеров по числу тестов на душу населения — старались протестировать повально всех. Отсюда — часто совершенно неточные данные не только о реальном числе заразившихся, но и о темпах распространения эпидемии (при росте числа протестированных официальные данные могут указывать на ускорение эпидемии даже в тот момент, когда она затухает) и о летальности вируса (чем меньше выявленных случаев заражения, тем выше кажущаяся летальность — Case fatality ratio, CFR).

Именно данных о летальности (доле смертельных случаев от всех переболевших) прежде всего не хватало для того, чтобы сделать полезные для общества (и людей, принимающих решения) выводы из любого моделирования. Сейчас известно, что она составляет около или чуть меньше одного процента, в зависимости от структуры популяции.

Кроме данных о летальности нужно знать, например, еще и долю зараженных, которым потребуется специализированная медицинская помощь: койки в отделениях реанимации, количество врачей разных специальностей, аппараты искусственной вентиляции легких и так далее. Без всего этого нельзя принимать важнейшие решения: например, насколько активно подавлять эпидемию, чтобы спасти как можно больше людей и не допустить развала здравоохранения под наплывом тяжелобольных — даже несмотря на падение экономических показателей.

Сведения о темпах роста реального числа зараженных критически важны для самой модели. Основной показатель моделей — R₀, это среднее количество заразившихся от одного инфицированного в условиях отсутствия мер сдерживания. Он рассчитывается на основе данных о времени удвоения числа инфицированных; чтобы знать время удвоения, нужно знать суточные темпы роста числа реально зараженных. Пока не удастся установить долю «неучтенных» в каждой стране или городе (и изменение этой доли со временем), модели получаются слишком грубыми: с их помощью можно уловить лишь общие тенденции и сделать общие выводы — например, нужны ли уже в данной области меры сдерживания эпидемии.

Была (и местами еще остается) неопределенность по поводу других характеристик вируса, данные о которых необходимы для введения разных мер борьбы с эпидемией: от длительности инкубационного и заразного периодов до того, как именно чаще всего происходят заражения. Все это влияет на качество прогнозов моделей.

К счастью, сейчас на многие из этих вопросов появились ответы; по другим продолжаются споры. Но данных, накопленных за время распространения вируса в России и новых методов «очистки» показателей от ошибок, связанных с особенностями тестирования, достаточно для того, чтобы составить модель развития эпидемии и даже грубо оценить эффективность уже принятых мер борьбы с ней. При этом нужно честно сказать, что модели все еще имеют множество ограничений.

Как все-таки построить правильную модель?

Ошибки, связанные с тестированием, могут полностью менять доступную обществу картину эпидемии. Например, мэр Москвы Сергей Собянин 13 апреля объяснял быстрый рост числа регистрируемых зараженных в столице именно увеличением объемов тестирования.

Для того, чтобы избавить модель от ошибок, связанных с особенностями российского тестирования, мы использовали метод подсчета «коэффициента неучтенных инфицированных». Метод в разных формах используется многими учеными для оценки ситуации во всех регионах мира. Например, близкий к нашему вариант использовали исследователи из Университета Мельбурна в Австралии в своём прогнозе развития эпидемии в разных странах.

К сожалению, коэффициент можно подсчитать не на всем протяжении эпидемии, а — в случае с Россией, где вирус стал распространяться недавно, — только для небольшой ее части.

К счастью, эта часть охватывает дни, предшествовавшие введению первых серьезных «интервенций» по борьбе с эпидемией (указ о «недельных каникулах» Владимира Путина от 26 марта, которые затем были продлены на месяц и усилены мерами, принятыми региональными властями), а также 10 дней после указа президента.

Суть метода в том, чтобы проверить статистику, полученную по зарегистрированным случаям заболевания, с помощью данных по смертям — в данном случае эпидемиологи исходят из разумного предположения о том, что смерти регистрируются с существенно большей вероятностью, чем просто случаи инфицирования.

О методе «очистки»

Метод основан на том, что смерти людей от коронавируса регистрируются намного лучше, чем заражение. Конечно, уверенности в том, что данные о смертях от коронавируса точны, тоже нет. Статистика со временем может поменяться: так, в середине апреля Китай признал тысячу неучтенных смертей. Возможно, такие же поправки сделают и власти США и стран ЕС. Но данные о смертях — все равно, скорее всего, самые точные из имеющихся.

Если известны летальность, возрастная структура населения (это важно, поскольку люди разных возрастов имеют разный риск умереть) и распределение смертей по времени от момента заражения, можно вычислить ожидаемое число заразившихся в прошлом.

Пик в распределении смертей приходится на 21-22 дни от момента заражения (17 день от появления симптомов). То есть по данным о числе смертей 6 апреля можно уточнить, сколько людей реально было заражено 15-16 марта. Это, однако, не значит, что все умирают именно на 20-21 день, и смерти регистрируются немедленно. Чтобы учесть другие случаи, нужны данные и о регистрации инфицированных.

В странах, где нет массового тестированиях всех групп населения, регистрация происходит, как правило, через несколько дней после появления первых симптомов: какое-то время требуется самому зараженному, чтобы обратиться к врачам; потом ему должны поставить диагноз (в России до самого последнего времени — на основе положительного теста, а в марте — двух тестов; до середины марта анализ проводили только в лаборатории предприятия «Вектор» в Новосибирске). Мы оцениваем это время для марта в среднем в 10-11 дней: 5 дней бессимптомного инкубационного периода и 5-6 дней на обращение к врачам, тестирование и регистрацию. Сейчас в России (а также, например, в Нью-Йорке) время постановки диагноза сократилось до нескольких дней и даже часов. В нашем примере (для выяснения числа заражений 15-16 марта) нужны были бы данные по регистрациям за 26-27 марта.

В результате, мы сопоставляем данные о зараженных в один и тот же день, полученные по двум разным методам подсчета: исходя из числа официально зарегистрированных (через 10-11) и количества умерших через 21-22 день (при фиксированной летальности, например, в 0,66% — это одна из наиболее распространенных оценок).

Такое сопоставление нужно, поскольку не все, кто не смог побороть болезнь, умирают именно на 21-22 день с момента заражения; и не все из зарегистрированных инфицированных попадают в сводки именно на 10-11 день. Для того, чтобы снять эти неопределенности, применяется метод 5-дневного плавающего окна (вычисляются средние значения для каждой даты с учетом двух дней до и двух дней после нее). При этом нужно помнить, что в самом начале и в самом конце исследуемого периода в 21-22 дня данные не очень точны из-за того, что метод плавающего окна к ним неприменим.

Суммируя: официально регистрируемые случаи говорят о числе заражений 10-11 дней назад. Однако они не полны. Чтобы получить грубый коэффициент, дающий представление о доле неучтенных (асимпотоматичных, болеющих легко и не обратившихся к врачам) инфицированных, нужно подождать еще примерно столько (до 21-21 дней от заражения) и узнать, сколько умерло тогда.

Мы подсчитали коэффициент для периода с 17 марта и по 5 апреля (для этих дат есть данные о будущих смертях). Выяснилось, что Собянин, по крайней мере отчасти, прав: доля выявленных инфицированных выросла с середины марта на несколько процентов (20% «учтенных» в начале апреля, было 17%).

С помощью коэффициента мы получили «очищенные» данные по ежедневному приросту числа зараженных. Если официальные данные в этом время показывали стабильный рост, то «очищенные» — снижение темпов распространения эпидемии. Перелом случился в неделю, когда в России сначала изменили методику тестирования (с 16 марта фокус был перенесен с людей, вернувшихся из-за границы, на тех, у кого есть симптомы, похожие на коронавирус) и постепенно начали вводить меры социальных ограничений; их увенчал указ Путина о «каникулах» и меры, принятые губернаторами после него. (См. график 1).

При всей грубости метода (как и всех, связанных с обратным пересчетом заражений, ожидаемых при данной смертности и фиксированной летальности) он дает общее представление о том, что происходит с темпами распространения вируса.

После «очистки» данных по росту числа инфицированных, которая позволила грубо оценить эффект карантинов, изменения практики тестирования и усилий людей по «самоизоляции», «социальному дистанцированию» и личной гигиене, мы смогли создать модель развития эпидемии в будущем.

Для этого мы, как и доцент МГУ Михаил Тамм, сделавший по нашей просьбе прогноз распространения вируса в Москве 30 марта, воспользовались интерактивной SEIR-моделью группы ученых из Базельского университета. Она учитывает большую часть параметров, необходимых для прогнозирования эпидемии коронавируса:

Возрастную структуру популяции (мы использовали возрастную структуру для России).

Численность популяции (население России).

Длительность инкубационного периода (в среднем — 5,1 дня).

Дата «начала эпидемии» при моделировании (13 марта). Это дата первой официально подтвержденной локальной передачи вируса внутри России.

R₀, то есть число людей, которых в среднем заражает один инфицированный, пока не выздоровеет (на дату «начала эпидемии» — 3,8). Значение на 13 марта установить сложно; таким был R₀ в первые дни после 17 марта — даты, для которой доступны первые «очищенные» от ошибок данные по зараженным. Значение 3,8 (вычисленное для середины января в городе Ухань, для начала эпидемии в Италии и т. д.) часто используют в последних прогнозах — например, в работах группы эпидемиологов из Имперского колледжа в Лондоне, на основе которых принимались решения о локдаунах в Великобритании и многих штатах США. Существуют оценки ниже и выше. От значения параметра в начале моделирования зависит поведение всей модели. Цель властей (и общества) — так или иначе сократить опасные контакты «уязвимых» с инфицированными. Это можно сделать разными способами в широком диапазоне — от «ничего не делать» и дождаться, пока большая часть населения переболеет и приобретет групповой иммунитет, до жесткого ограничения всех контактов, чтобы сделать R₀ меньше единицы.

Эффективная продолжительность периода заразности (2,8 дня). Вместе с инкубационным периодом показатель составляет «серийный интервал» передачи вируса; чем он меньше, тем быстрее распространяется вирус при одинаковом R₀.

Сезонность вируса (20% увеличения заразности зимой и 20% снижения летом). Оценка отражает тот факт, что про сезонные изменения поведения коронавируса пока почти ничего не известно: разные исследования, основанные на данных из теплых стран с разной влажностью — типа Бразилии и ОАЭ, — дают результат от «почти не подвержен сезонности» до «очень сезонный». Сегодняшняя экспертная оценка — уменьшение заразности летом вполне возможно, но вряд ли будет большим.

Летальность (0,66% при нормально функционирующей системе здравоохранения и возрастной структуре, как в китайской провинции Хубэй); доля легких, тяжелых случаев болезни в разных возрастных группах (оценка по данным из Китая и с лайнера Diamond Princess). Под летальностью подразумевается показатель IFR — учитываются все инфекции, даже не попавшие в медицинскую статистику.

Эффективность мер противодействия — карантинов, «выходного месяца» и увеличения тестов — оценена в 35%, дата начала «интервенций» — 26 марта, когда вышел указ Путина. Показатель вычислен постфактум — по эффективности, которую удалось выявить после «очистки» данных о скорости распространения эпидемии.

Полностью данные, внесенные в модель и один из сценариев, можно посмотреть тут.

Когда будет пик эпидемии в России? Когда снимут карантин? Два сценария

Сценарий первый

Принятые в конце марта меры для сдерживания эпидемии принципиально не меняются. В стране не удается организовать массовое тестирование на наличие вируса разных групп населения (не только людей с выраженными симптомами). R₀ в начале апреля, согласно нашей модели, составлял 2,4–2,6. Власти России приводили аналогичные данные: каждый день число зараженных, говорила 13 апреля вице-премьер Татьяна Голикова, число зараженных росло на 16–18%; это соответствует R₀ 2,65–2,91. В этом случае эпидемию, скорее всего, нынешними мерами сдержать не удастся (см. график 2). Модель показывает, что пик в таком случае пришелся бы на середину июля, затем население должно приобрести групповой иммунитет; еще в середине мая система здравоохранения России оказалась бы перегруженной; общее число смертей от коронавируса превысило бы миллион (Какой то не хороший прогноз мне не нравится). Очевидно, что такой вариант политически и социально неприемлем, а значит, усиление мер противодействия неизбежно.

Сценарий второй

Власти многих регионов (или федеральный центр) принимают решения о новых «интервенциях», которые позволят сократить число «опасных контактов» между зараженными и «уязвимыми» впятеро — на 80% от уровня, который был до эпидемии. В этом случае эпидемия сразу пойдет на спад (но мы узнаем об этом с задержкой на 10 дней). Умрет меньше шести тысяч человек, система здравоохранения выдержит нагрузку. В начале июня число инфицированных снизится до тысячи, и карантин можно будет постепенно отменять (см. график 3). Главный вопрос — смогут ли власти реализовать этот сценарий, учитывая социальные и технические сложности. Опыт введения в Москве пропускного режима наглядно показал, что неумелое применение «интервенций» может даже ухудшить ситуацию. А недоверие населения к властям (и, следовательно, нежелание выполнять их предписания) может снизить эффект от любых мер.

Ограничения модели

Данные о смертях от коронавируса могут быть существенно занижены. В этом случае наши оценки «коэффициента неучтенных заражений» будут неверны. Следует помнить, что в этом случае темпы распространения эпидемии могут быть выше, то есть властям придется принимать еще более суровые решения о ее сдерживании.

Наши расчеты относятся к концу марта и началу апреля. В это время подавляющее большинство случаев передачи инфекции происходило лишь в нескольких регионах России: Москве, Московской области и Петербурге. Данные из этих регионов до сих пор доминируют в общероссийской статистике. В итоге, когда эпидемия в этих регионах пойдет на спад, может сложиться та же ситуация, что наблюдается сейчас во всем мире: в целом рост заражений в России замедлится, но в большинстве регионов он станет быстро расти. Поэтому власти должны учитывать ситуацию в каждом регионе и даже городе. В городах-миллионниках, скорее всего, R₀ будет выше, чем в населенных пунктах поменьше. Меры противодействия также могут отличаться в разных субъектах Федерации в зависимости от того, на какой стадии эпидемии он находится.

R₀ может оказаться как выше, так и ниже того, что мы использовали в модели, причем при той же скорости распространения эпидемии. Все зависит от размера «серийного интервала» — то есть времени, которое в среднем проходит от одного заражения до передачи вируса следующему носителю. Чем меньше интервал, тем ниже R₀ при той же скорости роста числа зараженных. В нашей модели заложен серийный интервал в восемь дней (5,2 дня — незаразный инкубационный период и 2,8 дня — среднее время, за которое инфицированный кого-то заражает после инкубационного периода). Однако, согласно последним исследованиям, серийный интервал может быть значительно меньше. По оценкам исследователей, которые проверили 40 реальных пар передачи вируса в Китае, про которых точно известны обстоятельства заражения и время появления симптомов, до 30% . Однако она может быть как существенно выше, так и ниже. Подробнее об этом можно почитать тут.

Если серийный интервал окажется выше, то это принесет миру две новости: хорошую и плохую. С одной стороны, R₀ в среднем окажется ниже, а значит, его будет проще сократить до единицы и меньше обычными «интервенциями»: карантинами, социальным дистанцированием и т. д. С другой стороны, властям будет существенно сложнее бороться с новыми вспышками эпидемии: нужно будет очень точно выявлять зараженных до появления у них симптомов и стремительно — буквально в течение дня-двух — изолировать всех, кто с ними контактировал. Если цепочки заражения не будут прерваны на раннем этапе и значение R₀ в районе, где произошла вспышка, превысит 2, эпидемию остановить простым отслеживанием новых случаев будет уже невозможно; придется снова вводить карантин.

Значит, нас всех ждет суровый карантин? А есть альтернативы?

Пока весь мир ориентируется на опыт побед над эпидемией в Восточной Азии.

Китай использовал все инструменты — от жесткого карантина до отслеживания потенциальных опасных контактов. К сожалению, мы не знаем, какие китайские меры на самом деле оказались наиболее эффективными. Некоторые исследователи пришли к выводу, что наибольший вклад дало отслеживание контактов, а карантин дал эффект вдвое меньше.

Сингапур показал, что, если действовать быстро, можно победить начинающуюся эпидемию с помощью совместных операций врачей и полицейских. Там властям удалось отследить контакты большинства зараженных из восьми кластеров. R₀ в стране в итоге не поднялся выше 1,5. Как основной метод борьбы с развившимися вспышками с высоким R₀ отслеживание контактов, скорее всего, не подходит. Все дело в том же коротком «серийном интервале» и высокой доле заразившихся от инфицированных, у которых еще не развились симптомы — там, где зараженных много, у властей просто не хватит ресурсов на стремительное выявление новых инфицированных, у которых еще нет никаких симптомов. Возможно, метод подошел бы для регионов России, где эпидемия только начинается. Проблема в том, что он требует безупречной организации и быстрой скоординированной работы правоохранительных органов, врачей и ученых.

Южная Корея победила всплеск распространения вируса массовым тестированием и изоляцией тех, кто оказался носителем. При этом главным оружием властей была скорость тестирования и отслеживания контактов — в итоге в Корее R₀ никогда не превышал 1,5. На первый взгляд кажется, корейский метод не подходит для повсеместного применения, поскольку там эпидемия была остановлена на самом раннем этапе. Однако, как выяснилось, массовое тестирование по разным группам населения хорошо работает и в более сложных случаях — не как единственный инструмент, а как дополнение к ограничительным мерам. Именно так — сочетая относительно мягкие ограничительные меры и массовое тестирование разных групп населения — успешно борются с эпидемией в Германии.

В России, по официальным данным, проводится очень много тестов; но только в последнее время власти стали налаживать тестирование людей без явных симптомов. В итоге, как говорят чиновники, доля выявленных зараженных без симптомов в последнее время выросла до 50%. Этот мощный ресурс должен помочь снизить темпы распространения вируса без чрезмерно жестких локдаунов.

Источник

На этой неделе был опубликован проект «Разъяснений по вопросам применения законодательных изменений и иных мер по противодействию распространению COVID-19», предположительно разработанный в Верховном суде России. Это разъяснения ВС обещал дать нижестоящим судам для «обеспечения единства судебной практики». В частности, судам объясняют, как определить наступление обстоятельств непреодолимой силы (форс-мажора) для компаний, когда их можно освобождать от ответственности за задержку или вообще от исполнения контракта. В условиях ограничительных мер, принимаемых российскими властями, именно форс-мажор мог бы спасти от разорения многие компании.

Так что там — коронавирус признали форс-мажором?

По сути, да, но не для всех должников и не во всех регионах России. Верховный суд настаивает на том, чтобы в каждом конкретном случае должник должен будет доказать, что пандемия коронавируса стала обстоятельством непреодолимой силы и для него, и для его конкурентов, то есть для всей отрасли. По идее, в некоторых случаях малый и средний бизнес может сослаться на постановление правительства РФ с перечнем наиболее пострадавших от коронавируса отраслей российской экономики.

При этом не только непосредственно сама эпидемия коронавируса может считаться форс-мажором, но и действия властей по борьбе с ее распространением, в том числе:

установление обязательных правил поведения для граждан и организаций,

запрет на передвижение транспортных средств,

ограничение передвижения физических лиц,

приостановление деятельности предприятий и учреждений,

отмена и перенос массовых мероприятий,

введение режима самоизоляции.

Сейчас власти каждого субъекта РФ самостоятельно устанавливают подобные ограничения, поэтому судам следует учитывать региональную специфику.

Но если для всей отрасли признают форс-мажор, то можно просто не платить по долгам?

Нет, просто так нельзя. Должник обязательно должен известить своего контрагента и постараться выполнить хотя бы часть своих обязательств. Если должник своевременно не сообщит о том, что он не может выполнить контракт, и именно из-за этого промедления другая сторона понесет дополнительные убытки, то суд может взыскать с должника сумму этих убытков даже в условиях форс-мажора.

Кроме того, если непреодолимые обстоятельства носят временный характер, то должника освободят от ответственности (возмещения убытков, выплаты неустойки, штрафов) только на какой-то «разумный период».

То есть потом все равно придется вернуть долг?

В общем случае, да. Должника освободят от штрафов, но не от исполнения самого обязательства. Исключение — когда форс-мажор привел «к полной или частичной невозможности исполнения обязательств». Тогда эти обязательства прекращаются тоже полностью или частично.

В любом случае, должник должен либо полюбовно решить все разногласия со своим контрагентом, либо убедить суд, что его нужно освободить от ответственности или исполнения обязательств.

А как можно убедить судей?

Верховный суд называет четыре пункта, которые должен доказать должник:

наличие и продолжительность обстоятельств непреодолимой силы;

существование непосредственной причинно-следственной связи между форс-мажором и невозможностью/задержкой исполнения обязательств;

свою непричастность к появлению форс-мажора;

«добросовестное принятие стороной разумно ожидаемых мер для предотвращения (минимизации) возможных рисков».

Примут ли этот документ?

Мы не знаем, ведь на самом деле непонятно, является ли документ подлинным. Во-первых, он попал в СМИ через третьи руки — от юридических компаний. Представители Верховного суда официально не подтверждали его подлинность, хотя и не опровергали ее.

Во-вторых, один из пунктов разъяснений, датированных 13 апреля, противоречит словам члена президиума и секретаря пленума Верховного суда России Виктора Момотова. 11 апреля на сессии Петербургского международного юридического форума он заявил, что объявленные президентом России Владимиром Путиным нерабочие дни не должны учитываться при исчислении процессуальных сроков: «Если последний день процессуального срока приходится на этот период — днем окончания срока считается следующий за ним рабочий день». А в разъяснениях говорится прямо противоположное: «Установление нерабочих дней в период с 30 марта по 30 апреля 2020 года основанием для переноса дня окончания процессуальных сроков на следующий за ними рабочий день не является».

В любом случае, это пока только проект, и Верховному суду еще предстоит принять окончательную редакцию разъяснений.

Источник

Сразу скажу что я большой фанат Додопиццы.

Так как я до самоизоляции жил на два города, я подписан на группы Додо вконтакте в обоих городах.

Прилетает мне сегодня такое сообщение:

Вроде дело хорошее, цена приемлемая, все ок)

Но поскольку заперт я в нашей нерезиновой, то решил посмотреть, а что здесь:

Как говорится, вот это поворот)))

Оправдывается это тем что в Москве продаются какие то супер крутые брендовые маски, причем описание у них отличное:

Защита органов дыхания от различных видов пыли, дыма, тумана концентрацией до 50 ПДК, от попадания в огранизм вирусов и бактерий размером более 200 нанометров, а также имеет дополнительную обработку наночастицами серебра Ag NP/OlNa против вирусов гриппа.

Коронавирус, имея размер 150 нанометров, распространяется в конгломератах 300-400 нанометров. Частицы размером 340 нанометров задерживаются респиратором "Respirator 800" на 98-99%.

Тойсть они как бы защищают, от бактерий более 200 нанометров, а коронавирус имеет размеры 150 нанометров, но обычно распространяется в конгломератах 300-400 нанометров, переводя  на человеческий язык если маска не помогла то тебе просто не повезло, но стоит она не 50-60 рублей, а 470 рублей

PS  Я все понимаю Москва город дорогой но блин в 10 раз разница это перебор, не надо так делать(

Очагом заражения COVID-19 на Ямале стал небольшой поселок Пангоды — в нем 21 подтвержденный случай заболевания, один человек уже умер. Рядом с Пангодами газовое месторождение Медвежье, и многие жители поселка работают в подразделениях «Газпрома». Как выяснила «Медуза», газовики подозревают в распространении инфекции по всему Ямало-Ненецкому автономному округу начальника месторождения Медвежье Дениса Чудопала, который был госпитализирован первым. В пресс-службе предприятия говорят, что Чудопал болен пневмонией, но коронавирус у него не выявили.

Очагом распространения коронавируса на Ямале стал поселок газовиков

2 апреля в Ямало-Ненецком автономном округе (ЯНАО) были подтверждены два первых случая заражения новой коронавирусной инфекцией. Оба заболевших — жители поселка Пангоды с населением около 11 тысяч человек. Он расположен недалеко от газового месторождения Медвежье, и большая часть жителей поселка работает в местных подразделениях «Газпрома», занятых добычей и транспортировкой газа: «Газпром добыча Надым» и «Газпром Трансгаз Югорск». В тот же день в Пангодах по распоряжению губернатора ЯНАО Дмитрия Артюхова был введен карантин: въезд и выезд из поселка был закрыт.

Несмотря на это, спустя пару дней в Пангодах были обнаружены еще 10 подтвержденных случаев заражения COVID-19, а через несколько дней — еще восемь эпизодов. Оперативный штаб ЯНАО по профилактике коронавируса утверждал, что все эти люди были в контакте с первыми двумя заболевшими. По состоянию на 10 апреля в поселке официально диагностирован 21 случай заражения — это крупнейший очаг коронавируса на Ямале. Один из инфицированных, 47-летний сотрудник «Газпром Трансгаз Югорск» Игорь Пашковский, скончался днем 9 апреля.

Через несколько дней после выявления первых заболевших в Пангодах еще 20 инфицированных COVID-19 нашли в других населенных пунктах ЯНАО: Новом Уренгое, Салехарде, Муравленко. Таким образом, по данным оперативного штаба ЯНАО, новым коронавирусом в регионе заразился 41 человек, еще 54 находятся на госпитализации, так как были в контакте с больными, и около 17 тысяч человек — на карантине в режиме самоизоляции.

Источником заражения считают начальника газового месторождения Медвежье

Первым жителем Пангод, которого в конце марта госпитализировали с подозрением на коронавирус, стал начальник Медвежинского газопромыслового управления «Газпром добыча Надым» Денис Чудопал, рассказали «Медузе» трое сотрудников этого предприятия. Все они утверждают, что именно Чудопал стал «нулевым пациентом», от которого заразился один из его заместителей, а затем инфекция распространилась по другим сотрудникам предприятия и жителям соседних городов.

«Чудопал или его жена вернулись из-за рубежа и не стали сидеть дома 14 дней — он же начальник, правила не для них. Собирал совещания, катался по Пангодам и Новому Уренгою, ездил с проверкой на месторождение, после чего там все дезинфицировать пришлось», — рассказал один из собеседников «Медузы».

После госпитализации первых жителей Пангод с подозрением на коронавирус «Газпром добыча Надым» действительно сообщал о проведении «полной дезинфекции помещений администрации Медвежинского газопромыслового управления, помещения пангодинского отделения медико-санитарной части „Газпром добыча Надым“, помещений газового промысла № 1 месторождения Медвежье».

Заболевшая коронавирусом сотрудница медицинской части Медвежинского газопромыслового управления «Газпром добыча Надым» Инна Пашковская, чей супруг умер 9 апреля от COVID-19, в разговоре с «Медузой» подтвердила, что считает источником заражения руководителя предприятия Дениса Чудопала. «Да, это он [Чудопал], но он нигде не звучит вообще. Мой муж умер от этой болезни, хотя являлся третим или четвертым звеном заражения. Руководители ездят, отдыхают, скрывают, не несут никакой ответственности. Я медик и заразилась от них, оказывая помощь, а потом заразила мужа. А результат — его смерть. Нигде не называется фамилия виновника, но мы знаем. Ничего в нашей стране не докажешь, и нет правды. У кого власть и деньги — им ничего не будет», — сказала Пашковская «Медузе».

«Медуза» обнаружила, что версия о том, что Денис Чудопал — нулевой пациент в ЯНАО, активно обсуждается и на региональных сайтах. «Болезнь из Италии привезла семья Чудопала, но об этом запрещают говорить!!! Их быстро отправили в Москву и теперь запрещают даже произносить эту фамилию в связи с вирусом! Они должны ответить за то, что зараза в поселке пошла от них, а не делать крайними других!» — написал один из пользователей на сайте yamalpro.ru.

У начальника месторождения нет коронавируса — официальная версия «Газпрома»

В пресс-службе «Газпром добыча Надым» сообщили, что 24 марта Денис Чудопал действительно был госпитализирован в Пангодинскую больницу, а затем переведен в Надымскую центральную районную больницу с диагнозом «пневмония». «Тест на коронавирус у Дениса Михайловича за время пребывания в больнице брали четыре раза. Все четыре теста показали отрицательный результат. В настоящий момент Денис Михайлович выписан из Надымской центральной районной больницы и продолжает лечение дома. [Его супруга] Ирина Сергеевна Чудопал также проходила тестирование, которое также было отрицательным. В соответствии с установленным в поселке Пангоды режимом карантина, Ирина Сергеевна Чудопал находится дома, самочувствие нормальное», — сообщили «Медузе» в пресс-службе предприятия.

В то же время директор департамента здравоохранения ЯНАО Сергей Новиков 5 апреля заявил, что «все случаи внебольничных пневмоний в округе будут расцениваться врачами как потенциальные следствия коронавирусной инфекции». Этот подход разделяют и другие специалисты. Так, главный врач больницы в Коммунарке Денис Проценко утверждает, что «точность существующих тестов для выявления COVID-19 составляет 70–80%, а в некоторых случаях тестирование дает ложноотрицательные результаты, и доля таких результатов значительна», а потому нужно отказаться от разделения стационаров на те, где лежат больные пневмонией и коронавирусом.

Несмотря на это, коронавирус у Дениса Чудопала официально не диагностирован, а потому первыми двумя заболевшими на Ямале считаются двое других сотрудников Медвежинского газопромыслового управления «Газпром добыча Надым», госпитализированные через несколько дней. «Это простые инженеры, которые съездили в другой регион России и заразились там», — говорит собеседник «Медузы» в местной администрации. «Больные из Пангод, вопреки распространяемому в интернете мнению, не были за границей — я сам это проверил через запрос в погранслужбу. Зато они были в другом регионе нашей страны», — также заявлял губернатор ЯНАО Дмитрий Артюхов в своем видеообращении от 5 апреля.

В пресс-службе губернатора ЯНАО от официальных комментариев отказались, перенаправив все вопросы «Медузы» в «Газпром добыча Надым». Первый заместитель директора департамента здравоохранения ЯНАО Кирилл Трапезников отказался говорить о том, является ли Денис Чудопал «нулевым пациентом», сославшись на врачебную тайну.

При этом в пресс-службе «Надым добыча Газпром» также подчеркнули, что в феврале — марте 2020 года Денис Чудопал и члены его семьи не покидали территории ЯНАО вопреки заявлениям жителей Пангод. Источник «Медузы», имеющий доступ к базе данных перелетов, говорит, что последние перелеты у Дениса Чудопала и его жены действительно были зафиксированы в январе 2020 года. После этого Чудопал бронировал авиабилеты на март для поездки в Москву и на апрель — в Стамбул, но сдал их.

Один из собеседников «Медузы» среди сотрудников «Газпром добыча Надым» обращает внимание, что администрация региона с самого начала не планировала сообщать о болезни руководителя месторождения. «Чудопала 24 марта госпитализировали с пневмонией и подозрением на коронавирус и нигде об этом не сообщили. А когда двух других сотрудников того же предприятия госпитализировали с такими же симптомами через несколько дней — об этом тут же раструбили, еще до подтверждения диагноза. Что ж вы о Чудопале тогда молчали?» — говорит он. На сайте «Газпром добыча Надым» и в официальном сообщении оперативного штаба ЯНАО действительно есть информация от 31 марта о госпитализации двух работников этого предприятия с подозрением на коронавирус — 2 апреля этот диагноз у них подтвердили. Более ранние сообщения о госпитализации кого-то с таким же подозрением отсутствуют.

В регионах ищут виноватых и вводят карантин для приезжих

В нескольких других регионах в распространении нового коронавируса также винят конкретных людей. Так, в Ставропольском крае первым больным COVID-19 стала главный внештатный инфекционист Минздрава Ставрополья Ирина Санникова, которая вернулась из Испании и не соблюдала 14-дневный карантин. Следственный комитет возбудил в отношении нее уголовное дело, Санникова впоследствии признала вину.

В республике Коми в распространении инфекции тоже заподозрили врача — заведующего 1-м хирургическим отделением больницы Эжвинского района Сыктывкара Андрея Керна. Его дочь в разговоре в «Медузой» эти подозрения отвергала — по ее словам, Керн сам заразился в ходе дежурства в больнице. Коми занимает четвертое место в России по числу подтвержденных случаев коронавирусной инфекции — 150 человек с COVID-19 по данным на 9 апреля. Глава Минздрава Коми 9 апреля ушел в отставку.

В Брянской области в нарушении карантина и последующем массовом заражении граждан винят прихожанина местной церкви «Пробуждение» Евгения Козлова и его родственников, которые 13 марта вернулись из Испании и отправились на богослужение, тем самым заразив почти 50 других прихожан.

За нарушение карантина во время пандемии коронавируса, повлекшее массовое заражение, в России сейчас грозит уголовная ответственность. Владимир Путин 1 апреля подписал закон, по которому за это можно получить тюремный срок до двух лет или штраф до 700 тысяч рублей.

На фоне распространения коронавируса по России несколько десятков регионов уже ввели требования об обязательной самоизоляции на 14 дней не только для тех, кто вернулся из-за рубежа, но и для прибывших из Москвы и Санкт-Петербурга — субъектов Федерации, в которых зафиксировано больше всего случаев заболевания COVID-19.

https://meduza.io/feature/2020/04/10/rukovoditeli-ezdyat-otd...