DoktorLobanov

В сети давно гуляет волна мужских рассказов о том, что тот или иной парень когда-то в юности не заметил или не обратил внимания на намёки девушки, а уж потом, год или два, а то и десять лет спустя, до него ДОШЛО. И сидят уже взрослые мужики, тоскуют о несбывшемся. Ну, или не тоскуют, тут кому как повезёт.

Была и у меня одна история на эту тему.

В конце девяностых окончил я медицинское училище и поступил в мединститут. Готовился покинуть свой родной город, уехать в столицу. И понимал уже, что жизнь моя коренным образом изменится, старые связи и друзья останутся в прошлом. Да и в город, где я родился, вряд ли я вернусь, ибо распределение нашего Минздрава ещё никто не отменял.

И решил я последнее своё лето в родном городе не просидеть дома, а максимально занять его какими-нибудь интересными событиями.

В старших классах школы, да и потом в училище увлёкся я водными туристическими походами. Быстро нашёл несколько таких же интересующихся. Сбились мы в одну компанию и начали осваивать реки и речушки вокруг нашего города. Брали одну-две байдарки, резиновые лодки, рюкзаки, палатки в аренду. Искали на потёртых бумажных картах маршруты, спорили и почти все тёплые дни проводили на природе. Костры, закопчённые котелки, разваренная рисовая каша с тушёнкой. Пропахшие дымом волосы и засаленный до черноты камуфляж старой гимнастёрки. Ногти с траурной каймой. Романтика.

Методика была простая. По окраинам нашего города протекала Западная Двина. Вокруг Двины ветвилась целая сеть мелких речек, которые в неё впадали. Мы собирали рюкзаки-лодки, ехали в верховья такой речушки на электричке или автобусе. Спускались по течению вниз до впадения речки в Двину, а уж Двина приносила нас чуть ли не к подъездам наших домов. Удобно и комфортно. И небольшой такой белорусский экстрим, и далеко ходить не надо. Ушача и Оболянка, мелкая и плохо проходимая Усвяча. Комары, ночные костры, гостеприимные и не очень гостеприимные деревенские жители.

И вот, в последнее своё свободное лето решил я пойти в неспешный четырёхдневный поход по Оболянке. Начал обзванивать прежнюю компанию. И вот, как назло, все заняты. Кто-то работает уже, кто-то уехал из города. Одна парочка решила пожениться, а ещё один бросил всё и уехал покорять Ирландию. Но препятствия только подогревают интерес. Я начал искать хоть одного спутника, ибо плыть в одиночку по рекам может только Фёдор Конюхов.

Нашёл на свою голову. Моему бывшему однокласснику Андрею тоже делать было нечего, он и согласился. За день до выхода Андрей подтянул ещё одного своего приятеля Сашу. С Сашей мы познакомились почти на вокзале. Так что вы понимаете, что организация мероприятия получилась так себе.

Напарники грузились в электричку, когда я услышал, что в одном из Сашиных рюкзаков что-то громко звякнуло.

- Что у вас там? – подозрительно спросил я.

Саша простодушно открыл горловину. Так и есть. Водка. Бутылок десять, а то и больше.

- Ну мы же в поход. На лодках, по воде, - разочарованно заныл я.

- Конечно, - бодро отозвались Андрей с Сашей. – А какой поход без топлива.

Мне надо было тогда, ещё на вокзале, развернуться и топать домой. Но очень уж хотелось в этот финальный поход. Решил, что справлюсь.

Квасить напарники начали ещё в электричке. Приняли по пятьдесят грамм за старт экспедиции, потом ещё по сто. К месту высадки добрались уже изрядно нагретые. Кое-как собрали лодки, поплыли. Бесило жутко. Уплыву вперёд, стою жду. Эти два товарища безнадёжно отстают. А ещё состыкуются где-нибудь, байдарки рядом поставят и набулькают по пятьдесят грамм в стаканчики.

К середине первого дня я понял, что до облюбованной стоянки мы таким образом не дойдём и надо искать что-то промежуточное. Попытался отвлечься от негативных мыслей, отобрал у бухариков рюкзак с топливом и кое-как сбил их в одну линию. Горе-туристы поворчали, но не сопротивлялись. Топор-то у меня.

Ближе к вечеру проплываем мы мимо одной деревеньки, а там прямо пасторальная картинка. Над водой далеко выступает кладка в две доски, а на этой шаткой кладке стоит девушка самого сельского вида и полощет бельё. Подол платья, чтоб не замочить, подтянут по самое «неприлично», поэтому вид открывается весьма интересный. Стоит девушка, какую-то тряпку в воде возит. А тут мы из-за поворота реки.

Проплыли бы мимо, полюбовались ножками, может руками бы помахали в качестве приветствия, но тут нетрезвому Сашке пришла в голову чудесная идея:

- Девушка, а девушка. А как вас зовут?!

«С-с-сука, - думаю. – Мы и так на стоянку не дотягиваем, а тут ещё этот ловелас к местным русалкам цепляется».

- Катя, - игриво отвечает «сельская идиллия».

- А меня – Саша.

- А друзей как зовут? – спрашивает нимфа. И смотрит почему-то на меня.

Не проплывешь же мимо, с мордой кирпичом. Неудобно как-то. Пристали к кладке. Слово за слово – выяснили, что Катя вовсе не сельская простушка, а вполне себе городская студентка, приехавшая к бабушке на лето. И что ей восемнадцать лет, и в деревне ей бесконечно скучно, потому что детские радости уже не радуют, а кавалеры её возраста сплошь неприятны тактильно и по запаху.

Болтали минут тридцать. В основном Сашка пыжился и распускал хвост, но Катя как-то мимо него смотрела. Смотрела именно на мою злую и надутую физиономию.

- Далеко плывёте? – наконец спросила Катя.

И нетрезвые напарники посмотрели на меня. Нашли, блин, навигатора.

- Уже недалеко, - отвечаю. – До темноты дотянем, там на берегу станем, где придётся.

- Ага, - задумалась Катя. – Ну, мне пора.

Она подхватила тазик с бельём, в последний раз блеснула очень неприличными ножками и упорхнула вверх по скользкому глинистому склону к своему дому.

А мы поплыли дальше. Часа через три начало смеркаться, я нашёл более-менее подходящий бережок, вытащил лодки. С боем заставил бухариков оторваться от очередной бутылки, поставить палатку. Сам разжёг костёр, начал готовить ужин.

Только мы уселись, чтоб поесть, как кусты затрещали и к нашей палатке вышли три дриады. Впереди вышагивала сама Катя, следом за ней – две подружки, ориентировочно её возраста. В руках – небольшой рюкзачок, а в рюкзачке – ну вы уже догадались. Бутылки три с мутноватой спиртосодержащей жидкостью местного производства.

- Привет, ребята! – радостно крикнула Катя и плюхнулась возле костра, практически ко мне на колени.

Я мысленно застонал, окончательно похоронив мечты о нормальном походе. Зато мои напарники встретили пополнение радостными воплями. Тут же из рюкзаков извлекли запас покупных бутылок, закуску (то есть сухпаёк на все четыре дня) и началась банальная пьянка.

Девушки начинание активно поддержали. Они ради такого приключения отмахали вдоль берега километров семь-восемь, нашли нас по огоньку костра и были настроены весьма решительно.

Продержались «туристы» недолго. На старые дрожжи шлифанулись крепким деревенским самогоном и примерно через полчаса опали, как прошлогодние листья. Уползли на четвереньках в палатку и оттуда начали беззастенчиво храпеть. Саша правда минут через двадцать выполз, чтоб «обрадовать» ближайшие кусты возвращением закуски, но уже хорошо, что не палатку обрадовал, а кусты. Я остался один на трёх практически незнакомых девушек, которые, судя по всему, никуда не торопились и намеревались просидеть у нашего костра до утра. Особенно активничала Катя. Ещё с кладки она, видимо, положила на меня глаз и в темноте пошла в атаку. То приляжет, касаясь головой моего бедра, то присядет, облокотившись грудью о мою спину. То потрётся, то в шею дунет. Несколько раз, как бы невзначай, опиралась ладонью в опасной близости от моего самого дорогого. Какие уж тут намёки, меня, кажется без спроса употребляют, не отходя от костра.

А я злой, как тысяча демонов, ибо поход мой обломился по вине напарников-бухариков. А ещё я, пока в училище учился, подрабатывал в разных медицинских учреждениях и о профилактике ИППП знал не понаслышке, а вполне себе из рабочей практики. Да и настроился я в эти дни не на романтические отношения, а на настоящие мужские приключения с палатками и кострами. Короче, Катя зря старалась. Я включил тупого бесчувственного мужлана и на все намёки не реагировал. Я их чуть ли не демонстративно не замечал.

- Пойдём к реке, покурим, - с игривой усмешкой предлагает Катя.

- Кури здесь, у костра, - грубовато отвечаю я. – Там комары, а тут их дым отгоняет.

- А мне в деревне так скучно. Совсем кавалеров нет.

- Ничего, в город вернёшься и у такой красивой девушки целая толпа кавалеров будет.

Катины подружки смотрят на меня, как на идиота. И тоже пытаются намекать, что, мол, я тупой и надо к речке идти. А я – стена из тупости. Прямо шаблонный «незамечатель женских намёков».

Провозились девчонки до первых утренних соловьёв и робкого рассвета. Потом вздохнули, плюнули и убрели в сторону деревни. Катя черканула мне на каком-то листочке номер телефона, сказала ещё на прощание, что проблемы у меня с интеллектом, но если до меня дойдёт, то я могу ей потом позвонить. Она, мол, во второй половине августа в город вернётся.

Я вздохнул с облегчением. Сунулся в палатку, но там пахло, как в вытрезвителе, поэтому вытащил наружу одеяло, использовал вместо подушки рюкзак и заснул.

Через пять дней мы едва доползли до финальной точки похода. «Напарники» допили свой запас и докупали «снаряды» в каждой деревне, мимом которой мы проплывали. Несколько раз я пытался убить их веслом.

В принципе, поход получился. По крайней мере есть, что вспомнить. Пусть простит меня Катя. Она действительно была очень красивой и интересной девушкой, просто встретились мы не в то время и не в том месте.

Рассказ из сборника «Обрывки и отрывки»

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

ПС. Уважаемые читатели. Вчера я закончил рукопись нового сборника юмористических рассказов «Обрывки» и отправил его в одно из издательств. К сентябрю книга поступит в продажу в книжных магазинах. Электронные версии так же будут доступны.

Сборник – первая часть дилогии. Вторую книгу серии обещаю закончить к зиме. Медицинская серия так же продолжится в ближайшее время. Ведётся активная работа над сборником «Шесть часов утра».

- В чёрном-черном городе, на чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом, - голос Витьки едва слышен и пацаны, которые лежат на тех койках, что стоят у самого окна, начинают шевелиться, подвигаясь поближе.

- В чёрном-чёрном доме была чёрная-чёрная комната, - хрипит Витька.

И наши сердца сладко замирают в предвкушении внезапного испуга.

- В чёрной-чёрной комнате стоит чёрный-чёрный гроб. А из гроба высовывается чёрная-чёрная рука и кричит: «Отдай моё сердце!»

Последнюю фразу Витька почти выкрикивает, выбрасывая из-под одеяла собственную руку. Мы визжим, шарахаемся в разные стороны. Кое-кто от испуга падает с койки на пол. И нам всё равно, что в рассказе Витьки нет никакой логики (ну какое сердце у чёрной руки?). И нам так же всё равно, что рассказ про чёрную-чёрную комнату мы слышим в разных вариациях раз в десятый. Рассказы Витьки нам не надоедают. Мы любим и хотим пугаться. И слушаем его бесконечно.

На третью неделю лагеря один из нас, конопатый и взьёрошенный Колька выразил сомнение. Выслушав рассказ про Зелёные глаза, он удивился тому, что эти самые глаза умудрились нажать на звонок квартиры, в которой их ждал перепуганный мальчик. Кроме того, Колька усомнился зачем мальчик вообще открыл дверь. Ну не открывал бы – всего и делов-то. Кроме того, чем глаза его съели?

Витька с таким презрением проигнорировал все вопросы, что Колька устыдился, замолчал и до конца смены не подавал голоса.

В самом начале смены у Витьки был фонарик. Плоский и тяжёлый, похожий на портсигар. Рассказывая истории, Витька жутко подсвечивал своё лицо этим фонариком. Очень страшно! Но батарейка «Крона» питавшая тусклый свет этого фонарика, не выдержала длинных ночных историй. Он постепенно тускнел и в один вечер не загорелся вообще. Не сказать, что мы сильно расстроились, но из рассказов Витьки что-то неуловимо исчезло.

Мы в лагере. Третья неделя вдали от родителей, от привычных городских квартир и дворов. Вокруг сосновый лес, неподалёку – узкая неспешная речушка. Через забор от нас – второй лагерь «Космос». Пацаны из «Космоса» иногда уходят в самоволку и перебираются к нам. Отношения напряжённые, но до драки не доходит. Их больше, но у нас есть Толстый из первого отряда. Толстый ростом с вожатого и уже курит украденную у бати накануне лагеря «Приму». Толстый рассказывает нам о том, как он всё прошлое лето зажигал с деревенскими девчонками, но, когда наступает время вечерних танцев, Толстый забивается в угол и с тоской поглядывает в сторону редких парочек.

Мы немного завидуем соседям. Они ведь «Космос», а мы какая-то «Лесная сказка». Детский сад на прогулке, честное слово.

- Ребята, подъём! – в восемь утра вожатый Сашка стучит в нашу комнату, вытаскивает сонь за пятки из-под одеяла, тормошит. Мы полночи слушали Витьку, поэтому вставать о-о-очень не хочется. Саше не легче. Он полночи квасил с физруком и подкатывал к вожатым-девушкам из первого отряда. Утром Сашка мечтает только об одном – вытащить нас на плац под белые слепые очи гипсового Ленина и подрыхнуть ещё полчасика, пока мы изображаем зарядку.

Физрук квасил с Сашкой, поэтому он медленный и сонный.

- Раз-два, три-четыре, - хрипло командует он.

Мы машем руками, наклоняемся невпопад, неприлично вихляем тазом. Физрук морщится то ли от наших неуклюжих движений, то ли от головной боли.

- Три-четыре – закончили!

И мы бежим к умывальникам. Сегодня с утра тепло, поэтому умываемся на улице, над длинным корытом из жести. Вода после ночи холодная и пахнет железом. В корыте мечутся несколько серебристых рыбьих чешуек, закручиваются в водоворотах жёлтые сосновые иглы. Струи воды шипят, с грохотом бьются в жесть. Вовка зажимает кран ладонью, брызгается в девчонок. Те визжат, пытаются его побить. Вовка хохочет и убегает. Ему собственно и надо этого девчоночьего внимания. Ловелас, блин, что бы это не значило!

Завтрак – кучка липкого пюре и котлета на алюминиевой тарелке. Гранёные стаканы с компотом. На десерт – мятая клубника. Ничего вкуснее этой клубники в жизни не ел. Мы смакуем каждую ягодку, с завистью пересчитываем ягоды у соседа. Не досталось ли ему больше? Рядом с буфетчицей стоят пацаны второго отряда. Они сегодня были дежурными по столовой. Нажрались, наверное, клубники от пуза. Вовка сам видел, как они с завхозом ещё утром взяли огромные кастрюли с надписями красной краской «Лагерь» на бортах. Загрузили эти кастрюли в автобусик и поехали в соседнюю деревню, закупать клубнику. По дороге, понятное дело, трескали купленное прямо горстями. И пофиг, что клубника не мытая.

После завтрака – купаться!

Речка небольшая, с мутноватой, вяло текущей водой. Зато пляж шикарный. Кусты вдоль берега безжалостно уничтожены бульдозером, дно засыпано толстым слоем привезённого песка. Это вам не дикое место возле какой-нибудь деревеньки. Это лагерный пляж. Тут даже комаров всех перед сменой отравили.

Пацаны из других отрядов нам завидуют. Их вожатые пускают в воду строго по часам, бегают по берегу, выгоняя синегубых пловцов под солнце, греться.

Наш Сашка, как на берег вышел, так сразу же завалился под куст, укрыл голову майкой и захрапел. Купайся сколько влезет.

На мелководье, хорошо видные на фоне желтого песка, носятся стайки мальков. Мы пытаемся поймать ловких рыбёшек ладонью, устраиваем засады из песчаных валов, возимся грязные и счастливые.

- Окуни, - важно говорит Серёга, наш непререкаемый авторитет в ихтиологии.

Мы соглашаемся. Всё равно никто не знает, чем окунь от ерша отличается. Мы городские дети, и рыбу только в гастрономе видели. Скумбрию в подсолнечном масле и кильку в томате.

А Серёга – фанат рыбалки. Даже в лагере он умудрился достать удочку, выбраться на речку, наловить мелких рыбёшек, которых Серёга со знанием дела величает то ли краснопёрками, то ли уклейками. Выпросил на кухне огромный кривой нож, почистил добычу в общем умывальнике, помыл и разложил на батарее сушиться. Рыжие муравьи утащили рыбьи кишки.

Но в комнате всё равно пахнет рекой, тиной и немного помойным ведром. Вожатый Сашка ругается, что мы грязнули и не моемся. Из товарищеских чувств мы молчим и не сдаём Серёгу.

Накупавшись до одурения, поймав и выпустив парочку испуганных мальков, мы вылезаем на берег, устраиваемся на песке рядом с кустом, откуда доносится храп нашего воспитателя.

Возле спящего Сашки остановилась вожатая второго отряда Марина Николаевна. Девушка солидная, взрослая. Целых девятнадцать лет. Почти тётя. Остановилась, посмотрела на храпящего Сашку с осуждением. Толкнула в бок:

- Александр!

- М-м-м, - неопределённо ответил Сашка.

- Александр, ваши мальчики уже час купаются.

- Ну и м-м-м-м, - вежливо отвечает Сашка из-под майки.

- Александр, я на вас докладную директору напишу.

- Пошла м-м-м, - не открывая глаз, выдыхает Сашка.

- Александр, как вы со мной разговариваете?! – вспыхивает Марина Николаевна.

Сашка снисходит до того, что стягивает майку с лица, смотрит на девушку одним мутным глазом. Потом, не смущаясь нашего присутствия, объясняет куда и зачем Марина может засунуть свою докладную. После чего поворачивается на другой бок и снова храпит.

Марина качает головой, отходит. И написала же, зараза. Директор выгнал Сашку, когда до конца смены оставалась всего неделя. Сашка, естественно, никуда не уехал. Тягался по лагерю, бухал с физруком и всячески издевался над Мариной Николаевной. Ночевал то у физрука, то на полу, в нашей комнате. Мы Сашку жалели и даже выделили ему подушку с одеялом. А он в благодарность нам, храпел на всю комнату.

***

После обеда собираем шишки, благо в сосновом лесу этого добра навалом. Будем делать какую-то картину от отряда. Вовка предлагает сделать из шишек битву на Курской дуге. Мы увлекаемся этой идеей, некоторое время мастерим танки, что-то даже начинает получаться. Из мелких зелёных и липких шишечек выкладываем гусеницы, из старых, раскрывшихся получаются башни, вместо стволов приспособим обломки веточек. Пехоту лепим из пластилина. Но потом приходит Марина Николаевна.

- Ой, а что это у вас? Театр, да?

Дура, что с неё взять. Мы расстроились и эпохальное танковое сражение так никогда и не было увековечено в сосновых шишках.

Зато девчонки нашего отряда постарались. Из песка, веточек и сосновых иголок собрали целый горный кряж. Победили на конкурсе, получили по кульку утреней мятой клубники. Вот если бы мы доделали свою Курскую битву, то мы бы победили. Расстроились и договорились вечером этот горный кряж поломать. Не успели. Пацаны из первого отряда совершили акт вандализма первыми, не дожидаясь вечера.

***

Ближе к вечеру через заросли крапивы и ивняка подбираемся к заднему окну медпункта. Вовка ругается, чешет обожжённый крапивой локоть. Мы шипим на него, чтоб не шумел. Шипим так дружно, что не услышал бы только глухой. Учреждение здравоохранения пустует. В палате занята только одна койка, на которой страдает пацан из нашего отряда Лёшка.

Стучим тихонько в окно Лёшке. Лешке не повезло. Приехал в лагерь, купался, загорал с нами. А вчера выпил стакан холодной воды и лежит сейчас в медпункте с ангиной. Смотрит на нас с тоской.

- Тебя скоро выпустят? – шипим мы в открытую форточку.

- Температура у меня, - отвечает наш несчастный товарищ. – И горло болит. Медичка сказала не раньше пятницы выпустит. И вообще, если завтра горло не пройдёт, будет родителям звонить.

В железной кружке на подоконнике стоит градусник, которым пытают Лёшку. Изнутри в стекло бьётся попавшая в плен муха.

Мы сочувствуем, рассказываем Лёшке последние лагерные новости. Катька Рыжая танцевала вчера вечером с Длинным из первого отряда. Длинный чего-то там себе позволил, получил по морде сначала от Катьки, потом от Вадика, который от Катьки не отходит. В столовой сегодня была клубника. Сашка всю ночь гудел с физруком и поругался с Мариной Николаевной.

Лёшка слушает, опёршись локтем о деревянный подоконник, выкрашенный белой краской. В углу краска немного отошла, Лёшка ковыряет её пальцем, отщипывая крохотные белые чешуйки. Пытается поймать муху.

- Что это тут за гости?! Почему нарушаете режим?!

Это медсестра, старая ведьма, подобралась к нам с тыла. Словно стадо испуганных слонов мы ломимся через крапиву и ивняк, уже не обращая внимания на то, что крапива жжётся, а ивы стегают нас по лицу и рукам.

***

Вечером вожатые вытаскивают на крыльцо корпуса колонки, устраивают танцы под неусыпным надзором гипсового Ленина. Малышня бодро скачет под всякие «тили-тили, трали-вали». Ребята постарше с колотящимися сердцами ждут «медляк». И вот звучат первые аккорды, и ты на дрожащих ногах подходишь к стайке хихикающих девчонок. И протягиваешь руку Ленке, которая вроде бы улыбнулась тебе в столовой.

- Пойдём, потанцуем.

Стараешься говорить просто и даже немного свысока, но голос тебя подводит. Он дрожит, как и ты сам.

- Пойдём, - неожиданно соглашается Ленка.

И вы идёте на площадку, под общие завистливые взгляды и шепотки. И ты обнимаешь её за талию. Неумело, мучаясь и замирая от страха, топчешься рядом. А Ленка, зараза, нарочито безразлично смотрит в сторону. У тебя потеют ладони, ты топчешься не в такт музыки, краснеешь. А Ленка упирается в тебя бедром и тем, что через пару лет превратится в грудь. И тебе уже стыдно и неловко. И пахнет от неё каким-то земляничным мылом и сосновым лесом. И запах этот ты запомнишь на всю жизнь. И сердце твоё запомнит этот короткий пионерский танец.

Танцы заканчиваются ровно в десять. Вожатые разгоняют нас по комнатам. Сашка курит, не скрываясь. К нему подходит физрук с пакетом, в котором что-то позвякивает. Они обмениваются несколькими кодовыми фразами и уходят в сторону чуланчика, в котором хранятся мячи. скакалки и потёртые пластмассовые обручи.

Ну и ладно. Что мы, детсадовцы что ли? Сами справимся.

***

Возле умывальника сталкиваюсь с Ленкой. Она чистит зубы, смотрит на меня искоса. Капли воды дрожат у неё на ресницах.

- Привет, - говорю я, как будто мы не виделись всего полчаса назад.

- Пы-ы-ывет, - отвечает Ленка.

Я стою рядом и сердце снова бешено колотится. Вот сейчас она дочистит свои зубы, я решительно возьму её за плечи, обниму и…. И Ленка уже отложила в сторону щетку, смотрит на меня, ждёт чего-то. Я поднимаю руку.

- Паша, ты где застрял? Иди скорее! – это Вовка, гад, бежит к нам через двор.

И я, вздыхая то ли от разочарования, то ли от облегчения, иду ему навстречу. Потом, завтра. Будут ещё танцы, будут ещё встречи. Впереди длинное, длинное лето.

***

Только устраиваюсь под колючим казённым одеялом, как из темноты ко мне подбирается Вовка.

- Пойдём ночью девчонок зубной пастой мазать? – шепчет он.

- Пойдём, - тут же соглашаюсь я. – Сейчас Витька свою страшилку расскажет и сразу же пойдём.

Я лежу, слушаю историю про «чёрную руку» и представляю, как Катька из третьего отряда выйдет завтра на зарядку вся измазанная зубной пастой. Будет ругаться и искать виноватого, а мы с Вовкой будем хихикать над ней. А нечего быть такой красивой. И нечего крутить носом, когда тебя приглашают на танец. Ишь, выискалась фифа! Ещё представляю Ленку. В своих мечтах я смелый и решительный. Беру её за руку, обнимаю и…

Пока Витька рассказывает, глаза мои сами собой закрываются, и фифа Катька остаётся без наказания. А утром снова завтрак, умывальник, речка, танцы. И снова, и снова. Сосновый лес, прогретый насквозь летним жарким солнцем, огромные рыжие муравьи, устраивающие свои гнёзда в щелях асфальтовых дорожек. Засыпанные рыжими иголками комнаты. Свежеокрашенный белый Ленин, возле которого неподвижно застыли дежурные. Бесконечность детского лета, неспешная жизнь пионерской лагерной смены.

***

- В черном-черном городе, - шепчет мне сквозь года Витька.

И хоть за эти годы я успел вырасти во взрослого дядьку, нервы мои закалены творчеством Джонатана Либесмана и Уэса Крейвена, сердце начинает часто-часто биться. И от этого тоскливо и приятно одновременно.

Зря я тогда Ленку не поцеловал.

Рассказ из сборника «Обрывки»

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Центральные корпуса и несколько общежитий Минского медицинского мединститута стояли когда-то почти на окраине белорусской столицы. Из окна моей комнаты на седьмом этаже были видны дальние огни микрорайона Малиновка, уже подбиравшегося к самой кольцевой. Но под самой общагой расстилалась пастораль. Поле, по весне щедро удобрявшееся органикой, небольшой лесок, ферма с пестрыми, пасущимися бурёнками. Пастораль безмерно удивляла иностранных студентов, приехавших постигать медицину в европейскую столицу и проживавших в общаге. С коровами фотографировались на ферму ходили на экскурсии.

Между учебными зданиями и общагой находился стадион и бесконечная замороженная стройка корпуса медпрофа. Место жутковатое, тёмное и опасное. Выходишь из освещённого здания, где сотни будущих эскулапов грызут гранит науки. Ныряешь в арку под переходом из первого корпуса во второй. И вот ты уже в темноте. Под ногами колышутся шаткие бетонные плиты, которыми выложена дорожка. По стадиону бегает какой-нибудь псих-одиночка. Из вивария доносится вой отдаваемых на заклание науки собак. Огни общаги безжалостно далеко. А ещё осень. И с каждым шагом ты проваливаешься в грязь и лужи. Романтика.

Эту романтику и облюбовала группа «золотой молодёжи» из ближайшего ПТУ. Справедливо решив, что у студентов иностранного факультета деньги водятся, они принялись устраивать гоп-стопы на тропе между общагами и корпусами. Все равно их в сумерках не видно, а мест для отступления, в случае внезапного шухера, много. Место-то идеальное. Для защиты от дождя – тёмный переход-арка. С одной стороны – бесконечный забор замороженной стройки, с другой – стадион и пустыри. Фонарей нет. Из осветительных приборов только луна и звёзды. Редкие прохожие – в основном студенты-иностранцы и жертвы с полными карманами. Ну как тут не воспользоваться?

Можно соткаться из сумрака, попросить прикурить, попросить позвонить домой маме и ненавязчиво поинтересоваться: «Ты с какого района?»

Иностранцы, удивлённые такому вопросу, честно отвечали, что они из Чаояна или из Содегийе. Собеседники тут же начинали пылать праведным патриотическим гневом, и несчастный перс или китаец получал по щам, лишался денег и какой-нибудь приятной и дорогой его сердцу мелочи. После мероприятия робингуды снова растворялись в ночи.

Моего соседа по общаге Вадика вся эта история забавляла. Вадик сам был тот ещё гопник. Дитя небольшого городка в полусотне километров от столицы. Хулиган и браконьер. А ещё наполовину цыган. Предки его погуляли когда-то по миру с бубнами и медведями, оставив Вадику смуглую кожу, нос с горбинкой и чёрную шевелюру при ярко-голубых глазах. Из-за необычной внешности Вадика иногда принимали за араба. Вадик всей душой любил творчество Михаила Круга. Был худой, жилистый и не дурак подраться.

Удивляло меня в этом типе только одно. Зачем ему было высшее медицинское образование.

Когда в коридоре поднимался шум из-за того, что ПТУшники напали на очередного перса, Вадик только ухмылялся.

- Ну и правильно. Нечего шастать.

- Он же с учёбы шёл, - оправдывал я жертву.

- Дома надо учиться. В общаге, а лучше в этом своём Тегеране. Катаются туда-сюда. Нормальным пацанам из-за них в институт не поступить.

- А если тебя самого побьют?

- Ха! – беспечно отмахивался абориген. – Там же свои пацаны. Побазарим за жизнь, они поймут, что я не хач.

- Но если всё-таки побьют?

- Меня-то за что? Я же нормальный пацан.

Устав спорить со мной, Вадик шёл на общую кухню курить и с плохо скрываемым злорадством рассматривать побитую физиономию китайца или араба. И всем рассказывать, что они хлюпики и трусы. Вот он-бы Вадик…

В один из вечеров Вадик задержался в библиотеке, готовясь к завтрашнему коллоквиуму. Застрял до сумерек и пошёл один по тропе из бетонных плит. Задумался и не заметил, как из тени под забором вынырнула парочка.

Робингуды в кепках разговаривать не стали. Видимо в этот день у них не было настроения на философские беседы. Вадик получил в челюсть, пошатнулся, но так как удар держал хорошо, ударил в ответ. Сопротивление жертвы привело нападавших в ярость. За Вадика взялись всерьёз и с двух сторон. Робингудам тоже несомненно досталось, костяшки кулаков Вадик сбил и принёс в качестве трофея несколько чужих пуговиц. Но помесили его серьёзно.

Я его, конечно, жалел, но не подколоть не мог.

- Что ж ты не объяснил пацанам, что ты нормальный?

Вадик посмотрел на меня волком.

- Не успел! Но я это так просто не оставлю! Я этих козлов запомнил! По голосам узнаю. Пойду завтра, засаду устрою. Трындец им всем!

- С тобой пойти?

- Да нах… ты мне там нужен, только мешать будешь!

И ведь пошёл. Затаился в темноте без сигарет и подмоги. Выстоял часа два, мок под дождём. Дождался шума возни с тропинки, закономерных вопросов от нападавших и с криком: «Попались, уроды»! – бросился в драку.

На этот раз разбойников было трое. А хрупкая девочка-китаянка, попавшаяся в качестве жертвы, помощи оказать не могла. Вадика свалили в грязь и принялись месить ногами.

К счастью на визг китаянки от корпуса прибежали несколько парней. Оказывается, один из персов Бабак Рамани решил организовать отряд самообороны из парочки отчаянных китайцев (которые все, как известно, знают кунг-фу), здоровенного нигерийца и гиляка Фархада, который каждый вечер в нашем спортзале таскал штангу. Интернациональная бригада патрулировала стадион и на китайскую сирену явилась почти вовремя. Гопников отметелили и прогнали, Вадика выковыряли из грязи, утешили и подняли на ноги.

Когда бригада вся в грязи и синяках принесла в нашу комнату Вадика, я ничуть не удивился. Скомандовал иностранцам, чтоб сгружали мстителя сразу в душ и принялся его лечить и отмывать.

После битвы у арки и чудесного спасения Вадик не то чтобы проникся к студентам из Ближнего Востока уважением, но как-то притих. С Бабаком даже почти подружился. Китаянка приходил в комнату, что-то лепетала, приносила какие-то жуткие китайские сладости. Вадик краснел и тихо матерился в ответ.

Через некоторое время иностранцам надоело получать по морде и делиться с бандитами родительскими передачами. Они настрочили коллективную жалобу в свой деканат. Декан обратился в милицию. Робингудов вычислили на удивление быстро. Скорее всего раскололся и сдал их кто-то из своих.

Нападения прекратились. В летнюю сессию Вадик из института вылетел и пропал. А жаль. Колоритный был персонаж.

Рассказ из сборника «Обрывки»

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Одним хорошим и талантливым автором стало меньше. Прощайте, коллега

В прошлом году, в разгар пандемии руководство околомедицинской компании, в которой я работал, приняло решение посадить сотрудников на удалёнку. Мол, в лаборатории больниц и поликлиник вас пускать перестали, толку прорываться через баррикады и портить отношения с начальством в белых халатах. Посидите пару недель дома.

А чтоб сидеть было не скучно, придумали позвать крутого коучера. Настроили ПО для удалённого доступа, расписали достоинства нового тренинга.

Собрались. Сидим все такие уютные. В халатах домашних, кофе попиваем, соскучились по общению, обсуждаем дела, пока коучер не нарисовался. Идиллия. Один менеджер только в рубашке-галстуке. Но по закону подлости что-то у этого менеджера упало, он приподнялся, повалил планшет, и все увидели, что ниже пояса у него по классике семейные трусы. Взрослые, кажется, люди, а ржали как детский сад при слове «пиписька».

Наконец, появился коучер. Во вступительном слове он часа два рассказывал, какой он крутой, какие компании тренировал, в каких бизнес-школах учился. Так и сыпал названиями типа «Нефтеуправ», «Газлидер» и «Вторчерметпоставка». Через час я устал улыбаться и кивать перелёг с ноутбуком на диван и начал бороться с желанием задремать.

Ещё минут через сорок начался, собственно, тренинг. И тут я приуныл. В отделе, конечно, было пару новичков, которым этот тренинг был интересен, но в основном опытные сотрудники такие тренинги уже раза три проходили. Ну ладно, может у коучера какие-то фишки свои. Опытный же и крутой, в бизнес-школах учился.

Нет, чешет по скучному до зубной боли шаблону. Ещё и в специфику работы обучаемых не погрузился. Рассуждает про какие-то краски-стройки, лаки-кирпичи, а у нас, между прочим, медицинское направление, тонкие материи, кровь, моча и спинномозговая жидкость.

Полдня рассказывал. Я про себя подсчитывал, сколько компания заплатила этому коучеру, и мне всё больше становилось грустно. Я бы такой тренинг для отдела провёл за половину суммы, ещё и адаптировал бы под наши реалии. Но куда нам, мы же бизнес-школ не заканчивали, бахилами щи хлебаем.

Народ честно вовлекается в процесс. Новички внимают, кивают, а вот старички местами сопротивляются. Другие коучеры их иначе учили, вот они и пытаются свои прежние знания применить. Коучер сердится, что ему возражают, но сильно виду не подаёт. Обрабатывает возражения.

Отмучились полдня, объявили обеденный перерыв. Все камеры отключили, пошли за котлетами и макарошками. И тут коучеру кто-то позвонил. А он по рассеянности забыл микрофон отключить. А мы молчим, чего мешать человеку.

- Да? – говорит коучер. – Привет. Работаю. Позвали тут в какую-то медицинскую шарашку.

У меня котлета недоеденная изо рта выпала. Нормально он так про нашу «ведущую компанию, лидера рынка».

- Да терпимо, - продолжил коучер. – Парочка молодых ничего такие, с мозгами. Но старые совсем тупорезы. Название? Да хрен его знает! «Мед…» какой-то.

И тут телефон звонит у меня. Самый старый и опытный сотрудник, на котором тридцать процентов плана висит. По словам коучера – «главный тупорез».

- Ты это слышал?

- Это все слышали, - мрачно отвечаю я.

- Предлагаю послать этого красавца на хрен и отключиться. Я, блин, пять лет в конторе! Мне такое терпеть.

Смотрю – остальные сотрудники тоже наперебой звонят. Точно ВСЕ слышали.

Еле погасил возмущение. Предложил дослушать «гуру» до конца дня, а потом разбираться. Коучер после обеда включился и снова начал вещать, какой он замечательный.

Народ безмолвствовал. Даже новички объявили коучеру бойкот. Коучер извёлся весь, даже обижаться начал.

Начальству я кляузу, конечно, написал. Мол, коучер ведёт себя некорректно допускает высказывания в адрес сотрудников и так далее.

Мне ответили, что деньги ужо «уплочены», поэтому сидите и слушайте.

В финале коучер явился в офис для того, чтобы вручить сотрудникам дипломы о прохождении его суперсовременных курсов. Мы с директором сидели в кабинете, а у директора на лацкане пиджака был прикреплён значок с логотипом компании. Он когда-то таких значков заказал сотни две, вручал их при вступлении в должность каждому новому сотруднику. Но ношение значков как-то не прижилось.

Прибыл коучер. Довольный и улыбающийся рассказывал, какое чудесное обучение он провёл. И тут решил подмазаться к директору.

- А что это у вас за значок? Интересный такой, необычный.

Директор слегка в лице поменялся.

- Это логотип компании, в которой вы неделю проводили обучение, - ледяным тоном сказал он.

Вы думаете коучер растерялся? Увы, такие люди не теряются.

Но больше его не звали.

Рассказ из сборника «Обрывки»

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Уважаемые читатели. 17-20 июня в Москве на Красной площади проходит выставка. Моя книга "Палата номер пять" и несколько сборников, в которых я участвовал рассказами, на стенде "Крафтовой литературы". К сожалению, из-за всяких пандемий автор сам приехать не может, но когда-нибудь обязательно выберусь

Было жаркое лето середины восьмидесятых. Мы играли в «войнушку». Традиционно все хотели быть «нашими» и обязательно командирами, и никто не хотел быть «немцем». Начинали со считалок:

- Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, - Вовка медленно считал, тыкая каждому в грудь пальцем. И сердце замирало, так не хотелось попасть во вражескую команду.

- Буду резать, буду бить – всё равно тебе водить, - и неудачник, которому выпало играть за «немцев» начинал громко возмущаться.

Поэтому и не получалось ничего. Если быть «немцем» выпадало мелкой «детсадовке» Катьке, то она тут же начинала ныть, а если при слове «водить» Вовка тыкал в толстого Витьку, тот демонстративно надувался, складывал руки на груди. Заявлял: «Я так не играю», и садился на скамейку.

Вовка начинал делить и пересчитывать. Теперь кричали и возмущались другие.

Чуть драки не вспыхивали. Дипломатичный Вовка, отделяя «немцев» от «русских» традиционно успокаивал невезучую команду тем, что «немцы» вовсе не те, мол есть ФРГ и ГДР и немцы как раз из правильной Германии. Из ГДР. В вооружённом конфликте СССР и ГДР Вовка противоречий не видел.

- Не буду я немцем! – орал толстый Витька. – Почему вечно я?!

- Потому что ты толстый, - с жуткой нетолерантностью советского мальчишки отвечал ему Вовка. – Немцы все были толстые.

- Сам ты толстый! – огрызался Витька. – Не буду немцем!

И я не хотел быть немцем! Я хотел быть красным командиром, или партизаном. Хотел подкрадываться по кустам к толстому Витьке, бросать гранату, слепленную из комка грязи и травы, брать в плен и сбегать из лагеря. Хотел метко стрелять из игрушечного пистолета и даже если бы меня ранили, то только в плечо. А Катька прикладывала бы мне к ране подорожник и мастерила повязку из безжалостно развязанного бантика.

Поэтому и я тоже орал на Вовку, спорил и размахивал руками. Потом мы кое-как решали национальный вопрос и принимались носиться по кустам и газонам двора, нещадно вытаптывая чахлую городскую траву. И нам никогда не надоедало.

Однажды утром мы только успели поделиться и, наоравшись до хрипоты, принялись обсуждать стратегию атаки на фашистский штаб. В самый разгар обсуждения Катька вдруг подняла голову и пискнула:

- А это кто ещё?

Шагах в пяти от нас стоял незнакомый чужой мальчишка. Обычный мальчишка в сандалиях и шортах. У меня дома валялись точно такие же сандалии, а на Витьке были надеты такие же шорты. Выбор в «Детском мире» в наше время был небогатый.

Загореть чужак ещё не успел, зато яростное солнце первого летнего месяца щедро украсило его нос и щёки веснушками. Перед выходом на улицу мать или бабушка его старательно причесали, но дворовый сквозняк уже ерошил непослушную чёлку. А ещё на груди у мальчишки висел бинокль. Сейчас я понимаю, что это был не Бог весть какой бинокль. Что-нибудь из старого охотничьего инвентаря, одолженного у отца, дяди или дедушки. Поцарапанный и старый. Даже кожаный ремешок когда-то не выдержал и порвался, и его безалаберно связали заскорузлым каменным узелком.

Мальчишка смотрел на нас. Мы смотрели на бинокль.

- Привет, - сказал Вовка.

- Привет, - ответил чужак.

- Играть будешь?

- Во что?

- В «войнушку».

- Буду.

- Иди сюда, - кивнул Вовка.

И ни тогда, ни позже мы не спросили, как зовут этого незнакомого мальчишку. Остался он в нашей памяти именно как «чужой мальчик», безымянным и почти забытым.

- Ты откуда? – полюбопытничала Катька.

- Я из соседнего двора. А вообще – из Витебска. К бабушке на пару недель приехал.

Вовка снова кивнул.

- Мы тут делились на «своих» и «немцев». Ты новенький, поэтому будешь для начала «немцем». В следующий раз поменяемся.

- Не хочу! – отрицательно покачал головой мальчишка. –Я у себя в Витебске никогда немцем не был.

- Ну-у, - немного растерялся Вовка. – Это же не на самом деле. Это понарошку.

- Не хочу понарошку.

- Не хочешь- не надо, - мигом вспыхнул Витька. – Мы сами тогда играть будем.

Валерка что-то шепнул на ухо Катьке, и та захихикала.

- Не груби, Витька, - сказал Вовка. – Слушай, ну надо же кому-то быть немцем. А если все будут «нашими», то как играть?

Чужак нехотя подался к вражеской кучке, но тут он заметил, каким взглядом я смотрел на бинокль. А я чуть не умирал от зависти. В тот момент я, кажется, отдал бы всё на свете, чтоб подержать в руках этот потёртый, поцарапанный бинокль, а уж посмотреть в него – так это было вообще за гранью моих мечтаний.

Чужак бочком-бочком подвинулся ко мне.

- Нравится? – он покачал биноклем прямо перед моим носом.

- Очень, - выдохнул я. – Дашь посмотреть.

- Обязательно дам, - пообещал чужак. – Только…

- Что только?

- Давай в этот раз ты вместо меня побудешь немцем, - предложил мальчишка. – А я тебе за это бинокль дам поносить.

Мне очень не хотелось быть «немцем». В этот раз судьба подарила мне возможность повоевать за «своих» и терять этот подарок было глупо. Но бинокль… Он был так близко, так манил.

- А-а, давай, - согласился я.

Чужой мальчишка расплылся в улыбке.

- Пойду, скажу твоим, что мы поменялись.

Игра началась. Чужак быстро оттеснил Вовку в сторону, организовал атаку, потом нападение на гарнизон. Он носился среди заборов и сосен, с криками командуя невидимыми фронтами и бригадами. Периодически поднимался на какую-нибудь возвышенность и всматривался вдаль, поднося к глазам бинокль. Чужак был абсолютно счастлив, и я тоже был счастлив, потому что каждая атака приближала тот миг, когда я смогу подержать бинокль.

Наконец «немцы» были разбиты на голову, Витька выковыривал из уха грязевую гранату, Катька отряхивала испачканные песком гольфы, Вовка слюнявил и приклеивал к разбитой коленке сорванный листок подорожника.

- Са-а-аша, домой!

- Витя-я-я, обедать!

- Серёжа-а-а!

Это наперебой закричали из окон наши матери. Большую часть непобедимой армии тут же сдуло. Остались я, Вовка, Катя и чужой мальчик.

- Ка-а-атя, мультики!

- Что я, маленькая что ли. – поморщилась Катька. – Мультики ей! Вот ещё. Потом из дома не выпустит.

- Ну, давай, - я шагнул к чужаку и протянул руку за биноклем.

- Чего это давай, - отодвинулся от меня мальчишка. – Ничего я тебе не дам.

- Мы же договаривались, - удивился я. – Я вместо тебя играю за «немцев», а ты мне потом бинокль дашь поносить.

- Договаривались? – насупился мальчишка.

- Договаривались, - подтвердил я. И снова протянул руку.

Но он только ещё дальше отодвинулся от меня.

- Слушай, но вдруг ты его разобьёшь.

- Не разобью, - пообещал я. – Буду очень осторожно носить.

- А если всё-таки разобьёшь? Или потеряешь?

Мне не хотелось напоминать ему, что всего двадцать минут назад он сам носился по бордюрам и кочкам, совершенно не опасаясь за целостность своего бинокля.

- Ты обещал, - сказал я.

- Ничего не обещал! – внезапно вспыхнул мальчишка. – Я сказал, что может быть дам. А может быть и не дам.

- Не придумывай, - вступил в наш спор Вовка. – Все слышали. Так не честно.

- А вдруг разобьёт, - мальчишка скорчил такое лицо, что мне показалось, что он сейчас заплачет. – Бинокль дорогой, мне его отец купил на день рождения.

- Так зачем обещал?! – пискнула Катька.

- Я не обещал!

- Обеща-а-ал, обеща-а-ал, - противно заныла Катька.

Катька умела противно ныть. Ох, как она умела. От её нытья даже привычные ко всему помойные кошки разбегались. И Вовка, посягнувший на катькину куклу, тут же бросал эту самую куклу и прятался за клумбами. От катькиного нытья закладывало уши и сводило зубы. Я тогда был уверен, что где-нибудь в Корее или Сингапуре приняли конвенцию о запрете девчоночьего нытья в таких масштабах.

- Не обещал! – топнул ногой мальчишка.

- Все слы-ы-ышали, - ещё противнее пискнула наше оружие массового поражения.

И тут чужак не выдержал. Наверное, только для того, чтоб прекратить это нытьё, он дрогнул, шагнул к Катьке и дёрнул её за косичку. Катька действительно сразу замолчала. Захлопала ресницами, с удивлением глядя на обидчика. Посмотрела на нас, на небо, призывая его в свидетели. Вздохнула, с типично женской грустью признавая несправедливость этого мира. И глаза её медленно начали наполняться слезами.

Нет, она не плакала, не хныкала, не ныла. Просто стояла, смотрела на чужака. И маленькая светлая слезинка скатывалась у неё по щеке.

И тут я его ударил. Ударил несильно, коряво. Я тогда ещё не умел и не хотел бить людей. Поэтому в последний момент испугался, попробовал задержать кулак, но было уже поздно. Пожалуй, это был мой первый удар в лицо другого человека. И я сам испугался не меньше, чем моя жертва.

- Ой! – неожиданно тоненьким голоском завопил чужак.

- Иди отсюда, - зло сказал Вовка.

- Он меня в нос стукнул! – запротестовал «бинокль».

- А если ты не уйдёшь, то я тебя тоже стукну, - Вовка сжал кулаки и сделал полшага в сторону катькиного обидчика.

- Двое на одного? Вот вы какие!

- А будешь знать, как девочку обижать! – решительно сказал я.

Точнее я хотел сказать решительно. На самом деле горло у меня перехватило и вместо слов получилось какое-то сдавленное шипение.

- Ты чего? – чужой мальчишка испуганно отскочил на шаг назад, загораживаясь биноклем.

Мне уже был безразличен этот его бинокль. Я видел только глаза Катьки. И эту её одинокую слезинку, которая катилась по щеке. Честно говоря, ревела Катька часто и много. По поводу и без всякого повода. И за косичку её дергали кто ни попадя, а её старший брат Валерка ещё и поколачивал периодически. Но сегодня что-то случилось со всеми нами. Со мной, с Катькой, с Вовкой. Весь мир как будто перевернулся. И простить чужаку эти обиженные глаза мы не могли.

- Дураки вы все! – взвизгнул чужой мальчишка.

Повернулся к нам спиной и бросился прочь. Он бежал смешно, обеими руками придерживая у груди свой драгоценный бинокль, и от этого казалось, что бежит он как-то по девчоночьи, вихляя задом. Он бежал и испуганно оглядывался назад, опасаясь, что мы с Вовкой сейчас кинемся его догонять. А мы стояли, молчали и смотрели вслед, пока чужой мальчишка не скрылся за забором детского садика.

- Мальчики, вы чего? – удивлённо спросила Катька.

Слёзы у неё уже высохли и только шмыганье носа с конопушками напоминало о том, что эти слёзы когда-то были.

- Ничего, - фыркнул Вовка. – А пусть не лезет!

- Пошли к третьему подъезду, - сказал я Катьке. – Там асфальт ровный. Я тебе кусок мела дам, нарисуешь что-нибудь.

Катька протянула ладошку, а я покопался в карманах и вытащил на свет огрызок синего мела. Своё сокровище, которое таскал на улицу три дня, берёг, не решаясь провести на асфальте первую линию. И вот это сокровище я сейчас без сомнений отдал Катьке.

- Ух ты-ы-ы! – расплылась в улыбке малявка. – Си-и-иний.

И мы пошли к третьему подъезду. И Катька криво и неумело рисовала на сером синее небо, синее солнце. А под синим солнцем нас. Себя, меня и Вовку. И на рисунке мы держали её за руки. Точнее не её, а тонконогое существо с огромной головой и тремя волосинками-пружинками. Но для наглядности Катька всех нас подписала. «ВОВА», «ПАША» и «КАТЯ». Второе «В» в Вовкином имени она написала не в ту сторону, но Вовка не обиделся.

Мы были счастливы. Даже я, хотя в тот день бинокль в руках я так и не подержал, мой кусочек мела Катька мгновенно стерла в пыль, а ночью и вовсе пошёл дождь, смывая все её рисунки.

На следующий день противный мальчишка в наш двор не пришёл. И никогда больше не пришёл.

Рассказ из книги "Обрывки"

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

И наконец меня уговорили завести группу в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Прочитал недавно в сети о том, что Дмитрий Маликов сделал прививку от коронавируса и подумал, что за последний год что-то слишком часто мы с этим певцом совершаем что-то одинаковое, пересекаемся в неожиданных сферах. То на Пикабу он зарегистрируется, то, вот прививку следом за мной сделал. Следит что ли? Прямо на пятки наступает.

К примеру, недавно в одной передаче на телевидении чуть не поучаствовали. Не то, чтобы одновременно. В разные дни, даже в разные годы. Но какая-то связь есть, верно?

Начну с самого начала.

С телевидением до этого я уже сталкивался. Давал интервью различным каналам, участвовал в игре «Один против всех», ещё в студенчестве нас загнали на какое-то ток-шоу, причём параллельно привезли автобус школьников из региона. Нас этим ток-шоу почти наказали, им эти съёмки выделили в качестве бонуса за хорошую учёбу. Как говорится – разница в подходе. Но про эту историю я как-нибудь потом расскажу.

Короче потеть и нервничать перед камерами мне было не впервой.

После августовских событий 2020 года в Беларуси к телевидению стали относиться неоднозначно. Часть населения прилипла к экранам, ловила каждое слово из лившейся оттуда лжи. Другая часть безоговорочно отнесла СМИ к врагам. «Из телевизора» массово увольнялись привычные дикторы, журналисты. Они не хотели в этом участвовать.

Едва поутихло, как мне позвонили с одного известного канала:

- Павел Владимирович, нам тут вас порекомендовали для участия в передаче.

- Кто, - спрашиваю. –порекомендовал?

И называют мне действительно уважаемого и хорошего человека. Одного из тех, кто реально попал между молотом и наковальней и вынужден был идти на сделки с совестью. То есть с одной стороны – серьёзный большой чиновник от книгопечатания и литературы, с другой стороны – несогласный с существующим строем. Но стоит заикнуться о своём несогласии, тут же полетишь с поста. А у него дети. Даже почти внуки. И ему до пенсии всего-ничего. Я его отлично понимал, поэтому о политике мы принципиально не разговаривали.

- А какая передача? – с робкой надеждой спросил я.

Назвали. В принципе ничего страшного. Очередная пафосно-надутая развлекуха с фейерверками и раздачей слонов. Вышел, покрутил барабан, и даже букву называть не надо. Минус в том, что спонсор данного мероприятия – крупная магазинная сеть, которую так же разлюбили белорусы. И идти на это шоу мне категорически не хочется. Гадкое какое-то чувство, словно зовут тебя наступить в… пусть будет в грязную лужу.

А отказывать хорошему человеку не хочется. Мне с ним ещё работать.

- А почему я? – спрашиваю.

- Второго апреля день детской книги, - отвечают. – А вы же детский писатель. Вот вас и порекомендовали.

Девушка сделала ударение на слове «порекомендовали». Но тон у неё был соответствующий. Усталый и немного боязливый. Она явно ждала, что я сейчас наговорю гадостей и откажусь.

- Можно я подумаю?

- Конечно, - обрадовалась девушка. – Только я хочу сразу предупредить. Съёмки продлятся целый день. Репетиция там, прогоны. Сможете?

«Ещё лучше, - думаю. – Я планировал на час-два сбежать с работы, поучаствовать в мероприятии и вернуться. А тут целый день. Я, конечно, ценный работник, но это уже свинство по отношению к директору. Придётся брать за свой счёт».

Хожу, думаю.

Звонит мне приятель:

- Чего мрачный такой?

Рассказываю ситуацию.

- Не ходи! – категорически заявляет приятель. – Сволочи они там все!

- Да вроде передача нейтральная. Шоу клоунов.

- Вот именно! – ещё резче заявляет приятель. – Клоуны они там все! Не ходи!

«Не пойду, - подумал я. – Верно же говорит. А с «уважаемым человеком» мы потом по душам пообщаемся, он поймёт».

Но тут звонит другой приятель:

- Да наплюй ты на всю эту ситуацию, - фыркает он. – Посветишь лицом в телевизоре лишний раз. Тебе это полезно. А на всю политику начихай!

Тоже верно.

Сижу я весь такой растерянный, в Гугле передачу ищу, на которую меня позвали. А в Гугле чуть ли не первой картинкой Дмитрий Маликов. Его тоже когда-то позвали «барабан покрутить». Улыбается, блин. У него явно такой дилеммы, как у меня не было.

Так и эдак я крутил ситуацию. Откуда не посмотри – всё плохо. И подвести никого не хочется, и идти тоже не хочется. Куда уж Буридану с его ослом.

А за неделю до мероприятия мне звонят:

- Павел Владимирович, вы нас извините, но всё отменяется.

- Да? – с нескрываемым облегчением говорю я. – А что случилось?

- Случайно оказалось, что братья Пономаренко приехали с гастролями. Мы им позвонили, и они согласились.

«Странно, - думаю. – День детской книги и два российских юмориста. Наверное, что-то общее есть, только я об этом не знаю».

- Очень, - говорю. – жаль. Удачи вам и спасибо за приглашение.

Короче, в день детской литературы на белорусском телевидении «крутили барабан» два российских юмориста. Наверное, в этом была какая-то ирония.

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Рассказ из книги «Обрывки и отрывки»

Группа автора в ВК  https://vk.com/public139245478

Уважаемые читатели. Напоминаю, что на прошлой неделе в России в издательстве «Крафтовая литература» вышла моя книга «Палата номер пять». Это пятая книга в медицинской серии и десятая книга в библиографии. Сотрудники издательства сообщают, что в первые же дни начались заказы книги с пометкой «Привет с Пикабу». Спасибо всем, кто поучаствовал.