Толкин скончался в 1973 году. Переверни эту дату, и ты получишь число 3791. Три — эльфийским владыкам в подзвёздный предел, Семь — для гномов, царящих в подгорном просторе, Девять — смертным, чей выверен срок и удел, и Одно — Властелину на черном престоле.
Гала́дриэль была величайшей из Но́лдор, за исключением, разве что, Фэ́анора, хотя она была мудрее его, и мудрость её в течение долгих лет возрастала.
Материнским именем её было Нэ́рвен, т. е. "Дева-муж", и выросла она высокой, превосходя ростом других женщин Нолдор; была она сильна телом, разумом и волей, и не уступала учёным и атлетам Э́льдар во дни их юности. Даже среди Эльдар почиталась она красавицей, а волосы её полагали чудом несравненным. Они были золотыми, как у её отца и праматери И́ндис, но были гуще и сияли ярче, ибо золото их было тронуто памятью о звёздном серебре волос её матери [Эа́рвен]; и Эльдар говорили, что локоны её уловили свет Двух Древ, Ла́урэлина и Тэльпе́риона. Многие думали, что эти слова и навели Фэанора на мысль о том, чтобы заключить в оболочку и смешать свет Древ, и позже в его руках замысел этот обрёл форму в Си́льмарилях. Ибо Фэанор взирал на волосы Галадриэли с изумлением и восторгом. Трижды просил он у неё локон, но Галадриэль не дала ему и ни единого волоска. Эти два родича, величайшие из Эльдар Ва́линора, никогда не питали дружбы к друг другу.
Шибболет Фэанора
P.S.: Рисунок авторства Елены Кукановой (группа ВК)
После Да́гор А́глареб смутная тревога, что пробудил в сердце Ту́ргона У́лмо, возвратилась; и призвал он к себе многих своих подданных из числа самых стойких и искусных, и тайно провёл их в сокрытую долину, и принялись они возводить город, задуманный Тургоном; и расставили повсюду стражу, чтобы никто извне не подглядел за их работой; и хранила их власть Улмо, что несли в себе воды Си́риона. Однако бо́льшую часть времени Тургон проводил в Не́врасте, пока наконец не был отстроен город – после пятидесяти двух лет тайных трудов. Говорится, что Тургон нарек его Ондоли́ндэ на языке эльфов Ва́линора, то есть Скала Музыки Вод, ибо там, на холме, били фонтаны, но на языке си́ндар название это зазвучало иначе и превратилось в Го́ндолин, что значит Потаённая Скала. И вот Тургон собрался уйти из Невраста и покинуть чертоги свои в Ви́ньямаре у моря; и тогда вновь явился к нему Улмо и заговорил с ним. И сказал он: «Теперь, наконец, уйдешь ты в Гондолин, Тургон, а я сохраню власть свою над долиной Сириона и всеми водами, что струятся там – так что никто не проследит путь твой и никто не отыщет тайный вход против твоей воли. Долее всех прочих королевств эльда́лиэ выстоит Гондолин против Ме́лькора. Но умеряй любовь свою к творениям рук твоих и замыслам твоего сердца; и помни, что истинная надежда но́лдор живёт на Западе и приходит из-за Моря».
Ну́менор Королей, Эле́нна Звезды Эаре́ндиля, А́ндор, Дарованная Земля, был уничтожен до основания. Ибо остров находился у восточного края великого разлома, и сместилось его основание, и обрушился он, и погрузился в пучину, и погиб. И нет теперь на Земле такого места, где бы сохранилась память о былых временах, не омрачённых злом. Ибо Илу́ватар сдвинул вспять Великие моря к западу от Средиземья и Пустынные земли на востоке; созданы были новые моря и новые земли, и умалился мир, ибо Ва́линор и Эре́ссеа были изъяты из него в пределы сокрытого.
Нежданно для людей исполнилась воля рока – на тридцать девятый день с тех пор, как корабли покинули гавань. Над Менельта́рмой вдруг взметнулось пламя, налетел ураган, задрожала земля, покачнулся небесный свод, обрушились горы, и Нуменор погрузился в море: все его дети и жёны, девы и гордые властительницы; все его сады, и дворцы, и башни, гробницы и сокровищницы, драгоценные украшения и роскошные ткани, и дивные творения, написанные кистью и изваянные из камня, и смех его, и радость, и музыка, и мудрость, и великие знания – всё погибло безвозвратно.
А последней изумрудно-зеленая, холодная, венчанная пеной вздымающаяся волна, нахлынув на землю, приняла в лоно своё королеву Тар-Ми́риэль – ту, что была светлее жемчуга, прекраснее, чем серебро и слоновая кость. Слишком поздно попыталась она подняться крутою тропой Менельтармы к святилищу; валы захлестнули её, и крик её потонул в рёве ветра.
И вот до Хи́тлума дошли вести о том, что Дорто́нион захвачен врагом, сыновья Фина́рфина повержены, а сыновья Фе́анора бежали прочь из своих владений. Тогда показалось Финго́лфину, что видит он крушение всех надежд, полное поражение и разгром но́лдор и гибель домов их. Охваченный отчаянием и гневом, король вскочил на своего могучего коня Роха́ллора и ускакал прочь, один, и никто не посмел удержать его. Словно ураган, вздымающий клубы пыли, пронёсся он через Дор-ну-Фа́углит, и все в страхе бежали пред ним, принимая за самого О́ромэ, ибо Финголфин обезумел от ярости, и взор его полыхал огнём, словно очи Ва́лар. Один подъехал он к воротам А́нгбанда и затрубил в рог, и вновь ударил в медные створки, вызывая Мо́ргота на поединок. И Моргот явился.
В последний раз за все время войн переступил Враг порог своей крепости, и говорится, что с неохотою принял он вызов, ибо, хотя в этом мире и не было пределов его могуществу, единственный из Валар, знал он страх. Но не мог Моргот отказаться от поединка перед лицом своих военачальников, ибо звонкая песнь рога Финголфина звенела в скалах, а голос короля, ясный и чистый, проникал в самые глубины Ангбанда; и эльфийский владыка назвал Моргота трусом и повелителем рабов. Потому Моргот явился: медленно сполз он со своего подземного трона, и поступь его сотрясала землю, точно глубинный гром. И предстал он перед королем, облачённый в чёрные доспехи, точно башня, коронованная железом; и огромный щит его, чёрный, без герба, отбрасывал на короля тень, словно грозовая туча. Но Финголфин сиял перед ним, как звезда, ибо броня короля сверкала серебром, а синий щит украшен был хрусталем. И выхватил Финголфин меч свой, Ри́нгиль, искрящийся льдистым блеском.
Тогда Моргот размахнулся Гро́ндом, Молотом Преисподней, и обрушил его вниз, точно удар грома. Но отпрянул Финголфин, и Гронд пробил в земле огромную трещину, откуда тотчас же вырвались пламя и дым. Вновь и вновь пытался Моргот сокрушить короля, но всякий раз Финголфин уклонялся в сторону, словно светлая молния, что бьет из-под края чёрного облака. И нанёс он Морготу семь ран, и семь раз издавал Моргот крик боли, и, слыша тот крик, воинства Ангбанда в страхе падали ниц, а в северных землях отвечало эхо.
Но волкодав Ху́ан обладал благородным сердцем; любовь к Лу́тиэн проснулась в нём в первый же час их встречи, и горевал он, что дочь Ти́нгола оказалась в плену. Потому часто приходил Хуан в её покои, а ночами сторожил у её дверей, ибо чувствовал верный пёс, что зло пробудилось в Нарго́тронде. Лутиэн, томясь в одиночестве, часто беседовала с Хуаном, рассказывая ему о Бе́рене, что был другом всех зверям и птицам, ежели не служили они Мо́рготу; и Хуан внимал каждому слову. Ибо пёс понимал речь всего живого, но самому ему позволено было заговорить лишь трижды за всю жизнь.
И вот Хуан задумал помочь пленнице; явившись в её покои под покровом ночи, он принёс ей волшебный плащ и заговорил в первый раз, и посоветовал ей, что делать. И вывел её Хуан из Нарготронда тайными переходами, и вместе бежали они на север; и пёс смирил свою гордость и позволил Лутиэн ехать на нём верхом, точно на коне: вот так же орки порою разъезжают на огромных волках. Стремительно мчались они вперёд, ибо Хуан был быстр как ветер и не ведал усталости.
