YISUN

И вот до Хи́тлума дошли вести о том, что Дорто́нион захвачен врагом, сыновья Фина́рфина повержены, а сыновья Фе́анора бежали прочь из своих владений. Тогда показалось Финго́лфину, что видит он крушение всех надежд, полное поражение и разгром но́лдор и гибель домов их. Охваченный отчаянием и гневом, король вскочил на своего могучего коня Роха́ллора и ускакал прочь, один, и никто не посмел удержать его. Словно ураган, вздымающий клубы пыли, пронёсся он через Дор-ну-Фа́углит, и все в страхе бежали пред ним, принимая за самого О́ромэ, ибо Финголфин обезумел от ярости, и взор его полыхал огнём, словно очи Ва́лар. Один подъехал он к воротам А́нгбанда и затрубил в рог, и вновь ударил в медные створки, вызывая Мо́ргота на поединок. И Моргот явился.

В последний раз за все время войн переступил Враг порог своей крепости, и говорится, что с неохотою принял он вызов, ибо, хотя в этом мире и не было пределов его могуществу, единственный из Валар, знал он страх. Но не мог Моргот отказаться от поединка перед лицом своих военачальников, ибо звонкая песнь рога Финголфина звенела в скалах, а голос короля, ясный и чистый, проникал в самые глубины Ангбанда; и эльфийский владыка назвал Моргота трусом и повелителем рабов. Потому Моргот явился: медленно сполз он со своего подземного трона, и поступь его сотрясала землю, точно глубинный гром. И предстал он перед королем, облачённый в чёрные доспехи, точно башня, коронованная железом; и огромный щит его, чёрный, без герба, отбрасывал на короля тень, словно грозовая туча. Но Финголфин сиял перед ним, как звезда, ибо броня короля сверкала серебром, а синий щит украшен был хрусталем. И выхватил Финголфин меч свой, Ри́нгиль, искрящийся льдистым блеском.

Тогда Моргот размахнулся Гро́ндом, Молотом Преисподней, и обрушил его вниз, точно удар грома. Но отпрянул Финголфин, и Гронд пробил в земле огромную трещину, откуда тотчас же вырвались пламя и дым. Вновь и вновь пытался Моргот сокрушить короля, но всякий раз Финголфин уклонялся в сторону, словно светлая молния, что бьет из-под края чёрного облака. И нанёс он Морготу семь ран, и семь раз издавал Моргот крик боли, и, слыша тот крик, воинства Ангбанда в страхе падали ниц, а в северных землях отвечало эхо.

Но волкодав Ху́ан обладал благородным сердцем; любовь к Лу́тиэн проснулась в нём в первый же час их встречи, и горевал он, что дочь Ти́нгола оказалась в плену. Потому часто приходил Хуан в её покои, а ночами сторожил у её дверей, ибо чувствовал верный пёс, что зло пробудилось в Нарго́тронде. Лутиэн, томясь в одиночестве, часто беседовала с Хуаном, рассказывая ему о Бе́рене, что был другом всех зверям и птицам, ежели не служили они Мо́рготу; и Хуан внимал каждому слову. Ибо пёс понимал речь всего живого, но самому ему позволено было заговорить лишь трижды за всю жизнь.

И вот Хуан задумал помочь пленнице; явившись в её покои под покровом ночи, он принёс ей волшебный плащ и заговорил в первый раз, и посоветовал ей, что делать. И вывел её Хуан из Нарготронда тайными переходами, и вместе бежали они на север; и пёс смирил свою гордость и позволил Лутиэн ехать на нём верхом, точно на коне: вот так же орки порою разъезжают на огромных волках. Стремительно мчались они вперёд, ибо Хуан был быстр как ветер и не ведал усталости.