(1)
- Это настоящая революция! Прорыв в науке, Джек! Мы столько к этому шли – и вот – мы на пороге! И готовы сделать следующий шаг, как же вы не понимаете? – доктор вскочил из-за стола, сделал два шага в его сторону и замер, начав теребить рукав халата. – Понадобились бы столетия, чтобы продвинуться хоть сколько-нибудь, если бы нам не позволили эти эксперименты с человеком! Поймите же – это карт-бланш! Теперь мы обгоним время – мы сможем ответить на сотни, на тысячи вопросов! А медицина? А психология? Вы подумали об этом, Джек? Нет! Вы об этом не думаете. Вы думаете о себе и о деньгах! Все кругом думают только о себе и о чертовых деньгах! Деньги, деньги, деньги! Разве деньги правят миром, вы думаете, Джек? Если вы согласитесь, вы поймете, что это не так! С вашей помощью мир сделает огромный шаг вперед, и вовсе не благодаря деньгам – а только благодаря вам!
Он подбежал вплотную и теперь вцепился в его рукав. Джек посмотрел на ногти доктора, на его дрожащие худые пальцы и потертое обручальное кольцо, которое стало велико и не падало лишь из-за того, что костяшки пальцев ученого невероятным образом разрослись вширь. “Наверное артрит” – подумал Джек. Он сам не понимал почему сейчас думал именно об этом и слушал доктора в пол-уха. Таких денег ему, конечно, никогда не заработать – это факт. Но, черт возьми, во что он ввязывается? Это же его тело и его чертова голова. Доктор твердил о том, что в конце эксперимента он всё равно ничего не будет помнить. Но ведь то - в конце… А как же в процессе? Джек отстранил руки доктора и посмотрел ему в глаза.
- Вы сами-то уверены, что мне ничего не грозит, док? А то знаю я ваши штучки…
- Джек, послушайте! – старик снова схватил его за рукав, но смотрел почему-то вниз – на свои ботинки – У нас всё официально! Мы подпишем с вами контракт, где ваша безопасность будет гарантироваться письменно. В случае чего – мы готовы предложить вам дополнительное страхование!
- Ах, значит всё-таки что-то может выйти боком? – он резко повернулся, так, что доктор еле отдернул руки и даже слегка качнулся, и стал расхаживать по комнате – Значит есть “в случае чего”, да доктор?
- Бросьте, Джек. Это только для того, чтобы вы были еще более спокойны. Мы все здесь профессионалы. Подумайте сами – стало бы правительство позволять нам – заметьте – только нам одним – он многозначительно поднял худой и длинный палец вверх, и даже слегка привстал на цыпочки – такие эксперименты! Лучшие умы человечества доверяют нам, уверены в нас – а вы сомневаетесь, Джек? Ну что вы, в самом деле… Тем более – такие деньги – добавил он, как бы невзначай.
- Вот над этими умами и ставили бы ваши опыты! – бросил Джек, но сам заметил, что это прозвучало будто в сторону – как-то неуверенно, словно соглашаясь. – Вам бы понравилось, если б у вас в голове копались, а, док? – но он уже знал, что согласится. Это были уже лишь отговорки – чтобы успокоить самого себя. И старик, конечно, это почувствовал. Он вернулся к столу – уже спокойной походкой и, подняв листок, протянул его Джеку.
- Нужна всего лишь ваша подпись. Очень скоро всё закончится, и вы будете богатым человеком, Джек. А того, что здесь произошло, вы даже не вспомните. Это ваш шанс. Решайтесь. – и он замер с листком в руке. Джек помедлил еще несколько секунд, затем сделал пару резких шагов к доктору, выхватил листок и через мгновение сам не смог поверить, что глядит на свою размашистую подпись внизу. Дело было сделано.
- Ну вот и умница. Правильное решение. – пальцы доктора потянулись к листку как хищные когти – по крайней мере, так показалось Джеку. – Вот и молодец. – с этими словами старик спрятал бумагу в стол и поднял телефонную трубку: - Он готов.
(2)
Даже когда с глаз сняли повязку, в которой он пробыл весь путь сюда, Джек не запомнил лица человека, который вёл его. Тот был словно серая безликая фигура. Ничего не говорил, а лишь указал на дверь в комнату и подал Джеку полотенце, а через секунду захлопнул дверь, и стали слышны лишь удаляющиеся по коридору шаги.
Комната, а, точнее сказать, палата - была с окном, но стекло было матовым, и за ним нельзя было ничего разобрать. В углу стояла кровать. “Ремни для связывания” – сразу заметил Джек. По краям кровати они свисали на пол – по паре кожаных ремней с пряжками – для его рук и ног. По спине пробежали мурашки: “Во что я, черт возьми, ввязался” – промелькнула в его голове мысль и тут же сменилась на другую: “и где здесь, чертов туалет?” – он покрутил головой и понял, что кроме кровати и небольшой тумбочки рядом, в комнате больше ничего не было. Но в этот миг, словно услышав его мысли, откуда-то сверху раздался голос:
- Не беспокойтесь о палате, Джек. Здесь вы будете находиться только во время экспериментов. Для отдыха и всего прочего мы предоставим вам более комфортные условия.
- Уж надеюсь – процедил он и зачем-то слегка пнул кровать ногой, отчего та даже не шелохнулась, и Джек понял, что она привинчена к полу. – А то устроили тут концлагерь…
- Никаких проблем, Джек. Расслабьтесь. Через несколько минут мы приступим к эксперименту. Вы пока можете прилечь. – голос был приторным и противным. “Как же, расслабишься тут” – подумал он. Но на кровать присел и стал разглядывать свои босые ноги и серые штанины то ли больничной формы, то ли пижамы, которую выдали ему перед тем, как отвести сюда. В комнате воцарилась полная тишина, и Джек подумал, что, видимо, никакое это не окно, вовсе, а просто лампа за стеклом, а они, судя по всему, находятся где-то и вовсе – глубоко под землей, где никто не услышит его крики, когда эти ремни скуют его по рукам и ногам. Он старался гнать эти мысли прочь, но они всё лезли к нему в голову, так, что он ничего не мог с этим поделать.
Двери распахнулись, и в палату вошли двое: уже знакомый Джеку доктор и молодая девушка с подносом, на котором лежали шприц и несколько ампул. Девушка была в медицинской маске, но даже за ней Джек различил ее улыбку, и лишь потом заглянул в глаза. Она улыбалась ему, и это успокаивало. Он даже привстал с кровати, но подошедший доктор положил ему на плечо руку и усадил обратно.
- Не волнуйтесь, Джек. Сидите. Это моя ассистентка – мисс Дэвис. Она поможет нам с экспериментом.
- Расслабьтесь, Джек, я буду очень аккуратна. – глаза мисс Дэвис продолжали улыбаться ему, а ее голос был таким, словно знакомым и родным, что он действительно почувствовал облегчение и поудобнее сел на кровати.
- Уж постарайтесь, мисс, постарайтесь – сказал он, не отводя взгляда от ее глаз, но затем всё-таки непроизвольно вновь посмотрел на шприц и ампулы на подносе. Теперь они были совсем близко и словно говорили ему о том, что назад пути уже нет.
- Не стоит беспокоиться. Будет совсем не больно. - С этими словами мисс Дэвис мягко подтолкнула его, и он сам не заметил, как опустился на кровать всем телом, а под его головой оказалось свернутое пополам полотенце. Джек всё еще смотрел на неё, когда почувствовал, как руки старого доктора затягивают ремни на его ногах, а через мгновение и на запястьях. И совсем скоро он лежал перед ними абсолютно беззащитным, скованным и обездвиженным. Это было так странно и непривычно – осознавать свою полную беспомощность – что он специально не стал проверять насколько натянуты и крепки ремни, а лишь всё продолжал смотреть в лицо мисс Дэвис, словно пытаясь найти в ее глазах успокоение и поддержку. Она, продолжая улыбаться, опустила поднос на тумбочку у кровати и легкими движениями пальцев закатала рукав на его правой руке, оголив локоть.
- Вот так. Отлично. Не волнуйтесь. – и уже повернувшись в сторону ученого добавила:
- Мы готовы, доктор.
Старик нагнулся над ним, и, поймав взгляд Джека, прошептал:
- Вы даже не представляете, как это важно. То, что вы делаете для человечества. Вы станете легендой, Джек, как Гагарин! Как Эйнштейн! – на этих словах его шепот перешел на утробный полу-рык полу-стон, и Джеку показалось, что он даже заметил искры огня внутри глаз ученого, но тот уже отвернулся к ассистентке и своим нормальным голосом скомандовал ей:
- Приступайте.
(3)
Он увидел свет. Он не знал, что такое свет и чем он отличается от тьмы, но сейчас он видел его и ему нравилось. Неясные фигуры сновали перед ним – он видел лишь очертания. Не знал, что это, да и не хотел знать. Просто наблюдал их перемещения на фоне света. Иногда он видел себя. Точнее догадывался, что то, на что он смотрит – это часть его самого. Он мог шевелиться – и понимал, что делает это сам. Правда не понимал, зачем. Иногда это было весело, иногда странно. Впрочем, он даже не понимал, что такое “весело” и что такое “странно”. Но он понимал, что он наблюдает, и это было интересно. Иногда становилось некомфортно. Он не мог понять почему – но что-то начинало беспокоить его. И еще он понял, что может издавать звук. И когда становилось некомфортно – громкость звуков усиливалась, и они выходили из него словно потоком; потом он на секунду замирал, чтобы вдохнуть – хотя сам не понимал, что такое вдыхать и зачем он вдыхает – но вдыхал и снова издавал звуки – всё громче и сильнее. Он не знал зачем, но ему казалось, что это поможет.
А потом одна из фигур, которые двигались на фоне света, вдруг стала больше и ближе, и через секунду он почувствовал, что к нему прикоснулись. Это было странно и непривычно, но прикосновение было теплым и нежным. И оно успокаивало. И еще ему казалось, что он понял, что она на него смотрит. Увидел ее глаза. Они улыбались. А затем фигура тоже издала звук. Но это был другой звук – не такой, как у него – а другой – непонятный, странный, но такой приятный и успокаивающий – что ему стало намного комфортнее, и он даже прекратил сам издавать звуки – хотел только чтобы эта темная фигура продолжала прикасаться к нему, смотреть на него и так приятно звучать. И она звучала. То чуть громче, то тише, но все звуки, которые исходили от нее, были такими приятными – словно ласкали, успокаивали… А затем он перестал видеть свет и лишь слышал звуки, всё тише и тише… Пока всё не исчезло вовсе.
(4)
- Это должна быть чистая боль. Истинная! Такая реакция, которую нельзя подделать – вот к чему мы должны стремиться! – доктор стоял спиной к нему и не сразу понял, что его слышат. Джек чуть повернул голову в его сторону, но в этот момент пряжка на ремне, сковывающем его правую руку, предательски звякнула о край кровати, и учёный тут же повернулся к нему.
- О, Джек, вы уже проснулись! Что ж, это замечательно. – доктор сделал шаг поближе, вынул из кармана ручку-фонарик и посветил в зрачки Джека. – Эксперимент продвигается отлично, вы молодец!
- Вы что-то говорили про боль, доктор? – он осмотрел комнату за спиной ученого, и понял, что там, помимо мисс Дэвис, появились еще несколько незнакомых мужчин и женщин. Все они пристально изучали его взглядами, но непосредственно в его глаза старались не смотреть. – Или мне показалось, а? – но тут из-за спины доктора выскользнула мисс Дэвис и, подбежав к нему вплотную, опустилась у самого изголовья кровати:
- Ну что вы, дорогой, не волнуйтесь! Вам ничего не угрожает! Поверьте мне. Вы ведь мне верите, правда, Джек? – и она взглянула в его глаза так, что он и правда засомневался уже, слышал ли он эти слова доктора, или же ему почудилось спросонья. Её голос был таким нежным, таким родным – он словно не мог лгать. Джек верил ему. Верил – как будто подсознательно.
- Не стоит переживать, Джек – доктор также подошел поближе и теперь смотрел на него сверху вниз – мы не сделаем вам ничего дурного, поверьте – всё, что может вас побеспокоить, исчезнет из вашей памяти и очень скоро останется в прошлом. Это лишь эксперимент. Мисс Дэвис, давайте продолжим, пожалуйста. С этими словами он отступил обратно к другим присутствующим в комнате, а девушка вновь поймала взгляд Джека и добавила:
- Я восхищаюсь вами, Джек – вы большой молодец, правда. Я вами горжусь.
Он почувствовал холодное прикосновение иглы к своей руке, и через мгновение снова стало темно.
(5)
На этот раз света не было. И он снова чувствовал дискомфорт. С каждым мгновением внутри становилось всё неприятнее и противнее. Словно что-то извне проникало внутрь его существа и приносило с собой неприятные ощущения. Он попробовал издавать звуки – как в прошлый раз. Всё громче и пронзительней, так, что в какой-то момент ему стало не хватать воздуха, чтобы втягивать в себя и вновь выпускать в виде звуков, и от этого он стал давиться и захлебываться. Он не видел фигур вокруг, не видел и не слышал вообще ничего, кроме собственных воплей – да, пожалуй, это были именно вопли. Крики отчаяния и боли. И, конечно, страха и беспомощности. Он не понимал, что происходит, не понимал от чего ему так плохо и некомфортно, не понимал кто или что он, и как еще ответить этому миру на ужас, который тот представляет сейчас для него. Все что он мог делать – это только издавать эти звуки и задыхаться, в надежде, что кто-то извне появится и поможет ему.
Где-то в глубине его сознания остался отпечаток другого звука – он точно помнил – звука, который приносил покой и тепло. А еще – прикосновения, которые дарили нежность и комфорт. И, конечно, этот взгляд… Он помнил, и своим криком – призывал эти воспоминания стать явью и успокоить его. Утешить и прекратить его муки. Но на этот раз ничего не происходило. Темнота оставалась густой и плотной, а холод и страх наполняли его всё больше. Так длилось – ему показалось – целую вечность. Пока он не перестал слышать свои собственные крики и не провалился еще глубже во тьму. И только тогда ему стало вновь спокойно, а страх ушел. Тишина, словно тёплая пена, наполнила всё вокруг. Он уснул.
(6)
Его разбудила боль. Он не знал раньше – что это – но сразу понял, что это плохое чувство. И его нельзя было игнорировать – крик вырвался изнутри сам, в то же мгновение, когда вновь вспыхнул свет. Свет и боль. И крик. Снова и снова. Со временем шок от внезапного нового чувства немного спал, и он смог понять откуда именно исходит боль. Она была не всюду, а имела точку своей концентрации где-то внизу – он не очень понимал – как это – внизу – но чувствовал, что это где-то дальше, чем тот уровень, на котором он ощущал себя в этом мире. Так как было светло, он видел своё тело – ту часть объема в пространстве, которую он отождествлял с собой. И теперь он наблюдал, как боль касается его тела в конкретном месте. Он даже визуально определил это место – и вдруг четко увидел, как нечто – какой-то объект извне – как раз в этой самой точке прикасается к нему, чем, по-видимому, и вызывает это мучительное чувство. Усилиями воли он попытался повлиять на положение своего тела, в попытке уклониться от враждебного объекта, отодвинуться от него. Однако, усилия не приводили к успеху. Тот всё также оказывался прижат к телу, а боль продолжала застилать собой сознание. Еще через несколько мгновений он понял, что помехой усилиям служит нечто, физически удерживающее его в зафиксированном положении. Он даже почувствовал, где именно находятся точки, сковывающие движения. Их было четыре – две снизу и две по сторонам тела. Неспособность повлиять на ситуацию и осознание того, что боль будет продолжаться, нагоняли панику. Он понимал, что это, вероятно, не прекратится и будет длиться неопределенно долго. При этом сосуществовать с источником боли, которая не стихала ни на мгновение, становилось абсолютно невыносимо. Диссонанс, производимый в сознании такими мыслями, начинал сводить с ума – перед глазами возникли вспышки, всполохи света и красок, вокруг разлетались грозди теней и отблесков. Окружающий звук, состоящий, по большей мере, из его собственного крика, превратился в какой-то внешний, словно искусственный, гул, музыкальности которому добавлял бешеный ритм чего-то стучащего посередине его тела. Постепенно, окружающая картинка стала сливаться с этим звуком в абсолютно безумную, дикую воронку, которая принялась затягивать его сознание в свой чернеющий бездонный центр. И через мгновение он весь нырнул туда, растворившись в темноте беспамятства.
(7)
- Это болевой шок, мистер Грин, дальше мы не можем продолжать. Он просто отключается – это неизбежно.
Джек посмотрел на беседующих ученых и заметил, что и они увидели, что он не спит, однако продолжили разговор:
- Мы не знаем! Не знаем, можем ли мы повлиять на этот порог. Можно ли воспитать в себе устойчивость – иммунитет к боли? Мы должны продолжать, и именно это наша цель – исследовать границы боли на девственно чистом, детском сознании, границы устойчивости человека, человеческой психики! Нам нужно продолжать!
- Эй вы! – Джек попытался вложить в эти слова всю свою мужественность, однако они всё равно прозвучали недостаточно уверенно. – Я вас не смущаю? Эй доктор! – глаза Джека сверкнули - Мне кажется, мы так не договаривались!
- Ошибаетесь, Джек. – Доктор оставил своего собеседника и приблизился к кровати – Ошибаетесь. Именно так мы с вами и договаривались. Эксперимент подразумевает любые психологические эксперименты с сознанием испытуемого. И вы подписались под этим, Джек. Так что всё, как договаривались. А за боль не переживайте – на физическом уровне мы не причиним вам вреда. Вы чувствуете боль – это верно, но мы не наносим реального ущерба вашему телу – так что, не стоит беспокоиться об этом.
- Ах вы! – он вздернулся было с места, но сейчас, впервые, по-настоящему почувствовал, насколько прочны были ремни.
- Но впрочем вы правы, вы правы, Джек. Mea culpa. Этого разговора, само собой, не должно было случиться. Это, по меньшей мере, не корректно по отношению к вам. Вы правы, даже несмотря на то, что мы сотрем эти воспоминания из вашей памяти. Но тем не менее. Простите меня. – И пока звучали слова доктора, Джек лишь в последний момент боковым зрением успел заметить протянутую к нему кисть мисс Дэвис, сжимающую шприц. И всё погасло.
(8)
Черные воронки перестали удивлять. Он привык к ним, когда число их встреч перевалило за сотню. Напротив – он стал ждать их, зная, что они избавляют от боли, с каждым своим появлением. Но вот беда – чем дальше, тем реже они начинали появляться и спасать его от страданий. Дожидаться появления новой, с каждым разом, приходилось всё дольше, и это бесило. Он практически забыл всё прочее, что было не связано с циклом, преследующим его, вновь и вновь. Колесом, раскручивающимся раз за разом: от осознания боли, до перерастания её в воронку безумия, заканчивающуюся обмороком, который приносил временное облегчение. Всё прочее в его мире перестало более существовать, уступив место лишь этому всеобъемлющему танцу карусели страдания, сумасшествия и беспамятства.
Лишь в один момент безумной вечности ему вдруг показалось, что он услышал голос – звук из несуществующего прошлого, который когда-то означал конец его страданиям и дарил покой. Он прозвучал где-то далеко, на границе сознания. Еле слышимый за стеной вихря из бесконечной боли. Но он точно знал, что это был именно он. Звук её голоса…
(9)
- Бедный парень. Когда вы уже закончите, профессор? – мисс Дэвис со слезами в голосе повернулась к доктору, продолжая вытирать мокрый лоб Джека, в беспамятстве лежащего на кушетке. – он уже здорово намучился. Хватит.
- Ну что вы, мисс, не стоит беспокоиться. – старик подошел к ней поближе и потрепал за щеку – уж поверьте мне, технология очистки памяти работает как часы. Он и мгновения не вспомнит о том, что здесь было. Мы сотрем абсолютно всё – до самой последней секунды, что он здесь провел – просто вычеркнем.
- Его контракт заканчивается в конце недели, доктор. Не забудьте. – сказала она, вставая и отстраняя руку доктора. – Я уже пожалела, что во всё это ввязалась.
Она вышла и с силой захлопнула дверь комнаты.
(10)
- Поверьте мне, Джек, этот месяц войдет в историю. – старик продолжал сжимать его руку и заискивающе заглядывать в глаза. – вы сделали большое дело – это невероятно! Поверьте, данные, которые мы с вашей помощью собрали – перевернут мир науки! Я вам это гарантирую!
Джек впервые видел этого человека, и сейчас наблюдал за тем, как тот жестикулирует своими длинными худыми пальцами, костяшки которых невероятно разрослись вширь. “Видимо, артрит” – подумал Джек, взглянув на обручальное кольцо доктора, болтающееся на его тонком пальце.
- Вы ничего не помните – это верно, Джек, я понимаю, но поверьте мне – опыты, которые мы с вами вместе совершили – это прорыв, настоящий прорыв.
- А когда мне заплатят? – Джеку наскучил уже этот седой умник, и ему хотелось поскорей выйти отсюда. И хотя в голове гулял ветер, и он мало что помнил об окружающем его предприятии, но он был точно уверен, что ему должны заплатить.
- Конечно, конечно. Простите мне мои сантименты, Джек. Вот ваш чек, и я не смею более вас задерживать. – старик пожал ему руку и выпроводил из комнаты не прекращая улыбаться.
После, невзрачный тип в сером костюме завязал Джеку глаза и долго вел его какими-то коридорами, пока, наконец, Джек не оказался на улице один. Его уже ожидало такси.
(11)
- Поверьте мистер, этот – самый лучший. Вы не зря приехали сюда, я клянусь вам.
Джек действительно проделал большой путь на другой конец города, где, как ему казалось, он раньше никогда не бывал. И сейчас уже был готов поверить этому парню на слово и оплатить покупку, как вдруг за спиной звякнул колокольчик, и он услышал, что в лавку вошел еще один посетитель.
- Здравствуйте, мисс Дэвис. Давно вас не было видно. – продавец кивнул вошедшей незнакомой даме и тут же вновь уставился на Джека. Он уже чувствовал, что тот у него на крючке.
- Привет, Ронни, да, всё дела-дела.
Он всё еще не видел её за спиной, лишь услышал голос. Этот голос. Тот проник в его голову стремительным потоком, и через миг в глазах Джека вспыхнула и разлетелась на тысячи кусков реальность.
Этот голос прикоснулся к нему. Так нежно, так тепло, в первое мгновение пропитав Джека насквозь, но еще лишь через секунду в его сознание лавиной хлынул поток нестерпимой боли. Он не знал откуда ему известны такие ее грани и обличия, не понимал, где хранилось в нем знание об этом всепоглощающем ужасе страдания, но сейчас оно прорвалось и выплеснулось всем своим объемом прямо в его голову, превратив мир в пристанище одной лишь боли. За болью пришел миг безумия, когда он повернулся и взглянул в её глаза. Он не знал кто она такая, но помнил ее глаза, и сейчас эти глаза смотрели на него в упор, и он видел, что они знали его, и знали его боль.
- Прости Джек. О, Господи, прости!
Он успел заметить, как захлопнулась за ней дверь, а затем вдруг мир стал стремительно сжиматься в точку, и воронка беспамятства унесла его прочь.
(12)
- Вы упали в обморок, мистер. Вот и всё. Вот. Выпейте еще воды. – он вновь протянул Джеку стакан, и тот пригубил несколько глотков. – Может быть всё-таки позвонить в скорую?
- Нет-нет, не стоит. Спасибо. – Джек поднялся и чуть неустойчиво направился к выходу. – До свидания.
- Точно? Ну смотрите. Если надумаете вернуться за покупкой – помните – у меня самый лучший!
Он увидел, как за Джеком закрылась дверь и с досадой махнул рукой вслед.
