PavelShubin

- Хватит! Не нужно навязывать мне свои устаревшие взгляды! Я представитель нового поколения, у нас должно быть всё по-другому, должно быть всё лучше, чем у вас. Мы не должны хотеть служить в армии, мы не должны хотеть воевать, не должны хотеть смерти другим людям из-за их цвета кожи, нации или вероисповедания. Мы не должны любить своё правительство какое дерьмо оно бы нам не подсунуло. Консерватизм стопорит всё. Человечество должно развиваться, а не держаться всеми силами за тупые обычаи и традиции. Эволюция не произошла бы, если примат двести пятьдесят тысяч лет назад не подумал, а почему бы, блять, не начать использовать орудия и придумать что-то ещё. Почему бы не построить дом, почему бы не научиться самому добывать огонь, а не ждать и надеяться, что молния по воле случая ударит в дерево. Человечество должно развиваться, и наше поколение будет лучше вашего, так же как вы были лучше ваших предков, а следующее поколение после нас будет лучше, чем мы. Но вы всеми силами хотите чтобы этого не происходило. Пойдёмте в армию потому что так положено, давайте убивать неверных потому что так положено, давайте терпеть бесчинство правительства – так положено. Знаете, что ещё положено? Умирать. И вы умрёте, а нам жить после вас. И мы не хотим жить так, как жили вы. Это наше будущее, а не ваше.

- Думаю, стоит лишить тебя денег, которые я плачу за твою учёбу. Мы сами всего добивались и ты сам давай, тебе жить.

- Отлично.

Так начинался мой бунт. Правда, не знаю достойны ли мои действия называться бунтом. Я просто не разговаривал о своих взглядах с поколением «до». «Есть твоё мнение и только оно важно. Ты можешь его менять, но это – твоё мнение», сказал один человек. Я хотел сжечь до тла всю планету, по типу избавления от клопов в тюрьме. Там выносят всю «мебель» и постельное. Постельное стирают чем-то страшным, а стены в камере обжигают огнём. Вы слышали как взрывается клоп?

Учёбу я бросил. Автомеханик вообще не моя мечта, а возможность свалить из этого города казалась мне счастьем.

- Денег у меня ровно столько, чтобы уехать из этого паршивого города, только в ещё более мерзкое место, - сказал я своему одногруппнику, с которым я более-менее общался, перед тем как свалить.

- Мойбург – прекрасный город, - ответил он мне.

Идиот.

- Был когда-то. До того, как Пётр решил его построить.

Я стоял у выезда из города, наблюдая за людьми проезжающими мимо и корчащими свои лица в злобных гримасах, видя голосующего меня.

Глава I

Я опять прожил три месяца за ночь. Прошлое приходит без стука или ногой выбивает дверь с петель, разницы нет, итог один: оно внутри.

Мне пять, живу с мамой, дядей и моим дедушкой. Выключая выходные, днём вижу только деда, но ему мной заниматься некогда, он постоянно что-то пишет в блокнот или спорит с телевизором.

Я целыми днями гуляю во дворе. Ребята там мне не друзья, хотя и ведём мы себя друг с другом, как друзья, но и я, и они знаем, что это не так. Мне не нравятся их идеи, поступки и слова. Но, к сожалению, гулять мне больше не с кем.

У нас во дворе есть недостроенная шестиэтажка. Там, по рассказам, обитают наркоманы, они страшные, не знаю, почему, но знаю, что очень и встреча с ними ничем хорошим не светит.

Ребята поднимаются до самой крыши заброшенного здания, где по их словам, много мёртвых голубей. Я же сам поднимался лишь до пролёта между первым и вторым этажами, и сразу же возвращался обратно, что уж говорить о прыжках со второго этажа в траву!

Я боюсь это здание, сами посудите, наркоманы, мёртвые птицы, что может быть страшнее?

Мой старший брат по отцу – Витя рассказывал, что когда он со своими друзьями был в подобной заброшке, за ними побежал наркоман и поймал Витю, как львица ловит отстающую антилопу. Но друзья брата – не антилопы, они остановились и отбили Витю у наркомана, уже собиравшегося воткнуть в него шприц. «Твои друзья бы так не сделали. Они бы испугались и бросили тебя» - хвастал он, и он был прав, мои “друзья” убежали бы.

История брата безусловно правдива, ведь всем известно, что наркоманам очень грустно одним, а все их друзья-наркоманы быстро умирают, поэтому они не прочь поделиться дозой с каким-нибудь ребёнком, чтобы он тоже стал наркоманом (даже после всего одного укола, как говорят взрослые, ты навсегда станешь наркоманом) и они вместе весело сидели в недостроенном здании, какого-нибудь двора.

Мне перспектива сгнить с наркоманами в подвале заброшки не нравилась, я очень боялся встретить наркомана, имевшего при себе шприц, лучше вообще не встречать, конечно. Тогда я ещё не понимал, что поездки с дядей на «поле чудес», поход в магазин за ацетоном и варка «зелья» ни что иное, как прогулка с наркоманом за ручку.

День, что теперь выглядит, как язвенный рубец на линии моей биографии, начался с того, что мой дядя пришёл утром пьяный и, как обычно, устроил скандал дома.

Мама отправила меня на улицу. Я шёл медленно, до самого выхода из подъезда, вслушиваясь в крики семьи. Дверь в подъезд захлопнулась, поглотив крики.

На улице ещё было холодно, так как солнце только вышло из-за соседних домов и не успело прогреть воздух. А в тени вообще было зыбко.

Я встал на линию света между тенью от моего дома и соседнего, пытаясь согреться. Я вышел в рубашке и шортах, мне было холодно, но возвращаться я ни в коем случае не хотел.

На улице ещё никого не было, так рано никто не гуляет. Мне пришлось развлекаться, кидая камни по асфальту, как их кидают в реку, когда делают “блинчики”. Камень, ни в коем случае, не должен был уйти за пределы линии света, иначе их сожрут войны Бога Теней. Этот Бог плохой. Судя по тем Богам, что я знаю, хороших Богов вообще не бывает.

Я не знаю сколько прошло времени, пока вышли другие ребята, но, как минимум сорок моих камней уже сожрали Войны Тени.

- Привет, чё у тебя дед там орал? – спросил Никита, вышедший первым, за ним шли ещё двое, - моя мамка говорит, что он у тебя чокнутый, - остальные закивали, переглянувшись.

Это мамка твоя чокнутая, подумал я, но вслух только пробурчал что не знаю, причины криков.

Те двое – Артём и Рома.

Рома тёмноволосый, курчавый и толстый. У него постоянно течёт слюна из уголков губ, мерзость.

Артём выше всех во дворе, потому всегда говорит, что он старше. Идиот не понимает, что возраст и рост разные вещи. Он тоже темный, но волосы прямые. Они плотно прилегают к голове, и когда отрастают, то это выглядит так, будто инопланетное существо пытается поглотить его.

- Я вчера порнуху смотрел с братом, - сказал Никита, ведя уже троих нас к железной конструкции для выбивания ковров, - там такой писюн у негра.

- Что такое порнуха? – спросил я, ковыряясь в корке на разодранной недавно коленке.

- Там голая тётка и голый мужик трахаются, - ответил Артём, со знанием темы.

- Тебе нравится смотреть на голых мужиков?

- А как без мужика? Две тётки трахаться не могут, - парировал Рома.

Я задумался над этим, хотя и понятия не имел, как выглядит “трахаться”.

Они о чём-то говорили, а я висел на штуке для ковров, представляя, что они злые орки, а я Фродо, цепляющийся за ветки живых деревьев, чтобы те меня не поймали.

- Вы видели, там открылся компьютерный клуб? – бойко прокартавил Артём.

Меня это отвлекло от орков, я обожаю компьютерные игры. Я прошёл пол уровня в Doom и проиграл множество боёв в Варкрафт.

- Пошли туда? – спросил Никита, хотя тон был скорее командный.

- Пошли! – подхватили парни.

Клуб был за домом, в соседнем дворе. От здания, где он находился всегда пахло булочками, хотя ни магазина, ни пекарни там не было.

Ребята вошли в клуб, купили места по три часа каждый, а у меня денег не было. «Посмотришь тогда, - сказал Никита, - увидишь, как я их всех в контру сделаю. Парни, я один – вы вдвоём».

Компьютеры были соединены сетью, и ребята могли играть все вместе. Никита играл хреново: не замечал врагов, слепил сам себя, смотрел куда-то в пол и кричал, как психопат, когда его убивали в спину. Представьте себе, что на войне подстрелят кого-то в спину, а он, умирая, будет визжать «Крыса!». Бред какой!

Я вышел на улицу, Бог теней уже имел не такую большую власть над улицей. Скоро теней вообще не будет, свет победит. Жаль после полудня тьма отыграется, а к ночи вовсе одержит победу.

Около клуба гаражи, а по их периметру растёт конопля. Я решил собрать для Дяди, он обрадуется. Срывать нужно только верхушки, остальное никому не нужно, а так же понадобятся только девочки. Их легко отличить от мальчиков: у мальчиков бутоны, а у девочек волосня.

Я засунул собранное в карман рубашки и зашёл обратно. Руки у меня запахли коноплёй, мне нравится этот запах.

Теперь Никита играл за другую команду, но смотреть, как он играет мне не хотелось. Артём играет лучше и он меня так не бесит.

Время кончилось к полудню, на большее у ребят денег не было, мы пошли обратно во двор.

Выйдя из-за дома, мы увидели Вову, он сидел на корточках и, завидев нас, крикнул, чтобы мы скорее шли. Мы побежали, я бежал сзади всех, как всегда. И именно поэтому, я в детские игры не играю…

Вова сидел около котёнка и держал его за шкирку, чтобы тот не убежал. Он скалил ему зубы и дёргал пальцами язык. Ребята сели, а я остался стоять. Бильбо и орки…

Вдруг Никита достал зажигалку, приказал держать котёнка. Трое держали бедного, Никита взял его за морду, поднял её и поднёс зажигалку к усам. Он его укусил.

- Ай, сука! – рявкнул он, - Держи или отойди, загораживаешь свет, - крикнул он мне.

Я взял кота ногу, которой он отталкивал ребят.

Никита злобно посмотрел на меня, затем вернулся к котёнку, взял его за шкирку, щёлкнул зажигалку и стал медленно подносить пламя к животному.

Мне стало жалко кота, но что-то сделать я не мог. Боялся

Усы быстро сплавились и кот визгнул. Он, казалось, посмотрел на меня в этот момент. В отражении чёрных глаз я увидел трусливого хлюпика. Ребята ржали, как гиены.

Когда Вова снял штаны и стал мочиться на котёнка, я уже было решил ему врезать, но проглотил желчь и пошёл домой.

- Ты куда? – крикнул Артём.

- Домой. – тихо ответил я, не поворачиваясь.

- Что?

Я сделал вид, что не слышу.

У подъезда стояла милицейская машина. Я катался на такой с Дядей, когда его приняли за вора в магазине игрушек. Рядом стояла скорая, тут же приехала вторая, другая на вид. На такой Деда увозили в больницу, когда ему слышались голоса.

Я медленно поднимался на свой четвёртый этаж, проклиная мальчишек с улицы. Мне было стыдно. Я представлял, как прижимаю каждого к асфальту и прижигаю им лоб раскалённым клеймом.

Поднявшись на свой этаж, я увидел, что дверь открыта, в проёме стоит мужчина в халате. Я проскользнул мимо него. На кухне, на носилках под тёмной тканью кто-то лежал. Мой дядя разговаривал с милиционером, деда держало двое врачей, мамы не было.

- Где мама? – спросил я у Дяди.

- Уберите ребёнка, - сказал милиционер, ко мне подошёл врач.

Дядя посмотрел на меня, широко открытыми глазами, затем на носилки. Я понял, там мама и кинулся к ней. Врач поймал меня, не успел я добежать до неё. Врач отдал меня дяде, а сам с другим врачом вынес носилки.

Я пытался вырваться, но дядя держал меня крепко. Он был уже почти трезв. Он смотрел куда-то, будто ему что-то привиделось и коротко отвечал на вопросы милиционера.

Увели дедушку. Милиционер сказал, что завтра дяде нужно прийти к нему.

Я уже не пытался вырваться, когда дядя отпустил меня, чтобы закрыться за милиционером.

Я сижу на диване, слёзы текут по лицу, смотрю на дядю, он расплывается в проёме между кухней и комнатой.

- Дед убил мать, - сказал он, наливая в стакан воды, - ему глюки приказали. Сейчас его везут в психушку, там полечат.

Он подал мне стакан. Я выпил, глотая вместе с водой слёзы.

- Не ной! – злобно забасил он.

Я вытер слёзы, но текли новые, остановиться я не мог.

В голове крутились образы, как Дедушка убивает маму. Я хотел располосовать его мечом.

- Я убью его, когда вырасту. – пробурчал я, давясь комком в горле.

- Чё? – снова забасил дядя, - Сначала ныть перестань, потом говори.

Он подошёл ко мне, больно схватил за руку и прямо в лицо тихо, но грубо сказал:

- Не ной, удод. Сейчас собираешь вещи, которые тебе нужны и едем к Сане.

- Тебе завтра нужно же к…

- Обойдётся. Собирайся.

Глава II

Мы ехали по трассе с бешеной скоростью. А по правую сторону от нас на небе в такт нам плыли облака.

Их было не меньше тридцати и все как одна до самого горизонта были похожи на подводные лодки из мультфильмов, плывущие все в одну сторону с нами.

Получалось будто мы на морском дне вели гонку с десятками подводных лодок.

Сначала все были примерно равны, затем ближние стали отставать, за ними позади остались лодки, что плыли прямо над полем в дали, а через минут двадцать и лодки на горизонте отдали нам первенство.

Мы были победителями в величайшей гонке в истории, жаль приза нам не дали.

Я довольно быстро уснул, заняв себя фантазиями о том, как именно я убью дедушку. Исходя из моих познаний, полученных из фильмов, у меня было достаточное количество способом. Но больше всего мне нравился способ, когда человека привязывают к лошади и тащат по камням или асфальту. А замет полумёртвого оставляют, чтобы вороны выклевали глаза.

Я очнулся от хлопка дверью. Вовка, как дядя просит его называть, вышел из машины. Мы были на обочине около какого-то поля. Смеркалось. Дядя собирал коноплю, росшую тут не большими кучками. В основном там росла какая-то маленькая трава, а эти кучки конопли выглядели, как маленькие холмики. С обратной стороны, наверное, можно было увидеть двери, ведущие в жилище хобитов.

Чтобы размяться, я решил выйти и походить. Я подошёл к бамперу дядиной машины, упёрся рукой и стоял смотрел за тем, что делает дядя. Он долго ходил с чёрным мешком, срывая верхушки.

Я увидел, как справа едет большой грузовик. Он слепил меня фарами, но потом они стали не такими яркими и я увидел насколько грузовик действительно огромный. Он гудел, будто под капотом у него был целый завод. Когда грузовик проезжал мимо, ветер от него сбил меня с ног и я кубарем полетел вниз в траву.

Дядя поднял меня за рубашку и нёс так до самой машины. Он открыл дверь, закинул меня, а затем и мешок, он был довольно увесистый и я от его веса выдал какой-то непонятный звук.

- Ты чё вышел? – спросил дядя, заводя машину.

- У меня ноги затекли, - ответил я, обхватив мешок руками.

- Чё ты постоянно бормочешь? Ты можешь внятно говорить? Уху у-у мы-мы.

- У меня затекли ноги, - максимально чётко повторил я.

- Жрать хочешь?

- Нет.

Я давно уже хотел есть, но почему-то сказал нет.

Больше сотни раз я повторил у себя в голове вопрос «Сколько ещё ехать?», но не решался произнести, иногда он почти слетал с губ, но я останавливался и продолжал молчать, снова и снова повторяя его в голове. Сколько ещё ехать? Долго ещё ехать? Сколько нам ещё ехать? Спустя некоторое время внезапно для самого себя я выпалил вопрос в слух. Даже не понял, какой из вариантов я произнёс.

- Ну, посчитай. Мы едем со скоростью восемьдесят километров в час, а до места осталось ещё четыреста. Сколько нам осталось?

- Не знаю, - ответил я.

- Смотри. Наша скорость восемьдесят километров, это значит, что за один час мы проедем восемьдесят километров. Всего ехать четыре сотни. Чтобы узнать, сколько времени осталось, нужно поделить четыреста на восемьдесят, результат и будет ответом на твой вопрос. - Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида, - решишь, я тебе мороженное куплю.

Я знал, как делить, меня научил этот подлый детоубийца и мерзавец дедушка, но я не делил на такие большие числа. Пришлось подумать. Нужно было разделить четыреста на восемьдесят частей, хотя больше мне хотелось разделить на восемьдесят деда.

Решал я пока не уснул, меня разбудил бас дядя. Сонный я открыл глаза и увидел его лицо, открывающиеся не в такт губы:

- Решается всё очень просто: берёшь амулет мудрости и относишь его к эльфам, эти ребята помогут тебе с задачей, главное по дороге не следовать за кроликом, как бы он не упрашивал, он тебя заведёт в свою нору и ты там пропадёшь, если за кем и идти, так это за волшебником в сером балахоне. – его голос звучал не объёмно, а как-то, будто во сне, идущий не из вне, а изнутри меня - И в конце концов, ты поймёшь, что пять, громко тикающих, часов в доме мудрого эльфа и есть ответ.

Я снова закрыл глаза, но дядя стал трясти меня:

- Я понял! Понял! Пять громких часов и есть ответ! – прокричал я вскочив.

- Чего? Вставай говорю, мы приехали.

Текст о любви, верности и ревности, посвящённый почти 14-летию смерти Буковски

Десять утра. Еле как открыв дверь, в квартиру просачивается длинноволосый, бородатый мужчина. Всё его лицо испещеренно шрамами, он урод. Только его голубые глаза могут показаться красивыми.

На пороге его встречает женщина лет тридцати. По ней видно, что она много пьёт, но не так много, как её мужчина. Она стоит в трусах и грязной майке, сквозь которую видна слегка обвисшая грудь и торчащие соски.

- Привет, детка

- Где ты был?

- Я напивался, где я ещё могу быть?

- От тебя пахнет пиздой.

- Это бренди.

- С каких пор ты пьёшь бренди?

- С тех самых, как в наш магазин завезли палёный и дешёвый брендос на ноль пять, который я опустошил минуты за четыре. И кажется, меня начинает уносить.

- От тебя пахнет пиздой.

- Это от тебя пахнет пиздой, чокнутая ты бабища! От меня пахнет бренди и табаком!

Женщина уходит в комнату, оставив мужчину в коридоре. Он окончательно опьянел и не может раздеться до конца, он сидит на полу и бормочет.

- Пахнет от меня... действительно думает, что я ебусь с кем-то на стороне. Ты что, действительно думаешь, что я ебусь с кем-то на стороне?! - крикнул он вглубь квартиры.

Ответа не последовало.

- Женщина, если я захочу трахнуть кого-то, то я трахну тебя! Любовь не просто так любовью называется! Ты единственная, чьей пиздой я хочу пахнуть. Детка!