Mokopoka

Человеческий характер - еще та тема.

Поздней весной, когда еще совсем немного и наступит скоротечное, северо-западное лето, бегал я по шлюпочной палубе парохода. День был субботний, на судне вовсю шла большая приборка и я проверял качество ее исполнения.

Подергал укрытия спасательных шлюпок, осмотрел гидростаты, повернулся в сторону бака и замер от увиденного.

По носовой мачте, держа что-то в зубах, двигалось к клотику военно-морское тело. Надо отметить, что высота мачты, от палубы, была в районе 23 метров. А за все события на верхней палубе, особенно с отрицательным знаком, отвечала боцманская команда. Ну и я, получается, как старший боцман.

Судя по гоготу, доносящемуся с бака, кого-то очень забавляла эта ситуация. И я помчался вниз, разбираться в происходящем.

Вокруг мачты, задрав раззявленные рты к верху, столпились молодые матросы из недавно пришедшего пополнения. Обнаружив мое приближение, они тут же притихли, одернули фланки и вытянулись по стойке смирно.

Так, - Начал я издалека. Что тут происходит? А сам поглядываю на бойца, который тоже меня заметил и спускаться вниз не спешит.

Выясняется. Молодого бойца они, молодежь, называли Харчонком. И взяли его на «слабо». Мол, не слабо тебе залезть на мачту, держа в зубах кандейку с краской?

А не слабо!

Молодежи я сделал словесный втык и направил к старшине службы (это были электрики), доложить о моем замечании.

Затем поманил пальцем верхолаза, наблюдавшего за мной с высоты семиэтажного здания. Он оказался худым и длинным человеком, с носом висюлькой и грустными глазами.

К тому же, почти моим земляком. Из Ростова – папы.

Его фамилия была Харченко. Звали Юра.

Юра - Сказал я ему задушевно. - Ну вот какого ты на эту хрень ведешься?

И отпустил его восвояси. И забыл про него, как про паньковы штаны.

Ибо подошла неизбежная демобилизация. И закрутила меня гражданская жизнь.

Сперва я строил коммунизм в отдельно взятой стране, потом зарабатывал деньги и, лет через пять, вернулся в свою экспедицию, гражданским лицом на белый пароход, польского проекта.

В боцманскую команду.

И будучи в городе, встретил своего сослуживца, который уговорил меня перейти на строительство дамбы. Организация, что ведала строительством, располагала своим небольшим, но флотом. Которым командовал настоящий адмирал. В отставке.

И на этом флоте в дефиците были боцмана. А это означало, что можно было получить свою, единоличную, квартиру.

И я согласие дал. И определился на самоходный, плавучий кран «Таран». Боцманом.

И вот, мой первый день работы на новом месте. Новые люди, все незнакомо. Как бы я боцман. Но матросов, так чтобы отдельно, штатным расписанием не предусмотрено. А есть матрос-моторист. Или матрос-электрик. А заведование, хотя и небольшое, но хлопотное.

Но не об этом речь.

Выхожу я в первый раз на палубу, а надо сказать, что уже стоит поздняя осень и ощутимо холодно, и обнаруживаю весь экипаж, включая капитана крана, занимающихся общесудовыми работами.

Кто-то тягает стропа, кто-то обивает клеваками ржавчину.

И среди этих товарищей я замечаю Юру.

Ибо спутать его характерную фигуру я и сейчас, с кем-то, вряд ли сумею. Он оказался матросом-электриком. Стоит, одетый в фуфайку, кирзовые сапоги, на голове шапка-ушанка. Не успел я сделать к нему шаг, чтобы поздороваться, как матрос-моторист Росляков крикнул:

- Юра. А не слабо тебе прыгнуть за борт, вот как есть?

Юра молча кладет на палубу то, что держит в руках, разгоняется и вниз головой погружается в мутные воды залива.

Вытаскивали мы его посредством пожарного багра. Затащил я Юру в шхиперскую, дал из одежды сухой, что нашел и спросил:

- Юра. Вот какого ты на эту хрень ведешься? Ты же уже не мальчишка по первому году службы.

Юра стоял, повесив свой нос висюлькой и молчал. Думаю, что горбатого…

А что, Юра? Не слабо тебе мне в комментариях ответить? Буду рад…

Сроки военной службы в воинских званиях и порядок их присвоения определяются Положением о порядке прохождения военной службы.

Очередное воинское звание присваивается военнослужащему в день истечения срока его военной службы в предыдущем воинском звании, если он занимает воинскую должность, для которой штатом предусмотрено воинское звание, равное или более высокое, чем воинское звание, присваиваемое военнослужащему. (Взято из Википедии)

Бывают исключения.

Проявил себя человек неординарно в сложной ситуации, заработал правительственную награду. А с ней и внеочередное, воинское звание. Бывает.

Ходила в Кронштадте, во время прохождения мною срочной службы на белом пароходе, байка. Военный патруль задержал старшего матроса, находящегося в состоянии алкогольного опьянения.

Старший патруля, лейтенант, мог и должен был поступить с задержанным по Уставу, если я не ошибаюсь, внутренней службы.

Но старший матрос отозвал лейтенанта в сторону и попросил не сдавать его в комендатуру. Взамен пообещал отплатить сторицей.

Что тогда думал лейтенант, на основании каких умозаключений принимал решение, а только старшего матроса он не только отпустил с миром, но и сопроводил его до места, куда тот попросил.

Через месяц лейтенанту присвоили очередное воинское звание старшего лейтенанта. А всего сроку службы лейтенанта шел первый год.

Через два месяца старшему лейтенанту присвоили звание капитан-лейтенант.

Вот тут уже сослуживцы, офицеры, тихонько зароптали. Через три месяца погоны капитан-лейтенанта украсили звезды капитана третьего ранга. А на фуражке замерцали дубовые листья. Командир воинской части, в которой служил наш, изначально, лейтенант, не знал, как к этому событию относиться.

Выйти наверх с рапортом, что не по чину человеку звания присваивают, видимо он опасался.

Как бы чего не вышло. Не буду описывать, как и кто реагировал на дальнейшие события, но лейтенант за неполный год дослужился до капитана первого ранга.

И только тогда за него взялись военные органы. И выяснили.

Что старший матрос служил при штабе ЛенВМБ в должности писаря. И при каждом удобном случае вписывал в приказ о присвоении очередных воинских званий своего протеже.

Случился скандал.

Лейтенанта, ставшего капитаном первого ранга, отправили на пенсию. Ибо как же? Назад звания не отберешь. Иначе надо признать, что всякие там приказы никто не читает.

Старшему матросу вообще ничего не было. Он, к тому времени уже ДМБ сыграл.

Но это – басня. Не знаю, правда или нет. А вот теперь правда.

Есть такое понятие, как социальный лифт.

Это когда человек из самых низов пробивается на самые верха благодаря своему уму, отваге или иным, его выделяющим качествам. А я вам расскажу про служебный, наверное, даже воинский лифт.

Служил с нами, в одно время и на одном пароходе мичман Рассохо. Мичман, как мичман.

Две звездочки вдоль одноцветного погона. Только ни с кем на пароходе дружбы он не водил.

И случился у нас первый океанский поход. На полгода.

Через два месяца, в Атлантике, личный состав собрали по большому сбору.

Всех вместе, рядовой и офицерский состав. Вышел командир, в звании капитана первого ранга, достал из папочки листок и зачитал:

- Мичману Рассохо присваивается очередное воинское звание – лейтенант.

Экипаж замер. Никогда такого ранее не случалось.

Разошелся экипаж по каютам, обсуждая это событие.

А через месяц опять построение и повторение уже виденного и слышанного. И стал Рассохо старшим лейтенантом.

А еще через месяц – капитан-лейтенантом.

Вот тут про эту басню-то и вспомнили. Вскоре и океанский поход к концу подошел.

Уже перед заходом в Финский залив, на очередном построении, Рассохо вручили погоны капитана третьего ранга. А также прознали мы, весь экипаж, что по сходу на берег ожидает его и новая должность. Командира ракетного катера.

Впрочем, в этом случае, ларчик открывался просто. Папа у новоиспеченного кап-три был адмиралом. И не простым адмиралом.

Вот так и случился этот служебный лифт. На моей памяти и на моих глазах – единственный в своем роде.

А стоило, если призадуматься, такое явление в нашей жизни распространить.

Чтобы не только благодаря папе, связям и деньгам  люди выбивались наверх. А по уму, по работоспособности и прочим, вызывающим в обществе уважение, заслугам.

Довелось сегодня выслушать горести одного человека.

Пожаловался, что заснуть может только в полной тишине.

Любой посторонний звук: захрапел кто, мышка поскреблась, кошка мяукнула – всё. Сна как не бывало.

Вспомнилось свое.

Готовились к дальнему океанскому походу. В первый раз. Экипаж почти весь молодой, даже и большинство офицеров – молодые летехи. Моря никто не нюхал.

Вышли на СБР (размагничивание) и на ходовые испытания.

Балтика. Вода, что твое зеркало. Тишь да гладь.

Хотя Балтика такое устроить может!

Но не в тот раз.

Днем все себя настоящими морскими волками признали.

В первую ночь легли после отбоя спать – пароход на ходу. А каюты боцманского состава на нижней палубе. Через переборку – машинное отделение.

Два главных дизеля, по четыре тысячи лошадей, монотонно бормочут: Бу-бу-бу-бу.

Звук низко частотный. Где-то с работой внутренних органов пересекается.

Кроме этого, балластные насосы, гидрофоры, еще какая-то хрень непрерывно включается и что-то там накачивает. Почти никто заснуть не смог. На утреннем построении у всего личного состава вид помятый.

Вернулись в Кронштадт и там, у стенки, в тишине – отоспались.

А через неделю ушли уже по- настоящему, на полгода. Недолго привыкали. Дней пять. И уже не обращали никакого внимания на посторонние звуки. За день так набегаешься по палубам, что и не рядом с машинным отделением, но и в нем заснешь без задних ног.

Полгода минуло, надо возвращаться к береговой жизни.

Заходим в родной порт: оркестр, встречающие, цветы для офицеров. Личному составу радость – берег.

Отбегались, отсуетились – отбой. Легли спать – не можем заснуть. Тишина такая, что слышно, как мысли в голове в кучу собираются. И в ушах звон стоит.

И тут раз! Включился балластный насос. Что-то, куда-то механики перекачивают.

И все разом уснули.

Тоже дней пять помучались. А потом всё в норму пришло.

Вот интересно, а космонавты вверх ногами спать могут? Тоже ведь своя специфика.

А вообще, человек такая скотина, что спит где угодно.

Когда еще, после учебки, на пароход купцы не разобрали, обретался несколько дней на камбузе на Красной горке. Картошку тоннами чистил и на тележке очистки и помои в подсобное хозяйство, в свинарник, отвозил.

Так там морячок, что за свиньями ходил, с ними же, в обнимку и спал. Причем был счастлив тем, что старослужащие его не донимают. Потому что запах от него был посильнее, чем от свинок.

А еще, на севере, работал с бывшим сидельцем. Так он часами мог спать, присев на корточки. И не падал. И все слышал.

Стоило к нему по имени обратиться, он поднимался и начинал движение, даже не открыв глаза. А тут: мышка поскреблась, кошка мяукнула. Да нафиг всё. Спать!

Всем, в ночи, приятных сновидений!

Приперла меня как-то необходимость перебросить из точки "А" в точку "Бе" строительный материал. Расстояние, примерно, тридцать пять километров.

Довольно большой объем материала: несколько кубов дубовой, обрезной доски - сороковки, шифер, гвозди, кровельное железо.

Время было такое: совейская власть только закончилась, а совхозы и колхозы еще по привычке что-то производили.

На предмет перевозки материала обратился я к соседу, Кольку, который работал где-то, в сельскохозяйственном предприятии трактористом.

На колесном тракторе Т-150, обутом в огроменные и широченные шины. Они были, эти шины, визуально раза в два больше, нежели обычные.

Что там он, Колек, окучивал с их помощью, я таким вопросом задаваться не стал.

Просто телега этого трактора, также обутая в такие огромные колеса, была под размер количества моего груза. Сговорились, об условиях перевозки, мы быстро.

Дело было в том, что Колька тверезым я ни разу не видел. Пьяным, кстати, тоже. Всегда слегка под «мухой». В любое время суток.

Решили, что дело провернем в ближайший выходной. Который и наступил через два дня.

Как-то вот погода хмарилась, но дождя не было.

Для помощи в погрузо-разгрузочных работах сговорил я двух местных калдырей, которые завсегда отирались возле столовки на предмет выпить и кому-нибудь морду начистить. Ну тут, как повезет. А потому ходили они всегда с фингалами.

Да мне и неважно было, как они выглядят. Как выпивохи были они на высоте, а как работники – весьма средние.

Но в нужный день и час калдыри прибыли на место и за два часа весь груз, кряхтя и отдуваясь, с моей помощью, в тракторную телегу определили. За что были облагодетельствованы парой стаканов самогона.

Ну и определившись, я с Кольком в кабину, а калдыри в телегу, мы выдвинулись в сторону точки "Бе".

Большая часть пути пролегала по вполне пристойной, асфальтированной трассе. На которой мы, своими габаритами, заняли всю проезжую часть. Встречный транспорт попросту сваливался в кювет, дабы избежать ненужных инцидентов.

Так бы все и ничего, но минут через десять по отправлению, когда курс окончательно определился, Колек достал из кабинного шкафчика поллитру мутноватой жидкости, шмат сала, пару огурцов, набулькал себе пития в стакан, хряпнул, отгрыз от шмата кусок и все это не прерывая движения.

Я только на него глаза вытаращил. И жить, в глазах Колька, стало лучше, жить стало веселей.

И мы поперли.

И доперли до точки назначения без происшествий. Ну, почти доперли.

Дело в том, что нужно было, почти уже по цели прибытия, пересечь через брод небольшую речку. В которой трактор Беларус передних колес, пересекая ее, наполовину замочить не мог.

И увидели мы, что речка стала рекой. Даже не так - речищей. Несущей в своих мутных водах поверженные с корнем деревья, домашнюю утварь и разнообразных животных.

По всей видимости в горах прошел обильный дождь, который и вызвал столь великолепное преображение речки.

Соваться в это безумие было еще большим безумием.

Но у нашего тракториста Колька на ситуацию был свой взгляд. Зеленый змий, перекочевавший из поллитры в организм тракториста сказал: Поехали!

А там расклад был такой. Ниже, по течению, располагался подвесной, на тросах, мост. Или мостик. Так вот это строение определить, однозначно, было сложно. Такие сооружения можно было считать типовыми для советского времени.

Во многих местах, по рекам, они были построены, скорее всего, как временные, но прижились. Такая, хлипковатая конструкция, при значительной длине имеющая посредине опору в виде быка.

Бык, в данном, конкретном случае, был сооружен из металлического угольника, опирающегося на бетонные блоки, брошенные на островок посреди речки.

Как бы речка, перед мостом, на два рукава разбивалась. Да и Бог бы с ним, с этим островком. Который, по факту подъема воды, виден не был.

И мы поехали. Я с Кольком в кабине, калдыри в телеге. Целясь мордой трактора на противоположный берег.

Сразу же стало понятно, насколько река сильна. Нас начало сносить по течению. Колек вцепился мертвой хваткой в руль и поддавал газу.

На середине реки вода начала перехлестывать через кабину.

Внезапно трактор провалился куда-то вглубь реки, потом нос трактора задрался к небу, затем мы всплыли и превратились в речное судно.

Положительная плавучесть в шинах преодолела отрицательную плавучесть железа трактора. Впервые в своей жизни я плыл по реке. И впервые – на тракторе.

Колек что-то восхищенно орал и поддавал газу, вращая руль во все стороны.

Я же, к вящему ужасу, обнаружил, что мы направляемся прямиком на подвесной мост.

О чем я не преминул доложить командиру корабля.

Колек заорал еще сильнее и переложил штурвал, пардон - руль, в крайнее положение.

Вода тут же развернула трактор поперек течения, мы сложились с телегой в какую-то загогулину и въехали, обрушая конструкцию на себя, в бык подвесного моста.

И мы поплыли дальше, волоча на себе и за собой весь этот бедлам. Потом конструкция напряглась тросами и со скрежетом, снося фары и номерные знаки, обрушилась позади нас в реку.

Ну а мы, что мы?  Плывем дальше, газуя и вопя. Впереди нас ожидал излом реки, пенящиеся бурунами перекаты, море, океан, Веселый Роджер и пиратское будущее.

Возвращение назад, в реальность, не сулила нам ничего хорошего. Так что, не вариант.

Внезапно трактор накренился и зацепил колесами дно реки. Колек отчаянно газанул, крутанул рулем и мы поехали в какой-то бурелом у берега, ломая ветки, треща металлическими суставами и вскоре уткнулись носом трактора в берег реки.

Колек заглушил мотор и в окружающем пространстве разлилась благоговейная тишина. Слышно было как шумит где-то река, а с корпуса трактора падают в воду капли.

Внезапно нас отвлек от созерцания природы стук в кабину.

Мы распахнули приветливо двери и увидели стоящих по колено в воде калдырей. Живых и невредимых. Ну, а что им сбудется? Калдырям-то?

Дальше было неинтересно. За несколько часов мы срыли лопатами, из хозяйства Колька, пол кручи берега, выбрались на него и нашли старую просеку.

По которой и ввалились в поселок. Нас тепло встретил местный люд, поднес краюху хлеба и по стакану, настоянного на свекольной барде, самогона. 

И мы узнали, что непогода и стихия снесли, на пару, подвесной мост.

И на том берегу уже видели комиссию, оценивающую нанесенный урон.

И что будут мост восстанавливать. Непогода, понимашь ли. Такое, как выяснилось, здесь часто бывает. Какой из этого повествования смысл и вывод? А не плавайте по реке на тракторе. Целее будете. А что мы? Да ничего. Всякое бывает...

Большая приборка на корабле – дело святое.

До полудня весь экипаж надраивает внутренние помещения и наводит марафет на верхней палубе. Так было и на океанографическом, исследовательском судне ОИС «Аджария» в далеком теперь уже, 1981 году.

День был суббота, ранняя осень. Старший матрос Шакура С, любитель неожиданных экспромтов, не всегда приятного характера, раздобыл в БЧ-5 использованный огнетушитель химический пенный ОХП-10.

На верхней палубе, в районе бака, личный состав боцманской команды, куда входил и Шакура, драил деревянную палубу с помощью пластин регенерации. Меняли эти пластины, на подводных лодках, на что придется. Иногда и на сливочное масло.

Если такую пластину бросить на смоченную забортной водой палубу, то происходит бурное выделение кислорода. Подводники этим кислородом дышат, когда лодка идет в подводном положении. Ну а над водников, у которых палуба деревянная, а это корабли первого ранга, пластины очень выручают в плане приборки.

После них палуба выглядит ослепительно белой. Вся грязь, из пор деревянной палубы, выедается начисто.

Шакура накрошил несколько пластин в корпус огнетушителя, залил в него воды и плотно закрутил массивную крышку. Огнетушитель этот, имел очень прочный, стальной корпус.

И крышка была литая, из чугуна. На выходное отверстие, через которое выходила пена, при срабатывании огнетушителя, Шакура накрутил металлический колпачок.

Вышло герметично.

Полюбовавшись на результат своих трудов, Шакура огнетушитель отправил за борт.

Действо происходило в акватории Усть-Рогатки. Корабль стоял кормой к причальной стенке. Огнетушитель ушел под воду в районе носового клюза.

И тут, откуда не возьмись, появился в рот еблысь вертолет.

Вообще-то, за годы моей службы, вертолет на Усть-Рогатке я видел первый и последний раз. Оно же, как- то и любопытно. Вертолет приземлился на пирсе и через некоторое время по судну разнеслись несколько звонков.

Свидетельствующих, что на борт судна поднялось очень высокое начальство.

Так, командиру корабля полагалось три звонка.

Командиру командира, Бочковскому – четыре.

А тут пять подряд. Значит… Не успели мы сообразить, что это значит, как по судну врезали учебную тревогу.

И по громкоговорящей связи объявили:

Всему личному составу получить личное оружие в оружейной комнате.

Вот те раз. Никогда раньше такого не было и вот опять. Побежали мы в оружейку и выдали мне невиданное мною ранее оружие.

Автомат Калашникова для стрельбы в подводном положении. Оказывается, он за мной и был закреплен. Кому-то достался подводный, четырехствольный пистолет, ну а большей части команды обыкновенные АК-47.

Разбежались все по боевым постам. Боцкоманда вернулась на бак.

И тут, на бак, печатая четко шаг, ворвался бравый вице-адмирал.

Я, поскольку был старшим по приборке, да и боцкоманде тоже, дивным волжским басом скомандовал:

Товарищи матросы, внимание! Смирно!

Мы вытянулись во фрунт и поедали глазами приближающееся начальство. Которое не очень-то на нас и среагировало. Адмирал проследовал к самому носу судна, огляделся вокруг и обнаружил пластиковую щетку, на деревянной колодке со сломанной ручкой.

Ударил несколько раз ею о палубу, отломил оставшийся кусок ручки и выбросил щетку за борт. Подводные диверсионные средства и силы (ПДСС) – Громко произнес он. - Ваши действия.

При этом он обратился к матросу, по первому году службы, Коле Макаренко.

Который имел крупные размеры и несколько простецкий вид. Звали его меж собой Фарвахтер. Так он интерпретировал путь следования кораблей. Был Коля родом из Западной Украины. В общем и целом, парень хороший. Но простецкий.

Екнуло у меня сердечко.

Мой подчиненный и сейчас, наверняка, что-нибудь пойдет не в ту сторону.

Но Коля, на удивление мне, а также матросам, старшинам и офицерам данного корабля, четко выполнил все действия, которые нужно производить при обнаружении ПДСС.

Открыл ящик с микрофоном связи с ГКП (Главный командный пункт), доложил об обнаружении пловцов, затем сдернул с плеча автомат, передернул затвор, прицелился в плавающую за бортом щетку и нажал спуск. Произошел щелчок.

Коля повернулся к адмиралу и доложил:

Подводные диверсионные средства обнаружены и мною уничтожены. Доложил матрос Макаренко.

Почему не стреляли? – Спросил адмирал.

Коля помялся и ответил:

Так патронов не выдали.

Адмирал сделал шаг к микрофону громкоговорящей связи и задал вопрос командиру корабля: Почему не выдали патронов?

Что такое выдать патроны личному составу, который и автоматы-то больше по телевизору видел? Это же лишние седины в шевелюре командира. Но прозвучал приказ по кораблю: Личному составу получить боеприпасы в оружейной комнате.

И народ боеприпасы получил. Никем и ничем не учтенные. Ибо, было некогда.

И вновь все покатило по тому же сценарию. Только теперь Макаренко, присоединил рожок с патронами к автомату, передернул затвор, прицелился в дрейфующую в акватории щетку и нажал на спуск.

Прозвучал выстрел.

И следом за ним нехилый такой - Бу-бух-х…

И над водой вздулась округлая полусфера, лопнувшая с довольно приличным звуком.

У адмирала отпала челюсть, ну и у нас тоже.

Мы и думать забыли про этот огнетушитель. А ему, то ли время приспело, то ли Коля оказался стрелком хоть куда.

Адмирал еще посмотрел на грязь, поднятую со дна акватории этим взрывом, потом махнул рукой и отчалил восвояси.

По кораблю дали отбой учебной тревоги и вскоре улетел и вертолет. Последствий этой учебной тревоги мы не знали. А вот патронов заведующий оружейкой не досчитался. Пошли  на сувениры. Списали на стрельбы.

Адмирал, если что, Ушаков Александр Петрович. Тот самый, что снялся в фильме «Нейтральные воды». Где командира ракетного крейсера играл Кирилл Лавров. Там Ушаков, будучи командиром крейсера на самом деле, сыграл старшего помощника.

Это вот к теме, могут ли выстрелить боевым снарядом при нахождении в порту. Могут. Это, как судьба повернется. Повезет и выстрелят. И попадут, куда надо. Да хоть и в комендатуру.

Случилось так, что в начале восьмидесятых, на гидрографических судах, базирующихся в городе порте Кронштадте, заменили аппаратуру, призванную определять местоположение судна в океане, на малюсенькую, относительно стоявшей аппаратуры, коробочку.

Называемую: компьютер Пентиум 8086.

Несколько помещений на ОИС «Крузенштерн», набитых ранее стримерами, лампами и прочей электронной дребеденью, освободились. И во время очередного, океанского похода, когда уже поприелись однообразные сюжеты, проплывающие за стеклами иллюминаторов, главному боцману Виктору Ч., пришла в голову замечательная идея: соорудить, в освободившихся помещениях, сауну.

Оно же, понятное дело, морская работа не из легких, как-то снимать усталость надо. А разных баров да кафешек в океане не предусмотрено.

Доложились про идею наверх. Наверху покумекали и «добро» дали.

Как и где добывался материал для отделки сауны, история умалчивает. Ибо военная гидрография – мероприятие сугубо бюджетное. И отдельной строки в бюджете, на построение сауны, не предусмотрено. Хочешь иметь такое удовольствие – пожалуйста. Но, крутись, как можешь.

Боцмана «прокрутились» и материал добыли. Липовую, струганую с двух сторон, сухую дощечку, целый куб, притащили на пароход во время захода в порт Лиепая. Было подозрение, что выменяли на бочку белил ПФ-215. Но, это неточно. Не проверено, а потому и сомнительно.

По выходу в Северное море началось священнодействие. Под сауну выделили два помещения. Одно под душ, другое под саму сауну. Боцмана ободрали с переборок краску и нашили горизонтальные лаги. Забили пространство между лагами стекловатой.

Такая чесательная зараза, но другой не было. Затем стекловату зашили тонкой, алюминиевой фольгой. И поверх начали крепить, саморезами в потай, липовую дощечку. Целую неделю, два человека из боцманской команды, были заняты этими работами. Делалось все основательно, с любовью к порученному делу.

В обшитом липой помещении приладили, из липы же, только «взлохмаченной» наждачкой, боковые полочки, и на палубу соорудили «рыбины». Получилось все замечательно. Уютненько, нарядненько. Электрики соорудили электрическую печь. Температура регулировалась автоматикой, которая выставлялась, так сказать, из предбанника.

Поскольку все же сауна, не баня, то париться вениками и плескать водой на камешки не предусматривалось. Сауна была почти что готова.

И главный боцман, Витя Ч., вместе со старшим боцманом, врать не буду, не помню его имя и фамилию, заглянул проверить ход работ.

Как раз ответственные за работы отсутствовали. Витя открыл помещения, все внимательно осмотрел и остался очень доволен увиденным. Мужчина он был, мягко сказать, полный. Так, килограмм за сто тридцать. А старший боцман был дрищом. Длинным и худым.

И Витя, проведя осмотр сауны, в предбаннике щелкнул выключателем печки. И насладился зрелищем довольно быстрого набора температуры внутри сауны.

Ибо и в предбаннике, и в самой сауне были установлены стрелочные указатели температуры. Посмотрел на них Витя и ничего лучшего не придумал, как тут же, немедленно и проверить на себе благодатное воздействие сауны на человеческий организм.

О чем и сообщил старшему боцману. Они разделись, ну абсолютно совсем, и зайдя в сауну, заперли за собой дверь. Вернее – задраили.

Ибо все двери на кораблях ли, судах не закрываются, а задраиваются. Посредством выдвижных ригелей, приводимых в движение штурвалом, или рычагом. В данном, конкретном случае, был рычаг и ригеля задраивали дверь со значительным натягом.

Чтобы все было герметично и надежно. Температура внутри сауны была порядка тридцати градусов и ни на какие печальные мысли не наводила.

Витя и старший боцман расположились на полках и начали потихоньку потеть и восхищаться. Минут через двадцать, когда температура достигла уже восьмидесяти градусов, с Вити пот полился в три ручья. А дрищу – ничего.

Сидят они далее и все больше восхищаются. При этом у них ни полотенца, ни трусов на голом теле – ничего нет. А температура растет потихоньку.

И вот уже и сто градусов. И далее ползет. Уже и пот высох на Вите. Пора бы выйти, под душем освежиться для второго захода.

И вот тут-то и обнаружилось, что ручка на двери металлическая и ничем не обшита.

Видимо, не успели боцманюги, ее обмотать прядью из пенькового троса.

Плюнули на нее, а слюна отскочила от раскаленной поверхности. И рукой за нее схватиться прочно, чтобы провернуть рычаг – не вариант.

А температура, меж тем, уже сто двадцать. И стучать, орать смысла никакого нет. Ибо теплоизоляция, она же и шумоизоляция. А пароход на ходу. И разных звуков достаточно.

То есть мысль, что их найдут, высохшими до неприличия, как-то оптимизма не прибавила. Попробовали оторвать хоть какую ни то дощечку от переборки или полка.

Не-а.

Надежно все пришуруплено. Стали рвать рыбины от палубы. Но и тут облом. Все наглухо. И температура, что вверху, что у палубы. Везде жара и она еще повышается.

Забыли боцмана посмотреть, при входе в сауну, на сколько температура была выставлена. Скорее всего, она и не была выставлена на какой-то определенный параметр. А так вот, на бесконечность.

И стоять уже, даже и на «взлохмаченной» дощечке, мочи не было.

Как говориться, звиздец подкрался незаметно.

И обидно до соплей было так сгинуть, а мысли такие уже оформились окончательно... Вернувшиеся работяги боцмана обнаружили двери в сауну задраенными, а температуру на приборе выше ста пятидесяти градусов.

В недоумении открыли двери и обнаружили два раскаленных, докрасна, тела с обезумевшими глазами.

Так-то, сауна, получилась отличной. Народ, в дальнейшем, пользовался ею очень охотно. Обмотали ручку прядью из троса, установили внутри сауны кнопку экстренного вызова на звонок, установленный в дежурной рубке, да заставку на приборе заглушили на ста двадцати градусах.

Но ни Витя Ч, ни старший боцман в сауну больше не ходили.

Полагаю, что спешка нужна при ловле блох. И посещении чужих жен. Во всем остальном нужно руководствоваться опытом того быка, который рекомендовал молодому и горячему бычку: мы тихонько спустимся с горы и отымеем все стадо…