Hronikltex

В IV веке до н. э. на мировой арене появился новый стиль ведения войны, которому суждено было стать доминирующей формой боевых действий в Восточном Средиземноморье на протяжении двух столетий. Эта новая боевая система называлась фаланга – шеренга воинов, вооруженных длинными пиками, известными как сариссы. Вид такого сомкнутого ряда длинных пик в руках тяжеловооруженных фалангитов вселял ужас в каждого, кто видел это. Римский историк Ливий утверждает, что «фаланга неотразима, когда она плотно сбита и ощетинилась вытянутыми пиками». Говорят, что в битве при Гавгамелах в 331 г. до н. э. фаланга Александра Македонского «катилась вперед, словно поток». Плутарх сообщает нам, что Эмилий Павел, римский полководец, столкнувшийся с македонской фалангой в битве при Пидне в 168 г. до н. э., «никогда не видел более устрашающего зрелища». Диодор, в одном из самых сдержанных высказываний, встречающихся где-либо в античной литературе, утверждает, что вид македонской фаланги просто «вызывает трепет».

Фаланга была предметом исследований и бесконечных споров почти с того момента, как первый фалангит ступил на поле боя. Действительно, почти каждый аспект фалангитского военного дела в той или иной степени оспаривается. Ученые уже много лет спорят о происхождении фаланги, её составе, вооружении и доспехах фалангистов, тактике, стратегии, логистике и функциях.

Что касается походов Александра Македонского, то единственное, что можно сказать, не затрагивая одну или несколько спорных тем, – это то, что Александр совершил длительный поход против персов, дошёл до Индии, вернулся в Вавилон и умер. Практически каждый аспект похода Александра Македонского в той или иной степени является предметом споров. Из-за ограниченности источников изучение конфликтов позднего эллинистического периода также вызывает споры.

Такое отсутствие полного понимания македонского способа ведения войны кажется довольно странным, если учесть его влияние на развитие военных технологий и военного искусства. Помимо того, что принципы эллинистической фаланги доминировали в конфликтах Восточного Средиземноморья в течение двух столетий, они оказали влияние на более поздние армии византийского периода, мусульманские армии крестовых походов и даже на крупные армии с пиками и мушкетами в Европе шестнадцатого и семнадцатого веков. Тем не менее, как уже отмечалось, несмотря на длительное и обширное влияние эллинистического способа ведения войны, специфика стиля боя была предметом многочисленных споров.

Всесторонний анализ поведения отдельного фалангита и механизмов, связанных с правильным использованием оружия и доспехов, на полях сражений эллинистического мира фактически начался только с появлением исследовательских методов, которые позволили ученым выйти за рамки изучения литературных описаний сражений и буквально во многих отношениях поставить себя на место воинов прошлого. И выяснилось, что для полного понимания того, как велась война в эллинистическом мире, необходимо тщательно изучить такие вещи, как визуальные образы, физические ограничения и вооружение того времени, как единое целое. Это необходимо для того, чтобы современная наука могла хоть как-то понять, каково было участвовать в одном из масштабных сражений эллинистической эпохи. Как отмечает Петриковский:

Понимание визуальных образов, звуков и эмоций, которые вызывало древнее поле боя, часто игнорируется как предпосылка для понимания характера армий, решений командиров и общего хода событий.
Именно здесь на первый план выходят такие процессы, как физическое воссоздание, экспериментальная археология и баллистическая наука. Воссоздавая вооружение эллинистического фалангита в меру современных возможностей, а затем подвергая элементы этого снаряжения испытанию в реальном мире, многие отрывки древних текстов буквально оживают. Это позволяет затем оценить обоснованность таких отрывков и предшествующих теорий, которые могли быть основаны исключительно на их интерпретации, таким образом, который невозможен при использовании других средств анализа.

Ценность практического опыта в историческом исследовании – не новая концепция. Более того, она старше самой фаланги. В конце V века до н. э. греческий военный писатель Ксенофонт утверждал, что «как использовать оружие часто можно определить, просто держа его в руках». В конце эллинистического периода писатель Полибий, комментируя ценность предшествующих военных сочинений своего времени, заявлял, что «всякая история, написанная исключительно на основе обзора мемуаров и предшествующих исторических сочинений, совершенно бесполезна для своих читателей». Тем самым Полибий утверждал, что без оценки физических аспектов изучаемой темы любой исторический анализ или повествование несколько ограничены. Таковы принципы, лежащие в основе использования физической реконструкции как средства изучения истории. Несмотря на раннее признание ценности этих методов, они лишь недавно стали использоваться исследователями. Однако это не отрицает характер предшествующих исследований в целом. Скорее, это результат фокусировки большей части этих ранних работ.
Значительная часть предыдущих работ, посвящённых эллинистическому периоду, была сосредоточена скорее на личностях и стратегиях того времени, чем на попытках понять функциональность людей, сражавшихся в битвах, которые способствовали формированию эпохи. Как отмечает Снодграсс, о временах Филиппа II и Александра Македонского мы знаем много о людях и тактике, но очень мало об оружии и доспехах.

Обширный корпус сохранившейся античной литературы, а также публикации по искусству, надписи и археологические отчёты – одно только количество опубликованных работ, затрагивающих аспекты военного дела эллинистической эпохи, просто ошеломляет. Как отмечает Босворт, чтение всей этой литературы потребовало бы титанических и, в какой-то мере, излишних усилий. Это связано с тем, что, в общем и целом, большинство этих работ попадают в одну или несколько подкатегорий (независимо от того, являются ли они древними или современными, книгами или статьями):

• Работы, посвященные выдающимся личностям эллинистической эпохи и их характеру.

• Работы, в которых рассматриваются отдельные элементы военного дела эллинистической эпохи, такие как тактика, вооружение, организация или логистика, с целью их лучшего понимания.

• Повествовательные обзоры и исследования сражений и кампаний того времени.

• Исследования топографии, особенно полей сражений, для понимания роли местности в некоторых важнейших событиях той эпохи.

• Общие работы по данному периоду, античным войнам и даже конкретным армиям эллинистической эпохи.

• Работы, представляющие собой сочетание всех этих тем или их частей.

Таким образом, многие из этих работ часто охватывают схожий материал, часто принимая и повторяя то, что было изложено в предыдущей работе, как часть своего более широкого повествования, и лишь некоторые из них пытаются по-новому рассмотреть какой-либо аспект эллинистической войны. Следовательно, в этой обширной библиотеке литературных ресурсов присутствуют все элементы, необходимые для составления всестороннего понимания функциональности пехотинца эллинистической эпохи, хотя более тонкие детали, необходимые для такого анализа, могут быть скрыты в более широких повествованиях, научных дискуссиях и/или исследованиях других областей, не связанных конкретно с этой темой.

Детальное понимание того, как отдельный боец того времени действовал на поле боя, помогает понять такие вещи, как стратегия, тактика, логистика, развертывание, топография и оперативные функции эллинистической войны. Это означает, что, подобно принципам, изложенным Полибием столетиями ранее, без понимания роли отдельного человека (что по-настоящему возможно только посредством физического воссоздания) невозможно полностью понять роль и функции армии, и, следовательно, сложнее понять истинную природу более широких аспектов войны в этот период. Следовательно, глубокое понимание того, как каждый член фаланги действовал на поле боя, имеет первостепенное значение для любого исследования того или иного аспекта войны в эллинистическую эпоху.

Однако, в отличие от Полибия, следует признать, что обзор предшествующих исторических источников является неотъемлемой частью изучения истории, и роли личности в частности, и, по сути, должен быть отправной точкой любого исследования.

-------
Также посмотрите иные мои работы:

Цикл "Битва за Англию":

1940 или Битва за Англию. Незадолго до...

1940 или Битва за Англию. Рождения радара

1940 или Битва за Англию. Новые самолёты для новой войны

Цикл "Чингисхан":

Чингисхан и его военная машина. Мир Чингисхана

Чингисхан и его военная машина. В начале пути

-----
Для поддержки и помощи меня - юмани карта 2204120123618221

Италия вступила в Первую мировую войну 23 мая 1915 года, объявив войну своему с одной стороны союзнику, а с другой давнему сопернику, Австро-Венгерской империи. Чтобы понять причины позднего вступления Италии в войну и отношение обеих сторон к конфликту, целесообразно рассмотреть причины войны в более широком контексте.

Неумолимое сползание к конфликту между соперничающими державами Европы началось с образования Германской империи в 1871 году, после поражения Франции от Пруссии в 1870 году. Бисмарк, первый рейхсканцлер Германской империи, затем укрепил позиции Германии, создав союз Центральных державы между Германией, Австрией и Италией. Мотивацией Италии к присоединению к союзу был её давний страх перед Францией, обусловленный историческими пограничными спорами, которые выходят за рамки данного цикла. Однако она мудро договорилась о выходе из договора в случае войны союза с Англией, с которой у неё были важные торговые отношения.

Вступление на престол молодого и амбициозного кайзера Вильгельма II ускорило процесс германской экспансии. Он был полон решимости самостоятельно руководить политикой и укреплять статус Германии как мировой державы. Он добился отставки "миролюбивого" Бисмарка, и начал оспаривать давнее господство Великобритании на морях, реализуя масштабную программу строительства военно-морского флота. Это встревожило соседей Германии, которые предприняли ряд дипломатических шагов для их коллективной защиты.

В 1894 году Франция воспользовалась неспособностью кайзера достичь соглашения с Россией и заключила с Россией Двойственный союз. В 1902 году Великобритания заключила союз с Японией, а в 1904 году подписала Договор о сердечном согласии с Францией; витоге образовался тройственный союз между Великобританией, Францией и Россией. И Германия начала опасаться окружения. Генерал фон Шлиффен, отставной начальник немецкого Генерального штаба, предупреждал об «опасности со стороны Великобритании, Франции, России и даже Италии, "готовящихся к скоординированному нападению на Германию".

К этому добавлялись колониальные устремления практически всех держав.

Австро-Венгрия и Балканы

Империя Габсбургов находилась в упадке, её преимущественно аграрная экономика с трудом конкурировала с капиталистическими, индустриальными странами Западной Европы. Она также сталкивалась с потенциальными врагами изнутри. Между австрийцами и венграми всегда существовала напряжённость, и к начала Первой мировой она обострилась, как и с другими народами Австрийской империи, которые стремились утвердить свою национальную идентичность. Рост национализма был наиболее заметен в нестабильных балканских государствах. Там набирала большую популярность концепция независимого югославского государства. Особую роль в этом играли сербы.

Австрия, стремясь установить свою власть в этом регионе, воспользовалась возможностью аннексировать Боснию в 1908 году. Сербия увидела в этом угрозу и обратилась за поддержкой к России. Это, в свою очередь, встревожило другие европейские державы, и ситуация в Боснии переросла в международный кризис, который, правда, продлился недолго, но подспудная напряжённость сохранялась. Балканы стали пороховой бочкой, и фитиль был подожжён в Сараево в июне 1914 года.

Италия и Italia Irrendenta

Как и Германия, Италия была молодой страной, но не великой державой. Королевство Италия было образовано в 1860 году, но полностью оформилось как государство лишь в 1870 году, когда оно сместило Папу Римского с поста правителя Рима. С этого момента борьба между церковью и государством стала долгосрочным источником раскола в новой стране. Большая часть Италии была экономически отсталой, её южное сельское крестьянское население страдало от нищеты и неграмотности, параллельно на индустриальном севере рос национализм.

Революционный энтузиазм, создавший Италию, также породил движение Italia Irrendenta («неосвобождённая Италия»), которое требовало возвращения Италии территорий, всё ещё находившихся под австрийским владычеством и имевших значительное италоязычное население. Эти территории в основном располагались на севере, в Трентино, и в приграничных районах на востоке, включая адриатический порт Триест. Союз с Австрией сделал любые амбиции по овладению этими территориями недостижимыми, поэтому Италия вместо этого обратила своё внимание, с переменным успехом, на приобретение некоторых колониальных территорий. Это привело к конфликту с Францией и укрепило приверженность Италии союзу с Германией и Австрией. Однако итальянцы не желали ввязываться в конфликт в 1914 году.

За исключением некоторого первоначального патриотического энтузиазма на севере, на протяжении долгих лет ожесточённых сражений на границах Италии не наблюдалось сильной народной поддержки войны.

Нейтралы

Когда разразилась Первая мировая война, Италия и многие другие государства сохраняли нейтралитет; заботясь о собственных интересах, они внимательно следили за событиями и пытались определить, кто побеждает и будет ли им выгодно возможное участие. Центральные державы и державы Антанты использовали все возможные способы, чтобы соблазнить или шантажировать нейтральные страны, склонив их на свою сторону. Германия изначально добивалась скорейшего вступления Италии в войну на своей стороне, обиженная тем, что её союзник по альянсу ещё не присоединился к войне, и стремясь ослабить давление на Западном фронте. Однако, к большому огорчению немцев, австрийцы сочли требования Италии о возвращении своих территорий неприемлемыми. Французы, тем временем, обеспокоенные своим флангом, пытались подогревать провоенные настроения среди итальянских политиков.
Затем французы и британцы вступили в подробные секретные переговоры с итальянцами, чтобы определить цену их вступления в войну на стороне Антанты. Естественно, партнёры по Антанте без труда согласились на все требования Италии относительно австро-венгерских территорий, включая участки восточного побережья Адриатического моря. Наконец, 28 апреля 1915 года Великобритания, Франция и Италия подписали секретный Лондонский договор, гарантировавший возвращение итальянских территорий и обязывавший итальянцев к «быстрому наступлению» на Австро-Венгерскую империю.
-----------
На этом первая часть моей статьи об Италии в Первой мировой окончена.
Предлагаю также ознакомиться с другими моими работами:
Гений Леонардо. 5 изобретений художника

Чингисхан и его военная машина. Мир Чингисхана

Вспышка чумы в Европе между 1347-1352 годами, известная как , полностью изменила средневековую Европу. Сильная депопуляция разрушила социально-экономическую феодальную систему того времени, а сама чума повлияла на все аспекты жизни людей. Она изменила фундаментальную парадигму европейской жизни в следующих областях:

- Социально-экономическое положение

- Медицинские знания и практика

- Религиозные убеждения и практика

- Миграция

- Искусство и архитектура

До чумы феодальная система жестко разделяла население по кастовой системе: король наверху, за ним дворяне и богатые торговцы, а крестьяне (крепостные) — внизу. Медицинские знания с момента античности практически не была развита. Женщины в основном считались гражданами второго сорта, а искусство и архитектура того времени отражали веру людей в милосердного Бога, который откликался на молитвы и мольбы. Жизнь в то время ни в коем случае не была легкой или приятной, но люди знали – или думали, что знают, – как устроен мир и как в нем жить.

Бактерия Yersinia pestis, переносимая грызунами, фактическая причина чумы, была неизвестна людям того времени и поэтому не учитывалась в этом мировоззрении.

Прибытие, распространение и последствия чумы

Чума пришла в Европу с Востока, скорее всего, по сухопутным торговым путям, и, конечно же, на морских судах. «Черная смерть» – сочетание бубонной, септической и легочной чумы – набирала обороты на Востоке, по крайней мере, с 1322 года, и к 1343 году заразила войска монголов под командованием хана Джанибека, который осаждал удерживаемый итальянцами город Каффа (современная Феодосия в Крыму) на Черном море.

Когда войска Джанибека умирали от чумы, он приказал перебросить их трупы через городские стены, заразив жителей Каффы. В конце концов, многие жители города бежали из города на кораблях, сначала прибыв в сицилийские порты, а затем в Марсель, откуда чума распространилась вглубь страны. Инфицированные обычно умирали в течение трех дней после появления симптомов. Число погибших росло так быстро, что у жителей Европы не было времени понять, что происходит, почему или что им следует делать в этой ситуации.

По мере того, как чума свирепствовала и все попытки остановить ее распространение или вылечить зараженных терпели неудачу, люди начали терять веру в институты, на которые они полагались ранее. Одновременно с этим начала рушиться социальная система феодализма, из-за массовой гибели крепостных.

Чума свирепствовала среди крестьянства и бедноты, которые искали убежища и помощи в монастырях и церквях, распространяя чуму на духовенство, а от духовенства она распространилась на дворянство. К 1352 году, когда чума сошла на нет, миллионы людей были мертвы, а социальная структура Европы была столь же неузнаваема, как и сама Европа. Многие города на какое-то время превратились в пустоши.

Социально-экономические последствия

Считалось, что до чумы королю принадлежала вся земля, которую он выделял своим дворянам. Дворяне заставляли крепостных обрабатывать землю, что приносило прибыль дворянину, часть которой он отдавал королю. Сами крепостные ничего не получали за свой труд, кроме жилья и еды, которую они выращивали сами. Поскольку вся земля принадлежала королю, он не стеснялся дарить ее друзьям, родственникам и другим знатным людям, которые были ему полезны, и поэтому к 1347 году каждый доступный участок земли обрабатывался крепостными того или иного дворянина.

В то время Европа была сильно перенаселена, и поэтому не было недостатка в крепостных для обработки земли. А у самих крепостных не было другого выбора, кроме как продолжать этот труд, который, по сути, был своего рода рабством, до самой смерти.

Однако по мере того, как чума продолжалась, депопуляция значительно сократила рабочую силу, и труд крепостных внезапно стал важным – и все более редким – активом. Владелец поместья не мог прокормить себя, свою семью или платить десятину королю или церкви без труда своих крестьян, и потеря стольких людей означала, что оставшиеся крепостные теперь могли потребовать от феодала в обмен на свой труд платеж и лучшее обращение.

Как только чума прошла, улучшенная участь крепостных была оспорена высшим классом, который был обеспокоен тем, что низшие классы «забывают свое место». Правда, попытки богатых вернуть крепостного к его прежнему состоянию привели к восстаниям. Пути назад не было, и усилия элиты оказались тщетными. Власть феодальной системы была сломлена.

Влияние на медицинские знания и практику

Чума также повлияла на медицинские знания и практику. Врачи основывали свои медицинские знания в основном на работах римского врача Галена, а также Гиппократа и Аристотеля, но многие из этих работ были доступны только в переводах с арабских копий, и часто были не полными. Несмотря на это, работы, которые у них были, были использованы наилучшим образом, насколько это возможно.

Средневековая наука была далека от примитивности; фактически, это была очень сложная система, основанная на накопленных трудах теоретиков. Слабостью средневековой науки была ее теоретическая и книжная ориентация, которая подчеркивала авторитет признанных авторов. Долг ученого состоял в том, чтобы интерпретировать и согласовать эти древние авторитеты, а не проверять их теории на соответствие наблюдаемым реалиям.

После эпидемии чумы врачи начали подвергать сомнению свою прежнюю практику принятия знаний о прошлом, не адаптируя их к нынешним обстоятельствам.

Медицина начала медленно меняться в течение жизни поколения после первой вспышки чумы. Многие ведущие медицинские теоретики погибли во время чумы, что открыло медицину для новых идей. Вторая причина перемен заключалась в том, что, когда университетская медицина потерпела неудачу, люди начали обращаться к более практичным хирургам. С развитием хирургии все больше внимания уделялось непосредственному изучению человеческого тела, как в состоянии болезни, так и в состоянии здоровья. Анатомические исследования и вскрытия, которые редко проводились в Европе до чумы, проводились более срочно при большей поддержке со стороны государственных органов.

Смерть стольких писцов и теоретиков, которые ранее писали или переводили медицинские трактаты на латыни, привела к тому, что начали развиваться местные языки. Это позволило простым людям читать медицинские тексты, которые расширили базу медицинских знаний. Кроме того, больницы превратились в учреждения, более похожие на современные. Раньше больницы использовались только для изоляции больных людей; после чумы они стали центрами лечения с гораздо более высоким уровнем чистоты и внимания к пациентам.

Изменение религиозных отношений

Монахи, священники и монахини умирали так же легко, как и все остальные – в некоторых городах религиозные службы просто прекращались, потому что не было людей, которые могли бы их возглавить, — и, кроме того, амулеты, которые люди покупали для защиты, службы, которые они посещали, процессии, в которых они принимали участие, молитва и пост — все это никак не могло остановить распространение чумы, а в некоторых случаях даже усиливало ее.

Движение флагеллантов, в рамках которого группы кающихся ходили из города в город, избивая себя, чтобы искупить свои грехи, началось в Австрии и набрало обороты в Германии и Франции. Эти группы, возглавляемые самопровозглашенным «учителем», практически не имеющим религиозного образования, не только способствовали распространению чумы, но и разрушали общины, настойчиво нападая на различные маргинализованные группы.

Поскольку никто не знал причину чумы, ее приписывали сверхъестественному (например, предполагаемому еврейскому колдовству) и, в частности, Божьей ярости из-за человеческого греха. Тех, кто умер от чумы, подозревали в каком-то личном недостатке веры, и все же было ясно, что те же священнослужители, которые осудили их, умерли от той же болезни таким же образом.

Скандалы внутри Церкви и экстравагантный образ жизни многих священнослужителей в сочетании с растущими смертями от чумы породили широко распространенное недоверие к видению и авторитету Церкви.

Усиление преследований и миграции

Разочарование, которое люди испытывали из-за своей беспомощности перед лицом чумы, привело к вспышкам жестоких преследований по всей Европе. Женщины также подвергались насилию, полагая, что они поощряют грех из-за их связи с библейской Евой и грехопадением человека.

Однако наиболее распространенными целями были евреи, которые долгое время считались объектом враждебного отношения к христианам. Христианская концепция еврея как “убийцы Христа” поощряла большое количество суеверий, которые включали утверждение, что евреи убивали христианских детей и использовали их кровь в нечестивых ритуалах, что эта кровь часто распространялась евреями на полях вокруг города, чтобы вызвать чуму, и что евреи регулярно отравляли колодцы в надежде убить как можно больше христиан.

Еврейские общины были полностью уничтожены в Германии, Австрии и Франции – несмотря на буллу, изданную папой Климентом VI, оправдывающую евреев и осуждающую нападения христиан на них. Началась массовая миграция еврейских общин в Польшу.

Искусство и архитектура

Чума также сильно повлияла на средневековое искусство и архитектуру. Художественные произведения (картины, гравюры на деревянных блоках, скульптуры), как правило, были более реалистичными, чем раньше, и почти всегда были сосредоточены на смерти.

На архитектуру было оказано аналогичное влияние.

В Англии параллельно усилился аскетизм в архитектурном стиле, который можно отнести к переходу от декорированной версии французской готики, в которой использовались сложные скульптуры и стекло, к более сдержанному стилю, с более острыми профилями зданий и углов, менее роскошным. Причина, возможно, была экономической – меньше средств для украшения из-за высоких военных налогов и сокращения доходов от недвижимости из-за нехватки рабочей силы и более высокой заработной платы крестьян.

Поскольку крестьяне теперь могли требовать более высокой заработной платы, сложные строительные проекты, которые были введены в эксплуатацию до чумы, уже не были такими доступными, что привело к созданию более строгих и экономичных сооружений. Ученые отмечают, однако, что архитектура после чумы также явно резонировала с повсеместным пессимизмом того времени.

Заключение

Однако не только более высокая заработная плата, требуемая крестьянским классом, или озабоченность смертью повлияли на архитектуру после чумы, но и значительное сокращение сельскохозяйственного производства и спроса из-за депопуляции, что привело к экономическому спаду. Поля оставались необработанными, а урожаю позволялось гнить. Одновременно, страны строго ограничивали торговлю в попытке контролировать распространение чумы, которая только ухудшила их экономику, а также экономику их бывших торговых партнеров.

К середине 15–го века радикальные изменения, невообразимые всего сто лет назад, происходили по всей Европе, в частности, протестантская реформация, переход сельского хозяйства от крупномасштабного выращивания зерна к животноводству, повышение заработной платы для городских и сельских рабочих и многое другое.

Вспышки чумы продолжались еще долго после 14-го века, но ни одна из них не оказала такого же воздействия, что привело к полной переоценке существующей парадигмы полученных знаний. Европа, как и другие регионы, основывала свою реакцию на чуму на традиционных условностях – религиозных или светских, – а когда они потерпели неудачу, пришлось создавать новые модели понимания мира.

Источник.

--------------------------------------------

Другие мои работы:

Происхождение и упадок Папской области

Османы. Рождение империи. Часть 1

Османы. Рождение империи. Часть 2

История Вильгельма Телля, швейцарского стрелка, ставшего своеобразным символом Швейцарии, достаточно известна. Она впервые приобрела широкую популярность, когда немецкий драматург Фридрих фон Шиллер опубликовал в 1804 году произведение, основанное на народной швейцарской сказке. Опера итальянского композитора Джоаккино Россини 1829 года еще больше привлекла к ней широкое внимание. В 20 веке по истории Вильгельма Телля стали появляться мультипликации и фильмы.

Сама фигура Вильгельма Телля занимает центральную роль в истории борьбы Швейцарии за независимость от Австрии в начале 14 века.

***

Существует несколько версий истории Вильгельма Телля, но большинство начинается с того, что австрийский губернатор узнает об отказе Телля поклониться символу австрийской власти - шляпе, водруженной на столб на городской площади. Зная славу Телля как меткого стрелка, губернатор придумывает для него садистское наказание: он должен выстрелить в яблоко, положенное на голову его младшему сыну. Если ему это удастся и он попадет в яблочко, он выйдет на свободу. Если он потерпит неудачу и убъет своего сына, то он будет арестован.

Телль выбирает две стрелы, заряжает одну в арбалет и стреляет. Его точный выстрел попадает в яблоко и оставляет мальчика невредимым. Затем губернатор спрашивает Телля: "почему ты выбрали две стрелы, когда у тебя был только один выстрел?". Телль ответил ему, что если бы он промахнулся, то выпустил бы вторую стрелу в губернатора.

Угроза приводит к аресту Телля. В некоторых версиях истории, когда его сопровождают в тюрьму, разражается сильная буря, что позволяет Теллу сбежать. Он пробирается к замку губернатора и убивает его второй стрелой.

После убийства губернатора в пьесе Шиллера рассказывается о встрече на лугу Телля с тремя швейцарскими видными феодалами. Четверо мужчин принесли клятву, клянясь помогать и защищать свои земли от угнетателей. Этот эпизод драматизирует еще один из основополагающих мифов Швейцарии - историю о клятве Рютли. Телль не является персонажем "традиционной" версии, в которой лорды кантонов (суверенных округов) Ури, Швиц и Унтервальден встречаются однажды ночью у озера Люцерн на лугу Рютли. Здесь они клянутся помочь освободиться от ига Габсбургов, могущественной династии, которая позже сыграет важную роль в европейской истории далеко за пределами Альп.

***

История клятвы - это живописная версия гораздо более запутанной и затяжной борьбы за контроль над жизненно важными горными перевалами, которые лежат между территорией современной Италией и остальной Европой.

В конце 13 века этот район привлек интерес династии Габсбургов из соседней Австрии. Влиятельные лица Священной Римской империи — комплекса королевств, простиравшихся на территории современной Германии, Австрии, Восточной Франции и Северной Италии, - Габсбурги стремились распространить свой контроль на швейцарские кантоны. Недавнее открытие первых альпийских перевалов в Симплоне и Сен-Готарде повысило стратегическое значение района, ранее изолированного. Однако среди феодалов этих альпийских земель сложилась давняя традиция союзов, и растущее вмешательство Габсбургов в их дела вызвало недовольство.

В 1291 году, после смерти Рудольфа I Габсбурга, правящие семьи трех кантонов укрепили свой союз посредством письменной клятвы, сформировавшей Лигу трех лесных кантонов (или Швейцарский союз). Ее примерный текст выглядит так: “Все жители долин Ури, Швиц, и жители долины Унтервальден, помня об этих злых временах и для того, чтобы лучше защитить себя, пообещали добросовестно оказывать друг другу помощь, советы и благосклонность в виде людей и товаров... против каждого человека, который может применить силу, причинить вред или увечье против любого из них или причинить вред их личности или имуществу”.

Столкновение с австрийцами было лишь вопросом времени, и в 1315 году, после попытки Габсбургов вторгнуться в кантон Швиц, силы союза разгромил силы Габсбургов в битве при Моргартене. Ошеломляющая победа непрофессиональных сил над множеством обученных рыцарей вдохнула новую жизнь в союз и раздула пламя антиавстрийских настроений по всему альпийскому региону.

В 1332 году город Люцерн объединил свои силы с мятежными кантонами, а в 1351 году за ним последовал Цюрих. Со временем другие вольные города и кантоны также присоединились к так называемой Швейцарской конфедерации, предшественнице современной Швейцарии.

***

Освобождение территорий и создание первого союза между кантонами стали плодом терпеливых политических переговоров. Рассказ о его восстании против тиранического губернатора Габсбургов стал общей легендой, вокруг которой могло сплотиться лоскутное одеяло швейцарских общин. Начиная с 1400-х годов легенда о Вильгельме Телле глубоко укоренилась в народном сознании.

Первое подробное описание Вильгельма Телля можно найти в книге швейцарского ученого Гильга Чуди "Chronicon Helveticum" — швейцарская хроника, которая была написана около 1570 года, но широко не публиковалась до 18 века. Предположительно представляющая собой историю швейцарских кантонов между 1000 и 1470 годами, эта работа когда-то считалась авторитетным историческим источником. Хроника Чуди значительно расширила события, связанные с Вильгельмом Теллем, и, в свою очередь, была использована в качестве основы для обширного отчета, который историк Йоханнес фон Мюллер включил в свою многотомную Историю Швейцарской Конфедерации, опубликованную в 1786-1808 годах. Эта работа сделала Вильгельма Телля подлинным представителем альпийского национального духа и укрепила образ швейцарцев как миролюбивого народа, который жил в гармонии с окружающей сельской местностью и которому удалось добиться независимости только благодаря своему мужеству.

К 18 веку лучник из Ури стал официальным символом швейцарской свободы. Немецкий драматург Фридрих фон Шиллер, несмотря на то, что никогда не бывал в Швейцарии, разделял модную в то время любовь к Швейцарии как маленькой нации, завоевавшей свою свободу, в отличие от деспотизма, царившего в других странах.

Тем не менее, несмотря на всю силу данной истории, фактическое существование человека по имени Вильгельм Телль долгое время считалось сомнительным. В 19 веке ученые обнаружили, что некоторые из цитируемых Чуди источников являются измышлениями.

Эта история не зафиксирована ни в одном документе того периода, и в записях того периода нет никаких упоминаний о Вильгельме Телле.

Но, несмотря на скептицизм, символическая сила Телля остается неизменной как репрезентация швейцарской национальной идентичности.

--—---—------——-

Другие мои работы

Жизнь римских женщин во времена Римской империи (с дополнительными материалами)

Итальянское сопротивление во Второй мировой войне. Как возникло сопротивление

Расцвет османов

Итальянское сопротивление во Второй мировой войне было народной войной. Она началась как восстание против нацистского гнета в дни, последовавшие за безоговорочной капитуляцией Италии перед союзниками 8 сентября 1943 года. Вначале не было ни лидера, ни организации, способной сплотить отдельных людей в боевую силу. И все же люди сражались с неожиданной яростью в Неаполе, Флоренции, Удине, в городах и отдаленных деревнях, на холмах и горах по всей стране. Это была отчаянная, неравномерная атака на немецких захватчиков, но это была также гражданская война, окончательное признание того, что настоящий враг, фашизм, был внутри.

***

История Сопротивления начинается с Муссолини и с тех, кто выступал против него с первых дней его прихода к власти. Но в более широкой исторической перспективе история начинается с рождения Италии как национального государства в 1861 году. До тех пор разные регионы полуострова имели свою собственную сильную и обособленную идентичность. “Стандартный” итальянский был родным языком всего двух-трех процентов населения. Большинство людей говорили на местном диалекте. Столетия иностранного вторжения и господства усилили сильную региональную раздробленность. Первым лидером Рисорджименто, как называлось движение за объединение и национальную независимость, был Джузеппе Мадзини, родившийся в Генуе в 1805 году. Его мечта не стала реальностью до 1861 года, когда североитальянскому королевству Пьемонт удалось разгромить армии королевства Двух Сицилий (которое включало всю Южную Италию).

К новому итальянскому режиму при короле Викторе Эммануиле II из Савойского дома многие относились с подозрением, особенно на Юге. Как проф. Норман Коган заметил: “Герои Рисорджименто достигли юридического, но не психологического и культурного объединения. Италия была создана, но не итальянцами”. Отсутствие политической поддержки - это еще не все, что будет «мучить» новое государство в последующие пятьдесят лет. В экономическом отношении Италия сильно отставала от большинства быстро индустриализирующихся стран. Требования колониального экспансионизма и постоянно растущего населения серьезно истощали государственную казну. Около семидесяти процентов рабочей силы было занято в сельском хозяйстве, при этом большинство крестьян жили в условиях по существу феодальной системы землевладения. Аграрная реформа представляла для них гораздо больший интерес, чем политическое единство. На Севере это чувство в конечном итоге приняло активную форму, когда в конце девятнадцатого века крестьяне начали объединяться, угрожая власти землевладельцев забастовками за повышение заработной платы.

Параллельные волнения быстро возникали среди рабочих в зарождающихся отраслях промышленности, особенно после того, как темпы экономического развития, наконец, возросли в 1890-х годах. Социалистическая партия (Partito Socialista Italiano—PSI), организованная в 1892 году, начала привлекать как недовольных рабочих, так и большое количество крестьян. К 1910 году она превратилась в очень значительную силу. Молодой Бенито Муссолини стал лидером радикальной фракции партии, которая выступала против реформистских тенденций основного течения партии. К 1912 году Муссолини был редактором официальной социалистической газеты «Avanti!» Тем не менее, он порвал с социалистами, когда они выбрали нейтралитет в начале Первой мировой войны. И основал свою организацию - Fascio d'azione rivoluzionaria (Союз революционного действия).

***

Участие Италии в Первой мировой войне ослабило и без того неустойчивую экономику, в результате чего первые послевоенные годы стали периодом непрерывных волнений. Волна забастовок охватила страну, и в сентябре 1920 года рабочие даже на короткое время заняли большое количество фабрик. Однако без устойчивого единого руководства до социалистической революции дело не дошло.

Муссолини быстро воспользовался ситуацией. Он был превосходным журналистом, возбуждающим толпу, и сумел найти спонсоров в среде капиталистов для своей собственной новой газеты, которую он назвал «II Popolo d'Italia». Муссолини использовал газету, чтобы с одной стороны увести людей от революционной борьбы, с другой - сплотить людей вокруг своего дела, о котором говорилось туманно, но пламенно. Суть его позиции заключалась в том, чтобы предложить что-то каждому. К марту 1919 года он преобразовал свой первоначальный «Союз» в новое движение, назвав его Fascio di Combattimento (Итальянский союз борьбы) и пообещав «восстановить закон и порядок». То есть подавлять забастовки и любые революционные движения против капиталистов и помещиков, используя так называемых чернорубашечников (отрядов вооруженных головорезов в черных рубашках).

Муссолини пользовался широкой поддержкой консервативных итальянцев, включая не только промышленников и землевладельцев, но и представители католической церкви, армейское руководство и большая часть мелкой буржуазии смотрели на Муссолини весьма положительно. Промышленники и землевладельцы боялись растущей власти профсоюзов и поэтому были очень щедры в своих взносах фашистам. Церковь, обеспокоенная основанием иИтальянской коммунистической партии в 1921 году, видела в фашизме эффективный бастион против «большевизма». Что касается короля Виктора Эммануила III, то он приветствовал любую силу, которая могла бы положить конец беспорядкам. Вопреки совету своего собственного кабинета король назначил Муссолини главой правительства сразу после так называемого “Марша на Рим” 28 октября 1922 года. В тот день сотни сторонников Муссолини отправились в столицу, демонстрируя силу фашистской партии с целью заставить короля сформировать новое правительство. Муссолини благоразумно остался в Милане до следующего дня, ожидая результатов своего маневра.

Альберто Моравиа, ведущий итальянский писатель, дал реалистичный отчет о «Марше на Рим», который позже стал одним из мифов фашизма: “Мне было 15 лет. Я пошел на Пьяцца дель Пополо и сел под фонтаном. Фашисты как раз входили через Порта-дель-Пополо. У меня создалось впечатление, что приближается толпа провинциальных охотников, мужчин из деревни, с дробовиками. Некоторые были одеты в черные рубашки и длинные брюки. Другие не носили черных рубашек. В середине толпы, я помню, был кто-то на белом коне, который был одним из лидеров. Их было довольно много. Я шел в школу, и мне нужно было перейти на другую сторону Площади, но я не осмелился пройти через их ряды. На улицах было не так уж много народу, просто обычные горожане. Они смотрели, некоторые аплодировали, другие - нет. Это была не очень восторженная аудитория”.

Когда Муссолини утвердился в качестве бесспорного лидера, его отряды намеревались быстро покончить с любой оппозицией. Избиения и даже убийства не смогли заставить замолчать медленно растущее число антифашистов. Некоторые ушли в подполье, некоторые отправились в изгнание, а многие попали в тюрьму.

***

Опыт одного человека - это «микрокосмос» антифашистского движения того периода. Алессандро Пертини был президентом Италии с 1978 по 1985 год, провел 15 лет в тюрьме при режиме Муссолини. Он вступил в Социалистическую партию в 1919 году, когда ему было 23 года, вскоре после того, как вернулся с полей сражений Первой мировой войны. В течение следующих нескольких лет он пытался мобилизовать общественное мнение против деятельности фашистов.

В 1925 году его арестовали и обвинили в “опасной подрывной деятельности” за написание и распространение антифашистских листовок. Ему дали условный срок, но в октябре следующего года в результате особенно жестокого нападения он получил перелом руки. Ему также угрожали смертью, если он снова появится на улицах Савоны, города, в котором он открыл юридическую практику. Поэтому он отправился в Милан, где в 1926 году принял участие в планировании побега во Францию Филиппо Турати, пожилого лидера социалистов, которого он сопровождал в Париж. Пертини вернулся в Италию в 1929 году, используя фальшивые документы, удостоверяющие личность, в которых говорилось, что он гражданин Швейцарии. Вскоре его узнал человек из Савоны, который донес на него в полицию. 30 ноября 1929 года он был приговорен к десяти годам и девяти месяцам тюремного заключения, и ему навсегда запретили занимать государственные должности.

Пертини начал свой срок в одиночном заключении в сырой, темной камере тюрьмы Сан-Стефано, недалеко от Неаполя. Старая тюрьма, первоначально использовавшаяся королями Бурбонов, считалась худшей тюрьмой в Италии. На рассвете заключенным давали чашку жидкого кофе, а в десять - тарелку макарон с фасолью, единственную пищу на двадцать четыре часа. После двух лет такого существования здоровье Пертини сильно ухудшилось. В Париже Турати узнал о состоянии Пертини из подпольных сплетен. Он инициировал энергичную кампанию по написанию писем от влиятельных людей, протестующих против обращения с Пертини. В конце концов фашистские власти перевели Пертини в относительно свободную ссылку на остров Понца, а оттуда в аналогичное учреждение в Вентотене. Он должен был быть освобожден в сентябре 1940 года, но Муссолини лично вмешался, чтобы продлить его срок еще на пять лет на том основании, что Пертини был опасен для национальной безопасности из-за “его абсолютной преданности делу социализма”.

***

В то время как в двадцатые и тридцатые годы медленно росла скрытая оппозиция фашизму, харизма Муссолини и его обещание мира и процветания заворожили большинство итальянцев. Они были не одиноки в этом. В Соединенных Штатах некоторые американцы, в том числе американцы итальянского происхождения, аплодировали Муссолини. Доктор Николас Мюррей Батлер, президент Колумбийского университета, заявил: “Итальянская национальная энергия возрождается с приходом фашизма.... Можно с уверенностью предсказать, что так же, как Кромвель создал современную Англию, так и Муссолини создаст современную Италию”. У англичан тоже нашлись слова похвалы, особенно у Уинстона Черчилля.

Но атмосфера начала меняться в середине тридцатых годов. С 1935 года, когда Дуче вторгся в Эфиопию, Италия была военизированным государством, настроенным уже не на “мир и порядок”, которые обещал Муссолини. Во имя капитала Муссолини обрекал среднестатистического итальянца на растущие трудности. Хуже того, в 1939 году он привел нацию к союзу с Германией.

Амбивалентность широкой общественности была одной стороной медали; другой была явная и непреклонная оппозиция тысяч антифашистов столь же непреклонной лояльности истинных фашистов. Антифашисты были ядром того, что должно было стать в 1943 году вооруженным сопротивлением как против немецких, так и против итальянских фашистов.

***

События с 1936 по 1943 год только намекают на катастрофическое падение состояния Муссолини после его победы в Эфиопии. Хотя Галеаццо Чиано, министр иностранных дел и зять Муссолини, сначала настаивал на союзе с Германией, к 1939 году он относился к этому с подозрением, отражая в то же время взгляды ряда итальянских фабрикантов на невыгодность вступления в европейскую войну Италии.

Подтверждения этого есть в дневниках Чиано, которые дают красноречивые закулисные описания некомпетентности и растерянности фашистского правительства. Немногие в иерархии были готовы бросить вызов Дуче. Одним из них был Итало Бальбо, который в марте 1939 года имел наглость сказать своему шефу на заседании Большого совета: “Вы чистите сапоги Германии”.

Чиано отметил несколько дней спустя: “Дуче... согласен с тем, что сейчас невозможно представить итальянскому народу идею союза с Германией. Даже камни возопили бы против этого... События последних нескольких дней изменили мое мнение о фюрере и Германии”. Он добавил, что король тоже был более чем когда-либо настроен против Германии, намекая на “германскую наглость и двуличие” и восхваляя “прямоту британцев”. Тем не менее, два месяца спустя, в мае, Чиано отправился в Берлин, чтобы подписать «Стальной пакт».

Колебание Муссолини в его энтузиазме по отношению к Гитлеру не помешало ему послушно выполнять решения фюрера. Однако Чиано писал, что к этому времени большинство фашистских лидеров были хорошо осведомлены об антигерманских настроениях итальянского народа. Тем не менее в августе 1939 года Муссолини, знавший о готовящемся вторжении в Польшу, ничего не предпринял, чтобы вмешаться. Чиано прокомментировал: “Это было бы безумным предприятием, осуществленным против единодушной воли итальянского народа, который пока еще не знает, как обстоят дела, но который, узнав правду, испытал внезапный приступ ярости против немцев.... Политика нейтралитета, с другой стороны, будет более популярной, и если бы это было необходимо позже, война против Германии была бы столь же популярной".

Несколько дней спустя, по словам Чиано, он сам сказал Муссолини, что, по его мнению, немцы нарушают условия союза, в котором, по словам Чиано, “мы должны были быть партнерами, а не слугами”. Чиано утверждал, что он посоветовал Дуче разорвать пакт и бросить его в лицо Гитлеру — совет, который Дуче проигнорировал. Презрение Гитлера к мнению своего “партнера” никогда не было так очевидно, как в том, что Риббентроп отклонил просьбу Чиано о встрече 21 августа, резко ответив, что он “ждет важного сообщения из Москвы”.

Поскольку события указывали на надвигающееся столкновение с Великобританией, Чиано недвусмысленно заявил, что Италия не готова к войне. “Офицеры итальянской армии не имеют квалификации для этой работы, а наше оборудование старое и устаревшее. К этому следует добавить умонастроение итальянцев, которое явно антигерманское. Крестьяне идут в армию, проклиная ”этих проклятых немцев".

Несмотря на все это, Муссолини предпринял серию военных кампаний в тщетной попытке показать, что он все еще великий лидер. Нападение на Грецию в октябре 1940 года, которое с треском провалилось, было совершено без ведома Гитлера. Позже, по словам Чиано, Муссолини направил итальянские войска в Советский Союз вопреки желанию фюрера. За это Дуче был «вознагражден» отсутствием поддержки со стороны своего союзника, и итальянские войска были вынуждены совершить долгое, печальное отступление с восточного фронта.

К середине 1941 года взгляды Чиано разделяли многие в фашистской партии. Он отметил в своем дневнике, что антифашизм пускал корни повсюду, «угрожающе, неумолимо и молчаливо». Буффарини, министр внутренних дел, подготовил хорошо документированный отчет, подтверждающий это. Отчет настолько убийственный, что он побоялся показать его Муссолини. По словам Чиано, Дуче не был по-настоящему убежден в растущем недовольстве до 1942 года, когда беспорядки, вызванные нехваткой продовольствия, распространились от Венеции до Матеры на Юге. Муссолини попытался отмахнуться от беспорядков, заявив, что “на самом деле бояться нечего, по крайней мере, до тех пор, пока не разразится какой-нибудь новый и серьезный инцидент”.

Несколько месяцев спустя, в ноябре, бомбы союзников начали падать на Италию в большом количестве, и фашисты, наконец, признали, что игра окончена.

***

Эйфория после отставки Муссолини 25 июля исчезла почти в одночасье, сменившись замешательством и опасениями. Назначение 74-летним королем также стареющего маршала Пьетро Бадольо, кадрового офицера, на место Муссолини вряд ли можно было назвать революционным изменением. Бадольо возглавлял победоносную итальянскую военную операцию в Эфиопии, и одно время он был начальником Генерального штаба и президентом Совета армии. Но он с треском проиграл компанию в Греции в 1940 году и был бесцеремонно отправлен в отставку Дуче. Бадольо был полностью предан королю и представлял те же консервативные ценности, которых придерживался монарх.

Новый кабинет Бадольо состоял в основном из бывших соратников Дуче. При этом, в первом радиообращении Бадольо сделал двусмысленное заявление “война продолжается”. Это вряд ли успокоило итальянский народ, большинство из которых надеялось, что мир уже близок. Высадка союзников на Сицилии 10 июля подтвердила опасения большинства итальянцев о том, что их страна вскоре превратится в поле битвы.

Безоговорочная капитуляция, какой бы неприятной она ни была для национальной чести, прояснила ситуацию. Врагом стала Германия, а также Муссолини и его ярые сторонники. Задолго до этого Гитлер отдал приказ о систематической немецкой оккупации Италии. Затем, 27 сентября, фюрер, освободив Муссолини вскоре после выхода из войны Италии, назначил Дуче главой нового режима под названием Итальянская Социальная Республика (Repubblica Sociale Italiana — RSI) со штаб-квартирой в северном городе Сало, на озере Гарда.

Тем временем король и Бадольо позорно бежали из Рима 9 сентября, после того как Бадольо передал по радио следующее сообщение: "Военные действия против британских и американских войск теперь прекратятся на всех фронтах. Однако итальянская армия будет противостоять любым атакам от других”. С падением правительства распалась вся административная система, включая военную. В каждом городе, деревне человек стал сам за себя. Итальянские солдаты оказались в ловушке на Севере между союзниками, остановившимися под Римом, и немцами, хлынувшими через перевал Бреннер.

Расформированные солдаты поспешно сбрасывали свою форму, бежали. Тысячи получили убежище у крестьян, которым приходилось прятать своих собственных сыновей, потому что нацисты ежедневно собирали трудоспособных мужчин для службы в трудовых батальонах в Италии или для депортации на заводы в Германии. Горы Апеннин и Альп стали убежищем не только для бывших итальянских солдат, но и для антифашистов и сбежавших военнопленных союзников. Многие из последних пытались добраться до Швейцарии или присоединиться к американской и британской армиям на юге.

В первые недели после перемирия многие молодые итальянцы буквально просто прятались, чуть ли не разбивали палатки. Паоло Гобетти, сын антифашиста Пьеро Гобетти, описал, как он и его друзья отреагировали, когда собрались вместе в горах над Турином: “Мы чувствовали себя совершенно свободными и защищенными. Мы были вооружены и знали, кто наш враг. Это был момент абсолютной свободы, потому что Государство исчезло, как фашистское государство, так и государство короля — государства больше не было. Государством были немцы, которые были угнетателями и захватчиками и не имели никакой легитимности, как и фашисты, которые работали с ними. Поэтому, когда мы прогуливались среди деревьев и гор, у нас было чувство, почти ощущение, что мы можем протянуть руку и прикоснуться к утопии, к возможности построить что-то совершенно новое”.

Реальность их положения стала ясна в скором времени, когда запасы продовольствия начали истощаться, а погода изменилась. “Походный лагерь” вскоре должен был превратиться в военную базу, а их бегство в горы - в партизанскую войну.

Источник.

-------------------------------------

Другие мои работы:

Александр Македонский в Индии. Последнее завоевание великого полководца (с дополнительными материалами)

США обеспокоилось перерабатываемой Индией российской нефти в обход санкций

Эскалация вокруг Тайваня нарастает. Необъявленный визит делегации Конгресса США в Тайбэй 14 августа

XIX век был временем крайних контрастов. Индустриализация принесла прогресс и процветание, но при этом большая часть населения столкнулась с тяжелыми условиями труда и низкой заработной платой. В растущих городах также увеличилось число людей, живущих в нищете. В этом стремительном развитии Карл Маркс искал закономерности и связи. Основные причины социального неравенства он нашел в капиталистической системе производства.

***

Когда ему не было еще и 30 лет, неизвестный немецкий философ Карл Маркс написал текст, который будет иметь самое широкое распространение во всем мире, «Манифест Коммунистической партии». Его главная работа — «Капитал» — и по сей день привлекает к себе внимание людей.

Но кто стоял за этим почти невероятным жизненным достижением? Что сформировало его мышление? Кем был Карл Маркс помимо его политической борьбы как друг, семьянин, муж? Особенно ввиду демонизации его оппонентами и поверхностных психологических интерпретаций феномена Маркса стоит присмотреться к Карлу Марксу как к личности.

Карл Маркс родился в Трире 5 мая 1818 года. Он был третьим из девяти детей. И со стороны его матери, и со стороны отца происходили из почтенных семей раввинов, генеалогическое древо которых можно проследить до 15 века.

Однако отец Карла, Гершель (позже Генрих) Маркс Леви, не пошел по религиозным стопам предков. Во время французской оккупации Рейнской области он начал изучал право в Кобленце, а затем зарекомендовал себя как внештатный юрист в своем родном городе. Чтобы не ставить под угрозу его способность заниматься своей профессией в оккупированной Пруссией Рейнской области, он и несколько детей, в том числе шестилетний Карл, были крещены по протестантскому обряду.

Причина, по которой Генрих Маркс выбрал в Трире протестантизм, заключалась в том, что это течение в христианской религии более соответствовало его собственному мировоззрению, определяемому идеями Просвещения. Генрих Маркс вовсе не был атеистом, а скорее придерживался «деизма», т. е. представления о Боге как абстрактно мыслимом высшем существе, которое, однако, совершенно чуждо идеям из Библии.

Отец знакомил юного Карла с мыслителями эпохи Просвещения, в частности с Вольтером, с детства (Маркс, вероятно, не посещал начальную школу, но обучался у отца на дому). И еще будучи студентом в Берлине, Генрих Маркс напоминал сыну, что идея Бога, как и у Лейбница или Локка, была полезным подспорьем для нравственной жизни. Эта укорененность в мышлении европейского Просвещения политически соответствовала республиканской позиции, которая по крайней мере однажды привела Генриха Маркса к конфликту с прусскими властями.

***

Отец был важным ориентиром для Карла Маркса. До самой смерти он носил фотографию отца в нагрудном кармане пальто. Трогательным свидетельством является длинное письмо, которое Карл написал Генриху Марксу, когда учился в Берлине, сообщая ему о ходе учебы и прося разрешения сменить предмет (с права на философию). Это письмо является не только весьма показательным документом для интеллектуальной жизни Маркса, но и дает представление об отношениях отца и сына.

Его отношения с матерью, Генриеттой Маркс, которая происходила из семьи голландских раввинов и на протяжении всей жизни плохо говорившей по-немецки, были более сложными, особенно в более поздние годы, из-за постоянных споров по поводу аванса по наследству ее отца. Благочестивая еврейка Генриетта никоим образом не была согласна с обращением своего мужа в протестантство, и можно предположить, что она познакомила юного Карла хотя бы с рудиментарным пониманием еврейской религии.

***

Однако архаичные обряды иудаизма действовали на Карла Маркса довольно отталкивающе, и когда одна из его дочерей в поисках своих фамильных корней стала более интенсивно изучать иудаизм, Карл Маркс отнесся с непониманием и недоумением. Однако то, что он был «антисемитом», является голословным слухом, который можно проследить по незнанию его личности и его работы.

Сообщается, что Карл Маркс уже в детстве был довольно властным и прямо «тиранил» своих братьев и сестер. Однако к этому суждению следует относиться с осторожностью, тем более что оно исходит из довольно темного источника. Это восходит к сестре Маркса Луизе, которая не была в хороших отношениях со своим братом.

Влиятельной фигурой для молодого Карла, несомненно, был директор средней школы и учитель философии Иоганн Хьюго Виттенбах (1767-1848 гг.). Ранее он был горячим сторонником Французской революции, и поэтому прусские власти относились к нему с подозрением, несмотря на его лояльность правительству. Например, его обвиняли в терпимости к либеральным взглядам среди преподавательского состава и принятии отклонений от библейского учения о сотворении на уроках естествознания. В конце концов ему был назначен содиректор, которому выпускник средней школы Маркс затем отказал в обычном прощальном визите из протеста и в знак солидарности с Виттенбахом.

Образование, которое Маркс получил в гимназии Трира, было сосредоточено на древних языках: латыни и древнегреческом. Примечательно, что Маркс выбрал в качестве своего третьего иностранного языка не иврит, в отличие от многих своих одноклассников, а французский язык, язык «Гражданского кодекса», свода законов Наполеона.

Всю свою жизнь Маркс как само собой разумеющееся пользовался языками древнегреческого и латинского, читал античных классических авторов в подлиннике и сам переводил некоторые из них в студенческие годы.

***

Барон Людвиг фон Вестфален (1770-1842 гг.) — неотъемлемая часть юности Карла Маркса. Он познакомил Карла с Гомером, Сервантесом, Шекспиром, Гёте и многими другими. Насколько важным был барон фон Вестфален для молодого Маркса, свидетельствует не в последнюю очередь тот факт, что он посвятил свою докторскую диссертацию своему будущему тестю.

Один из сыновей барона, Эдгар фон Вестфален, был ближайшим другом детства Маркса и на короткое время его соратником в «Комитете по переписке» в Брюсселе, первой попытке установить единую организацию коммунистов в Европе. Однако другой сын барона, Фердинанд, сделал совершенно иную карьеру и в конце концов, будучи министром внутренних дел в прусском правительстве, стал одним из противников Карла Маркса.

Наконец, что не менее важно, Маркс встретил свою будущую жену в семье фон Вестфален: Женни, дочь барона. В возрасте 17 лет Маркс обручился с Женни, которая была старше его на четыре года, однако женился на ней только в 1843 году, когда его профессиональная карьера казалась достаточно надежной. Все письменные свидетельства, которыми мы располагаем сегодня, создают впечатление необычайной любви между ними на протяжении всей жизни.

Женни живо интересовалась его политической борьбой и его теоретической работой (не в последнюю очередь она переписала его неразборчивые рукописи начисто), разделила его тяжелую судьбу изгнанника и показала себя верной женой, особенно в первые годы нищеты и лишений.

У них было три дочери, Женни, Лаура и Элеонора. Младшая из них, Элеонора, изображает Карла Маркса чрезвычайно юмористическим, терпеливым и понимающим отцом, который, несмотря на свое шаткое финансовое положение, дал возможность своим дочерям получить лучшее образование и почти идолопоклонно любил их. Элеонора упоминает, в частности, долгие воскресные прогулки, во время которых Карл Маркс развлекал своих дочерей самыми фантастическими историями собственного сочинения.

Любовь к литературе играла в семье Маркса особую роль. Его собственные литературные попытки, в основном стихи в романтическом тоне, были бережно сохранены их адресатом, Женни.

Сам Карл Маркс был почти фанатичным читателем. Из классических авторов именно Уильяма Шекспира он читал снова и снова в оригинале.

***

Атеистический евангелистский теолог Бруно Бауэр (1809-1882 гг.) изначально был решающим для интеллектуального развития молодого студента Маркса.

После года изучения права в Бонне, в течение которого Маркс сделал себе имя в основном за пределами лекционного зала в качестве представителя трирской общины, он переехал в Берлин, где превратился в дисциплинированного интеллектуального работника, которым он останеться до конца жизни. Здесь он в первую очередь соприкоснулся с «Докторским клубом», кругом мыслителей во главе с Бруно Бауэром, который вскоре стал наставником Маркса.

«Младогегельянцы», к которым принадлежали члены клуба, стремились к познанию идеалистической системы философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831 гг.). Он объяснял всю действительность процессом самоопустошения абсолютного духа, который приходит в себя в человеческом самосознании.

Вскоре Маркс оказался равным Бауэру, сменил область своих исследований на философию, и даже в своей докторской диссертации о греческих философах Демокрите и Эпикуре он был полностью привержен философии Бауэра.

Но вскоре произошел разрыв с Бауэром и младогегельянцами в целом. Маркс находил их атеистические провокации слишком безответственными по сравнению с его действительной заботой, которая становилась все более ясной: искать социальные причины происходящего.

В теоретической работе Маркса его разрыв с бывшим наставником отражен в работе «К еврейскому вопросу», фактически рецензии на два эссе Бауэра, в которых Маркс блестяще разработал различие между чисто политической и общечеловеческой эмансипацией.

***

Во время его работы редактором «Rheinische Zeitung» встреча с еврейским купеческим сыном Моисеем Гессом (1812–1875 гг.), вероятно, имела для Маркса решающее значение. Именно через Гесса Маркс впервые познакомился с социалистическими идеями. Влияние Гесса можно увидеть в «Экономико-философских рукописях», написанных в 1844 году в Париже.

В Париже был заложен краеугольный камень важнейшей дружбы и близкого по духу сотрудничества между Марксом и Фридрихом Энгельсом. Эти двое уже встречались в Кельне, но тогда Маркс просто отнес Энгельса к младогегельянцам, от которых он к тому временем дистанцировался.

***

Энгельс, сын фабриканта из Бармена, в юности боролся за освобождение от религиозно-пиетистского влияния родительского дома и, несмотря на свое буржуазное происхождение, стал теперь одним из самых суровых критиков капитализма.

Важные труды, такие как «Немецкая идеология» или «Манифест коммунистической партии», появились именно в результате сотрудничества между Марксом и Энгельсом.

Кроме того, их связывала глубокая личная дружба. Дочери Маркса считали «генерала» — прозвище Энгельса из-за его высокого роста и военной подготовки — членом семьи. Переняв дело своего отца в Манчестере, Энгельс щедро поддерживал Маркса финансово, и какое-то время эти пожертвования были единственным источником дохода семьи Маркса. Даже когда Маркс имел надежный и хороший доход от своей работы корреспондентом New York Daily Tribune, именно Энгельс редактировал его статьи, поскольку в английском языке Маркса был недостаточно хорош.

***

Когда Карл Маркс был похоронен рядом со своей женой Дженни на лондонском кладбище Хайгейт 17 марта 1883 года, через три дня после его смерти, на его могиле присутствовали одиннадцать человек: две его оставшиеся в живых дочери Лаура и Элеонора, его зятья Поль Лафарг, который только что вышедший из тюрьмы, а также Шарль Лонге, Элен Демут и еще шестеро верных соратников.

Панегирик произнес его давний друг Энгельс. Помимо основных сторон теоретической работы и наиболее важных этапов политической борьбы, Энгельс подробно остановился и на определяющей черте Маркса: его увлеченности техническими разработками своего времени и их глубоком изучении. В свои дисциплинированные ежедневные часы работы в библиотеке Британского музея Маркс погружался не только в экономические вопросы, чтобы из их интеллектуального проникновения создать свой главный труд «Капитал», но и почти во все соответствующие области знаний своего времени. Делал он это со свойственной ему тщательностью.

В своих словах Энгельс особо выделял два аспекта теоретической работы Маркса: раскрытие законов движения капитала, т. е. внутренней логики процесса увеличения капитала, основанного на теории прибавочной стоимости, и исторический материализм. Энгельс правильно понимает теоретическую работу Карла Маркса как часть его борьбы за социальные преобразования, как теоретический элемент освободительной практики.

Затем он рассмотрел отдельные этапы этой практической деятельности Карла Маркса, от редакционной работы в «Рейнской газете» до основания Международной ассоциации рабочих, и заключил: «И именно поэтому Маркс был самым ненавистным и самым оклеветанным человеком своего времени. Правительства, как абсолютные, так и республиканские, изгоняли его, буржуа, консерваторы и крайние демократы лгали о нем наперегонки… И он умер, почитаемый, любимый, оплаканный миллионами революционнеров , живущих от сибирских рудников через Европу и Америку до Калифорнии, и я смело могу сказать: противников у него может быть еще много… Его имя будет жить в веках, как и его работа!»

Источник.

----------------------

Другие мои работы:

Японский Трафальгар или Цусимское сражение

Цена прогресса или Испания Бронзового века