Эй, толстый! Четвертый глаз. Глава 7
По пути к метро Глист пережил атаку целой эскадрильи стремных мыслей.
«Да ты же долбаный урод!» – просвистела одна из них.
«Что, думаешь, эта телка тебе даст?» – заложила вираж другая.
«Да ты только захихикаешь, и она выгонит тебя взашей!» – пугала третья.
«Идите на хуй, дурные мысли!» – мысленно прогудел Глист.
«Щас, размечтался! – откликнулись эти внутренние стервятники. – Ты же облажаешься, чувак! Ты же не знаешь, как себя вести и что делать. Придет такой, дурака кусок!»
И гнусные падальщики принялись заливисто хохотать.
Глист взбесился.
«Да она сама мне перезвонила! Сама! – внутренне завопил он. – Так что утритесь, дурные мысли и сраные комплексы!»
«У-ха-ха! – заливались ментальные стервятники. – Это она тебя не рассмотрела. Ты, главное, на свету-то сильно не мелькай. В тени держись. Не пугай девочку!»
«Да она видела, как я червя ем! – возразил Глист. – Все она видела! Знает, с кем имеет дело!»
«Значит, у нее пиздец какие тараканы в голове!»
«Так это и хорошо!» – обрадовался Глист.
«А, может, и глисты в головном мозге!»
«Ну, с этим мы разберемся!»
«Пиздец ты уебан!» – сказали стремные мысли, сорвались с места и с диким шумом улетели в подсознание.
«Мы еще вернемся, придурок!» – пообещали стервятники.
А Глист уже принялся обдумывать конструктивный план завтрашних действий. Теперь, после того, как ушли (но обещали вернуться) стремные мысли, из их навоза стали прорастать дивные цветы гениальных замыслов.
«Чувак! – пел один из этих цветов. – Помнишь, как ты произвел на нее сильное впечатление?»
«Ну, да. Я урехиса схавал».
«Вот! – заливалась гениальная мысль. – Сделай это еще раз!»
«А где я его возьму?»
Но Глист даже не успел додумать до конца свой мысленный вопрос, как уже все понял. Ну, конечно! За урехисами он заедет на вьетнамский рынок, в Коптево. Привезет их Марианне в подарок. Правда, как их готовят, хуй проссышь. Но это пусть Марианна запаривается. Да, в конце концов, если она не знает, можно тупо в растительном масле их пожарить.
Глист достал смартфон, открыл схему метро и стал смотреть, сколько ему ехать. Ну, нормально. 35 минут от «Коптево» до «Планерной». Но, в общем и целом, весь путь займет два часа.
Виталя еще хотел промерить, сколько ехать от «Царицыно» до «Коптево», которое, надо учитывать, находится на МЦК, а там интервал между поездами больше, да еще и пёхом пиздячить и до рынка, и по рынку. Так что еще полчаса накидываем или даже час.
Телефон вдруг зазвонил. Абонент «Батя».
«Что-то случилось!» – понял Глист.
– Сын! – загрохотал и залязгал в трубке неповторимый голос Айрон Мэйдена. – Где бы ты ни был и что бы не делал, бросай заниматься этой ерундой и немедленно приезжай в лабораторию. Ты мне нужен!
– Началось, батя?
– Да! – торжественно провозгласил гельминтолог и отключился.
***
Батя был в ударе. Он метался по лаборатории как ястреб в охотничьем азарте.
– Я сделал первый шаг, сын мой! – провозгласил Айрон Мэйден.
Виталя наладился было захихикать, но батя зыркнул на него настолько испепеляюще, что Глист мгновенно осознал торжественность момента, а смешок застрял в горле, как недовылезший солитер.
– Ты договорился с родителями Саши?
– Да! Я с ними договорился. Его отец жаден и глуп, но мать – умна, – В батином взгляде сверкнула какая-то внутренняя молния, происхождения которой Глист не понял. – Мы начинаем завтра. И у нас, возлюбленный мой сын, возникает множество дел, которые надо сделать абсолютно срочно. Немедленно! Надо подготовить лабораторию, препараты, приборы. Надо вести журнал. А эти юридические формальности, которые, тем не менее, необходимо соблюсти до мельчайших деталей. Мы потеряем покой и сон, дорогой мой сын. Спать по полтора-два часа в день – вот наш жребий на ближайшие полгода! Мы фактически вдвоем, без средств, без финансирования, на свой страх и риск начинаем эксперимент, который перевернет жизнь всего человечества.
– Да прямо так и перевернет? – засомневался Виталя.
– Мой ли сын это говорит? – загромыхал батя. – Конечно! Самые ближайшие последствия, которые можно предвидеть – это катастрофа сразу на нескольких рынках. Если мы выведем пропорцию, которая помогает истребить, аннигилировать жир, рухнет фармацевтический рынок, ибо обанкротятся эти проклятые шарлатаны, которые гнусно впаривают свои пустышки изнывающим от ожирения людям! Их не станет! Мы снесем их с лица земли. Ха-ха!
– Хи-хи! – поддержал Глист. – Фитнес еще пострадает. Всякие телки красивые будут худеть по нашей методике.
– Неминуемо! – загромыхал Айрон Мэйден. – Но еще мы перевернем продуктовый рынок. Больше станут не нужны изнурительные диеты. Каждый человек сможет питаться столько, сколько ему захочется, не переживая о последствиях! Задумайся! Это будет настоящая революция. Мы потрясем основы мира. А начнется это – здесь.
Батя обвел рукой червяков в банках.
– Но все великое начинается с малых дел. Это ведь только кажется, что мы – раз! – накормили твоего друга яйцами и сидим, ждем у моря погоды. На самом деле, любое открытие состоит из непрерывного решения совершенно нерешаемых проблем.
– Так ты же все решил! – пробормотал Глист.
– Я решил всего одну проблему, но на самом деле их много! Одна из них сейчас у нас прямо перед носом, но я не знаю, как ее решить!
– Что это за проблема?
– А ты ее не видишь?
– Да откуда бы?
– Надо взвесить твоего друга, – сказал батя. – Его не берут ни одни весы. Мы не знаем, какова его масса. Мы можем о ней только гадать. А нам надо знать это точно. И ежедневно. Вот где взять такие весы – рассчитанные на крупную массу и одновременно точные?
– На мясокомбинате, – сказал Глист.
– Я тоже думал об этом, – сказал батя. – У меня даже есть там знакомства. Но пока эта проблема у нас не решена.
«Какой же я невезучий! – подумал Глист. – Почему меня угораздило влюбиться именно тогда, когда батя развел такую активность».
Ромуальд Филиппович фонтанировал планами, махал руками.
– Деньги – черт с ними! – рычал он, и банки с червями позвякивали, резонируя. – Выкрутимся. Самый главный, самый чудовищно дефицитный наш ресурс – это время. Вот чего нам будет не хватать. Надеюсь, ты сообразил уволиться из этой шарашкиной конторы. Или где ты там работаешь?
– Сообразил, – сказал Виталя.
– Вот! – провозгласил батя. – Во всем – мой сын! Схватывает на лету. Я горжусь тобой!
– Папа! – потупился Глист. – Я должен тебе признаться в одной вещи.
– Ты гей? Черт с ним!
– Нет! – ответил Глист (как отец вообще мог такую гадость подумать?). – Я… влюбился.
– Любовь отменяется, – сказал отец.
– Но почему?
– Во-первых, ты еще очень молод. Ну, кого ты можешь найти в таком возрасте? Только уродину. И эта уродина уведет тебя от твоей дороги, от твоего предназначения. Ей будет казаться, что ты занимаешься ерундой, что ты не обеспечиваешь семью. Она будет пытаться тебя перевоспитать, перенацелить. И ради чего это все? Даже не думай. Подожди лет двадцать. Ты станешь состоявшимся ученым, и женщины сами придут к тебе. Хорошие женщины! Не третий сорт.
– Но, папа, она хорошая!
– Не верю! Забудь. Это уродина, которой позарез надо выйти замуж хоть за кого.
– Она червями интересуется! Она их фанатка!
Тут Виталя, конечно, привирал. Он знал только о том, что Марианна знает толк в морских урехисах, но ее отношение к кишечной фауне по-прежнему было неизвестно.
– Не может быть! – загремел батя. – Как ты с ней познакомился?
«Что бы ему сказать? – заметалась перепуганной лямблией мысль Витали. – Что я спер аскариду, толкнул ее через ДаркНет, а меня телка-покупательница кинула, и пришлось ехать в Коптево и там покупать червяков, чтобы под видом аскарид швырнуть той чувихе в ебало? А червяков мне помогла купить девчонка со странными сиськами? Блин, не сносить мне головы, если буду говорить по правде!»
– В Интернете! – сказал он вслух.
– Как вы сблизились? О чем говорили? – Батя отчего-то неимоверно злился.
– О червях.
– Откуда она узнала, что ты – специалист по червям?
– Ну, она говорила, что интересуется… Вопрос задала, а я и ответил!
– Ты проболтался ей о наших исследованиях?
– Нет! – завопил Виталя.
– Врешь! Врешь! Поздравляю тебя, Ромуальд Филиппович! О твоей работе теперь знает какая-то неведомая баба, которую где-то в Интернете подцепил мой придурошный сынок! Ну, конечно! Это противники исследований. Они поймали тебя на элементарнейший из крючков – на крючок сексуального голода. И ты все выболтал, раскололся. Первой же бабе! Шпионке!
– Папа! Ну, что ты? Ну, какая она шпионка?
– Ты думаешь, что живешь в очень простом мире? Так вот! Это не так! Я запрещаю тебе встречаться с ней! Нас ждет работа!
– Но, папа, где я еще найду женщину, которой нравились бы черви?!
– Через двадцать лет все они будут разделять твое хобби.
– Я не хочу ждать двадцать лет! Я хочу здесь и сейчас!
– Сынок! Это твои золотые годы. Посвяти их становлению, не расходуй время на сюси-пуси! Не связывайся с семьей.
– Батя! Ты так говоришь! У самого-то – мама есть. И она тебя любит.
– Твоя мать уникальна, – прорычал Айрон Мэйден.
– А, может, и моя девушка уникальна?
– Твоя девушка или шпионка, или мымра, которой надо выйти замуж!
– Но ты же ее не видел!
– И видеть не хочу! Не разбивай мое сердце. Займись наукой.
– Но, папа! Я уже назначил ей свидание!
– Что?!
– Договорился встретиться.
– Как ты посмел? Отменяй!
– Не могу! – заизвивался Виталя. – Завтра я еду к ней в гости.
– Куда?
– Ну, на Планерную, и там еще на маршрутке.
– Туда ехать два часа!
«На самом деле три!» – с тоской подумал Глист.
– Обратно – тоже два часа! – продолжал грохотать отец. – И там ты тоже будешь сидеть, просирать время и два, и три часа! Семь или восемь часов под хвост какой-то драной козе! Ты в своем уме?
– Отец! Но где же я еще встречу такую девушку? – Глист тревожно захихикал. На глаза наворачивались слезы.
– Забудь об этой глупости! Не трать на нее время. Все, кто в молодости бегают за юбками, обрастают семьями и становятся тупым быдлом с просранной жизнью. Но ты-то не такой! Все, нас ждет великий эксперимент.
– Я все равно поеду завтра на свидание.
– Тогда вали! – заорал батя. – Но в таком случае я знать тебя не желаю. Иди, почеши свою глупую письку и стань жалким подкаблучником. О горе мне! Мой сын – долбоеб!
– Папа! Но я же хочу…
– Сгинь с глаз моих долой!
От страшного голоса Айрон Мэйдена тревожно звякнули банки с червями.
Виталя развернулся и вышел прочь.
***
Домой Ромуальд Филиппович приехал не в духе. Сын поставил его перед неразрешимой задачей. Так или иначе – Айрон Мэйден сына терял. Будет ли он ходить с бабой, или не будет. И при одном, и при другом варианте Виталий выпадал из эксперимента. Айрон Мэйден не знал, как разрешить эту задачу.
Сын от серьезного разговора увиливал. Закрылся у себя в комнате и не выходил.
– Как твои дела, Ромуальд? – спросила его Маруся, улыбаясь живой половиной лица.
– Триумф и катастрофа, – сказал Айрон Мэйден.
– В чем же катастрофа? – перешла к главному мудрая жена.
– Наш сын влюбился. Он стал розовоглазым идиотом. И это – на пороге великого эксперимента.
– Ты против? – спросила Маруся.
– Ну, конечно! Конечно же, я против!
– А, может быть, ты вспомнишь себя?
– При чем здесь я?
– Ты был таким же!
– Но у нас с тобой была совсем другая история.
– Конечно, – согласилась Маруся.
– Но это была красивая история.
– А почему ты думаешь, что у твоего сына она будет хуже?
– Да нельзя ведь сравнивать.
– Разве? Ты вспомни, Ромуальд. Вспомни, как мы встретились. Какие препятствия преодолели. Как ты ради меня горы сворачивал. Ты это забыл?
«Почти!» – подумал Айрон Мэйден.
И события двадцатилетней давности вновь встали у него перед глазами.
Продолжение следует...
