Belgorodec

Это был 1986 год, тогда я совсем недавно ввелся в строй командиром на Ту-154 и в качестве капитана отлетал не так уж и много, опыта к тому моменту накопить не успел.
Наш самолет очень инертный, и двигатели не очень-то приемистые, так как выходят на режим долго. Когда появились тяжелые инертные самолеты, пришлось столкнуться с таким явлением как сдвиг ветра — это когда ветер по каким-либо причинам меняет свое направление, что около земли очень опасно, самолет может ощутимо просесть, а пока двигатели выйдут на режим… тяги может не хватить. Обычно это может произойти при смене циклон на антициклон, то есть явление ожидаемое, вероятность внезапного сдвига ветра очень низкая.
Заходили мы на посадку ночью во Владикавказе, горная местность, заход требует определенного мастерства. Встречный ветер 3-4 м/с. Машина попалась старой модификации - Ту-154Б-1, предел прочности закрылков, выпущенных на 45 градусов, — 280 км/ч, а скорость сваливания с таким весом - 230 км/ч, то есть и без того узкие рамки, однако, по ряду причин (ожидая тот же сдвиг ветра), я вынужден держать между 265 и 280 км/ч. Снижались мы по 4 м/с. Штурман мой, Виктор Филаретыч, ведет отсчет по радиовысотомеру последних сотен метров высоты:
— 300! 250! 200!
Внезапно кто-то его одергивает за плечо, я в пол-оборота тоже оборачиваюсь и вижу старика лет 75, в клетчатой рубашке и очках. Леша, второй пилот, тоже повернулся, на что старик сказал:
— Не отвлекайтесь, сынки, вот тут надо сделать вот так, — приблизившись к центральной консоли, хватает РУД (рычаги управления двигателями, их три штуки, и еще дублируются на пульте бортинженера) и с невероятной силой (поскольку дублирующие их придерживал бортинженер) толкает их вперед чуть не до номинального режима, — я и сам старый летчик.

Через три секунды самолет буквально бросило вниз, нос отвернуло влево от полосы градусов на 10, скорость упала до 240 км/ч, вертикальная скорость — 8м/с (т.е снижаться стали в 2 раза круче), успела пикнуть сигнализация об опасном сближении с землей, мы с Лешей хватанули штурвалы на себя, а двигатели как раз вышли на номинальный режим, вертикальную скорость уменьшили до 2 м/с, догоняя глиссадную стрелку, краем глаза наблюдаю, как скорость медленно поползла вверх: 245, 250, 260, уже можно газы немножко сдернуть, вот уже торец полосы, высота 15 метров — как раз по глиссаде! 10, 5, 3, 2, 1! В одном метре повисли, плавно сдернув газы, мягонько плюхнулись на левую стройку, небольшой крен вправо — покатились! Это вы сейчас читаете, а тогда с того момента, как некто толкнул РУДы почти вперед, до касания с землей прошло не больше 20 секунд.
Это был сдвиг ветра, причем был он существенно сильней, чем ожидалось, и если бы поставили двигателям номинальный режим в тот момент, когда самолет уже просел, они бы не успели выйти на режим, и мы бы не долетели до полосы, рухнув около ближнего привода. Кто же был этот самый пассажир? Поворачиваюсь к бортинженеру, Алексеич говорит, что дверь не открывал (а на самолете дверь устроена так, что открывается вовнутрь и только изнутри). Спрашиваю бортпроводников, может быть, кто заходил в кабину? Нет, никто. После того, как мы зарулили на стоянку, а трап еще не подвезли, прошелся я по салону в надежде найти того человека и сказать ему спасибо, но, пройдя раза три, так не нашел.
Наверное, это был ангел-хранитель или домовой... ну, то есть самолетный...

Немного предыстории. Судьба нас свела с Сергеем в далёком 1995 году в Грозном. В апреле 1995 года было введено перемирие, наша рота стояла на блокпостах в окрестностях города, и в один из апрельских вечеров подошла колонна с морской пехотой. В ночь колонны стояли на блокпостах, и мы разговорились с бойцами. Искали земляков – находя таковых, общались уже своими группами. Да и общего между нами было много: они морпехи, мы – десантура, в общем, общий язык нашли быстро; вот там я и познакомился с Сергеем. Были мы с одной области, а на чужбине, как говорится, тот, кто рядом в районе 500 верст – уже земляк.

Неделю назад Сергей приехал ко мне в гости, и я поделился с ним тем, что есть один сайт, куда я отправил свою историю, которая приключилась со мной в Чечне (история называется «Чётки»). Серега прочитал историю, закурил и рассказал мне историю, которая произошла с ним. С его разрешения эту историю перескажу Вам я.

В конце января–в начале февраля 1995 года в Грозном шли ожесточённые бои. Сергей в составе роты морской пехоты участвовал во многих операциях по освобождению города от бандформирования, и вот в одном из боёв погиб их взводный. Как рассказывал Сергей, взводный был у них настоящий мужик – за спинами не прятался, всё вместе: вместе в бой, вместе кашу из одного котла. В общем, настоящий командир. Попрощались братишки с взводным, но война есть война, и на ней всегда есть безвозвратные потери; запаяли взводного в цинк и отправили на родину. Через пару дней пришел новый взводный, и снова началась работа.

И вот в середине февраля взвод получает боевую задачу: провести разведку одного из районов Грозного, по разведданным там была замечена активность одной из группировок бандформирования. Взвод выдвинулся в указанный квадрат. Дома в районе стояли высотные, но после работы нашей артиллерии превратились в руины. Перед домами располагался пустырь, который превратился в месиво из грязи и снега. Движения замечено не было, и морпехи продолжили движение к высоткам. Но как только они вышли на рубеж 100 метров, из развалин боевики открыли шквальный огонь по взводу. С правой стороны порядка 30 метров находилось строение, типа бойлерной; взвод, прикрывая отход, отступил под защиту чудом уцелевших стен. Распределившись по секторам, взвод перешел в оборону.

Связались со штабом, доложили обстановку и свои координаты, через 15 минут боя командование сообщило, что к ним вышла колонна, но в связи с опасностью, что технику из развалин пожгут и что места для маневра немного, было предложено с боем выйти к пустырю, где под прикрытием брони они будут эвакуированы. Уже на тот момент у духов были портативные рации с функцией сканирования и, перехватив сообщение, они с удвоенной силой продолжили штурм.

У Сергея был сектор в углу здания у небольшого окна. Духи начали обстрел из гранатомётов, и один из выстрелов пришёлся как раз в то место где стоял Серега. Он помнил только вспышку и сильный удар в бок, после чего наступила полная темнота. Когда Серега очнулся, было уже темно. Он тихонько вылез из завала кирпича, осмотрелся – в здании никого не было, стояла тишина. Подлез к разлому в стене, осторожно выглянул на улицу – впереди, в метрах двадцати, стояли три человека. Серега прислушался. Случилось то, чего он боялся: трое разговаривали на чеченском. Он тихонько залез обратно и осмотрелся – сзади стена целая, прохода нет, спереди не пройти. Тихонько прополз к дверям, там, в метрах тридцати, тоже ходили духи. «Ну всё, п…ц, - подумал Серега, - через пару часов выйдет солнце, меня найдут и мне полный писец».

Вернувшись к завалу, аккуратно разгреб, нашел свой АКС, сел в угол и стал очищать ствол от грязи и пыли. Вдруг слева он увидел движение, от крайней стены к нему кто-то подошел, и когда тот подошел ближе, в лунном свете Серега узнал своего взводного, который погиб у него на глазах. Серега впал в ступор, а взводный тихо поднёс палец к губам и поманил за собой. Как рассказал Серега, на тот момент выбор у него был не богатый: либо через пару часов к духам, либо за покойным взводным. Осторожно передвигаясь за командиром, он подполз к задней стене, которая была целая, взводный показал на пол – внизу лежали два железных листа. Приподняв их, Серега увидел, что вниз в коллектор идут две трубы и выходят по направлению к одному из домов. Взводный залез первый и поманил Сергея за собой. Серега рассказывал, что он не ощущал страха, что перед ним мёртвый взводный, он доверял ему при жизни и полностью доверял сейчас. Через минут двадцать они выползли в один из подвалов дома, какого именно – Серёга не знал, взводный пошел в глубину дома, а Серёга за ним. Пройдя весь дом по подвалу, они вылезли и в тени дома стали спускаться в овраг, который был в метрах десяти от дома. Так и шли минут сорок: взводный впереди, а Серега – за ним. Вдруг взводный остановился, повернулся к Сереге и поднял руку, как бы прощаясь, а затем пошёл в предрассветный туман. Серега не помнит, сколько он стоял и смотрел вслед уходящему взводному.

Вдруг он услышал крик, и через минуту кто-то его сбил с ног. Как выяснилось позже, он вышел на наш блокпост и ребята с пехоты чуть не открыли по нему огонь, но по кокой-то причине у одного из бойцов произошла осечка, а второй просто рывком сбил его с ног. Позже связались со штабом, там подтвердили личность Сереги и через пару часов приехали за ним. Потом он узнал, что командир видел, как разорвался разряд рядом с Серегой, и он подумал, что Сергей погиб. Двухсотый при прорыве был бы обузой, из- за которой могли быть еще жертвы, и он принял решение не откапывать его из- под завала, а после прорыва вернуться и забрать тело.

Через пару месяцев Сергей уволился и поехал на родину своего командира, встретился с родителями взводного, рассказал какой был их сын – настоящим человеком. Он попросил их проводить его на могилу к командиру. Они пришли на кладбище, стоял ясный майский день, на небе ни облачка, но когда Сергей подошел к могиле, вдруг при ясном небе пошел мелкий дождь. Сергей стоял около могилы взводного, и по его лицу бежали слёзы, смываемые каплями дождя.

На пике развития нашей компании, до эры мобильных телефонов и интернета, у нас работало четыре секретаря и доходило до четырех курьеров.
Работа у курьеров на износ, оплата – маленький окладишко плюс большая плата за поездку. И конечно, компенсация транспортных расходов.
Выгорали они быстро, в целом держались больше двух-четырех месяцев только студенты. Так что приходилось всё время давать объявления и нанимать новых. А им каждый раз заново объяснять – как работать, как учитывать ездки, как прорабатывать экономные маршруты. Как ждать часами в коридоре поручений, не мешая другим, и не жалуясь на маленький оклад.
Конечно, кадровичка разработала для них и инструкцию, что бы меньше объяснять, но всё равно, должности курьеров причиняли много хлопот.

Вот взяли очередного новичка. Молодой, чуть не сразу после школы, но какой-то серьёзный, озабоченный.
Через неделю заходит ко мне:
- Борис Сергеевич! У меня вопрос.
- Давай свой вопрос, Дима!
- Если я буду делать не пять ездок, как сейчас получается, а десять – двенадцать, я за все поездки получу деньги?
- Конечно! А почему спрашиваешь?

Он оглянулся на секунду на дверь в коридор.
- Да я слышал, что вы держите четырех курьеров для количества, для солидности, и потому работу на всех равномерно распределяете.
- Ты что, Дима, курьерская работа у нас – очень узкое место. Будет у тебя много ездок – много и заработаешь.
- Так откуда у меня будут ездки, если все курьеры с утра разъезжаются, с дороги звонят, кто первый позвонит, тому следующая ездка и достаётся.
- Хорошо, давай, Дима, так договоримся: Миша собирается вроде скоро уходить, чуть ли не на следующей неделе, мы пока четвертого курьера не будем искать. А ты уверен, что сможешь делать по десять ездок? У нас никто больше восьми не делал.
- Буду делать, Борис Сергеевич, я Москву хорошо знаю, и у меня своя система работы.
- Система? Ну, с системой, конечно, сделаешь и двенадцать поездок, - засмеялся я.

Через месяц мы сократили ещё одного курьера. Дима делал ежедневно по двенадцать – по четырнадцать поездок. И прихватывал субботы, если клиенты работали по субботам. Кроме сдельных, мы ему добавили и оклад. Очень важно было то, что полностью прекратились срывы в работе из-за опозданий курьеров.
Мне захотелось ознакомиться с «системой» работы Димы. Он охотно, и даже гордясь, всё рассказал.
- Я записываю перед выездом подробно все маршруты в тетрадочку. Смотрю карту, звоню клиенту, расспрашиваю его секретарей. И не трачу время на поиски на месте. Где можно, оставляю наши документы в экспедиции, не жду, пока за ними спустятся. Главное, ответственную подпись получить.

- И ещё: я сразу заметил, что есть определенная периодичность вызовов к клиентам. И часто утром из дома еду прямо к ним, не заезжая на работу. А последнюю ездку планирую так, чтобы в сторону дома ехать, не тратить время в дороге.
- Но основное, всё же – это составление маршрутов. Так, что бы всё было по пути. И мне тут уже наши секретари помогают это планировать. А я им всё время по дороге что-нибудь к чаю захватываю.
- Дима, а можно твою тетрадочку посмотреть?
- Конечно, вот она, смотрите, пожалуйста.

Я восхитился подробными и чёткими записями Дмитрия. И спросил:
- А деньги заработанные, когда успеваешь тратить? Ты же, фактически, весь день при работе?
- Деньги мне тратить не приходится. Я всё маме отдаю. Они с отцом потеряли работу. И ещё у меня старший брат, тоже не работает.
Я промолчал, зная про трудности с работой у многих в то время.

******
Прошло ещё три месяца. Утром в понедельник раздался звонок.
- Дима больше не придёт на работу, - сдавленным, дрожащим голосом сказал мужчина.
- А кто говорит?
- Это его отец. Дима утонул в воскресенье.

В средине дня я собрался с силами, позвонил родителям Димы.
- Мы хотим навестить вашу семью, - сказал я. И оказать помощь, с похоронами.
- Приходите на поминки, - ответил отец. – А какую помощь вы можете оказать?
Я назвал выделенную сумму.
- Большое спасибо, можно я сейчас приеду?

На поминках мы пили скромный чай. Квартира была маленькая, из пустых углов дышала бедность.
Я узнал, что отец с Димой в воскресенье поехали на озеро. Видимо, вода оказалась холодновата для Диминого сердца. Он умер прямо в воде, рядом с берегом.

Родители держались крепко. Слёзы были все выплаканы за трое суток.
Мать подошла ко мне, поблагодарила за высокую зарплату Димы, за помощь.
И спросила:
- А не возьмете ли Вы вместо Димы на работу его старшего брата?
- Конечно, возьмем!
Она замялась, скомкала платочек, с которым не расставалась. Посмотрела мне в глаза.
- Я, как мать, не могу ругать своего старшего сына. Но Вы должны знать, что он не такой, как Дима. Дима – он был такой … такой …- она прижала платочек к глазам.

Я уже понял, что молчаливый мужчина с потасканым, испитым лицом, за столом смотревший исподлобья – старший брат Димы. Подошёл к нему, сказал:
- Приходите завтра на работу. Я Вам передам всю систему работы Димы. Только найдите его тетрадку, он всегда с собой её носил.
- Я уже нашёл, приду обязательно.

*****
Брат Димы делал по 5-6 поездок в день. Опаздывал, пАхнул перегаром, один раз потерял пакет с документами.
Через неделю я позвонил его матери, объяснил, что нам с её старшим сыном придётся расстаться. Она только тяжело вздохнула.
А о Диме, о его работе в течение четырёх месяцев, мы помнили много лет.

Это было ещё в школьные времена.

Скоро должны были начаться летние каникулы, никто уже всерьёз не учится, и химичка, собрав остатки класса, вместо нормального урока просит помыть ей колбы да пробирки и вообще убраться "к 1 сентября", так сказать.

Трудимся в поте лица, меня в процессе посылают вроде бы за тряпкой к техничке. Я прохожу полкоридора, и тут на меня налетает одноклассница Маша с глазами а-ля пятирублёвые монеты и трясущимися руками. Из её бессвязной речи я понимаю, что кто-то из ребят травмирован то ли стеклом, то ли чем-то там ещё и прямо сейчас истекает кровью. И об этом, естественно, надо сообщить всему педагогическому составу и школьной медсестре. И "скорую" вызвать.

Бегу до директора, он прямо тут же хватается за телефон и вызванивает "скорую", в это же время Маша мчится к медсестре. Я, плохо соображая с перепугу, ношусь по всем классам, там местами ещё идут уроки, но, узнав, в чём дело, все дружно пугаются, поднимается крик и визг. В один момент коридор наполняется народом, почему-то начинается эвакуация. Я, думая, что так и надо (вдруг травма СЛИШКОМ серьёзная или ещё какие причины), спокойно двигаю на улицу вместе со всеми, на выходе не пойми с чего оживает сигнализация. Всех выводят во двор, у главного входа стоят (серьёзно!) две "скорых помощи", милицейская машина с мигалкой и пожарные. Все спецслужбы резво бегают, учителя и тем более дети давно потеряли контроль над собой и орут, паникуют вовсю. Нас отгоняют чуть ли не за пределы родной школы (огромную верещащую толпу во главе с директором и очумело дующей в свисток физручкой!), пожарные разматывают рукава, лестницу к окну, то, сё, где очаг возгорания? Я перестаю понимать, что тут происходит вообще...

Спустя 3 часа. Вся школа забита перепуганными родителями, учителя синхронно пьют валерьянку, директор пытается объяснить суть дела. И... оказывается, что один из моих одноклассников всего лишь разбил колбу и слегка порезался стеклом, правда, до крови. Жутко боящаяся данной субстанции Машка пыталась сказать мне именно это и сбегать за медсестрой на всякий случай. Но я её не так поняла...