AlessandraStsc

Широ стоял у входа на кухню. Он шёл с работы и начался дождь. Капли воды сейчас стекали с пакета, в котором лежало мясо свежее, прекрасное мясо. Широ кинул пакет на стол, сам отправился в комнату, где как обычно лежала Кира. Когда они начали встречаться Кира была вегетарианкой, мясо для неё было чем-то запретным, как когда-то яблоко для Евы, но как и её предшественница, вкусив однажды этой пищи, она не стала больше отказывать себе в удовольствии. Готовил всегда только Широ, он приносил всегда свежайшее мясо, с которого текла кровь, выделялись соки на столе оставалась потом большая лужица, вызывавшая, правда, у Киры приступ тошноты. Мясо всегда имело сладковатый привкус, специи вымерены словно там ни одной лишней крупицы соли или перца. Они кушали только вместе, не важно, как поздно Широ возвращался домой.

Последний месяц Кире нездоровилось, врачи не понимали, в чем дело, девушка просто теряла вес, кровь испортилась и стала почти прозрачной, когда её в очередной раз брали для анализов. Она перестала вставать, ушла с работы и Широ стал задерживаться чуть дольше - чтоб заработать на все больше и больше лекарств. Кира начала думать, что это все от мяса - наказание, как для Евы. Широ только смеялся и знал, что не важно, что она скажет, от кусочка его жареного мяса она не откажется никогда.

Широ наклонился поцеловать девушку, та повернула измученное лицо и слабо улыбнулась.
- Сегодня будет волшебный ужин, милая! - чёрные глаза сверкнули огоньком.
- Как и всегда.
Заострённые до болезни черты лица стали ещё больше заметны. Скулы выступали, надбровные дуги нависли чёрными парусами над большими миндалевидными глазами, тоненький нос словно стал больше, но губы остались такими же пухлыми и чувственными как и раньше.

Широ зашёл на кухню, достал большой кусок мякоти и положил на стол. Осмотрев, вынув нож, он сделал резкий надрез, потек сок, волокна разошлись обнажив срез, с которого струйкой лилась ещё кровь, образовывая лужицу. Он наклонился, ощутить запах - запах убитого существа, металлический запах крови и ещё оттенок, который различал лишь он, сладковатый оттенок жжённого сахара. Бросив кусок сочного мяса на сковороду, Широ прислушался к скворчанию масла - в меру горячее, образует сейчас тонкую корочку. Пару минут спустя, он перевернул на другую сторону, вокруг куска образовались большие пузырьки жира, начал исходить аромат, Широ посыпал специями куски мяса и оставил ещё на сковороде - чтоб все соединилось в волшебном буйном танце под шипение и брызги масла.

Наконец, когда он посчитал стейки готовыми, Широ снял их с огня, оставив передохнуть от такой вечеринки и принялся накрывать на стол. Обычно это делала Кира. Овощи на гарнир, соус к мясу, ножи и вилки - вроде бы все. Ах да! Ещё бокал с красным сухим вином, куда ж без него.

Широ зашёл в комнату, улыбаясь.
-Ужин готов, милая.
Ответа не последовало. В комнате повисла тишина.
- Кира? - Голос Широ задрожал, он отгонял от себя такую мерзкую мысль. Из глаз потекли слезы сами собой, образуя стыдливые дорожки. Перевернув её к себе лицом, Широ замер в смятении и растерянности.
-Так не должно быть! - прошептал он. - Все они должны были приносить ей силу и здоровье! Так не должно быть! - он продолжал говорить один уже один в этой комнате. - Так не должно быть! Все эти люди не должны были умереть напрасно! Их здоровье - слёзы застилали глаза. Комок в горле не давал воздуха, сковал горло и Широ закричал от отчаяния.

Большую оранжерею наполнял солнечный свет, влажный воздух разносил запахи цветов, которых было так много. Начало тропки, ведущей в сад, обрамляли кусты лаванды с запахом свежести и прованса, навевающие воспоминания о детстве во Франции, яблочных пирогах, соломенных шляпках и скрипе велосипедных спиц. Чуть поодаль была пара полянок с ландышами, которые не цвели сейчас, оставив только зеленые мясистые листья, да набухшие как несозревший прыщ земляные лунки с луковицами. Пройдя чуть вперёд, вырастала большая поляна дельфиниумов со сладковатым лёгким запахом, меж которыми росла мелкая травка, закрывая постоянно сырую землю. Постепенно снижаясь росла наперстянка яркого пурпурного цвета с плотно набитыми колокольчиками стеблями, а потом постепенно смешиваясь рос аконит. Тропинка постепенно расширялась, полянки обретали странные формы, цветов становилось больше, запахи дурманили все сильнее - белые шапки болиголова, странные низенькие белёсые цветки белладонны с синеватыми прожилками и игольчатыми листьями, тамарисцифолия - игольчатый можевельник с синеватыми ягодками и мягкими иголками, оранжерею завершал огромный куст рододендрона с ярко-розовыми цветками. Рядом с этим кустом стояла ажурная лавка, напротив небольшой журчащий фонтан. Весь сад был идеально ухожен и красив.

Лилит проснулась от назойливого лучика, пробравшегося сквозь неплотно зашторенные занавеси, светившего прямиком в правый глаз, а ещё задевая её крохотный аккуратный носик. Повертевшись ещё пару минут и окончательно поняв, что сон больше не придёт, она потянулась за телефоном "Чёрт, сел...", усевшись на кровати, Лиля мотнула головой, чтоб отогнать остатки сна. Рассшторив окна, пустив утренний свет в комнату, она улыбнулась и потянулась новому дню. Семь утра - как раз, чтобы собраться и даже успеть на первую пару без опозданий, что бывает крайне редко.

Вышла конечно она уже поздно, катастрофически опаздывая и даже не рассчитывая теперь успеть. Телефон умерший и готовый слечь в могилу забытых зарядиться лежал уныло в сумке. Было непривычно, что никто не звонил не писал или не пытался отыскать её. Лилит уже не спешила, пила по пути кофе и посматривала с интересом на прохожих, которые пытались обогнать скорость земли и успеть на работу или учебу ну или ещё куда. Все нервные, у многих раскрасневшиеся физиономии от беготни или волнения, смотрят на часы, кричат по телефону, иногда отстраняя трубку от лица и проверяя, не вылезет ли сейчас кулак шефа и не даст ли по голове.

Она шла и улыбалась, каждый шаг наполняя жизнью. Наконец показался университет, как раз успела к концу пары. Добравшись до аудитории, она уселась у окна.
- Ты как обычно, дорогая! - мужской приятный тембр отвлёк её от пташки на дереве.
- И тебе доброе утро! - ответила с улыбкой
- Может, у тебя и доброе, ты-то пропустила наинтереснейшую лекцию.

Дальнейший разговор не имел особо смысла, как и весь последующий день, договорившись о встрече у неё дома с Эланом, Лилит вернулась домой и как обычно зала в свой любимый сад. Её всегда успокаивали запахи цветов и влажной земли, перегноя и свежей сорванной травы. Она с любовью и нежностью обходила каждый цветок, касалась кончиками пальцев, наклонялась понюхать и поцеловать ещё не распустившийся бутон.

Кода пришёл Элан, он застал её копающейся в земле, вырывающей мелкие зачатки сорняков.
- Ты слишком щепетильна, мне кажется. Ни одной лишней травинки. Сад как не живой. И пахнет тут странно.
Она обернулась с лёгкой ухмылкой на лице.
- Ты просто пока не понимаешь. Каков сад, такой и человек.

Они вернулись в дом, где Лилит заботливо оставила ужин и вино на столе, ели и смеялись, смотрели кино, обнимали друг друга и наслаждались временем вместе. В дверь позвонили на очередной серии любимого сериала.
- Я открою - вызвался Элан. В дверях сочли двое мужчин в форме.
- Добрый вечер! Нам нужна мисс Лилит Эймс. - двое вытащили удостоверения, будто за пару секунд можно что-то разглядеть.
Лилит вышла сама и пригласила офицеров в дом.
- Вам знаком Адам Тирк, мисс Эймс? - спросил тот, что повыше.
- Это мой бывший - безучастно ответила Лилит. А Элан все стоял в стороне, зажатый и неспокойный.
- Когда вы в последний раз виделись?
- Неделю назад - снова все также безучастно. - А в чем дело?
- Он умер. В его крови обнаружены ядовитые вещества... - офицер замялся. - Множество веществ. Мы наши остатки дельфиниума и наперстянки в его организме.

Лилит опустила лицо, лёгкая тень улыбки мелькнула и тут же улетучилась, как сладковатый запах цветов.

- Ооо...Ты наконец проснулся, - чертов писклявый голос. Противный до умопомрачения.
- Я надеялся тебя здесь не увидеть.
- С чего бы это?! - словно шут, каверкая голос, промямлил этот уродец. - Это мой дом!
- Это заброшенный склад.
- Романтично, правда?! Ты вчера обещал рассказать мне историю, друг... только по этой причине ты здесь, а не валяешься в луже мочи!

Голова раскалывалась от выпитого вчера алкоголя. Сквозняк уныло завывал из дыр в прохудившейся крыше, где-то урчали голуби, слышался звук скребущихся коготков по бетонному полу. Чертов шут не затыкался все требуя историю. Вчера он нашёл меня практически без сознания, мямлившим что-то о своих проблемах и забрал. Не помню, что было, как дошли сюда. Не помню даже как умудрился счесать руку, которая сейчас пекла.

- Ну так что?! Когда я тебя нашёл, у нас был договор! Ты мне расскажешь историю, если я тебя заберу. Я жду своей платы! Ну, не капризничай, мальчик! Я люблю истории! - он отошёл к наваленным возле стены мешкам и уселся по-турецки.
- У меня нет никаких интересных историй для тебя. Мне 24 года, от меня отвернулись все: родители, родственники, друзья... Все, чем я занимаюсь - это поиски денег на выпивку и собственно само ее употребление! Так что отвали от меня со своими расспросами! - Я начал собираться уходить, собрал свои вещи, но тут меня прервал изменившийся голос шута, который уже совсем не был таким насмешливым...
- Хочешь уйти? Куда это, мне интересно? А ещё мне интересно, как ты отсюда выберешься.

Обернувшись вокруг, я вдруг понял, что стою на крохотной платформе, окружённой пропастью. Я поднял глаза на шута, который повис уже в воздухе и расплывался в довольной улыбке.
- Присядь и расскажи мне свою историю - протянул тот. - Если она мне понравится, я отпущу тебя - ещё более протяжно и мерзко.
- Ну хорошо...тогда слушай.

В моей голове начали мелькать воспоминания, уходя все дальше в прошлое. Я наконец добрался до самого начала...

Моя история началась на окраине маленького городка, который обычно проезжают, даже не заметив или подумав, что это деревушка на подобии десятков других. Мы жили с семье в доме коричневой крышей, голубыми стенами и маленьким двором. В этом дворе отец соорудил нам на двоих с братом веревочную качелю - простая конструкция, а сколько счастья было для нас! Каждое утро после завтрака мы выбегали во двор и все качали друг друга по очереди до того, как мама не отводила нас в школу. У меня было неплохое детство, пока я не встретил своего первого друга.

Лет в 12 мы с братом добирались до школы уже сами. Я был непослушным ребёнком, никогда не спешил домой и вообще любил ходить по заброшенным местам. В очередной раз я наткнулся на мальчика. Моего возраста. Он сидел на веранде дачного домика, заросшего травой. Имя того мальчика - Ричард. Он альбинос. Его внешность доставляла ему немало проблем. Он словно просвечивался весь. Каждая венка была видна на его теле, а его лицо было словно изрисовано синеватыми полосами, будто разрядом молнии. Ричарда часто били за то, что он пугал других. Как-то раз я наткнулся на него по пути домой. Лицо было все в крови, рубашка разорвана...но ни намёка на слёзы. Другой бы мальчишка может и разрыдался от обиды, а тот просто сидел и пялился в одну точку. Я помог ему тогда, провёл к себе домой, помог умыться, отдал свою рубашку. В общем с тех пор мы и начали дружить.

Ричард часто бывал у нас дома. Мои родители появлялись всегда поздно, брат вечно уходил в свою комнату, когда мы с Ричи начинали играть, так что нам никто не мешал. Как-то раз, нам было тогда уже лет по 15, Рич пришёл с бутылкой виски, ох уж не знаю, откуда он её раздобыл тогда... Но было весело! Поначалу было весело, мы бесились, шатались в пьяном угаре по дому и ловили вертолёты.

Потом нам пришло в голову, что неплохо было бы, чтоб Арчи - мой брат к нам присоединился. Арчи как обычно заперся в своей комнате. Мы начали ломиться к нему, крича всякие ругательства, мол он маменькин сынок, лизоблюд и все такое прочее... в итоге Ричи предложил просто разнести дверь топором из отцовского гаража!

Ах как же летели эти щепки! Как визжал Арчи !! Хах! Как девчонка в самом деле! Да, дверь мы сломали, только вот братец не был этому рад. Он все кричал "Оставь меня! Оставь меня, Майк! Ты больной ублюдок"... он будто не замечал, как нам может быть весело. Как нам с Ричи весело...

Да, я не был послушным ребёнком.

К вечеру я забылся пьяным сном. Вроде родители пытались меня разбудить, но тщетно. На следующий день началась моя казнь... Мать и отец отпросились с работы, они сидели за столом и ждали, когда я спущусь.

- Присядь, Майкл. - мама говорила нарочито мягко. Я знал, что сейчас будет взбучка. - Что вчера произошло, милый?
- Да так, ма... Ричи принёс выпивку, ну мы и не рассчитали... потом решили позвать брата, а тот... - я не боялся рассказать. И так все видно, да и Арч наболтал.
- Ричи? Тот самый Ричард, о котором ты постоянно говоришь? - отец свёл брови, скрестил руки... странно, что он так спокоен.
- Да. Но он не виноват!
- Я же говорил, ма! Я говорил! Он опять за своё!!! - Арчи снова начал лепетать как девчонка. - Я не останусь с ним больше один! Ему пора лечиться!
- Заткнулся бы ты, братец! Уж кому-кому, а лечиться надо тебе! Вечно закрываешься, как родители уходят! - я начинал закипать. Сжав под столом кулаки, лишь бы не сорваться и не начать избивать этого слюнтяя.
- Милый, - прервала мать опять нарочито мягко. - Милый, мы все очень переживаем за тебя. Майк, никакого Ричи нет, понимаешь? Ричи нет.
- Что?! - у меня словно землю из под ног выбили. - Что ты несёшь, ма...
- Где он живет, Майк? Сколько ему лет? Почему ты не видишь его в школе? Майк, ты можешь ответить хотя бы на эти вопросы?

Я вдруг понял... Понял, что ничего не знаю о своём друге. Я не был у него дома, он всегда говорил, что его мать против гостей. Я не знал ничего о нем. Мы просто проводили время вместе и все...

- Арчи, какого черта ты молчишь?! Ты же его знаешь! Хоть ты и не хочешь с ним говорить, ты его знаешь!
- Да никого я не знаю! Никого! Отвали вообще от меня!

Я сидел в замешательстве... родной брат подставляет меня. Сейчас. Врет...
Мама закрыла лицо руками и заплакала. Помню, тогда у меня защемило в груди. Я стал причиной её слез не по своей воле!

- Майкл, мы решили, что тебе нужна помощь... ты должен нас понять! - отец говорил тихо. Но каждое слово отдавалось эхом в моей голове.каждый звук резал мою душу. - Сынок, ты нас пугаешь. Ты пугаешь брата. Мы не можем уже тебя контролировать... если раньше твои забавы были безобидны - ты лишь разговаривал и играл сам с собой. Но это. Ты чуть не убил брата, Майкл! - последние слова я услышал словно через толщу воды. Я - что!?
Милый, мы решили отвезти тебя в больницу. Там тебе смогут помочь...
- Ты позволишь сдать им меня в психушку?! А, братец?! - я не верил своим ушам! Они отвернулись от меня...после одного проступка, после одной ошибки... - Ты! Ты оболгал меня! Зачем?!

Я смутно помню, что делал потом. Словно в тумане я рванул из дома, бежал...бежал...бежал до тех пор, пока ноги не отказали, пока лёгкие не запылали внутри огнём.
Меня предали самые родные, самые близкие мне люди. Те, кто должны защитить. Они предали меня.

В свою первую ночь вне дома я остался в том самом доме, где впервые встретил Ричарда. На следующий день он пришёл, не знаю, как нашёл меня, как узнал, что я был там... но именно с тех пор и началась моя жизнь...

Я поднял глаза, взглянуть на шута. Передо мной стоял мальчик-альбинос. Он улыбался, вены на его лице стали ещё ярче, чем прежде... Ричи.

- А я уж думал, ты забыл про меня, Майк. Расскажешь, что было дальше?

Мальчик вновь начал расплываться, трасформируясь в фигуру шута. Выбеленое лицо, помятая одежда и мерзкая натянутая улыбка.

- Так что же было дальше?! - протянул шут.
- Дальше...дальше началась моя жизнь, появилась лестница, которая вела меня все ниже и ниже, с каждым днём я спускался на одну ступень в пропасть. После ночи в заброшенном доме я понял, что не так это и страшно - остаться одному. Ричи пришёл, чтобы проститься. Как я и сказал, не знаю, как он меня нашёл, вот только продолжать со мной путь он не мог. Он был слаб и его бы точно уничтожил уход от Того, к чему привык. Ричард был слишком мне дорог, чтоб заставлять его отправиться со мной неизвестно куда. Однако после его прихода тем днём, мне стало легче. Он дал мне надежду на то, что я не один в этом мире, что могу всегда вернуться к другу, который будет рад видеть меня.

Оставаться там, где меня покинула моя жизнь, я не мог, поэтому отправился дальше в город. Знаешь, это в фильмах все так легко и просто получается у подростка - найти ночлег, выпросить еду, о расти новых друзей... в жизни все не так. Во вторую ночь я решил переночевать на вокзале - на улице либо уже холодно, да и я боялся, что меня попросту изобьют. Красть у меня было нечего, я выбежал из дома ничего с собой не взяв. Так вот я сел на лавку, а через полчаса ко мне подошли пара бомжей. Боже как от них воняло...это мое первое пожалуй воспоминание после побега. Тогда кстати я твёрдо решил находить возможность купаться и не доводить себя до такого дерьма. Эти двое утырков начали мямлить что-то несуразное, пару раз я ответил, а потом в меня полетел камень, другой тут же рванул на меня и начал избивать своими вонючими ручищами. Повалившись с лавки, я забился под неё как щенок...а ноги так и продолжали доставать по животу, рёбрам и лицу. Вдоволь устав и утолив свою жажду крови эти двое ушли с явным удовлетворением. А я так и остался под лавкой, скуля и злясь на свою беспомощность. Какое-то время спустя, очнувшись уже от забытья, в которое провалился, я попытался двинуться, ноги занемели, дышать было так больно... я до того и не знал, что может быть больно просто глотнуть воздуха. Урок был усвоен. Прячься. Прячься ты, мелкий щенок до той поры, пока не сможешь за себя постоять. В тот день я шатался по вокзалу, моля о помощи прохожих, только вот никому не было дело до грязного подростка, таращась с явным омерзением, все обходили, боясь притронуться. А ещё в тот день я впервые увидел реального себя - жалкого, с потоками крови, соплей и слюней, в пыльной одежде - такого, каким я должен был быть, если не смогу измениться.

Впервые украл я через пару дней после случившегося. Сначала это был хлеб... чертовски вкусный, ещё тёплый. Лучшая пища та, которую жаждешь так долго. Впервые красть было страшно. Я понимал, что меня будут гнать вон ото всюду, стоит мне появиться в таком виде. Поэтому пришлось привести себя в относительный порядок там же на вокзале - в туалете. Потом пошёл на рынок - там были десятки открытых лотков с едой - овощами, мясом, шоколадками и прочим. Но как только я туда попал, в нос мне ударил запах хлеба. Свежего, прекрасного хлеба. Подойдя к лотку, сердце начало бешено колотиться, руки вспотели, а на лице выступила испарина. Вот вроде все так просто - схвати и беги. Но нет. Раньше я даже не задумывался над такой мелочью, как покупка хлеба. Я простоял еще с минуту, продавец не обращал внимания. Тогда наклоняясь вперёд, словно рассматривая и выбирая что-то я схватил маленькую буханку хлеба - и под кофту. Якобы не найдя для себя ничего, я поспешил унести от туда ноги. Я шёл и шёл, все думая, что за мной кинуться. Сердце билось все сильнее и сильнее, тогда я не выдержал и рванулся вперёд. Бежал и бежал, как до этого из дома.

Вот так я впервые украл. Недолго страх овладевал мной. Сердце с каждым разом билось спокойнее, руки перестали трястись и потеть. После еды пошла одежда. Я всегда оправдывал свои поступки тем, что я ещё слишком мал, чтоб заработать, никому не нужен и по этому легче украсть - ведь никто и не заметит. А мне надо! Просто необходимо. На улице становилось все холоднее, с каждым днём, я воровал все больше и больше. Мне стало казаться, что на меня все оглядываются, словно видят, что одежда не моя, еда не куплена. Я жил не своей жизнью. Я снова и снова спускался в пропасть.

Ни друзей ни знакомых я так и не нашёл, зимовал в каком-то гараже. Бродил как-то по городу, щипая деньжат у зевак, меня не покидало чувство, что за мной следят. Эти глаза, я видел их в каждое мгновение, но обернувшись - никого не находил. Я зажег сигарету, зайдя в переулок и то чувство стало только крепче. Втянув горький дым, цепкие пальцы вдруг схватили мою шею. Я барахтался, руками пытался достать душившего меня, но это только усугубляло мое положение, мне все тяжелее было дышать, все меньше воздуха я получал с каждым вздохом. В конце я просто начал скатываться по стене, теряя сознание.

Я нашёл себя там же у стены спустя какое-то время. Жадно начав глотать воздух, в сознании ещё остался ужас от пережитого. Как раз тогда я начал пить. Алкоголь я всегда покупал. Во-первых, его тяжелее украсть, а во-вторых, для меня это стало каким-то способом возвращения к жизни. Очень очень извращенным способом. С появлением алкоголя в моей жизни начали и появляться люди. Я не скупился никогда, а потому был желанным гостем во всяких притонах. Сначала правда это были отдельные компании, а потом я стал заходить везде, куда меня звали. Сотни лиц, десятки квартир, постоянная вонь пота, сигарет и дешевого алкоголя - это сопровождало меня долго и догоняет до сих пор. После долгих месяцев запоя, произошло то, что и должно было, в очередной компании нашёлся наркоман. В каждой компании есть те, которые остаются до последнего - это оказались мы с ним. Тот вечер - моя первая доза. После этого я начал не спускаться, а просто лететь вниз.

Вокруг меня все начало меняться. Каждый день приходил кто-то новый. Они были все страшнее, все ужаснее, их глаза по-началу просто несчастные, все больше наполнялись болью, отчаянием и верой в скорую смерть. Мою смерть. Эти глаза меня не отпускали ни на секунду, я видел их, они плыли за мной вдоль домов по улице, по над крышами, возникали в кошмарах. Я просыпался и видел взгляды смерти, засыпал и мне снилось, как я задыхаюсь от количества гребаных глаз. Не зная, как это остановить, я больше пил и больше употреблял наркоты, легче правда не становилось. От алкоголя видения были расплывчатыми и неясными, а наркотики - я долго не мог потом забыть тех глюков, что мне виделись под дозой.

Спустя какое-то время глаза стали превращаться сначала в тени, потом в фигуры людей. Они начали обретать голос и желания, постоянный шум от них сводил меня с ума! Сотни слов, сказанных одновременно, гул в голове не прекращался ни днём ни ночью, я начал действительно страдать. Мое тело переставало слушаться, я чувствовал, как подкашиваются ноги под тяжестью того, что на меня навалилось. Одиночество разъедало душу. Я так долго ни с кем не говорил. Не было и недели, чтобы кто-то задерживался рядом. Чем больше все усугублялось, тем лучше я понимал, что в фильмах и книгах - все дерьмо и враньё. Не встречается тебе твоя любовь, когда ты пьян, не вытаскивает тебя из жопы друг, когда ты сидишь под дозой. Ничего такого - люди просто не замечают тебя. Ты - антураж в комнате, где они такие же обдолбаные сидят и пускают слюни или валяются в луже собственной мочи и рвоты. Нет любви в таких местах. Дружбы тоже нет.

Как-то гуляя после бурной ночи по парку, меня охватило желание все разрушить - разрушить мою жизнь, разрушить те преграды между мной и нормальными людьми, разрушить прошлое и настоящее. Разбить стену в мое будущее. Мне казалось, что вот она - дверь. Передовые мной возникла дверь из детства. Когда мне было 15. Первая моя разрушенная дверь. Я подошёл к ней и начал лупить кулаками со всей силы! Вкладывая всю злость, все отчаяние, разочарование и боль! Я так долго бил и бил и бил, руки были в крови, а я все бил и бил и бил, счёсана кожа, слышатся крики, а я все бил и бил и бил... а потом разряд электричества пробежал по всему моему телу, скрутил в конвульсии и я, теряя сознание увидел мертвую девушку - от лица её осталось только месиво, а я все бил и бил и бил.

Так я оказался в психушке. Долго я там не пробыл - сбежал после первой же процедуры шокового обливания. Столько унижения и страданий нигде не испытываешь. Сначала приходит доктор, а ты лежишь в этой рубашке - не шелохнуться. Он говорит что-то, а звуки так медленно до тебя доходят, и ты только собрался ответить, а он уже спрашивает другое. Потом, обозлившись на отсутствие реакции с моей стороны, док приказал меня накачать ещё больше транквилизаторами. Через неделю овощеподобного состояния, меря решили искупать - так называли санитары между собой эту пытку. Завели в комнату, холодно - плитка везде белая, с зелёным отливом - успокаивает, говорят. Приказали раздеваться. Снять одежду полностью. Стыдно и обидно, но я снял. Лицом к стене, говорят. Повернулся. За спиной какое-то странное движение. А потом вдруг неожиданно струя ледяной воды под напором врезается в спину, припечатав к стене. Ты пытаешься увернуться, отойти от стены, а напор все сильнее, забиваешься в угол как зверь и кричишь, кричишь, что есть сил, чтоб прекратили, остановились и дали просто умереть. А их это забавляет и напор все сильнее. Потом вода уходит. Ты лежишь - встать не можешь. Холодно и больно. Ноет все тело. Скулишь как щенок...как тогда в первый раз.

- А ты знаешь, я же сбежал вчера...

Шут расплылся в мерзкой улыбке
- А точно ли ты сбежал, Майк?

Вдали послышались голоса...
- Очнётся - в процедурную для электрошока его!
- Доктор! Кажется, он умирает...

Гуляю я, значит, по парку; парк тот в черте города, все по красоте. Много деревьев, сам парк большой, подростки часто прям толпами собираются. В общем, птички поют, солнышко светит.

Ну гуляю, иду по большой дорожке, вдруг чувствую такой сладковатый запах гниющего мясца, от которого хочется закрыть рот руками и побыстрее уйти. Ну ускорил шаг, иду дальше и тут вижу от чего исходила вонь. Фантазия бурная, сразу почувствовала себя в фильме "Избави нас от лукавого"

Возле дерева лежат три черных курицы, со связанными красной нитью лапками, разбрызгана кровища, ствол дерева тоже в крови. Зрелище ну такое себе... сразу вспомнились мне все мои любимые фильмецы про экзорцизм и подобную чепухню... Сама не верующая, но такое люблю

Уж простите, но кровушку и дерево я не запечатлела, иначе б от запашка меня точно стошнило.

А вообще птичек жалко. И понять логику людей сложно. Ах да, и вечером я в тот парк стараюсь теперь не ходить 😅

Над пустыми улицами Лондона сгустилась тьма. Она была осязаема, её чувствовали не только с наступлением сумерек, когда начинали выползать самые мерзкие и гнусные представители человечества, но и днём, когда сквозь нависшее, словно секира палача, небо с тучами подсвечивалось бледным солнцем. Тьма приносила с собой много смертей - чума шагала по улицам Лондона, пробираясь сквозь плывущие туманы. Ее верными спутниками были стоны боли, слезы горечи от потери, хрипы смерти, никто не мог укрыться от её власти. Дома стали не способны уберечь от напасти, крепости сдались под натиском щупалец болезни.

Все больше фанатиков выходило на улицы, предвещая скорый конец всему человечеству, все больше женщин впадали в панику при виде множества трупов около своего порога, доктора всех мастей переоделись в плотные одежды, закрывающие их от заразы. Рыбацкие сапоги, доходившие до колен, заправленные в них кожаные штаны, поверх длинный плащ, якобы защищавший от заразы, длинная трость для осмотра больных и маска, которая наводила ужас и трепет перед каждым, кто мог встретить его. Чумные доктора на долго въелись в память. Ореол страха и отчаяния окружал их, люди бежали, завидев воронью маску на лице. Никому не было дела до других недугов, кроме чумы. Весь город впал в гробовое предсмертное молчание.

По улице уверено шагал молодой человек в чёрном костюме. Дублет из чёрного сукна не был застегнут, выбеленная льняная рубашка, небрежно заправленная в штаны создавали впечатление, будто человек только окончил пиршество. Однако его коротко подстриженые, уложение волосы, гладко выбритое лицо и свежесть взгляда говорили об обратном. Его стремительная походка так резонировала с умирающим городом, что прохожие, попадавшиеся на пути ещё долго оглядывались ему в след, словно он нёс жизнь с каждым своим шагом.

Молодой человек направлялся в дом торговца в самое сердце города. Когда мальчик принёс ему прошение о присутствии и излечении его бедной дочери, наш знакомый по своему обыкновению не обратил даже внимания. Его не интересовали больные в мертвом городе. Но торговец предлагал такую сумму, что не согласиться молодому доктору было бы глупо.

Наконец добравшись до назначенного места, доктор осмотрелся - богатый дом, резные двери, горящий свет во всех многочисленных окнах. Здесь не жалели денег ни на что, приносящие комфорт. Доктор постучал, через короткое время, ему открыла молодая девушка - гувернантка.

- Доктор Хелкайа Курк! Мною было получено письмо... - он не успел закончить фразу, как гувернантка с широко распахнутыми глазами начала причитать
- Ах! Доктор! Доктор! Мы так ждали! Из-за этой чумы нашей милой Айви некому помочь, доктор! Позвольте мне сказать, доктор! Ее поработил дьявол! Поверьте мне!
- Роза! - сильный, властный голос хозяина дома прервал девушку. Это был мужчина лет 40 с телом, привыкшим хорошо питаться и долго просиживать за счётом прибыли. - Иден Маклейн - отец девушки, о которой шла речь в письме. Пройдемте в мой кабинет, для начала.

Хелкайа поклонился в знак приветствия и согласия с хозяином и прошёл за ним, наверх по лестнице, а затем по освещенному коридору в глубь дома. В самом кабинете было тепло и уютно, стол, обитый сукном, множество шкафов с книгами и повсюду разбросаны карты с кампаниями купцов.

- Как и говорилось в письме, мистер Курк, моя дочь 14 лет от роду, впала в беспамятство. Если бы не проклятая чума, я бы не стал обращаться к вам, простите уж, но я скорее доверился бы священнику.
- Я понимаю - снисходительно кивнув, Хелкайа улыбнулся. Ему не доверяли, он слишком молод, да и методы лечения в новинку.
- Моя Айви не узнает нас с матерью, постоянно и рычит, издаёт странные звуки, недаром Роза сказала, что она одержима. Ее сила однако так велика, что мы с трудом связали ее!
- Она связана?! - прервал Курк
- Да, - Маклейн стыдливо опустил взгляд, - для собственного блага. Вы поймёте.
Позвольте же мне увидеть вашу дочь.

Доктора проводили в комнату девушки. Было темно, зашторены окна, так что даже скудный свет улиц Лондона не проникал, воздух был затхлым и спертым, в центре комнаты стояла большая кровать. Девушки видно не было, слышалось только тяжёлое прерывистое дыхание.

- Почему нет света?
- Нам посоветовал доктор, который увидел её приступ. Сказал, что свет губителен.
- Безобразие! Какое невежество!

Хелкайа широкими шагами подошёл к окну, сорвал шторы и открыл окно, впустив в комнату свежего воздуха. На кровати нечто зашевелилось. Хрип усилился. Этот звук словно исходил не от человека. Стон и снова хрип. Хелкайа обернулся, чтобы взглянуть на бедное создание, но то, что он увидел совсем не походило на молодую девушку!

Темные круги обрамляли красные от слез глаза. Впалые щеки - точнее одна кожа так сильно прилегала к костям на лице, что с лёгкостью можно было бы изучать по ней анатомию. Серое лицо и чёрные от запекшейся крови губы - это было лицо тени, лицо призрака из страшных историй, что рассказывают нам взрослые. Она издала слабый хрип.

- Вы что сделали?! - Хелкайа обернулся на отца девушки. Его глаза могли испепелить ненавистью этого раба предрассудков.
- Но...нам сказал доктор. Он сказал держать в запрети...
- Вы её убиваете! Неужели не видите?! Вон из этой богом забытой комнаты! Вы тиран! Убийца!
- На нам сказал доктор - все ещё лепетал отец, пятясь назад, осознавая наконец, что он натворил...

Оставшись на едине с девушкой, Хелкайа начал осматривать изнеможённую фигуру. Связанная по рукам и ногам, она долгое время лежала уже в одном положении, от тела исходил зловонный запах испражнений, на полу возле кровати стояли остатки еды и воды. Хелкайа отвязал девушку - на руках синяки от пут, удерживающих слабое тело, ноги и вовсе в крови.

- Что же они с тобой сделали?!
Айви повернулась к доктору. Её глаза были полны боли и отчаяния, губы что-то пытались шептать, но не хватало сил и воздуха в груди, от этого получалось просто тихое жалкое сипение.
- Помоги! - наконец вырвалось такое ужасное, хриплое и умирающее слово.
Хелкайа вскочил, словно его ударила молния. Выбежав из комнаты, он направился в кабинет. Там не оказалось никого, спустившись, доктор обнаружил стоящих отца и мать девушки. В соседней комнате толпились слуги. Они с ужасом смотрели и ждали, что он скажет.
- Вы все, все кто здесь стоите и все, кто причастен к этому - ироды и тираны! Загубить невинное создание! Каждый из вас повинен в её состоянии! Каждый из вас заслуживает такого же отношения! Не она больна, но все вы здесь! Вы отреклись от здравого смысла, убили в себе зачатки разума! Я не возьму ни единой монеты из рук убийц, я забираю это несчастное дитя.

Хелкайа рванул наверх, пока стоявшие не успели опомниться. Он не мог оставить несчастную здесь. Понимая всю тяжесть её состояния, доктор не мог допустить, чтобы девушка оставалась в таких условиях. Аккуратно взяв Айви на руки, Курк понёс больную в свой дом - дальше от умирающих улиц Лондона.

На следующую ночь в центре Лондона случилось несчастье - пожар охватил здание богатого купца. Потом слухи разойдутся по всему городу, от том, что купец тот был жестоким и жадным, о том, что избивал он жену свою, которая не выходила уже долгие годы на улицу, о том, что все жители дома, купец с женой, слуги оказались в одной комнате огромного дома таинственным образом и от этого никто не смог спастись. Но самое ужасное, что говорили, так это что дочь - пленённая дьяволом Айви осталась жива. Ее видели летящей по улице Лондона. А рядом шагала смерть в чёрном костюме.

Я очнулась от боли занемевшего тела. Спина, руки, ноги ныли; стараясь повернуться на другой бок, я поняла, что нахожусь словно в коконе. Страх запульсировал в мозгу. Тревожный сигнал, который словно молоточком стукал по темечку, заставил меня проснуться. Яркое солнце резануло по глазам, нервный комок сдавил горло, не понимая, что происходит, сердце забилось в груди, стараясь сломать рёбра и предательски сбежать от меня. Я постаралась понять, что с телом. Спросонья это сделать оказалось сложнее, чем я думала. Я дёргала руками и ногами до хруста суставов, пока не осознала, что связана и завёрнута то ли в одеяло, то ли в ковёр. Со стороны, наверное, напоминала большущую гусеницу и эта вся история была бы комична, если бы не одно "но" - постоянный страх, паника и боль во всем теле.

Освободившись от сковывавшего движения одеяла, я постаралась успокоиться, оглядеться. Вокруг меня были камни и мелкие деревца с тонкими стволами. Зубы известняка и сланца торчали вокруг, казалось, что они норовят разорвать меня, раскрасить тело тёплой кровью и окраситься багровыми густыми каплями. Паника отступала, на её место приходили мысли, как бы выжить и освободить конечности от верёвок, так больно впившихся в кожу.

Вокруг были только камни. Острые. Провозившись с одним из таких камней, я освободила руки. На запястьях остались уродливые синяки, кровавые пятна, расчесанные и натертые волокнами веревки. Некоторое время спустя, я также освободила и ноги. Ступни уже синели, обретали мертвый оттенок и начинали отекать. Когда кровь начала поступать к ступням, они наполнились болью. Я устала терпеть, мне было страшно и мне хотелось домой. Я не понимала, как оказалась здесь. И где это "здесь", я тоже не понимала. Слезы застелили глаза, разъедая кожу щёк, размывая пыль и превращаясь в грязные ручейки. Я зарыдала в голос. Никто не слышит. Эхом раздавались мои всхлипы... Я решила посмотреть, где же оказалась...

Попыталась встать, снова резкая боль поразила босые ступни - острые камни впились в каждый сантиметр ноги. Но сейчас это волновало меня меньше всего. Я на обрыве. Сзади меня была отвесная скала, а впереди - далеко внизу острые пики ёлок.

Площадка, от силы, метр на метр оказалась островом моей смерти...

Сердце забилось, как сумасшедшее. В ушах звенящая тишина. Я попятилась назад, пока острые клыки скалы не уперлись в спину. Меня стошнило и минуты спустя пришла ясность.
Я не могу здесь остаться!

- Что вас пугает, мистер Кингсли?
- Пугает? Меня ничего не пугает, - озираясь по сторонам выпученными глазами прошептал мужчина напротив меня.

Мы встречались с ним уже третий раз, но вновь и вновь начинали всё сначала. У человека, сидящего напротив меня - мистера Кингсли, странный психоз - он не запоминает места, в которых он находился. Он просыпается каждый раз в своей кровати будто в чужом доме, при этом, лица, имена, числа он помнит превосходно. Он помнит, что 21 августа 1991 года он познакомился с женщиной по имени Нора, она подарила ему зелёный носовой платок, но вот где он с ней встретился, он не знает. Он помнит, что 18 сентября 1999 года он фотографировал своих друзей, но опять же, где это было...

Когда я впервые встретился с этим джентельменом, мне показалось, что он притворяется. Мы провели массу тестов, определяющих психозы, невротичные состояния, неврозы - они ничего не показали. Шизоидных проявлений тоже обнаружено не было, тогда как быть с этими проявлениями памяти? Он не помнит, как идти на работу, где находится его любимый парк, кстати говоря, он помнит, что ему нравится быть в каком-то месте, где есть фонтан со статуей лебедей - это парк на Гилмор-стрит. Он не может добраться до кинотеатра без помощи других. Он каждый день находится в НОВОМ ГОРОДЕ, хотя не выехал за пределы Ньюрекса уже 21 год.

Из-за этого у него развился другой страх - страх новых мест. Это психоз, вызванный расстройством его мозга. И я пытаюсь с ним бороться уже около трех недель - по одной встрече в неделю.

- Мистер Кингсли, посмотрите на меня. - он в упор уставился мне в лицо. - Вы меня узнаете?
- Да, вы вы мистер Харингстон - мой психолог.
- Все верно. Кто вас привёл ко мне, мистер Кингсли? - ровный и спокойна ней голос. Главное в этом деле - не испугать клиента.
-Я приехал на такси. - он начал нервничать сильнее,- неделю назад, зная про мою особенность, я попросил шофёра заехать за мной в назначенный срок и отвезти меня к вам. Я отдал ему записку, в которой сам написал - Чарли, поднимись на третий этаж, затем в конец по коридору, там будет ждат мистер Харингстон.
- Удивительно! Вы очень обязательны, у вас явно есть прогресс. Но вы до сих пор боитесь новых мест?
- Да. Я не могу находится особенно там, где людей много. У меня начинает бешено биться сердце, пот пробивает, а ещё как будто все кружится и...я даже однажды упал в обморок!
- Да что вы! - меня это искренне удивило - психоз и невроз в одном флаконе... Придётся сильно постараться.. - Мистер Кингсли, я предлагаю вам пройти курс особой терапии. Ежедневно мы с вами будем гулять. Снимать видео, а потом просматривать. И будем наблюдать за вашим состоянием.

Наши прогулки проходили в парках и аллеях, как правило, где достаточно много людей, чтобы к ним привыкнуть, заметил, что мистер Кингсли более спокойно чувствует себя в присутствии знакомых людей, например, меня. Но стоило мне отлучится - отвернуться или спрятаться, он тут же впадал в панику. Он потом долго не мог оправится от пережитого стресса - пульс учащался, давление скакало, словно бешеное, могло показаться, что он испытывает очень сильный страх.

Однажды я как обычно заехал за мистером Кингсли, он вышел из своего дома, оглянулся по сторонам, и сел в машину. Мы ехали мирно беседуя о изменениях в его восприятии.

- Знаете, доктор, я почти отчаялся. Мне не хочется уже испытывать свою память, я смирился с тем, что никогда не смогу жить как другие. Я смирился, что в моей памяти есть только люди, их слова, их одежда, но не то, что нас в этот момент окружало. Я решил остановиться.
- Я предполагал, что так и будет, мой друг. - я положил руку ему на плечо. Этот жест часто успокаивает клиентов. - Если сегодняшний день ничего не изменит, мы прекратим наши прогулки.

Мы ехали в замечательное место - парк аттракционов. Толпа людей, яркие краски, громкая музыка и куча цветов. Вдали виднелось колесо обозрения, среди толпы зевак ходили клоуны, кривляясь и крича странным голосом. Мистер Кингсли был на грани паники. Он все оборачивался, чтобы не потерять меня из виду.

Я остановился и зашёл за палатку. Я видел как этот человек впадает в панику. Как его глаза бегают по толпе, как он падает и начинает задыхаться как люди вокруг начинают толпиться, а он вскидывает руки и кричит... Я видел это все.
Пробравшись сквозь толпу, распихав зевак, я выхватил мистера Кингсли и потащил в машину.

- Доктор, я больше так не могу!
- Я знаю, друг мой! Я знаю...я освобожу вас от этого.

Он резко вздохнул и глаза впились в меня. Я почувствовал как последний раз стукнуло его сердце. Я так долго этого ждал! Заточенная острая спица легко проткнула мягкое тело, ужалила прямо в сердце и прекратило все, что так мешало в жизни мистера Кингсли. Она не раз спасала моих клиентов. Спасла и сейчас...