Носом идет кровь. Не обращаю внимания. Мне хорошо.
В руке сжимаю бумажную упаковку. Она мягкая от пота. Внутри - двенадцать таблеток фена.
Драг-дилер говорит. Я не слушаю.
Достаю пачку купюр. Отсчитываю. Протягиваю.
Драг-дилер волнуется. Выхватывает из руки деньги, отправляет, не глядя, в нагрудный карман.
К лицу пристают серые паутинки дождя.
Топчусь около входа в Клуб. Охранники устроили шмон. Старательно обыскивают каждого посетителя. На прошлой неделе здесь пырнули ножом какую-то девку.
Достаю упаковку. Она окончательно размякла, превратилась в тряпку. С трудом вышелушиваю таблетки. Одна падает.
Запить нечем. Боюсь выйти из очереди, потерять место.
Пять колес фена. Во рту - горький привкус.
Без воды таблетки глотать не могу; жую. Мизинцем провожу по языку. На ногте остается ляп коричневой кашицы.
Очередь смотрит равнодушно. Мало кто приходит в Клуб без дозы. Порцию "льда" можно свободно купить в аптеке. В том же отделе, что и презервативы. Фен, правда, достать сложнее.
Крики. Ругань. Опять у кого-то нашли бритву.
Приход близится. Пока не ураган, но уже бриз.
Руки слегка подрагивают. Достаю еще три колеса. Одно роняю.
С каждым шагом сумасшедшие звуки транскора все ближе и ближе. Кажется, уже чувствую мускусный запах пота.
...Волной накатывает радостная эйфория. Серая паутина обращается в пепел, ее уносит теплый карамельный ветер. Чумной барак преображается. Вокруг меня десятки радостных лиц. Я на празднике жизни.
Встаю на цыпочки, заглядываю в дверной проем. Клубы дыма, матовый блеск стекла, оберегающего от повреждения картину. С портрета взирает улыбающийся Томас Роберт Мальтус.
Очередь движется медленно. "Ну скорее же! Скорее!" - шепчу.
Внезапно гул толпы затихает. Я неловко оборачиваюсь, поскальзываюсь, едва удерживаю равновесие. Из темного переулка медленно выходит человек. Взгляды устремляются на него.
Неуверенно ковыляет. Робко переставляет ноги. В руках держит металлический уголок.
"Взросляк! Заблудился! Куда прет? Бедненький..." - очередь оживает.
В карамельную какофонию вплетается нотка вони. Девушки брезгливо морщатся.
К Взросляку подходит один из охранников. Высокий. Крашенный чубчик весело подпрыгивает. Парень аккуратно разворачивает гостя, вытирает руки о рубашку и возвращается к двери.
Взросляк, шатаясь, уходит.
"Сваливает, ты глянь! Куда, интересно? Шваль!"
Я опять поднимаюсь на цыпочки.
Очередь движется медленно.
В Клубе тепло. И темно. Все так же пахнет карамелью.
Ритм транскора сверлом буравит мозг. Ощущаю необычный прилив сил. Фен заработал на полную мощность.
Тело подчиняется музыке. Я готов танцевать бесконечно долго.
Звук постепенно тихнет. Загораются тусклые голубые лампы. Из темноты выплывают контуры тел и светлые пятна лиц.
Ноги не слушаются, радуются подаренной транскором и феном независимости. Неловко пробираюсь сквозь толпу к свободному столику. Кого-то задеваю. Чувствую ответные толчки.
Я подхожу. Сажусь. Осторожно беру бокал с водой. Делаю глоток. Откидываюсь на спинку стула.
Совершенно не чувствую себя уставшим; энергия фена бурлит, выплескивается через края. Озираюсь по сторонам. Вижу девушку за соседним столиком. Не могу различить лицо, только нечеткие контуры.
Жду несколько минут. Никто не подходит.
"Одна", - решаю. Встаю. Подсаживаюсь рядом.
"Привет, - говорю. - Тебя как-нибудь зовут?"
Ничего особенного. Карие глаза, острый нос. В губе - колечко. Таких девичек здесь - хоть отбавляй.
"Наташа, - отвечает. - Впрочем, просто Таша..."
У нее чуть желтоватые зубы. На фоне белой блузки это хорошо заметно. Даже в голубом полумраке.
"Ты одна?" - спрашиваю.
Таша кивает.
Мне хочется говорить. Под феном даже молчуны превращаются в трепачей.
Рассказываю, что ждал драг-дилера под дождем два часа; о том, как проворонил две таблетки; про блуждающего Взросляка. Таша внимательно слушает. В нужных местах улыбается.
Я не могу остановиться. Фен уже давно оседлал меня. Теперь начал пришпоривать.
Внезапно лампы гаснут. Клуб погружается во тьму. Оживает музыка. Волна транскора захлёстывает столики, окатывает шумовым дождем. Бокалы тихонько звенят.
Фен монотонно бубнит: "Не хочу больше танцевать, не хочу больше танцевать, не хочу больше..." Подчиняюсь. Повторяю вслед за ним: "Таш, какие планы на ночь?" Она внимательно смотрит на меня, отвечает: "Подцепить парня, которому хватит мозгов угостить девушку коксом". Улыбается, демонстрирует свои ровные желтые, похожие на подушечки лимонной жевательной резинки, зубы.
Мне хочется завыть. Почти час угробил на эту желтозубую суку.
"Снаружи тебя ждет дружок? Сливает кокс, да?" - спрашиваю. Таша перестает улыбаться. "Пош-ш-шел, урод", - шипит она.
Танцевать под транскор удается лишь после хорошей дозы. Если ты предварительно не обдолбился, то и десяти минут не протянешь.
В Кислотные Клубы приходят специально для того, чтобы под кайфом оторваться. Если усядешься в уголке зала и станешь с равнодушным видом пить коктейль, то тебя просто не поймут. А тех, кого не понимают, запросто могут вышвырнуть за дверь.
А те, кого ночью выкинули на улицу, частенько попадаются рейдикам.
Не позавидуешь.
Она уже минут сорок сидит в уголке зала и пьет коктейль. Пока вечеринка в разгаре, никто не обращает внимания на тихоню. Но лишь только обдолбившиеся "льдом" софтушники почувствуют приближение отходняка, сразу заинтересуются теми, кто не принимал участия в общем отрыве.
Делаю вторую попытку.
Подхожу к столику тихони, падаю в кресло.
"Салют!" - говорю. Замечаю, что девчонка дрожит.
Я - марионетка, которую держит на веревочках кукловод-фен. Дернет одну ниточку - начинаю плескаться в теплых волнах транскора, потянет за другую - меня тошнит фонтанами бреда.
"Тебя как-нибудь зовут?" - спрашиваю. У фена довольно скудный арсенал вопросов.
"Олеся", - тихо отвечает девочка.
"Почему одна?" - интересуется фен.
Взгляд мой внезапно натыкается на Ташу: желтозубая держит за руку высокого темноволосого парня; идут к выходу.
Олеся неуверенно пожимает плечами.
Фен дергает за веревочку.
Олеся впервые заглянула в Кислотный Клуб. Раньше ходила только на Ночные Девичники.
Сегодня решила, наконец, посетить транскор-вечеринку.
Олесе семнадцать лет, ее Взросляки получают ежемесячно по три тысячи мальтов.
Она рассказала это в редкие паузы, когда фен давал мне чуть передохнуть.
Все остальное время я трепался без умолку.
Танцуй!
Я бултыхаюсь в чане с разноцветной кашей. Каши из людских тел, бесформенных столиков, голубой подливы и карамельной крупы. Кислотный ливень транскора. Ручейки сумасшедшей музыки стекают по стенам. Ботинки танцующих выбивают из луж разноцветные брызги.
...Рев транскора слабеет.
В аморфной кашице образуются сгустки.
Я уже не симбионт огромного организма. Вокруг меня - десятки осиротевших людей. Созревшие плоды, упавшие с материнского древа.
Держу за руку Олесю. Девочка испуганно озирается по сторонам.
"Это..." - начинает она.
"О, да. Это тебе не Ночной Девичник!" - ухмыляюсь я.
Смотрю на часы. Без десяти минут четыре.
"На сегодня - все, - говорю. - Пора уходить. В четыре Клуб закрывается".
Вокруг снуют люди. Те из них, кто принял хардуху, сейчас напоминают Взросляков. Такие же пустые глаза, неуверенные движения. Тяжелые наркотики и транскорный гипноз - адская смесь.
"Обидно, - отвечает Олеся. - Мне понравилось".
Из туалета выходят двое охранников. За руки тащат тело молодого парня. У него алые запястья. На полу остаются кровавые ляпы.
"Ой", - пищит Олеся и закрывает лицо руками.
"Печально, - хмыкаю я. - В следующий раз сильнее шмонать будут. Протащил таки, сукин сын, бритву".
Небо облито побелкой. Светлые разводы уродуют темно-синий монолит.
Люди парами выходят из Клуба. Вокруг охранники, у каждого - резиновая дубинка.
"Почему их так много?" - спрашивает Олеся. Она цепко держит меня за руку. Слегка дрожит.
На остановке стоят машины. Пары рассаживаются по кабинам.
"Рейдиков много", - отвечаю я.
"Кого?" - переспрашивает Олеся.
Внимательно смотрю на нее. Неужели на идиотских Ночных Девичниках никогда не говорили про рейдиков?
"Рейдиков", - повторяю.
Наша очередь. Залезаем в машину, погружаемся в мякоть сидений. Эластичный ремень с щелчком застегиваются у меня на груди. Зажигается зеленый огонек терминала.
"Куда едем?" - спрашиваю у Олеси.
Неужели не догадается?
"Ко мне..." - неуверенно отвечает девушка. Я улыбаюсь.
Олеся вводит адрес. Машина плавно трогается.
Ночной город прячется за черными стеклами электромобиля. На машинах, развозящих людей после вечеринок, всегда двустороннее тонирование. Чтобы не соблазнился кто неоновым блеском реклам конкурентов.
"Рейдики", - шепотом напоминает Олеся.
Черт побери, неужели кто-то может не знать о них?
Фен просыпается и требует от меня подробной лекции.
"Не у всех есть Взросляки, - начинаю. - Многие гибнут, некоторые пропадают, подыхают от болезней..."
Олеся захлебывается кашлем. Я продолжаю: "Если у тебя нет Взросляков, значит, нет и дохода. Остается одно - выходить ночью на улицу, грабить и воровать. Эти засранцы частенько сбиваются в стаи. Орудуют группами по двадцать-тридцать человек, драть их. Частенько пасутся у Клубов, вылавливают одиноких тусовщиков и драг-дилеров".
Электромобиль, конвульсивно дернувшись, останавливается.
"Приехали", - говорю я. Открываю дверку, выпрыгиваю, протягиваю девушке ладонь, помогаю выйти.
Олеся цепляется каблучком за небольшую ступеньку, ойкает.
Прямо напротив входной двери - обязательный портрет Мальтуса. Рядом - небольшой бумажный календарь.
Олеся берет меня за руку.
Идем в зал. Я на секунду останавливаюсь у картины. Перевожу взгляд на глянцевый календарь. Некоторые числа заточены в жирный красный кружок.
"Это что?" - спрашиваю.
"Календарь, - нервно отвечает Олеся. - Пошли