0 просмотренных постов скрыто
Кот и кетамин
Этого кота кроет от кетамина после операции, из-за чего он начал познавать искусство
Байки гемофилика: наркоз
Возможно, конечно, я и вру. Но не потому, что это именно я вру, а потому что сам многого не помню и рассказываю так, как рассказали мне. Ну и, естественно, приукрашиваю. Это ж байка.
Довелось мне как-то под наркозом полежать. Причем, два раза подряд за неделю. В подробности вдаваться не буду, но факт остается фактом. Не успели снять первые швы, как выяснилось, что состояние моё решило, что пора уходить в штопор. Вариантов было два: либо ждать, что мой квёлый организм возьмет себя в руки и осознает, что на этом свете ещё не все дела поделаны, либо доктора сами возьмут его в руки и заставят его осознать то же самое. Доктора, дай им боженька (или в кого они там верят) здоровья, выбрали второй вариант и вот он я, пожалуйста, до сих пор травлю вам байки и истории.
Короче говоря, первый раз меня довели до предбанника операционной (со всеми предварительными «помыть», «побрить», «прочистить»), нарядили в какое-то рубище стерильное, завели в операционную и сказали раздеваться.
– Блин, – спрашиваю, – а чо, сразу голым нельзя было? Я вроде не стесняюсь, похвастаться есть чем.
– Раздевайся и ложись, – говорят, – петросян предоперационный, недорезанный.
Ну, чо, разделся, лёг, расслабился, готовлюсь получать удовольствие. Хотя, вру. Это я сейчас так помню. Тогда – страшно было. Меня тканевой ширмой огородили, руки как одному небезызвестному персонажу в стороны развели и зафиксировали, с ногами тоже чего-то делали. Не видел, ширма мешала. Подсоединили капельницу с какой-то жижей, хирург с анестезиологом разговаривают. Анестезиолог молодой, видно, что слегка волнуется, а хирург, такой себе медведь без шерсти. Вот не знаю как вы, а я ни разу не встречал щупленького травматолога или хирурга. Это обязательно либо прототип Халка в боевой трансформации, либо близкий родственник Ивана Поддубного.
Короче, слышу я такое:
– Василий Степанович, вы как начинать будете, вы мне скажите, чтоб мы синхронно… – говорит щупленький анестезиолог.
А ему в ответ бас такой:
– Сереженька, нахуя мне твоя синхронность? Мне надо, чтоб он лежал и не дергался во время операции. Начинай давай.
Подходит анестезиолог ко мне, делает чего-то с капельницей и просит:
– Посчитай до десяти.
Вот как начинал считать, я еще помню. А дальше только стробоскоп эпизодов и рассказы медсестер. Поэтому, если кому-то покажется чересчур наигранным, давайте спишем на наркоз. Ок?
Словом, считаю, а у самого страх такой, не сбиться, не ошибиться, как будто я первоклассник, который только-только научился букву «Р» выговаривать:
– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, валет, дама, король, туз. Кстати, а вы знаете, что туз, это единица и, по сути, самая маленькая карта, но бьет короля, потому что вторая суть данной карты – это деньги. А деньги, как известно, выше любого короля…
Веду, значит, лекцию, пока мне там что-то режут-сшивают, собирают-разбирают и так мне хорошо, что прямо вот взял бы и улетел нафиг через форточку, если б руки отвязали. Но, почему-то не отвязывают. Более того, даже внимания на меня не обращают. По-своему что-то там за ширмой возятся.
А мне ж скучно. Мне так пьяному ни разу пообщаться не хотелось, как в тот момент. Ну и как-то, чтоб обратить внимание на себя, а заодно поделиться тем, что в голове происходит, спрашиваю у анестезиолога... фамильярно так, с такими же командными интонациями, что и хирург, но на вы:
– Сереженька, – говорю, – будьте добры объяснить, почему помещение схлопывается в двухмерную плоскость и расхлопывается обратно.
Молчит Сереженька. То ли не понимает, что мне это важно на данный момент, то ли наоборот, понимает, что это от наркоза, но разговаривать с пациентами ему нельзя.
А я не унимаюсь.
– Сереженька, – говорю, – прекратите меня игнорировать и расскажите, как это работает. А то вы меня после операции отвяжете, а я на столе не удержусь и вылечу в форточку вместе с прекрасным весенним сквозняком. А я не хочу голый летать по городу, там еще холодно.
И далее в том же духе. А главное, слова льются из меня как ручей – гладко. Одно за другое цепляется и всё таким логичным кажется и настолько умным, что все, кто меня слышит, просто прозреть должны от моих словесных конструкций и того смысла, который эти словесные конструкции несут.
Но анестезиолог меня игнорирует. Молчит. А меня «на поговорить» пробило. Но не от того, что мне так прямо хорошо от наркоза внутривенного, а от того, что мне кажется, если я молчать буду, то едва шевелящиеся в моей голове мысли окончательно завянут и всё, привет лунатикам.
– Ну, хорошо, – говорю, – Сереженька. Раз вы предпочитаете меня игнорировать, я поговорю с более достойными людьми, правда, Василий Степанович?
А хирург, видать уже чего только не слышал в этой операционной за свою долгую жизнь. У него на всё ответ есть. И он с лёту мне, не отрываясь, видимо, от скальпеля:
– Конечно, VaмpiRUS, – отвечает он. – Только ты сначала посчитай от десяти до одного.
Я так, пафосно:
– Десять… – и вот на этом моменте приходит осознание, что всё. Система счета сломана коварным доктором. И люди уже никогда не смогут считать так, как весь мир считал до этого. Потому что даже я не понимаю, как так получилось, что коварный Василий Степанович всё смешал в моей чистой и светлой голове.
– Десять… – пытаюсь я еще раз, но понимая, что мне это не под силу, обижаюсь и сообщаю: – Ну и сука ты, Чапаев.
Почему Чапаев? Зачем? В глубине души не ебу. Только лежу и наблюдаю, как схлопывается, делаясь плоской, операционная. И расхлопывается. А где-то далеко-далеко голоса докторов и медсестер.
Обидно. Но лежать молча невозможно. Поэтому следующих сколько-то (минут? часов? лет?) я рассказываю о том, что понял, каким образом мир стал трехмерным и каким образом можно использовать данное знание для того, чтобы проходить сквозь стены.
В какой-то момент жалобно прошу:
– Только хуй не отрезайте, пожалуйста. Он мне еще пригодится.
Почему я решил, что могут отрезать? Не спрашивайте. Я сам не знаю. Просто остро ощутил, что нужно на всякий случай попросить. Вот и попросил. Забегая вперед, отмечу, что просьбу выполнили. Всё на месте.
Следующий кадр – медсестры меня везут на каталке, а я торжественно им обещаю:
– Девочки, я вам обязательно подарю ведро рыбы. Клянусь своей красотой!
Девочки, естественно, соглашаются:
– Привезешь, привезешь обязательно. Вот выздоровеешь и привезешь.
– Выздоровеешь? – удивляюсь я. И в голове начинают мелькать кадры, как я вхожу в предбанник операционной, как ложусь на стол, как меня привязывают, как я считаю до десяти…
МЕНЯ ЖЕ РЕЗАЛИ ЖИВОГО! Вдруг понимаю я. И начинаю петь песню «Агаты Кристи». И, кстати, я до сих пор считаю, что нет и не будет более подходящей песни для момента, когда тебя, отходящего от наркоза, везут из операционной, на каталке.
«Спасибо, кончено, прощай Москва! Не видеть больше мне ни Чичкина, ни пролетариев, Ни краковской колбасы. Иду в рай за собачье долготерпение…»
Песня уже в исполнении Самойлова-младшего, не "Агаты". Но, главное, смысл передаёт. Да и вокально, даже лучше чем в альбоме "Коварство и любовь" звучит, КМК.
Показать полностью
1
Пластическая хирургия взгляд изнутри
Врач, пластический хирург рассказывает то, о чём мало кто знает, когда обращается за услугами пластического хирурга. Это стоит пациенту здоровья, а иногда и жизни. Даже в такой сфере как хирургия, от пациента умалчивают самые важные для него данные, в пользу личной выгоды.
В этом видео Захаров Антон Игоревич, рассказывает, почему при полноценных эстетических операциях гораздо более безопасным является медикаментозный сон. Какие осложнения возникают при неуместном применении местной анестезии.
Развенчаем основные мифы о наркозе, какой наркоз наиболее уместен для той или иной операции.
По статистике за последние годы самое большое количество смертей в эстетической медицине происходят из-за передозировки местных анестетиков. Все потому, что пациенты боятся общей анестезии и считают, что это небезопасно.
Некоторые врачи спекулируют на этом страхе и побуждают пациентов к применению местной анестезии не по показаниям, активно распространяя мифы о наркозе, что ведёт к неконтролируемому исходу. Их мы и обсудим в этом видео.
Один из этих мифов - без местной анестезии после пробуждения от наркоза зона операции будет будет сильно болеть. В этом видео вы узнаете, почему это не так.
Без сомнения, множество операций можно выполнять под местной анестезией. Однако, выполнение эстетических операций без применения полноценного анестезиологического пособия не является правильным и несет за собой массу рисков и осложнений.
Показать полностью
1
Каково это — отойти от наркоза во время хирургической операции
Общая анестезия призвана делать медицинские процедуры безболезненными. Но у этого состояния бывают опасные недостатки.
Интранаркозное пробуждение — так называют осложнение при общей анестезии, при котором пациент незаметно для врачей выходит из-под наркоза. В этом состоянии он не может двигаться, говорить или каким-либо образом подать знак, что находится в сознании. Он вынужден следить за процессом операции, а в редких случаях испытывает сильную боль, когда врачи начинают процедуры.
Причины проявления этого состояния достоверно неизвестны, а исследования на эту тему зачастую неполные и противоречат друг другу. Научное издание Mosaic посвятило большую статью этому явлению и попыткам врачей разобраться, можно ли обезопасить от него пациентов.
Полтора часа в панике и замешательстве
В 2008 году канадка Донна Пеннер отпраздновала свадьбу одной из дочерей и начала готовиться к своему 45-летию, когда столкнулась с обильным кровотечением во время менструации. В больнице её записали на диагностическую лапароскопию — хирургическую операцию, при которой в животе пациента делаются небольшие надрезы для исследования органов брюшной полости на предмет травм или патологий.
Процедура не предполагала ничего необычного: анестезиолог надел маску на женщину и попросил «сделать глубокий вдох» — она послушалась и вскоре уснула. Очнувшись, она первым делом услышала разговоры врачей и звуки медицинских приборов. Пеннер радостно решила, что операция закончилась. На деле она только началась. «Скальпель, пожалуйста», — услышала женщина голос хирурга.
В те несколько секунд её состояние изменилось от недоумения к панике, но когда врач сделал первый надрез, всё её сознание мгновенно переключилось на боль. «У меня нет слов, чтобы описать эту боль — это был кошмар», — рассказывала женщина. Она попыталась открыть глаза, но безуспешно. Попробовала встать, но что-то не давало ей, словно давя на грудную клетку.
Попытки закричать или, в конце концов, выдавить слезу, закончились тщетно. Вдобавок, так как всё тело парализовано, женщину интубировали, задав опцию аппарату искусственного дыхания — семь вдохов в минуту. Этого достаточно, чтобы поддерживать жизнь, однако, если человек в сознании, при таких условиях он задыхается. Именно это происходило с Пеннер — она цеплялась за эти несколько вздохов, чувствуя, как разрываются лёгкие.
«Я думала: „Вот и всё, вот так я умру, прямо на операционном столе, и моя семья никогда не узнает, какими были мои последние несколько часов, потому что никто не заметит, что со мной происходило“», — вспоминала Пеннер.
Операция длилась полтора часа, во время которых Пеннер всё чувствовала. Когда её вывели из-под наркоза и она вновь могла говорить, то первым делом сообщила о произошедшем хирургу. Женщина подробно описала, как он обсуждал с другими врачами её внутренние органы и ставил ей диагноз, добавив, что чувствовала каждый надрез скальпеля. Шокированный сказанным, специалист взял женщину за руки и попросил прощения. В его глазах стояли слезы.
Нераскрытое явление
Несмотря на свою значимость, причины интранаркозного пробуждения до сих пор остаются загадкой. Хотя случай Пеннер невероятно редкий, современные исследования указывают на то, что около 5% людей на планете могут однажды проснуться на операционном столе без возможности двигаться. Точное число людей, столкнувшихся с этим явлением, определить сложно, так как общий наркоз вызывает эффект амнезии.
С медицинской точки зрения сложно отрицать, что анестезия — это научное чудо. Годами человечество искало способ проводить операции безболезненно для пациента, но все способы вроде опиума или алкоголя давали лишь частичный эффект. Так продолжалось до 1846 года, когда американский хирург Уильям Мортон успешно применил ингаляционный эфир для создания наркоза.
С тех пор анестезия претерпела десятки изменений, и сейчас её наиболее популярный вариант — это регионарная анестезия, применяемая для обезболивания определённой части тела. Например, это один из главных медицинских компаньонов стоматологов.
Общая анестезия, напротив, вводит человека в медикаметозную кому, которая воспринимается организмом как нечто более глубокое, чем сон, потому часто не оставляет никаких воспоминаний. «Судя по всему, мы удаляем этот промежуток времени из опыта человека», — полагает анестезиолог Висконсинского университета Роберт Сандерс.
Почему так происходит? Неизвестно. Считается, что анестетики влияют на химические вещества мозга, называемые нейромедиаторами. Они увеличивают или уменьшают активность нейронов — распространённый способ связи между областями мозга. При этом не существует универсального «коктейля», который бы использовался для наркоза. При подборке препаратов анестезиолог учитывает множество факторов, в том числе возраст и вес пациента, вредные привычки и характер болезни.
Важно помнить и о том, что некоторые люди имеют более высокий порог для анестезии, и для ввода их во временную кому потребуется большая доза. Если ошибиться, то человек может проснуться до окончания операции, а в особо редких случаях не проснуться вовсе.
Если проснуться во время операции, вы, скорее всего, сможете пошевелить рукой или подать знак хирургам другим способом — но это зависит от препаратов анестезиолога. У Пеннер такой возможности не было, потому что врач применял нейромышечный блокирующий препарат, вызывающий паралич. В таких условиях хирургу гораздо легче работать, а угроза для пациента остаётся незначительной. Если, конечно, он не очнётся раньше положенного времени.
Бороться с эффектом нейромышечных блокирующих препаратов чрезвычайно сложно, но Пеннер это удалось. Сконцентрировав все внимание на своей ноге, у неё получилось несколько раз ей дёрнуть. Но если даже врачи это заметили, то посчитали незначительной судорогой.
«Я чувствовала себя такой беспомощной. Я ничего не могла сделать. Не могла двигаться, кричать или открыть глаза», — вспоминает канадка. Когда эффект нейромышечного препарата спал, она пошевелила языком и привлекла внимание анестезиолога. Но тот неверно оценил происходящее, посчитав, что паралич полностью оставил женщину. Это было не так — препарат всё ещё действовал на лёгкие Пеннер, поэтому когда врач вытащил у неё из горла трубку аппарата искусственного дыхания, она перестала дышать.
Я слышала, как медсестра кричала: «Дышите, Донна, дышите». Но я ничего не могла сделать. Пока она продолжала говорить, со мной произошло нечто невероятное. Я словно покинула своё тело. Я придерживаюсь христианской веры, но не могу сказать, что отправилась на небеса, хотя и на Земле я себя не ощущала. Я была где-то ещё. Там, где тихо. Звуки операционной были где-то на фоне. Я всё ещё слышала крики. Но они были далеко, очень далеко. [...]
В тот момент я осознала, что буду я жить или умру, всё будет хорошо. Я молилась на протяжении всего процесса и знала, что я не одна. Кто-то был рядом со мной. Я всегда говорю, что это был Бог, потому что уверена — это был именно он. И затем я услышала голос: «Что бы ни случилось, с тобой всё будет хорошо». - Донна Пеннер, канадка, пережила интранаркозное пробуждение
В то время как Пеннер находилась в состоянии внетелесного переживания, медсестра всё ещё твердила, что ей нужно дышать. Эта история могла бы закончиться совершенно иначе, если бы в какой-то момент анестезиолог не приказал использовать мешок Амбу — ручное устройство для временной искусственной вентиляции лёгких. После этого Пеннера «вернулась» обратно в реальный мир.
Надежды на перемены
Существует множество проектов, которые стремятся зафиксировать особенности интранаркозного пробуждения. Дальше всех в этом продвинулся Вашингтонский университет, специальное отделение которого изучает эту область воздействия наркоза. Архив исследований учреждения насчитывает 340 отчётов, в основном по Северной Америке. Большая часть из них недоступна публике по этическим причинам, но какие-то документы всё-таки выпускают для широкого читателя.
Из доступных отчётов следует, что многие люди во время пробуждения слышали голоса и сторонние звуки. Один из переживших это состояние описал, как в какой-то момент врачи запаниковали, говоря, что «теряют пациента». Около 70% опрошенных признавали, что чувствовали боль во время операции под наркозом. Сначала по ощущениям это напоминало надрез пальца острым ножом, но когда хирург проникал в тело, боль становилась невыносимой.
В 2014 году в рамках национального проекта все муниципальные больницы Великобритании и Ирландии отчитались о случаях интранаркозного пробуждения. В среднем с этим опытом сталкивался один человек на 19 тысяч пациентов. Но если анестезиолог дополнительно использовал препараты, вызывающие паралич, статистика ухудшалась — один человек на восемь тысяч.
Пациенты в попытке объяснить себе, как они проснулись на операционном столе, порой думали, что умирают. Это чувство преследовало их ещё долгое время после процедур.
Анестезиолог Висконсинского университета Роберт Сандерс считает отчёт 2014 года неточным. Статистика в нём основана на рассказах пациентов после процедуры, а многие могли просто забыть детали произошедшего.
Совместно с коллегами специалист провёл свой эксперимент в шести больницах США, Европы и Новой Зеландии. Для проверки, в сознании ли находится пациент, они перетягивали ремнём его руку, чтобы временно изолировать её от действия наркоза. Врачи вводили полный наркоз и просили пациента, сжав руку, ответить на два вопроса: находится ли он в сознании и чувствует ли боль.
Из 260 наблюдаемых 4,6% положительно ответили на первый вопрос, а 1,9% — на оба вопроса. Это исследование демонстрирует гораздо более высокий риск очнуться во время операции чем то, что проводили в Великобритании в 2014 году. Но окончательные выводы об этом ещё только предстоит сделать.
Как врач может определить, находится ли человек в интранаркозном пробуждении
Врачи используют технику изолирования руки, когда её перетягивают ремнём, чтобы замедлить поток крови в конечность. Это позволяет на время заблокировать нейромышечный препарат, вызывающий паралич, и даёт возможность человеку пошевелить рукой в случае интранаркозного пробуждения;
Хотя паралитические агенты мешают движению мышц, попытка двинуться всё равно вызывает активность в нервах, которая отражается визуально. Врач Университетской больницы Падуи в Италии Федерико Линасси указывает, что анестезиологам следует внимательно следить за лицевыми мышцами, особенно за ртом;
Ряд научных теорий строится на том, что при правильном мониторинге медицинских параметров можно отследить активность нейронов лобной доли и понять, в сознании ли человек под наркозом. Однако современные исследования указывают на то, что таким образом не получится точно зафиксировать активность мозга. Этой области требуется дополнительное изучение.
Правда, исследования интранаркозного пробуждения формируют у многих людей негативное отношение к общему наркозу. Сандерс признает, что это реальная проблема, которая может вынудить человека отказаться от общей анестезии даже в случае её экстренной необходимости.
Однако замалчивать это явление тоже нельзя, признают врачи. Около 75% проснувшихся во время операции жаловались, что не удовлетворены тем, как доктора объясняют произошедшее. Лишь 15% пациентов предложили пройти консультацию у специалистов после случившегося, и только 10% врачей извинялись. Как результат, пациенты тяжелее переживают свой опыт, что нередко приводит посттравматическому синдрому или затяжной депрессии.
Донна Пеннер, пережившая всё это на себе, теперь сотрудничает с канадскими университетами для новых исследований. С её пробуждения на операционном столе прошло уже больше десяти лет, но оно безвозвратно повлияло на её душевное состояние. Порой её мучают панические атаки. Как считает женщина, это следствие того, что никто в больнице не был готов к такой ситуации — и именно это следует исправить.
Я хочу, чтобы врачи были готовы, потому что когда ситуация выходит из-под контроля, ты должен знать, как реагировать. Это критически важно для благополучия пациента. - Донна Пеннер, канадка, пережила интранаркозное пробуждение.
Источник tjournal
Показать полностью
2
1