В наши дни уровень образования даже не обремененных интеллектом людей дошел до небывалых высот. Если раньше догматы в лице всем известных книг говорили нам что такое хорошо и что такое плохо, если с тобой поступили плохо - , что нужно делать, то сейчас даже у малых детей появляется понимание необходимости проанализировать ситуацию, прежде чем действовать. Появлению таких привычек способствует зашкаливающая социализация индивидов, и желание всем нравиться, осознание, что без поддержки окружения ты не выживешь. Следовательно - главной наукой в этом обществе - стала наука о коммуникациях, все ее поборники учат нас принимать негативные ситуации, прощать людей, находить хорошее в плохом и все такое.

Но есть одна проблема.

Лицемерие, и последствия его применения для применяющего. Данный ход разделяет сознание человека. В ситуации если с Вами поступили не справедливо, а Вы не имеете возможность дать отпор, либо это будет слишком затратно, что бы не получить негатив от окружения Вам необходимо простить своего антагониста, но как же так! Этот сукин сын заслуживает порки, но нет, извлеки урок и сиди тихо. Ваша справедливости не восторжествовала, самолюбие задето, а в ситуации урок есть только высосанный из пальца. В итоги повторения историй с подобным результатом Вы рискуете получить расстройство личности.

+ ко всему, к обычной диктатуре, добавляется диктат на улыбки и «корректное» общение не смотря на некорректную ситуацию. Задержали зарплату - не злись, с тобой ни кто не захочет общаться! Начальник спиздил идею и присвоил ее себе?! Порадуйся - твои идеи работают, хоть и не на тебя). В подобных ситуация мне советуют извлечь урок. И к этим людям у меня есть 1 вопрос: «Какой бля?!»

Данным постом я выступаю за оправданную жестокость! За возмездие! Да, очень часто возмездие и не выгодно, но это только в краткосрочной перспективе. Обидели словом или поступком - ответ должен быть соответствующий, и желательно не замедлительный. В остальных случаях применяется КОАП и УКРФ.

Бизнесвумен с принципами

ВАРВАРА МОРОЗОВА, владелец текстильной фабрики, меценат, годы активности: 1882–1917

Женщина либеральных взглядов и необычной судьбы. Она была дочерью текстильного фабриканта Алексея Хлудова и женой Арсения Абрамовича Морозова, представителя известной на всю Россию купеческой семьи.

После смерти мужа от психической болезни Варвара Алексеевна стала хозяйкой огромного состояния. Однако в завещании было условие — повторное замужество лишит Морозову капитала. И тут наша героиня проявила себя как хозяйка своей судьбы: не стала выбирать между любовью и богатством, оставив в своей жизни и то и другое.

Она открыто и совершенно не стесняясь жила гражданским браком с журналистом и издателем газеты «Русские ведомости» Василием Соболевским, что по тем временам было немыслимой наглостью.

Ни современники, ни домашние не могли понять, почему предпринимательница собирает у себя дома лекции профессоров, изучающих рабочие движения, спонсирует Пречистенские курсы, на которых, помимо обучения, проводились нелегальные революционные собрания. За курсами следила полиция, так же как и за домом «бизнесвумен».

В отличие от большинства российских миллионеров — как прошлых, так и настоящих — на свои капризы Морозова тратила не так уж много денег. А вот на благотворительность уходили солидные суммы.

На ее деньги построили психиатрическую больницу, институт по изучению рака, учебные аудитории для Московского университета, первую в Москве бесплатную библиотеку и многое другое.

Богатый бездельник

АРСЕНИЙ МОРОЗОВ, сын Варвары Морозовой, годы активности: 1891–1908

«Раньше я одна знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать» — так отреагировала мать Арсения Варвара Морозова на построенный сыном особняк на Воздвиженке.

Как и сам купец, дом, построенный по образцу кичливого замка Пена в португальской Синтре, до сих пор резко выделяется среди московских особняков, хоть и признан памятником федерального значения.

Типичный представитель золотой молодежи и тусовщик, Арсений Морозов деньги получил по наследству. Жил ярко, умер нелепо — на одной из вечеринок из-за дурацкого спора.

Морозов пытался убедить гостей, что человек может вынести любую боль, и в доказательство прямо у них на глазах прострелил себе ногу. Даже не поморщился, а вот гости были шокированы и начали расходиться. Арсений же решил не обеззараживать рану и даже не снимать сапог, за что поплатился заражением крови.

Адреналин и эпатаж

МИХАИЛ ХЛУДОВ, текстильный фабрикант, годы активности: 1840–1882

Больше всего на свете Хлудов любил охоту, адреналин и эпатаж. Ходил в сопровождении одного из тигров, которых привез из Азии и поселил дома. Тигры пугали гостей и пожарных, которые как-то приехали тушить загоревшийся особняк и встретили «домашних питомцев».

Хлудов любил собирать у себя гостей и иногда выходил к ним в костюмах гладиатора, греческого бога или араба. Любил дарить подарки. Своей второй жене на первые именины после свадьбы он торжественно преподнес… двухметрового крокодила, спрятанного в ящик.

Легкомысленный миллионер пережил своего единственного сына: 12-летний ребенок умер в результате несчастного случая.

После этого Хлудов добавил в свое завещание пункт о пожертвовании 350 тысяч рублей и собственного дома на детскую больницу. Она была построена на Девичьем поле (Пироговская улица) и до революции носила имя миллионера. Больница работает по своему профилю и сейчас, но называется Клиникой детских болезней Первого МГМУ им. Сеченова.

Щедрый жадина

ГАВРИЛА СОЛОДОВНИКОВ, торговля, недвижимость, банковский бизнес, годы активности: 1840–1901

Один из самых богатых российских купцов отличался невероятной жадностью. Например, он заказывал себе на обед вчерашнюю гречку, потому что она была самой дешевой едой в трактирах и стоила всего полкопейки.

По делам Солодовников выезжал в экипаже, у которого только задние колеса были одеты в резину. Объяснял это тем, что передние — для кучера, а за его удобство платить незачем.

При этом его карьера была стремительной: уже в 20 лет он был купцом первой гильдии (высшей из трех существовавших), а в 40 — мультимиллионером. Занимался торговлей, недвижимостью и банками. Легко обходил конкурентов, а иногда обманывал и друзей по бизнесу.

Солодовников мечтал о собственном театре. Очень быстро построил здание на Большой Дмитровке, заключил договоры с артистами. Но ни одна комиссия не хотела принимать будущий храм искусств в эксплуатацию — фойе, проходы и лестницы были в ужасном состоянии, не было аварийных выходов. Пока купец придумывал, как бы исправить неполадки, часть артистов успела поссориться с ним или разориться. А москвичи стали дружно называть его детище «дмитровским сараем».

Завещание богача было таким же скандальным, как и его жизнь. Детям и другим близким он оставил меньше миллиона рублей, а остальные 20 миллионов завещал потратить на благотворительность.

Театрал-старообрядец

НИКОЛАЙ РЯБУШИНСКИЙ, вышел из семейного бизнеса ради искусства, годы активности: 1895–1951

Во дворе его виллы «Черный лебедь» росли пальмы и гуляли павлины. Мебель, посуда, детали интерьера поражали гостей необычным видом и изображениями черного лебедя повсюду. Дом был слишком странным даже для какого-нибудь артиста или художника (с которыми Рябушинский с удовольствием дружил), а тут купец-старообрядец…

Братья миллионера звали его «беспутным Николашкой». Надежды семьи он действительно не оправдал. Вместо бизнеса любил искусство и игру в карты, в итоге над имуществом Николая была установлена опека.

Большую часть своего состояния Рябушинский потратил на издание журнала «Золотое руно». Это было издание большого формата, с роскошными иллюстрациями, золотым шрифтом и материалами на русском и французском языках. Увлечение принесло купцу 12 тысяч рублей дохода и 80 тысяч расхода. Зато там печатались лучшие поэты-символисты и художники.

Миллионер из трущоб

НИКОЛАЙ ИГУМНОВ, текстильный фабрикант, годы активности: 1880–1924

Игумнов был любителем показать свое богатство и удивить людей. Одна шутка обошлась ему ссылкой. Однажды на домашнем светском вечере он выложил пол золотыми монетами. Смотрелось эффектно, но получалось, что гости топтали ногами портрет императора, изображенный на деньгах.

Шутку не простили. Но Игумнов не унывал: уехал в Абхазию, построил себе там дворец, открыл первый в регионе консервный завод, высадил рядом с домом аллеи из кипарисов, которые при виде сверху складывались в его инициалы — ИНВ.

Купец был родом из московских трущоб, и когда он разбогател, решил отметить места своего детства, построив в этих трущобах особняк за миллион рублей. Кирпич был из Голландии, изразцы — с лучшего московского завода.

Ходят легенды, что вспыльчивый характер Игумнова погубил несколько жизней. Москвичи поначалу не оценили его шикарный дом и смеялись над ним. Хозяин погорячился, вызвал архитектора в суд и отказался платить, ссылаясь на слишком большую смету стройки. Бедный мастер не выдержал позора и покончил жизнь самоубийством. Вторая легенда касается любовницы купца, которую он якобы замуровал в стене дома из-за измены.

Провинциальный чистоплюй

ЕВГЕНИЙ ДЬЯКОВ, торговля, годы активности: 1880-е — 1917-й

Иногда на базаре Балашова можно было увидеть такую картину: проезжает мужчина верхом на чистокровной дорогой лошади, разбивает и разбрасывает посуду, которая стоит на земле, а потом платит за нее продавцам, говоря что-то напутственное. Это так местный миллионер Евгений Дьяков учил их нормам санитарии, чтобы те ставили товар только на прилавки или в короба.

Столичный шик купец любил и обижался, если кто-то намекал на его провинциальность. Из-за этого он как-то арендовал на время обеда один из самых дорогих московских ресторанов: компания за соседним столом начала его подкалывать, и Дьяков решил, что хочет поесть в одиночестве.

Он был убежденным чайлдфри и холостяком — даже не планировал в своем особняке детских комнат. Личную жизнь строил тоже специфично: либо предлагал местным бедным невестам обеспечить их приданым за право первой ночи, либо приходил на базар, покупал у понравившейся торговки весь товар и предлагал выпить чайку.

Дело — борода

ГРИГОРИЙ ПРЯНИШНИКОВ, хлеботорговля, годы активности: 1867–1915

Еще один дореволюционный миллионер о гигиене особо не заботился. Мылся купец всего пару раз в год, поэтому под конец жизни приходить к нему в гости было сомнительным удовольствием. 40–50 лет пользовался одной и той же чашкой и скатертью.

Бороду носил почти до пола: не расчесывал и не мыл. Один раз сделал исключение, когда его пригласили в Петербург для визита к императору.

Был страстным коллекционером: собрал более 2 тысяч икон, более 300 старинных книг, множество крестиков, монет, древней посуды. Вот только коллекцию свою Прянишников полностью почти никому не показывал. За каждый предмет торговался самым жестоким образом. Иногда продавцы отдавали ему вещи дешевле, чем сами их купили. Однажды он сбил цену за старинный крест со 100 рублей до 8, причем предлагавшие покупку буквально сбежали из его дома, замученные торгом.

Эпатаж начинается с необходимости привлечь к себе внимание. Это обычная потребность творческого человека. В своём истоке эпатажность не несёт ничего дурного, это детское стремление выделиться: "А смотри, как я могу!" - и встать, по возможности, на голову. А может, просто скатиться лихо по перилам.

Говоря об эпатажности у Хармса, мне всегда хочется сравнить именно с этим детским желанием привлечь внимание. Стихи Хармса - настолько обезаруживающе по-детски добрые и наивные, что трудно поверить в способность автора играть в детскость. Мне кажется, это и есть в нём настоящее - детская уверенность, что "все и так знают" о том, какой он добрый и хороший. И просто не смогут кривить душой, лгать вопреки очевидности. Однако, смогли...

Кто как эпатирует... Вылезать из шкурки, выпрыгивать из себя, чтобы показать: "А я вон чё могу!" - можно по-разному. Выше головы можно прыгнуть с шестом, а глубже своей души не копнёшь.

Вот, допустим, смело требовали на входе в "Лепрозорий" (был такой творческий ресурс) фотографию "с сиськами". Можно эпатировать и фотографиями собственных писек. Творческий народ поражается и восхищается своей раскованностью. Небывалая свобода самовыражения. Те, кто отказались - ретрограды, унылые моралисты, недостойные восхищения и даже, порой, уважения. Юный век, как малое дитя, радуется себе. Вспоминается недавний Двадцатый век, та же страсть, тот же запал. И тишина в зале после прочтения Маяковским письма Лилечке. Эпатаж..?

Обнажение тела - безусловный эпатаж, но тут - обнажение души. Когда срываешь с себя одежду, вызывая восхищённые или возмущённые вздохи и возгласы - ты всегда можешь сказать: "Да это не я! Я могу побрить волосы на теле и на голове, я могу потолстеть или похудеть, загореть или побледнеть, состариться или сделать серию косметических операций - вы не узнаете меня настоящего! Это только тело."

Обнажение души опасно. Вздохи восхищения и возмущения, похвалы, оскорбления - всё может смертельно ранить обнажённость. А вам ещё жить да жить. Карьера, квартира, семья, положение в обществе - которое никогда уже не сочтёт вас нормальным, не признает обычным, не примет равным, - а всегда будет бороться с вами, выталкивать как чужеродное. При всей любви к вам многих отдельных граждан, для общества в целом такой эпатаж опасен. Ибо взрывчат. Ибо дестабилизирует.

Обнажая душу, стремясь к особого рода вниманию, эпатируя с блаженством или безумием, вынося к людям своё сердце - подумайте. Сможете ли выдержать. Может, лучше показать им письку?

Каким настроением хотела наградить эта представительница прекрасного пола своих соседей по вагону метро, надев на ноги это чудо, остаётся только гадать.