«Вечные» Книга 1. Глава 18. Трибунал и плаха
От автора. Привет, я начинающий автор и это моя первая полная книга, надеюсь Вам будет приятно провести время в компании - Ди, Артека, Мэтта и других персонажей. Если вам понравилось и вы очень хотите прочитать все сразу, то внизу будет ссылка на группу со всеми главами.— Вот здесь у холма встань. Дальше пешком, — произнес Артек, старательно всматриваясь в рельеф местности. — Вот здесь, умница.
Диана обрадовалась, когда ее разбудили и сказали, что теперь она идет в разведку, но столь же сильным было и расстройство, когда Артек огласил ей ее роль — медик и водитель. Вот и все, остальное не ее проблемы и сиди себе да жди, да машину не потеряй и не выходи! Старательно повторял ей Артек, множество, бесчисленное множество раз.
— Уйдете не попрощавшись? — попыталась разбавить шуткой атмосферу Диана. И к ее удивлению Артек отозвался улыбкой и фразой:
— Вернемся, обнимемся и поздороваемся. И вышел вслед за Джохшей.
Двигались они медленно, продвигаясь вдоль редких лесополос, которые выглядели совсем не привычно для глаз Артека. Деревья здесь изменились и подстроились под погодные условия, выживали хвойные растения, да мелкие кустарники, сильно изменившие свой вид и строение.
Спустя некоторое время стала различима старая промзона солевого комбината.
— Смотри, там они где-то. По карте должны правее быть, — произнес Артек, передав бинокль Джохше. Юный взор которого, даже на столь почтительном расстоянии различил тонкие очертания дыма.
— Ар, там дым, смотри, как раз чуть правее. Там, на крыше здания вроде, — произнес Джохша.
— А ну, дай глянуть! — в ответ произнес Артек и стал выискивать взглядом указанный ориентир. — И правда похоже на то, что это они, шашлыки жарить собрались, гостей ждут? Не видно толком ничего, надо ближе подходить, чем ближе будет, тем опаснее, так, что аккуратно идем, если что заметишь, то говори.
В ответ Джохша кивнул и пошел чуть вперед, двигаясь в заданном направлении, где развернулась удивительная сцена.
— Именем военного суда Телурии вы приговариваетесь к повешению! Подсудимая, у вас есть право на последнее слово и признание своей вины, — произнес альвар в серо-коричневой армейской форме.
— Признать свою вину? — со смешком произнесла молодая альварка, глядя в лицо военному, зачитавшему ей приговор, затем переместив свой взгляд на толпу она произнесла:
— Вы предатели и насильники, вас приняли и дали вам кров, а вы решили сделать нас вашей прислугой. Телурия… ваше государство, государство ублюдков и убийц. Вы убьете меня, но не убьете память, среди вас всегда будут те, кто будет помнить. Куэрт ноэр, бурэ сайя….(пер. Холод вечен, кровь красная).
Рывок платформы под ногами не дал закончить тираду на древнеальварском, слова застыли в морозном воздухе и утонули во вздохе толпы. Публика смотрела молча, альвары в коричнево-серой военной униформе улыбались видя предсмертные муки скручивающегося тела.
— Какая жестокость, — произнес Джохша, глядя на развернувшийся спектакль публичной смерти. — За что они ее так?
— Поверь Джох, жестокость порой врастает в твою кожу, когда ты день за днем видишь эту самую жестокость. Поэтому они смеются, глядя на смерть, кто-то так пытается показать свою напускную браваду, кто-то правда рад произошедшему. Нам надо понять, что здесь происходит, — ответил Артек.
— Как будем действовать? — спросил Джохша.
— Пока понаблюдаем, что будет происходить. Надо бы сменить позицию, как будет смеркаться, подберемся ближе, — ответил Артек, наблюдая за тем, как толпа начинает расходиться.
***
— Убийцы, убийцы, — проносилось в сознании раз за разом. — Как так можно, взять и убить, просто за то, что ты не хочешь им служить. Мерзавцы, но я больше не хочу это видеть и с этим жить. Убегу куда глаза глядят, либо замерзну, либо найду другое место.
Жгучее чувство несправедливости случившейся ситуации прожигало юное сердце и рвало душу на части.
Как же так? Почему так? Зачем? Зачем она нашла эти книги из прошлого, зачем ей было знать, что возможен иной вариант и нам врут. Нагло врут, — сокрушался от собственных мыслей юноша. — И отец тоже среди этих подлецов! И он все знал, знал, но молчал. Я выскажу ему все, пойду и выскажу!
Подошвы отстукивали ритм полный решимости, в этой кипучей ярости пролетали коридоры, сменялись двери, и вот перед юношей по имени Марх оказалась дверь кабинета его отца. Одного из тех, кто устроил весь этот беспредел. Табличка на кабинете гласила кривой надписью: «майор Морох».
— Входите, — раздалось в ответ на стук в дверь.
— О, Марх это ты сын. Что хотел? — попытался радушно встретить сына Морох.
— Отец…зачем вы ее убили? — произнес через паузу дрожащим голосом Марх, но внутренне остался все также тверд в своих убеждениях.
— А эту жалкую бунтарку Нею? Сын, такие как она подрывают систему. Сегодня одна женщина не хочет исполнять свой долг перед Телурией, завтра две, а послезавтра десять. И что нас ждет? Вымирание? — ответил Морох, строго глядя в глаза сыну.
— Но это не метод! Можно же по-другому! Она могла передумать! Можно было сделать исключение! — понимая всю безысходность уже сложившейся ситуации, твердил Марх.
— Нет Марх, пощады врагам Телурии не снискать. Мы видели мир, где была свобода долга перед родиной и к чему это привело? Мир погряз в холоде и смерти. Телурия высшая ценность, мы исполняем долг перед ней. Ты еще юн, чтобы понять, истинная любовь возможна лишь к родине, она не предаст тебя и всегда будет с тобой, пока ты этого захочешь, — ответил Морох, положил руку на плечо сына, слега обнял последнего.
— Нет, нет, так не должно быть, — качая головой, повторял Марх. — Так не должно быть, ты ведь понимаешь отец.
— Да, понимаю. Обычно все согласны с честью служить Телурии, она сделала выбор. Полковник Тарус дал ей шанс, даже во время казни, но она все равно выбрала бунт! — ответил Морох, попутно подумав:
— Бедный Марх, когда-то я был юн и глуп, меня пленили эмоции и страсти. Мне помогла служба и долг, поможет и ему. Сын давно просился в отряды охраны, наверно это тот случай, чтобы помочь ему справиться с горем. Он все поймет и переоценит, спустя время, это его долг, как отца показать ему путь.
— Сын, я сегодня договорюсь о твоем зачислении в охранный отряд. Но ты мне должен пообещать, что эти разговоры об Нее в прошлом! Если захочешь, приходи мы это обсудим с тобой, но не с другими, иначе в следующий раз на ее месте можешь оказаться ты! — произнес Морох, заговорщицки.
— Хорошо отец, спасибо, я рад. Можно мне сегодня в отряд? — ответил Марх, подумав про себя:
— Вот он мой шанс на побег, ночью никто не будет искать меня, а четыре часа до смены будет хорошей форой. Я сбегу им назло, найду другую жизнь или умру!
— Конечно сын, я договорюсь, а теперь иди, отдохни, раз тебе вечером заступать в охранный караул, — улыбаясь, ответил Морох, слегка погладив сына по голове.
Марх согласно закивал и вышел за дверь, но в его голове уже срабатывал план. Удивляясь стремительности собственных мыслей, Марх продумывал план побега. Побега из этого мира убийств, как думал он.
— Отец с ними заодно, как можно быть таким слепцом, когда вокруг происходят убийства из таких мелких побуждений?! Нет, я не сдамся! Сбегу, лучше уж замерзнуть, чем стать таким же, как они. Решено, сегодня же в смене охраны пущусь в бегство! — думал Марх, стремительно приближаясь к своему спальному месту расположенном в тупиковом коридоре от ведущей штольни.
Штольня спасла жителей Скитаварца, те, кто успел, кто догадался и пришел в этот оазис борьбы за выживание и смог выжить в трудных условиях проживания в солевых шахтах. Штольня была лишь одним из входов в огромный лабиринт из поземных ходов в которых ориентировались лишь шахтеры. Шахтеры стали знаменем успешной борьбы за выживание, они привели в штольни свои семьи и друзей. Всего две тысячи четыреста один альвар — против холода и голода.
Сначала всем казалось, что нет ничего ужаснее холода, но спустя месяц, ближайшие поселки опустели, а походы к другим выходам требовали большего времени и запасы рядом с шестью другими штольнями были не бесконечны. Собрание решило урезать долю потребления пищи, через некоторое время — альвары стали болеть, отдававшие часть своих и без того скудных рационов свои детям и старикам, болеть стали взрослые работоспособные альвары, которые были так нужны в борьбе за выживание.
За три месяца колония сократилась до полутора тысяч, часть колонии оставалась больна, но был найден шанс на выживание. Один из бывших шахтеров знал растение способное жить в темноте и в теории, позволяющее его употреблять в еду — балетрум. Он предложил рискованную вылазку в Скитаварц, дабы обеспечить себя семенами этого растения, похожего по своему виду и гастрономическим свойствам на бамбук, но способным выживать и при лишь одном часе искусственного света в день. Проблема была в том, что это будет многодневный поход, в котором можно легко потерять ориентиры и надежду. Идея была отметена, как опрометчивая, а рацион каждого альвара урезали еще на 20% в надежде на скорое потепление.
Прошло еще два месяца, но потепление не пришло, большинство альвар стали выглядеть, как тощие ветви осенних деревьев. Движения изголодавшихся обитателей штолен Скитаварца, походили этим ветвям, медленно и неохотно покачивающимся на «ветру». Надежда растворялась в соленом воздухе штолен, идея похода за семенами вновь стала привлекательной. Для похода выбрали десять самых крепких альваров, способных дойти до самого города и вернутся обратно. Уходя бывшие шахтеры не склонные к сентиментальности, прощались, как в последний раз, никто уже более полугода не видел сам Скитаварц и то, что с ним случилось.
День ушел на дорогу к окраинам Скитаварца, в дороге дважды забредали в поселки и грелись в домах. Опустевшие дома скрипели распахнутыми дверьми, взирали блестящими воронками окон-глаз на десять отчаянных шахтеров. Ночевать решили в первой же многоэтажке, со всех этажей стащили доступную мебель, разбились на двойки, затем легли спать бок о бок, на скинутых на пол матрацах. Утром путь продолжился, в городе ветер доставлял меньше хлопот, труднее было с навигацией внутри самого города, хоть он и был домом много лет, сами магазины растений и агрокультур для шахтеров были местами неизвестными и шли по путаным объяснениям старика. Вечером добрели до первого магазина, как оказалось, все, что было в магазине было разгрызено. Пол и стены были исполосованы следами точеных пар передних зубов. Решено было ночевать, а затем идти в другой магазин с надеждой, что тамошние семена будут в большей целостности. Ночевать забрались в центральные квартиры рядом стоящей многоэтажки, там было легче топить, тепло не успевало улетучиваться мгновенно, а работа двух дежурящих в свою вахту альвар становилась посильной. Но хорошего сна шахтеры в эту ночь не увидели, через некоторое время везде и всюду начал раздаваться шорох и скрежет.
Новые, настоящие хозяева Скитаварца пожаловали с проверкой. Клубок грызунов брызгнул серым светом шкур и двинул навстречу свету, с другой стороны тут же рванул еще один поток оголодавших серых морд с усами. Бой сонных шахтеров и матерых захватчиков города, был суровым, но равным. Шахтеры были искусаны с ног до головы, по рукам и лицам текли тонкие потеки крови, вокруг были разбросаны тела павших в битве двузубых хозяев Скитаварца. За ночь отразили три атаки, решено было, что следующий день будет последним в Скитаварце, так или иначе. Днем двигались бодро и охотно, совсем не желая ночевать в центральной части города. Радости всех шахтеров не было предела, нужные семена и удобрения оказались на месте, либо нюх подвел зубастых, серых обитателей подвалов и канализации, либо другая причина — шахтеров это мало интересовало. Попутно взяли часть известных культур, если найдется способ выращивать и их.
Окраинам Скитаварца встречали отряд отгласами ночи, были слышны завывания собак и шорох сопровождающих, но не решавшихся на атаку крыс.
— У, падлюки, только повылазь у меня серая шушара! Всем вам бошки оторву, — храбрясь, произнес шахтер по имени Квакх, внутренне переполняясь яростью от расчесанных ран от укусов.
Через некоторое время шорох стал не слышен, видимо крысы решили проводить грозного соперника по выживанию, а проводив до окраин, решили дальше идти не стоит и вернулись в свою часть города. Ночевать зашли в тот же дом, что и на пути в город, чудом найдя путь в кромешной тьме сгустившейся ночи.
Утро было сложнее всех до этого происходивших дней похода, укусы, зудевшие ранее, теперь стали распухать и ныть подобно нарывающей плоти. Все это сопровождалось рвотой и головокружением, состояние ухудшалось очень быстро, поэтому решили идти без промедления на завтрак, тем более звук изголодавшихся животов был не слышен под ощущением от болящих ран. Уже первая треть пути стала непосильной для трех шахтеров, их оставили в деревне затопив печь, и отправились дальше за помощью. К штольне подходили уже втроем. Подходили не совсем подходящее слово для описания состояние карабкающихся по заледеневшей тверди на четырех конечностях тел. Дойдя и кое-как сумев объяснить случившееся, двое погрузились в сон и не проснулись. Третий имя, которого было Ларакх, сумел прожить еще день, затем также уснул и не проснулся. Отправившиеся за другими шахтерами, вернулись лишь с замерзшими мертвыми телами героев. Настроение в штольнях Скитаварца было чрезвычайно смешанным, горечь утраты семей и дух надежды на возможное лекарство от голода смешивались в соленом воздухе, но это было не последней проблемой. На третий день, после похорон началась эпидемия в штольне, заболевали все контактировавшие с участниками похода, а таких было не просто большинство, а почти все жители. Спустя неделю эпидемия прекратилась, тела умерших сжигали на открытом пространстве. Это место назвали могильником в честь пепла от тел умерших, развеянного по окрестностям. В штольнях Скитаварца осталось шестьсот пятьдесят жителей. За полгода штольни потеряли три четверти своего населения.
С большим трудом оправляясь от перенесенных потерь, штольни Скитаварца начали налаживать быт с пониманием важной вещи — холод, это возможно навсегда. Следующие полгода были успешными. С большим упорством выжившие Скитаварцы отнеслись к выращиванию балетрума, а когда растение дало первый урожай, спустя два месяца — атмосфера радости и праздника заполнила своды штолен. Жертва была не зря! Они справились! Один из умельцев вырезал на стене штольни памятную картину, где десять альварских мужчин несут огонь к штольне, где огонь символизировал надежду.
Хмурым и отстраненным был лишь старик Каалх, он все сидел в углу и смотрел в одну точку, а иногда проходившим мимо него, казалось, что он говорил с самим собой.
— Тас ба трухкар лавар? Тас! (пер. слышишь меня старый альвар? Слышишь!), — раздалось в который раз за последние месяцы в сознании старика Каалха, и завернуло его вновь в мир белоснежности и треска воздуха. — Во тумани махмак, ни мэя! На йэмэн шинкар во(пер. Ты много злишься, они ведь живы! Их души благодарны тебе).
— Чьи души, гадость ты душегубная? — ответил со злобой в голосе Каалх.
— Тэм йэмэн(пер. десять душ), — ответил голос.
— Говори на нормальном языке, ты ведь можешь! — заходясь от ярости, взревел Каалх.
— Улуп трухкар лавар!(пер. Глупый, старый альвар!) — ответил голос, засмеялся и продолжил на обычном альварском. — Ты даже не можешь понять, что это дар им всем? Погибло много, но многие из их семей живы. Их семьи живут и празднуют урожай! Улуп лавар!
— Ты! Чем бы ты ни было, ты сделало меня убийцей! Девять сотен жизней! Девять сотен! На моей совести, — прокричал Каалх.
— Смотря, как смотреть улуп лавар. Девять сотен, чтобы жили шестьсот пятьдесят или голод и смерть для всех? Сложный выбор не правда ли? — произнес голос. — Ну же, ты умеешь считать, ты ведь был математиком, как не тебе понимать в числах.
— Что значит все? Какие все? — не унимался в своем гневе Каалх.
— Все до одного! Ты думаешь, что вы бы выжили без моей подсказки? Тогда ты и правда улуп трухкар лавар! — ответил голос, в котором читалось раздражение.
— Ты ведь знало, что они погибнут и принесут сюда заразу? — чуть более спокойно, спросил Каалх.
— Может да, а может, нет. Что это меняет? Если бы они не пошли в город, сколько бы вы продержались месяц? Два? Нет, слишком долгий срок для полутора тысяч ртов, которым нечего есть. Вы бы обезумели и перегрызли друг другу глотки, за остатки ужина. А так, оставшихся припасов хватило, чтобы кормить колонию, пока удалось вырастить первый урожай, — ответил голос.
В момент, когда Каалх раскрыл рот для очередной гневной тирады, голос оборвал его, снова перейдя на древнеальварский:
— Ваирм метох трухкар, ваирм. Мэя йн мунар! Хасаип йн шинкар!(пер. Прозрей замутненный старик. Жизнь это дар! Велик тот кто благодарен!) — произнес голос и вернул старика на привычное место наблюдения за снующими по штольне альварами.
— Хасаип йн шинкар…, — повторил рефлекторно Каалх.
— А может быть этот голос и прав, что мне дает эта вина? — подумал Каалх и услышал подле себя:
— Что значит? Велик тот, кто благодарен? — раздался тонкий, совсем детский голос так близко, что Каалх вздрогнул.
На Каалха взирали глаза апельсинового цвета, принадлежавшие маленькой альварке лет пяти. При небольшом количестве жителей колонии, практически каждый знал каждого, но Каалх никогда не замечал эту маленькую девочку с причудливыми волосами, которые от корней были антрацитово-черными, а заканчивались цветом рыжего пламени.
— Что ты сказала? — недоуменно произнес Каалх.
— Я спросила. Что это значит? Велик тот, кто благодарен, — светясь от своей непосредственности, ответила девчушка, попутно свернув волосы в косички.
— Ты понимаешь древнеальварский? — спросил Каалх, полный недоверия.
— Н-н-н-е знаю, я иногда слышу голос, он говорит мне не ходить глубоко в штольни одной. Мама тоже говорила это все выдумки и моя фантазия, — ответила девочка, причудливо завернув одну из пламенеющих косичек.
— А где твоя мама? — спросил Каалх.
— Мама умерла в эпидемию, как и папа. Поэтому я сама по себе, делаю, что хочу, мне не доверяют взрослые дела, а мне интересно, — произнесла девочка, казалось, произнесенное ничуть не смутило ее. — Меня, зовут Мейра, а вас?
— Очень приятно Мэйра, меня зовут Каалх. Для тебя дядя Каалх, если тебе скучно, то можешь приходить ко мне в гости, мы будем с тобой учить математику, — сам удивившись своим словам, произнес Каалх.
— Ма-те-ма-тику? — задумчиво произнесла Мейра. — Ну, разве, что это будет весело, тогда я согласна.
— Бу-у-удет весело, — растянув на манер девочки, произнес Каалх, подумав о том, что он впервые за последние полгода светился улыбкой. — Пойдем, я заварю нам чаю, попутно расскажу кое-что о математике.
Если кликнуть по ссылке, то Вас телепортирует к списку всех глав!