В прошлом посте я упомянул эссе Марк Твена «Мысленная телеграфия». Разумеется, чтобы его перевести, мне пришлось его перечитать – много лет спустя после первого раза. И вот что по этому поводу хотелось бы.

Марк Твен не знал слова «синхроничность». Эта идея впервые прозвучала через сорок лет после выхода «Мысленной телеграфии» и через двадцать – после смерти самого мистера Клеменса. Однако по меньшей мере половина его историй служит отличным примером скорее синхроничности, чем какой бы то ни было передачи мыслей.

Что такое синхроничность? Это то же самое, что Леви-Брюль называл состоянием соучастия, а современные поп-эзотерики часто сравнивают с квантовой спутанностью. Границы между человеком и миром исчезают, и ты на короткое время обнаруживаешь, что намного теснее связан со своим окружением, чем привык. Твои мысли, желания и действия – не только твои, а происходящие события – не просто события: это совместный жест всей той системы, частью которой ты сейчас являешься.

Ритуальная практика пытается, с большим или меньшим успехом, воссоздать это состояние искусственно. Но хватает и людей, с которыми оно происходит по собственному почину.

Ясновидение крайне редко принимает форму, собственно, видений. Намного чаще оно имеет вид воспоминания о том, что ещё не произошло – и эссе отлично показывает это. Вспомнить содержимое письма ещё до того, как оно распечатано. Вспомнить окончание чужой фразы, услышав только её начало. И так далее.

Для Сэмюэла Клеменса это, как мы увидели, был не один случай и даже не пара исключительных событий – с ним такое происходило настолько часто, что он привык к этому. Возможно, он обладал тем, что монголы назвали бы шаманским призванием: от природы более тонкими, проницаемыми границами личности. Это бы объяснило и то, что он – как он сам случайно обнаружил – время от времени «засыпал наяву», отключаясь от внешнего мира.

Я, кстати, давно заметил, что люди, наделённые какой-нибудь «паранормальной» особенностью, не всегда это замечают. Они просто живут с этим, сколько себя помнят, и им искренне кажется, что точно так же бывает и со всеми остальными – просто говорить об этом не принято. А поскольку говорить о таких вещах и в самом деле не принято, то и разрушить заблуждение бывает некому.

В результате такой «одарённый» может даже быть фанатичным скептиком... творя при этом мелкие чудеса каждый день. Даже если ему указать на эту особенность и убедить, что на такое способен далеко не каждый, он просто отмахнётся и придумает какую-нибудь рационализацию.

Отчасти так произошло и здесь: для Марк Твена куда естественнее и рациональнее было предположить, что люди могут общаться друг с другом при помощи некоторой неизученной до сих пор сигнальной системы, чем согласиться с «магическим» миром взаимного проникновения и всеобщего соучастия в единстве. И это при том, что он же сам признавал: далеко не все случаи, им же самим перечисленные, можно объяснить при помощи телепатии.

По мне, уже тогда проявилась главная черта парапсихологии – она никогда не добьётся успеха, потому что ищет не то и не там.

Отсюда

Этот пост будет о какой-то фантастике в прямом смысле слова. С точки зрения зануды, наверное.

Тезис: Телепатия невозможна в принципе.

Определение:

Телепатия —  не имеющая надёжных экспериментальных доказательств гипотетическая способность мозга передавать мысли, образы, чувства и неосознаваемое состояние другому мозгу или организму на расстоянии, либо принимать их от него, без использования каких бы то ни было известных средств коммуникации или манипуляции.

Т.е. телепатия должна работать по старой доброй схеме приёма-передачи. По аналогии с радиосвязью. Для простоты возьмём симплексную связь, т.е. поочерёдную передачу, и исключим ответ.

А значит, нужны передатчик и приёмник.

Начнём с приёмника. Это наша нервная ткань. Объектом воздействия может быть либо сам головной мозг (об этом чуть позже), либо сенсорные нервные волокна.

Нервные волокна окружены миелиновой оболочкой и другими тканями разной степени массивности. Т.е. воздействие на них должно быть весьма серьёзное, сравнимое с воздействием приводящим к их активации по штатной схеме. И ещё оно должно быть очень точное, иначе возникнет белый шум (сильная боль, ненормальные состояния, тики и прочее). 

Это предъявляет к передатчику ряд требований:

→ Направленное излучение и его сверхточность.

→ Либо, если использовать принцип сложения колебаний, потребуется уже два источника, лучи от которых будут пересекаться в точности на нервном волокне. {Телепатов должно быть минимум два, с разных сторон?}

→ Либо излучение должно проникать сквозь биологические ткани, но при этом избирательно воздействовать на нервные волокна; {Проницаемость тканей примерно равна, требуется высокая точность подбора частоты}

→ Мощность воздействия имеет строго определённые границы. Ниже границы чувствительности сигнал пропадёт, выше - спалит нервы. {Не забываем, что там ещё всякое мясо вокруг, очень разной толщины}

→ Излучение должно создавать разность электрических потенциалов, чтобы воздействовать на участок нерва, а не на точку на нём. {Т.е. телепатов таки должно быть минимум два, либо длина волны излучения должна быть сравнима с участком воздействия}

Промежуточный вывод №1: это дело будет нормально работать только в неком аналоге томографа сверхвысокого разрешения, на полностью обездвиженном пациенте.

Перейдём к передатчику. Из определения следует, что это должен быть наш собственный мозг.

И тут тоже возникает ряд проблем:

→ В мозгу отсутствуют колебательные контуры для генерации излучения потребной мощности, а также антенна. {Напомню, направленное излучение!}

→ Не смотря на довольно высокое энергопотребление, мозг не концентрирует энергию где-либо, она распределена более-менее равномерно по серому веществу.

→ Самое интересное. Излучение, даже будучи сгенерированным, должно преодолеть толщу черепа, мягкие ткани, пространство между двумя людьми, мягкие ткани получателя. КПД передачи энергии по такой цепочке будет ничтожным. А это, в свою очередь означает, что нервные волокна отправителя, даже если у него хватит энергии на ощутимое воздействие, попросту от него выгорят. Превышение штатной мощности на порядки! {От 10х до 100х, а то и 1000х}

Промежуточный вывод №2: С передатчиком у нас большие проблемы. Голым мозгом тут не справиться. 

Чтение мыслей. Тоже невозможно, т.к. нервные волокна старательно экранированы миелином и окружены массивом тканей. Особенно мозг. Поэтому вовне генерируемые ими волны будут доходить с энергией, явно недостаточной для возбуждения нервов "чтеца" на расстоянии. Кроме того, как ему отделять импульсы от разных нервов и отличать их один от другого? А отличить действующие сигналы от ложных? А что там с соотношением сигнал/шум? Столько вопросов!

Максимум, что сможет почувствовать телепат, это "ощущение тепла", вызванное скорее эффектом плацебо и ложным ожиданием результата, нежели реальной чувствительностью.

Промежуточный вывод №3: С чтением мыслей напрямую у нас проблемы.

И, наконец, самое интересное, с чего мои рассуждения изначально и зародились.

Протоколы передачи.

Даже если телепату удалось решить все вышеперечисленные проблемы. Нервные импульсы в сенсорных центрах вызвать  худо-бедно можно, но как кодировать?

Нервы ведь не морзянкой работают. Там имеет место быть параллельная передача отличающихся импульсов, потом центры обработки в мозгу их сравнивают, обрабатывают, и только тогда мы что-либо видим/слышим/обоняем/чувствуем. В случае, если по всем нервным волокнам приходит одинаковый сигнал, возникает ощущение боли. Это защита системы. Кто пробовал смотреть на солнце, тот поймёт.

Если же передавать напрямую в мозг, то телепата ждёт большое разочарование. Дело в том, что нейроны у каждого человека расположены абсолютно уникальным образом, и уникальным же образом связаны между собой. Грубо говоря, надо перенести состояние одной нейронной сети в другую нейронную сеть, полностью отличающуюся от первой.

Т.е. даже будучи переданным помимо сенсорных центров, сразу в зоны обработки, чёткий мыслеобраз телепата в лучшем случае превратится в невнятную нераспознаваемую кашу. В худшем - вызовет приступ эпилепсии или обморок. Наш мозг, знаете ли, давно эволюционирует и научился защищаться от всякого.

Промежуточный вывод №4: С кодировкой у нас тоже большие проблемы. И даже при наличии вменяемого алгоритма конвертации между нейронными сетями двух мозгов, вычислительной мощности телепата не хватит на его применение. А ведь надо ещё и излучать!

Вывод: Телепатия, как "способность мозга передавать мысли, образы или ощущения другому мозгу либо существу", в принципе невозможна.  Основных причин три:

1) Проблемы с генерацией и передачей энергии;

2) Проблемы с распознаванием сигнала;

2) Проблемы с кодированием и декодированием.

Тем не менее, эволюция всё же озаботилась передачей мыслей и чувств на расстоянии, дав нам речь. А там и наука с техникой подтянулись в виде книг, картин и фотографий, кино, радио и, наконец, интернета.

Спасибо за внимание! Обсуждения приветствуются.

П.С. На миелофон и Алису Селезнёву данные рассуждения никак не распространяются. Не надо трогать святое грязными лапами скепсиса!

Это произошло в последние дни солнечного августа 1919 г. в Тбилиси. Уже несколько недель мой друг М., юноша девятнадцати лет, болел брюшным тифом. Он лежал дома, и я ежедневно навещал его после работы.

Однажды, вернувшись ночью от больного к себе домой (жил я на расстоянии одного километра от квартиры М.). я лег спать и, как всегда, скоро крепко уснул. И вдруг среди глубокой ночной тишины мне совершенно явственно (я бы сказал, вполне вещественно) послышался нежный звук: это был довольно громкий звон металла, подобный звону серебряной ложечки о тонкий стеклянный стакан.

Мгновенно проснувшись, я подумал, что, видимо, кошка задела чайную посуду на письменном столе. Приподнявшись на локте, я включил свет и посмотрел на стол. Однако никакой посуды на нем не было. Не оказалось в комнате и кошки. Посмотрев на часы (было ровно два часа ночи), я погасил свет, лег и снова крепко уснул. На другой день прямо с работы я направился к больному. И, странное дело, по дороге заметил, что чем ближе приближаюсь к дому М., тем больше меня охватывает смутное чувство какой-то тревоги. Так было со мной впервые.

Подходя к парадному, я сразу же увидел, что в доме действительно что-то произошло. Все тут выглядело как-то необычно. Обе половинки двери с улицы были настежь открыты. С замирающим сердцем я не вошел, а вбежал в квартиру… Мой юный друг лежал мертвый… Около него стояла подавленная горем мать и еще какие-то женщины в траурном одеянии.

Помогая переносить тело умершего с кровати, я случайно задел ночной столик у изголовья и вдруг услышал нежный серебристый звон — точно такой же, какой послышался мне во сне предыдущей ночью. Мною овладело чувство, которое и объяснить трудно. С каким-то непонятным страхом бросаю взор на столик: на нем стоит блюдечко и тонкий стакан с серебряной ложечкой. Машинально схватил я ложечку и слегка позвонил о стакан. Знакомый звук раздался снова. «Но как же я мог услышать этот звук у себя ночью?» — раздумывал я, вместо того чтобы помогать отчаявшимся в своем горе старикам или попытаться утешить их каким-то словом участия. Неотвязчивая мысль о «вещественности» услышанного мной ночью звука овладела всем моим существом.

Вкратце рассказав матери М. о случившемся, я попросил ее подробно передать все, что она могла заметить в минуты смерти сына. «Это было ровно в два часа ночи, — сказала мать Мю — По предписанию врача в это время я подавала сыну лекарство, зачерпнув его из стакана ложечкой. Но когда я поднесла ложечку к его губам, то увидела, что, блеск его глаз начал быстро тускнеть. Лекарства он не принял. Умер».

Наступило тяжелое молчание. Читатель может представить мое положение: передо мной стоит мать только что скончавшегося на ее руках любимого чада. Всякое лишнее, неуместное слово способно усилить ее страдания. Между тем, я, как инквизитор, допрашивал ее, заставляя вновь и вновь терзать себя воспоминаниями. Понимая все это, я, однако, не мог, не имел права поступить иначе. Я снова попросил ее показать, как именно она брала ложечкой лекарство из стакана. Дрожащей рукой мать М. взяла ложечку и зачерпнула ею лекарство со дна стакана. Снова, уже в четвертый раз, я услышал все тот же, внятно прозвучавший ночью в моих ушах серебристый звон!

Мне чуждо суеверие, а тут меня обдало холодом: я понял, что сегодня вот здесь у неостывшего еще тела моего товарища, совершается таинство приобщения человека к новой великой истине природы. Теперь я уже совершенно не сомневался в том, что услышанный мной ночью серебристый звон и звон чайной ложки на этом столе, у изголовья моего мертвого друга, один и тот же звук.

Мною овладело страстное, неистребимое желание попытаться раскрыть таинственный смысл этого явления. С того памятного дня мысль об этом не оставляла меня буквально ни на одну минуту. Я непрестанно придумывал всякие аналогии, выдвигал всевозможные предположения, однако долго не находил ответа на главный вопрос: каким образом я мог воспринять на расстоянии «передачу» серебристого звона?

Осенившая меня мысль о возможности общей аналогии между обычной радиопередачей и явлением передачи ощущений на расстояние казалась мне многообещающей, но для своего развития требовала более глубоких познаний как в области бурно развивавшейся в те дни радиотехники, особенно радиопередающих и радиопринимающих устройств, так и по физиологии человека. Ведь мне предстояло отыскать в человеческом организме те элементы, которые по своему строению и действию были бы аналогичными основным деталям передающей и принимающей радиостанции. Короче, я должен был приступить к тщательному изучению нервной системы.