Если каждый день смотреть в окно на мыс Стрелку при впадении Чусовой в Каму, то рано или поздно туда захочется попасть. Особенно когда стукнуло 14 лет: тот самый возраст, когда сила уже есть, а вот мозгов ещё не накопилось.

И вот как-то холодным мартовским днём 1981 года мы с одноклассниками собрались в великий поход на мыс Стрелку. Надев лыжи и прихватив с собой бельевую верёвку, чтобы забираться на скалы и спасать товарищей, провалившихся под лёд, мы отправились в путь через Каму.

Вот тут бы написать про преграждавшие нам путь торосы, бездонные полыньи и широкие трещины во льду, но как на грех, лёд на Каме оказался весьма крепким и скучно надёжным. Ну разве что немножко подпорченный рыбаками.

Зато вид Стрелки завораживал. Конечно, из окна она тоже смотрелась красиво, но снизу, с Камы - просто великолепно!

И чем ближе мы подходили, тем величественнее становилась Стрелка. Как раз в этот момент мы начали ощущать себя Фритьофами Нансенами, Беллинсгаузенами и Лазаревыми одновременно.

Подойдя к мысу, мы озадачились - как же на него подняться? Склоны-то практически вертикальные. Сбросив лыжи, мы отправились разыскивать подходящее место для подъёма - надо же покорить вершину, а то нещитово!

А гора действительно очень крутая - сейчас я бы не рискнул на неё забраться в лоб без страховки, а в то время даже мыслей не возникло, что это невозможно и вообще опасно. Какое может быть опасно, если очень хочется, вы о чём вообще?

Вид самой вершины если честно, оказался не очень-то впечатляющим. Гипсовый карьер и археологические раскопки не очень-то её украсили. Зато можно было забраться на створу, чтобы оказаться повыше - что мы и сделали. Хорошо, что не решились спускаться по верёвке с горы - сложно сказать, чем бы закончилось наше приключение. А оно и не закончилось!

На обратном пути мы увидели ледокольный пароход. Он неспешно шёл из порта Лёвшино в Заозерский затон - каждый год ледокол проламывал эту дорогу, с которой начиналась навигация на Каме. И всё бы ничего, но он шёл наперерез нашей лыжне! Если он успеет перерезать путь, то нам придётся делать огромный крюк, чтобы вернуться домой.

И мы рванули наперерез ледоколу! Подозреваю, что в тот момент мы если и не побили мировой рекорд по лыжным гонкам по бездорожью то только потому, что некому было зафиксировать наш рекорд. Кроме разве что капитана, орущего с мостика в рупор что-то очень громкое и не очень приличное. Расстояние между нами и ледоколом неуклонно сокращалось: понятно, что ради четырёх мелковозрастных идио спортсменов такую махину останавливать никто не бы стал. И мы продолжали свой бег под крики капитана и треск ломающегося льда. И мы успели! Прошмыгнув практически перед самым носом ледокола и пробежав по инерции ещё метров двести, мы попадали на лёд. Каким же вкусным бывает снег победы!

Вечером отец, приехав с работы из пароходства, рассказывал маме, что какие-то пацаны сегодня бегали перед ледоколом, а я усиленно удивлялся и соглашался с мамой, что так поступать ни в коем случае нельзя. И вообще опасно ходить на другой берег...

Но на будущий год мы снова отправились на Стрелку. Попали в сильнейшую метель и чуть было не ушли вдоль по Каме.

Зато залезли на створу, хотя из-за метели ничего толком не увидели.

А потом я ходил уже один, чтобы поснимать Стрелку и окрестные скалы на цветную плёнку.

Но, поскольку цветные плёнки я обрабатывал вместе с отцом, (минилабы тогда ещё не появились, поэтому проявлять и печатать приходилось дома) то пришлось расколоться, что я ходил на Стрелку.

Всего один раз, честно-честно.