Так, прошу не пролистывать данный пост со скоростью света, увидев у него в названии слово «опера». Оно, конечно, попахивает нафталином, сценической пылью и сложным для понимания материалом, но я не собираюсь вас переубеждать, а хотя бы показать, что этому театральному жанру можно дать шанс, чтобы не считать его таким скучным и непонятным.

Итак, что же общего между оперой французского композитора XIX века Жака Оффенбаха и кинохитом американского режиссера?

Ну, на первый взгляд – ни-че-го. А если присмотреться к обоим произведениям, можно найти много общего. Начнем с личностей авторов, ведь от «осинки не родятся апельсинки», а у неординарной личности не появится «простые детища».

Про Тарантино большинству известно много, а что из себя представляет Жак Оффенбах? Ученый, миллиардер, плей… прр композитор, директор собственного театра, основатель нового музыкального жанра, а также главный стёбщик всея Европы времён Второй империи! Уж в чем-в чем не занимать у Оффенбаха – так это юмора. Его хлебом не корми, дай над чем-нибудь сыронизировать или подстебать. За счет этой черты характера композитор смог создать целый жанр под названием оперетта.

В чём основная изюминка этого жанра? Он идёт своими корнями из биографии композитора. Поднявшись по социальной лестнице и по сути увидев все те проблемы, которые присутствовали в парижском обществе, Оффенбах, обладая названной чертой, поднимает все эти проблемы и освещает их в своих произведениях. Но! Чтобы ему не прилетело по шее от людей высокого статуса и можно было зарабатывать на этом деньги – он это прячет под обертку сатиры, комедии, метафор и гротеска.

Наличие большого количества таких фишечек без доминирования драматических моментов делает оперетту более «легкомысленным» жанром, в отличие от оперы, где основным девизом можно назвать: «Кто-то должен умереть в конце».

Нечто похожее присутствует и в мире кинематографа. Все сразу могут вспомнить про «фильмы категории А» и «категории B». Появлению такого ранжирования можно сказать «спасибо» периоду, когда в кинотеатрах показывали сдвоенные сеансы. В них первым шел фильм «категории А», рассчитанный на более взрослую платежеспособную аудиторию, а следом фильм «категории B», более дешевый, но при этом быстрый в производстве: би-муви, треш-фильмы, кинокомиксы, сай-фай, ужасы и тд.

А как мы все знаем Квентин Тарантино является преданным фанатом тех самых «фильмов категории В». И многое, что есть в его собственных фильмах, он брал из любимых им кинолент.

Но у Оффенбаха всё веселее – он сам создал около 100 оперетт, перед тем как написать самую знаменитую свою оперу «Сказки Гофмана». То есть он сам создал похожие по зрелищности с «фильмами категории В» произведения, фишки которых он будет использовать в своей же опере! «Хорошие художники копирует, а великие – воруют». А гениальные создают и берут у самих себя.

Ну, теперь после такого долгого вступления, можно перейти к самому основному: что же есть общего между оперой французского композитора и кинохитом американского режиссёра?

На удивление, порядком много.

1) Основа обоих произведений, о которых говорили выше (оперетта и «фильмы категории В»);

2) Высокий художественный статус самих произведений (опера и «фильм категории А»);

А теперь пошло самое интересное:

1) Нелинейной повествование.

Разбить основной большой сюжет на несколько историй или глав – вообще отличительная черта творчества Тарантино. Но и у Оффенбаха это тоже присутствует в его главном детище.

В «Криминальном чтиве» авторский порядок историй выглядит так:

1. Ограбление (часть 1);

2. Винсент и Джулс;

3. «Винсент Вега и жена Марселласа Уоллеса»;

4. «Золотые часы»;

5. «Ситуация с Бонни»;

6. Ограбление (часть 2).

У Оффенбаха также присутствует своя «нелинейность»:

1. Пролог (в немецком трактире);

2. Акт 1: «Олимпия»;

3. Акт 2: «Антония»;

4. Акт 3: «Джульетта»;

5. Эпилог (в немецком трактире).

(История из каждого акта закончена, происходит в разный временной период и даже в разных местах действиях.)

Если у Тарантино смена историй в хронологическом порядке позволит выстроить общий линейный сюжет, но при этом лишить его части авторского почерка, то у Оффенбаха порядок должен быть только таким, так как в Прологе – главный герой начинает свой рассказ «сказок», при этом все сильнее напиваясь вином.

При первом знакомстве с сюжетом оперы, зритель считает, что три истории с любовницами Гофмана полностью автономны, но на деле это три истории одного романа с некой Стеллой, в которую был влюблен главный герой. А каждая возлюбленная из «сказок» – одна из вариаций образа Стеллы, в зависимости от того, как Гофман к ней относиться на каждом из этапов. Не зря это «сказки», и в них лишь ложь, да есть намек. Что интересно, в некоторых редакциях второй и третий акты меняли местами – что одновременно делало повествование более нелинейным, но при этом и разрушало скрытый сюжет.

При том, три сюжета «сказок» – это следствие сплава трёх реально автономных новелл настоящего Э. Т. А. Гофмана, чей образ любезно был использован как один из связующих элементов.

Из структуры сюжеты также вытекает следующее:

2) Наличие двух частей, которые имеют свойства Пролога и Эпилога. И если у Оффенбаха это явнее некуда, то у Тарантино одна история поделена на две части, и выставлена как «Пролог» и «Эпилог» – история ограбления в кафе.

И из этого выходит и следующий подпункт –

3) то, что события Пролога и Эпилога происходят в местах общепита – будь то кафе, ресторан или трактир. Вообще этот момент интересен тем, что у Оффенбаха это сделано для создания публики, которая будет слушать «сказки» Гофмана, а у Тарантино разговоры в кафе являются одной из черт его режиссёрского почерка.

4) Сюда же можно отнести и убийство персонажа главным героем. Уж что-что, а опера и кино любят насилие.

Ну и в заключении поговорим немного об отсылках. Все знают, что Тарантино – это не только киноман, а вообще настоящий гик, обожающий поп-культуру во многих ее проявлениях. Поэтому он делает большое количество отсылок в своих фильмах, о чём можно писать много и долго, начиная с целого длиннопоста и заканчивая полномасштабной диссертацией.

У Оффенбаха есть ряд отсылок на творчество как самого Гофмана, произведения которого легли в основу оперы, так и на творчество Вольфганга Амадея Моцарта. Появление венского композитора продиктовано двумя причинами:

– Гофман был преданным поклонником Моцарта, он даже поменял одно из своих имён на имя «Амадей» – с Эрнста Теодора Вильгельма на Эрнста Теодора Амадея.

– Самого Оффенбаха называли «Моцартом Елисейских полей».

Поэтому в опере присутствует прямая цитата из оперы Моцарта «Дон Жуан» – строчка речитатива Лепорелло – персонажа моцартовского произведения. А также по сюжету зрителям известно, что одновременно со «сказками» Гофмана, в это же время, Стелла поёт дебют в том же самом «Дон Жуане».

Писателю Гофману посвящен не только главный герой, но и также:

– Упоминание «Крошки Цахеса» – он же Кляйнзак (Klein Zaches) в песни главного героя;

– Персонаж Дон Жуана также связан с фигурой писателя – Гофман сочинил одну из вариаций знаменитой истории об испанском плейбое;

– А третья история, акт «Джульетты», основан на рассказе «Повесть о потерянном отражении», который имеет даже автобиографический момент. С помощью этой истории Гофман пытался себя вразумить в один временной промежуток, когда испытывал нежные чувства к своей ученице – пятнадцатилетней девушке по имени Юлия Марк. На тот момент ему было уже 35, и у него были жена и сын. (Когда не с кем поговорить, и ты пытаешься вразумить себя за счет своего же произведения.)

Вообще опера Оффенбаха набито большим количеством отсылок, и можно в них очень долго копаться, врубая СПГС на полную. Но я думаю, что уже и так много информации выдала, что пора уже закругляться.

В финале я хотела бы сказать, что оперу можно понять, как и кино, хоть и более сложное в этом самом понимании. Но при наличии знаний или некого комментатора рядом *приветливо машет ручкой*, можно найти интересные фишки и моменты и даже общее с таким неординарным режиссером как Квентин Тарантино.

Благодаря сообществу культурных блогеров Москультура попала на премьеру в театре Ермоловой - там поставили гофмановскую сказку "Крошка Цахес", как сейчас модно, на современный лад. И есть у меня теперь подозрение, что Гофману совсем не идет современность - слишком его истории привязаны к средневековому контексту. Средневековым варварским порядкам, средневековому грязному быту, средневековым романтичным мечтам, средневековым хитроумным чудесам.
Фэнтези, перенесенное в мир ночных клубов, видеотрансляций, светодиодов, теряет свое антикварное волшебное очарование, ведь для москвичей это все обычная повседневность. Собственно в итоге мне врезалась в память только фея Роза и, думаю, только в исполнении Розы Хайруллиной, мне повезло с составом исполнителей. Помню еще ее харизматичную деспотичную ханшу Тайдулу в роскошном историческом фильме "Орда". Актрисе идут роли холодных недружелюбных дам - ее фея, говоря сегодняшним языком, троллит всех и вся. И это получается у нее так легко, глупые людишки такие примитивные, что даже никакого удовольствия, толка тоже особо никакого.Персонаж можно поставить в один ряд с одиозными Доктором Хаусом, Шерлоком BBC, сериальным Ганнибалом Лектором и другими социопатами-интеллектуалами, которых эпоха потребления вынесла в авангард. Они резюмируют, до каких героев мы докатились, они ничего не двигают вперед, мир - это их парк развлечений. Нет Добра-добра и Зла-зла, а значит Добро не может победить Зло, все дело вкуса. Можно выбрать самому, кто антигерой - фея, которая от скуки наделяет уродца Цахеса способностью нравиться всем. Или уродец, который бесцеремонно пользуется даром феи, загребая должности, деньги, красоток. Я вот выбрала фею, потому что Цахеса играет парень с самой обычной внешностью, и его внешность меня не развлекла.Мне кажется, новый спектакль-аттракцион мог бы стать бомбой на Дальнем Востоке, где я раньше жила и где зрители не видели, например, тоже осовремененного "Гамлета" новосибирского театра "Старый дом". Трансляцию спектакля на яндексе я смотрела недавно в рамках "Золотой маски": Клавдий там зожник, Гамлет геймер, Гетруда рассекает на гироскутере, все читают рэп. Там все очень гармонично, потому что первоисточник гибкий, и Зло в конце получает по жопе, натурально прямо по этому месту. Впрочем, дальневосточные театралы тоже могли смотреть трансляцию и потерять "девственность" в плане модных сценических фишек. Тогда остаются места, где плохой интернет ) Фото в материале с сайта театра.

Пролог

В этой постановке нету начального кусочка с выходом Музы, которая рассказывает как она задолбалась о ее сложных отношениях с Гофманом. Поэтому мы сразу оказываемся в немецком кабачке, где уже сидит ГАД (Главный Антагонист Дьявол), в этот раз принявший обличье городского советника Линдорфа. Кабачок находится рядом с театром, где в данный момент идёт «Дон Жуан», в котором играет примадонна Стелла - нынешняя любовь Гофмана.

ГАД объясняет, что гадить Гофману он собирается, поскольку тот: талантливый, беспорядочный и витающий в облаках гуманитарий и его надо вернуть на своё место, т.е. в самый низ пищевой цепочки. А уж без такой шикарной женщины как Стелла он точно перебьется. ГАД ловит слугу с письмом Стеллы к Гофману и покупает его.

⁃ Тридцать? ⁃ Нет. ⁃ Тридцать пять? ⁃ Нет-а. ⁃ Ах ты сволочь... Сорок?!

⁃ Другой разговор!)

Письмо с признанием («люблю, целую, вот мой ключ от гримерной») ГАД прячет в карман. Тем временем, в театре начинается антракт и томимый жаждой народ гурьбой вваливается в погребок. В этом спектакле контингент исключительно офицерский. Гуляки затягивают веселую песенку про хозяина заведения. «Лютер наш - хороший человек: мы его побьем, винные запасы Лютера сопрем, а жену Лютера...».

Немецкий юмор такой немецкий...

«А где же наш дорогой друг Гофман»- спохватывается кто-то из гуляк. «Что-то его давно не видно. Уж не отравил ли ты его своей бормотухой, Лютер?» На счастье хозяина в кабачок входит, вернее, вползает Гофман в сопровождении своего друга Никлауса. Никлаус шутливо жалуется на своего шебутного спутника цитатой из «Дон Жуана».(«Ни поспать мне, ни пожрать, днём и ночью опекать» - музыка Моцарта, слова Да Понте, художественный перевод мой.)

Душа народа просит песни, кто-то предлагает спеть про крысу, но ему возражают, что это уже баян и в Фаусте было. Тогда Гофман запевает песенку про крошку Цахеса.

«Жил да был крошка Цахес, ножки маленькие, брюхо большое а лицо... А лицо ее было прекрасно как день, как солнце, как весна, да я за это лицо был готов.... Грхм, о чем это я... Ах, Цахес! А у Цахеса был длинный фрак и фалды хлопали «флик-флак»!»

Товарищи, офигевшие от такой импровизации, спрашивают, уж не влюбился ли наш поэт. «Влюбился», - отвечает Гофман, - «не то слово». Стелла - та уникальная женщина, соединившая в себе черты всех трёх его предыдущих возлюбленных. ГАД из своего угла иронически фыркает: «да разве он вообще способен любить?». Гофман его замечает и ввязывается в перепалку, обвиняя ГАДА в том, что он все время мешается ему на пути. Народ требует у поэта запилить пост рассказать поподробнее. И Гофман начинает...

Акт I. Ex machina Олимпия

Мы попадаем в дом профессора Спаланци, к которому юный Гофман приехал изучать науки. Немножко атмосферы.

Профессор очень похож на дока Брауна, держит слугу-андроида и говорит исключительно о физике, даже если разговор касается его собственной дочери.

Ее, кстати, пока никто в городе не видел, но о ней ходят весьма нехорошие слухи. Гофман от слухов отмахивается, влюбившись с Олимпию с одного взгляда через окно.

Появляется смутно знакомый нам персонаж.

Это Коппелиус. У него есть запчасти: термометры, тонометры и прочие клизмы.

А ещё он торгует органами, в частности, глазами, но в этой постановке без них обошлись. Кроме того он продаёт волшебные очки, в которых человек видит мир таким, каким хочет.

Гофман на пробу одевает очки и тут же его накрывает ЩАСТЬЕ!

Коппелиус уходит требовать мзду со Спаланци. Оказывается, Олимпия - их совместное детище. Он требует плату за глаза и прочие органы. Спаланци выписываете ему чек на большую сумму, взамен требуя отказаться от всех прав на Олимпию. Чек он выписывает на разорившийся банк, о чем потом горько пожалеет... Но пока гордые папаши расстаются мирно. Коппелиус даже советует профессору выдать дочку за Гофмана, мол и образец протестируешь и денег заработаешь. В доме Спаланци начинают собираться гости - он обещал устроить бал-смотрины для своей ненаглядной доченьки. В этом спектакле бал очень провинциальный, а-ля именины у Лариных. Гости славят хозяина и восхищаются атмосферой.

Олимпию торжественно выводят. «А сейчас наша мама моя дочка петь будет!» - объявляет Спаланци и садиться аккомпанировать на арфе.

Все в восхищении. Никлаус в ужасе, но его никто не спрашивал. Гости уходят обедать, а Гофмана оставляют присмотреть за Олимпией, которая не кушает по причине сильно поэтической натуры. На все гофмановские поэтические признания Олимпия отвечает «да», что приводит его в экстаз.

Начинается бал. Олимпию ставят в пару к Гофману. Но тут у неё клинит контакты, она начинает кружится все быстрей, роняет бедного партнера, попутно разбивая ему очки, и убегает... прямо в объятия к разозленному Коппелиусу. Он-таки попытался обналичить чек. «Так не доставайся ж ты никому!» - вопит Коппелиус и ломает Олимпию. Гофман снимает разбитые очки и видит, во что превратилась его возлюбленная. «Да это же кукла!» - в ужасе кричит он. Толпа хохочет над ним.

Акт II. Золотой ключик Джульетта

Мы переносимся в Венецию. Звучит дуэт «Ночь беспорядочных половых связей любви». Это тот самый кусочек из провальной первой оперы Оффенбаха. Визитная карточка опера, очень любима кинематографом. Дуэт поют Никлаус и местная богатая куртизанка Джульетта.

Джульетта устраивает шикарные балы-оргии (на какие шиши - скоро узнаем) и Гофман, приехавший сюда лечить потерю розовых очков, отрывается по полной. В лучших традициях Германа он скачет по столам и поёт о том, что любовь коротка, так давайте же любить БОЛЬШЕ И ЧАЩЕ!

На Джульетту Гофман старательно не обращает внимания, зато она на него обращает, что очень злит ее нынешнего любовника - Шлимазла. Вообще-то он Шлемиль, но я зову его Шлимазл из-за его горький судьбы. Чтобы добиться заветного ключа от спальни Джульетты он заплатил кое-чем очень личным и теперь хмур и злобен.

Появляется наш знакомый ГАД. Здесь он - колдун Дапертутто. Джульетта служит ему, выманивая у своих любовников души. Взамен Дапертутто даёт ей деньги и драгметаллы. В своей арии он рассуждает на тему, что лучшие друзья девушек - это бриллианты.

Джульетта не особенно хочет красть у Гофмана душу, ибо он симпатичный и грустный. Дапертутто берет ее на понт: «что, считаешь он тебе не по зубам?» Возмущённая Джульетта отправляется охмурять Ромео Гофмана. В общем-то это было просто. Немного вздохов, пару слезинок и...

Ну ничему человека жизнь не учит.

«Милый» - спрашивает Джульетта разомлевшего Гофмана, - «а хочешь остаться со мной навсегда?» Гофман, разумеется, хочет, и тогда она объявляет, что для этого ему надо подарить ей своё отражение. Гофман не догоняет, но соглашается и тут же замечает полное отсутствие себя в любой отражающей поверхности. Никлаус советует ему бежать, пока он не начал страдать аллергией на чеснок и осину, но Гофман отказывается. Он обязан достать ключ от спальни возлюбленной! Ключ находится у Шлемазла, который стоит в агрессивной позе и размахивает мечом. Появившийся незнамо откуда Дапертутто протягивает Гофману свой клинок. Дуэль кончается быстро. Гофман убивает Шлимазла, но не успевая даже осознать, ЧТО он сделал, срывает ключ с его шеи и бежит в дом Джульетты. А Джульетты там и нету. Она делает ему ручкой и уезжает на гондоле с Дапертутто.

По замыслу Оффенбаха этот акт должен был идти третьим. И мне кажется, это было бы лучше: сначала Гофман теряет розовые очки, потом - веру в семейное счастье и, наконец, собственную душу. Героя надо мучить постепенно!(с) Злобный автор

Акт III. The Phantom of the opera Антония

Мы попадаем в дом дирижера на пенсии Креспеля и видим, как его дочь Антония поёт чудесную песенку, которую когда-то они пели дуэтом с этим милым Гофманом, пока папа зачем-то не переехал в эту тьмутаракань. От пения Антонии становится плохо, но она упорно продолжает, пока не прибегает папа и строго-настрого не запрещает ей петь. Почему? ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛ! (Родители, давайте детям внятное ЦУ!) Антония уходит, а папа остаётся, дабы поведать залу, что у его дочери ужасная болезнь при которой нельзя петь. От неё уже скончалась мать Антонии - знаменитая оперная певица. Ещё не последнюю роль в смерти мамы сыграл некий доктор Миракль, который так упорно ее лечил, что пришлось гроб заказывать. Креспель приказывает слуге Андрэ ни в коем случае не пускать доктора, а ещё этого кошмарного Гофмана, который вечно подбивает Антонию на пение. Однако Андрэ у нас старый и глухой, поэтому на приказ не реагирует. Дабы оттенить последующий трагизм, слуга поёт веселую песенку о том, что и певец он замечательный, и танцор хоть куда, да техники ему не хватает и спина больная.

В дверь радостно стучит Гофман. Поэт приехал сюда за серьезным делом: найти Антонию, жениться на ней и обрести, наконец, семейное счастье. Никлаус скептически замечает, что Антония - артистка и держать ее в четырех стенах чревато проблемами

Следует бурная воссоединение с Антонией, которое влюблённые решают отметить песней. Пение действует на Антонию плохо и привлекает внимание папы. Антония убегает, а Гофман прячется за штору. И тут мы слышим уже знакомые аккорды, предвещающие появление... нувыпонели.

⁃ Всех излечит, исцелит добрый доктор Миракль! Приходи к нему лечиться ты, упрямая певица!

Креспель пытается выкинуть доктора из дома, но не тут-то было. Миракль владеет страшным гипнозом.

Он гипнотически собирает анамнез у спящей пациентки и заставляет ее во сне петь. А если папе дорога жизнь его дочери, пусть раскошелится на волшебные порошочки, цена договорная.

Доктор наконец уходит. Гофман в шоке. Он бежит к Антонии и объявляет: они поженятся завтра же. Условие - она больше никогда не будет петь. Гофман убегает, оставив Антонию в смешанных чувствах. В ее голове звучит голос Миракля. «У тебя уникальный талант. И на кого ты его променяла? На этого писаку? Как вам это нравится: он будет карьеру строить, а ты дома с дитями сидеть? Ты постареешь, подурнеешь, он найдёт другую...» В качестве тяжелой артиллерии он вызывает умершую маму. Против такого аргумента Антония устоять не может. Ей начинает казаться, что она с мамой поёт на сцене, что ей аплодируют, бросают цветы...

Нет, ну скрипку-то за что?(

Вбегают Гофман и Креспель. Последний, не разобравшись, начинает орать, что Гофман убил его доченьку. Антония умирает на руках у Гофмана.

Эпилог.

Мы вновь в кабачке. В доску пьяный Гофман начинает бузить и прогоняет пытающегося его урезонить Никлауса. Он даже не узнает пришедшую в погребок Стеллу. Примадонну уводит тут же подсуетившийся Линдорф. И вот тут появляется Белочка Муза! «Ну что», - спрашивает она, - «хреново тебе?» «Хреново...» «Так напиши о том, как тебе хреново! И возможно твоя всемирная слава, которую ты скорее всего получишь уже после смерти, послужит тебе маленькой компенсацией за все перенесённые страдания.» Гофман светлеет ликом. Он начинает писать... Хеппи-энд?

Будучи бешено популярным автором легкого жанра, Оффенбах всю жизнь мечтал написать серьёзную оперу. Его первый опыт (опера «Рейнские русалки») с треском провалился, но потом обрёл вторую жизнь, правда не весь. Незадолго до смерти композитора драматург Жюль Барбье предложил ему свою пьесу «Сказки Гофмана». В ней он соединил три новеллы Гофмана, немного подчистив те литры крови, которыми Гофман щедро поливал свои произведения. Все сюжеты объединил один главный персонаж - сам Гофман, молодой поэт, который, как и положено романтическому герою, ездит по миру, постоянно влюбляется и очень много алкоголит, когда предмет его страсти оказывается... Ой, чем они там только не оказываются! Рядом с ним всегда находится верная Муза под видом его друга Никлауса, которая постоянно намекает ему, что доведут бабы и кабаки до цугундера и не пора ли начать работать. Так же в каждой истории ему переходит дорогу Главный Антагонист Дьявол (сокращённо ГАД), следящий, чтобы Гофману жизнь мёдом не казалась. У реального писателя Эрнеста Гофмана в жизни было едва ли не больше проблем, чем у вымышленного. Оффенбах, в отличии от него, особенно женщинами не увлекался (по крайней мере по свидетельствам очевидцев), но и для него эта пьеса стала чем-то очень личным. Ему тоже пришлось побыть в роли всеми гонимого, отверженного артиста, которому отвели роль фигляра, способного лишь смешить народ всякими скабрёзностями. Стоило начаться франко-прусской войне, как для французов он стал евреем, да к тому же ещё и родившимся в Германии. Для немцев - французом. Обе стороны обвиняли композитора в аморальности, подрыве патриотизма и прочих смертных грехах. У него перестали заказывать музыку. От безденежья композитора спасли гастроли в США, да и во Франции спустя несколько лет его опять ВНЕЗАПНО полюбили. Но он так и не сумел до конца оправится от этого удара. Оффенбах прожил всего 61 год.

Он умер, не успев дописать третий акт и эпилог. Его друг Гиро завершал оперу в дикой спешке, ибо смерть автора - ещё не повод отменить дэдлайн. В результате в первый раз опера прошла в сокращённом варианте, но все равно сразу стала хитом. Вообще в своём более-менее первозданном виде «Сказки» появились только в конце 20 века, когда раскопали архивы и по черновикам восстановили недописанные фрагменты. Но до сих пор существует не меньше трёх различных вариантов этой оперы. Кстати говоря, во время премьеры «Сказок» в Вене загорелся театр. Сложно найти более суеверных людей, чем театральные, поэтому тут же пополз слух, что опера проклята: сначала автор умер, теперь очередь за зрителями... Очевидно проклятие было одноразовым, ибо «Сказки Гофмана» и по сей день радуют нас почти с каждой оперной сцены мира своей легкой, блестящей, но подчас пронзительно трагичной музыкой.

Поскольку получилось уж очень-очень многабукафф, сами "Сказки" ждите в следующем посте. А пока - вот вам один из самых знаменитых номеров этой оперы - песенка Олимпии в исполнении чудесной Натали Дессей. Сама постановка будет без нее, зато с Нилом Шиковым, а Шиков - Гофман, это... Это Шиков - Гофман.)

Баянометр ругался на кан-кан.