Толпа в Мэйдзи-дзингу в Токио сразу после полуночи 1 января 2012 г.

Синто традиционно считают исконной религией Японии, существующей с древних времён, однако комплекс верований, традиций и обычаев, который принято называть этим словом, за свою историю претерпел большие изменения и продолжает развиваться как часть жизни людей.

Посещение места рождения «официального синто»

Ночью 2 февраля 2019 года мы с друзьями встретились в южной части главного кампуса Киотского университета. Мы присоединились к толпе людей, устремившихся на восток к святилищу Ёсида, которое на самом деле представляет собой комплекс святилищ, расположенный на небольшом холме в центральной части восточной половины Киото. Движение по улице было медленным. Я жевал сосиску, жена ела тушёные овощи в бумажной обёртке. Кто-то пил баночное пиво, продававшееся по завышенной цене. Пока мы шли к воротам тории, обрамляющим вход в храм, мы миновали разноцветные киоски с разными играми, жирной едой и игрушками. Людям явно нравились и симпатичные шапочки с подвижными кроличьими ушками.

Существует широко распространённое заблуждение, будто бы японцы обретают серьёзный торжественный вид, проходя через тории. На самом деле большинство людей вокруг нас болтали, шутили и сплетничали, приближаясь к гигантским алым воротам. Сотрудники службы безопасности в униформе ограничивали движение пешеходов натянутыми верёвками и оградами, пропуская одновременно только около 20 человек на территорию святыни. Какому-то несчастному охраннику досталась незавидная работа – снова и снова хрипло выкрикивать указания через мегафон.

Войдя на территорию святилища, мы остановились у прилавков, за которыми стояли служители святилища, и приценивались к выставленным там разным амулетам и талисманам. Я немного посовещался с супругой и купил красиво упакованный набор для безопасности дома (один талисман) и удачи (другой). Просто так, на всякий случай.

Святилище Ёсида имеет особое значение в истории синто. Сделав покупки, мы подошли к Дайгэнгу, Святилищу Великого источника – необычной восьмиугольной соломенной конструкции, которую открывают для публики только на три часа в месяц. Дайгэнгу окружают десятки крошечных святилищ, посвящённых божествам-ками каждой из старых провинций Японии. Идея состоит в том, что для удобства можно поклоняться всем божествам Японии в одном месте.

Это замечательное сооружение было детищем Ёсиды Канэтомо, новатора XV века, который каким-то образом убедил политическую элиту своего времени предоставить ему исключительный контроль над выдачей лицензий священникам, почитающим «местных» (то есть небуддийских) божеств, известных как ками. До этого момента понимания синто как отдельной традиции поклонения, отдельной от буддизма, практически не существовало (буддизм проник в Японию через Корею в VI веке). Установив монополию на лицензии священников и рассматривая поклонение ками как «местное», а не иностранное, Ёсида Канэтомо фактически создал синто как отдельную религию.

Так что же такое синто?

Посетители совершают поклон перед тем, как пройти через тории

История происхождения святилищ

Один из простых способов определить, что такое синто – рассмотреть святилища как места, предназначенные для поклонения ками (такие места, известные как дзиндзя и дзингу, учёные переводят словом «святилище», в отличие от буддийских тэра, которые называют «храмами»). Археологические данные свидетельствуют о том, что на Японском архипелаге люди проводили ритуалы в определённых местах с начала нашей эры; древние исторические записи также подтверждают, что люди взаимодействовали с сверхъестественными сущностями, известными как ками (духи, в том числе духи некоторых умерших людей), дзинги (небесные и земные божества) или моно (наводящие ужас явления). Но историки расходятся во мнениях относительно того, могут ли ранние упоминания в текстах о поклонении дзинги, например, быть напрямую связаны с сегодняшним синто.

Мы с уверенностью можем говорить, что многие ками, ныне почитаемые по всей Японии, изначально были обожествлёнными предками родственных групп, включая игравшие важную политическую роль кланы иммигрантов с Корейского полуострова. Японские государственные хроники, впервые составленные в начале VIII века, упоминают противоречия между правящим двором Ямато (понимаемым как «местный») и другими родственными линиями (по-разному обозначенными как «местные» или «иностранные»). С точки зрения двора, многие божества, и даже объявляемая предком императоров солнечная богиня Аматэрасу, были опасными существами, которых нужно было умилостивить, чтобы их гнев не вызвал голод или эпидемию. В древней Японии основная идея заключалась в том, чтобы сделать божества счастливыми, а то они могут совершить что-то ужасное.

Популярные источники часто изображают синто как религию, существующую в Японии с незапамятных времён, но самые древние святилища «синто» существовали как часть больших ритуальных комплексов, которые управлялись буддийскими священническими линиями и понимались преимущественно в буддийских терминах. В то время как некоторые святилища, такие как Касуга-тайся в городе Нара, действительно очень старые, другие, которые наводят на мысли о седой старине, на самом деле вполне современны. Например, Мэйдзи-дзингу в Токио – популярное туристическое место, построенное для обожествления императора Мэйдзи, умершего в 1912 году. Строительство этого святилища было завершено только в 1920 году, и его территория отражает теории городского планирования относительно потребностей досуга современных городских жителей, а также выражает классические теории о планировке синтоистского «священного леса» (тиндзю-но мори). На самом деле святилища исторически были местом зрелищ, а не только площадкой торжественных ритуалов. Например, бизнесмены из Киото, которые хотели стимулировать развитие местного туризма, спонсировали строительство святилища Хэйан в 1895 году, а святилище Ясукуни в Токио использовалось как место карнавальных развлечений задолго до того, как оно стало нынешним торжественным военным мемориалом.

Святилища как центры общественной жизни и туристические достопримечательности

Что люди на самом деле делают в святилищах? Сцена посещения святилища Ёсида, которую я описал выше, – это типичный вид крупного святилища в день праздника: толпы людей, торговые палатки у входа, много еды и напитков. Многие праздники включают шумные процессии, подпитываемые алкоголем, в ходе которых местные жители несут главное божество вокруг святыни в небольшом переносном святилище микоси, останавливаясь в нескольких установленных местах отабисё по пути, после чего возвращают божество в святилище. Существует множество региональных вариантов хода праздника – некоторые включают исполнение священных танцев кагура, в других случаях члены общины тащат по улицам тяжёлые колёсные повозки даси.

Проведение праздника требует значительного участия местного сообщества. Святилища в обезлюдевших сельских районах борются за сохранение праздничных традиций, и даже городским святилищам иногда приходится привлекать офисных работников компаний поблизости для проведения трудоёмкой подготовки праздника. В большинстве святилищ, как городских, так и деревенских, есть группа видных членов общины (почти всегда это мужчины), называемых содай, которые служат своего рода «советом директоров» святилища и возглавляют организацию и финансирование его мероприятий. Донаторы получают признание в виде фонарей и плакатов с их именами, поэтому праздники также служат рекламой для местного бизнеса. Интересно, что корпоративное спонсорство способствует распространению синтоистских обрядов и за рубежом. Например, в феврале 2019 года японская судостроительная компания провела церемонию закладки киля в синтоистском стиле на своём заводе в пригороде Шанхая.

В дни, не связанные с праздниками, маленькие святилища, как правило, представляют собой тихие уголки, которые посещают только местные жители. Ритуальные услуги, которые священнослужители совершают для местных прихожан, включают очищение о-хараэ для избавления от злого влияния, обряды взросления для маленьких детей и ритуалы дзитинсай, которые очищают землю перед новым строительством. И наоборот, крупные святилища, такие как Фусими Инари в Киото, привлекают толпы туристов в любой день; многие из них также служат местом проведения роскошных свадеб. Эти большие святыни также являются популярными местами для хацумодэ, первого паломничества в новом году. Например, токийское святилище Мэйдзи-дзингу нередко принимает более 3 миллионов посетителей за этот короткий период, и на ближайшей железнодорожной станции Харадзюку есть специальная платформа для приёма необычно большого потока посетителей. Интересно, что традиция хацумодэ возникла в ходе рекламных кампаний железнодорожных корпораций в конце XIX и начале XX веков, когда железнодорожные операторы рекламировали идею новогоднего посещения святилищ для увеличения продаж.

В относительно недавнее время люди, не связанные со священнослужителями синто, определяют некоторые святыни как «места силы» – такие места, где люди могут ощутить таинственную энергию. Определённые святилища стали туристическими достопримечательностями у поклонников аниме, которые хотят в реальности посетить святилища, которые послужили фоном в любимых фильмах. Священники могут извлекать выгоду из этих тенденций, включая неофициальные рассказы о «местах силы» и аниме в праздники или использовать на вотивных табличках эма, которые они продают; другие могут попытаться направить неортодоксальные практики посетителей в сторону «официальных» обрядов – кто-то добивается успеха, а кого-то это приводит к разочарованию.

Практика молитвы

Поскольку синто считается «исконно японской» религией, то можно было бы предположить, что японцы интуитивно знают, как вести себя в святилищах, но показательно, что во многих святилищах есть инструкции на японском языке по «правильному» протоколу поклонения ками (два поклона, два хлопка руками, складывание рук вместе при молитве, ещё один глубокий поклон). Священники также вешают плакаты, призывающие людей кланяться ками каждый раз, когда они проходят через ворота тории. Эти действия показывают, что священники синто постоянно учат японцев, как правильно практиковать собственные «японские» традиции.

В действительности именно практика – хороший способ понять место синто в современной японской жизни. Сегодня для многих людей святилища – это место, где можно между делом пообщаться с божествами или пойти для этого намеренно. Независимо от веры в действительное существование ками, люди действуют так, как будто ками существуют, когда они покупают амулеты для безопасности дорожного движения или несут священный паланкин ближайшего святилища – они практикуют синто. Просто так, на всякий случай.

Отсюда

Японцы одной ногой стоят в далеком будущем, а другой — в далеком прошлом. Несмотря на передовые технологии, они продолжают верить в духов: достаточно свернуть за угол в неудачный день, чтобы наткнуться там на женщину с пастью на затылке или на говорящую енотовидную собаку. Мир в Японии не делят на реальный и потусторонний — они находятся в тесном контакте. Буддизм, синтоизм, народные верования — всё смешалось у японцев: естественно, это породило целую армию нечисти, с которой не так уж просто разобраться.

Буддизм против синтоизма

Прежде чем говорить о японском мире нечисти, стоит сказать несколько слов о религиозном устройстве Страны восходящего солнца. В отличие от европейских стран в Японии едва ли не на всем протяжении существования государства соседствовали две равные по силе и популярности религии — буддизм и синтоизм.

Естественным образом, они влияли друг на друга, а взаимодействие буддизма и синтоизма имело принципиально иной характер, чем, скажем, христианства и язычества в России.

Любопытно, что обе религии появились на территории Японии примерно в одинаковое время.

Буддизм, как и зачатки синтоизма, пришел в Страну восходящего солнца еще в VI–VII веках, правда, синтоизм окончательно оформился в полноценную религию чуть позже, к VIII веку. При этом он вобрал в себя некоторые элементы местных верований. О соотношении влияния буддизма и синтоизма говорится, например, в старинной книге «Нихонги» (720 г.), где упоминается император Ёмэй (518–587), «исповедующий буддизм и почитающий синто».

Утагава Куниёси

Вообще, позиция императора в вопросах веры была решающей, а религия, само собой, не раз становилась политическим оружием противоборствующих элит. Например, само становление синтоизма было тесно связано с первичной централизацией власти, когда появилось «протояпонское» государство Ямато, в 670 году переименованное в Японию.

Императрица Гэммэй (661–721), одна из первых правительниц новой страны, приложила немало усилий для того, чтобы «навести порядок» в синтоизме. При ней в 712 году заканчиваются работы над знаменитой хроникой «Записи о деяниях древности» («Кодзики»), а в 720 году — над «Анналами Японии» («Нихон сёки»).

Эти два обширных труда являются ключевыми текстами для синтоизма: здесь собраны не только мифы о происхождении мира, но также и исторические сведения о Японии и ее правителях, которые ведут свой род непосредственно от богов.

Стоит отметить, что скорейшее завершение работы над этими трудами было крайне важным для императрицы Гэммэй: женщине во главе государства было нелегко обосновать свое право на престол, и эта непростая ситуация смягчалась благодаря религии, ведь одним из главенствующих божеств, согласно синтоизму, является богиня солнца Аматерасу, прародительница императорского рода.

Действие в «Кодзики» развивается как в реальных, так и в вымышленных мирах: на Равнине Высокого Неба, обители богов, и в стране Мрака. Страна Мрака является японской версией ада (Еми), однако она далеко не столь проработана, как древнегреческое царство Аида или тем более христианский ад. Страна Мрака пусть и не самое радостное место, однако оно лишено столь негативной коннотации — в первую очередь в силу того, что разделение на добро и зло в синтоизме совсем не столь очевидно, как в привычных нам монотеистических религиях.

В отличие от синтоистской концепции ада в японской версии буддизма загробный мир имеет куда более продуманную и целостную концепцию, хотя и тут не обошлось без влияния народной мифологии. Буддистская преисподняя называется Дзигоку и находится она за рекой Сандзу, которая имеет для ада примерно то же значение, что Стикс в древнегреческой мифологии, разделяя два мира — живых и мертвых.

Каждому «новобранцу» предстоит преодолеть Сандзу: люди с хорошей кармой сделают это по удобному мосту, а с плохой — вплавь. В воде их будут ждать всевозможные уродливые чудовища и драконы, которые не упустят возможности что-нибудь оторвать от тела грешника.

Что же касается тех, у кого карма находится в равновесии, тем придется переходить реку вброд — это не так приятно, как идти по мосту, но зато и с инфернальными созданиями встречаться не придется.

На этом дело не заканчивается. На противоположном берегу реки человека встречает престарелая пара призраков: старуха Дацуэ-ба и старик Кэнэо — они одеты в белые одеяния, как и все умершие. Первая снимает с прибывших людей одежду, а второй вешает ее на ветки деревьев, чтобы оценить тяжесть совершенных человеком грехов.

В зависимости от результатов «новобранца» ждут последствия: счастливые и не очень. Если всё плохо, то его начинают наказывать тут же: могут сломать пальцы, связать в неудобной позе, вырвать какой-нибудь орган.

В любом случае следующий этап — это встреча с Великим царем Эмма (или, для женщин, с его сестрой) — верховным правителем загробного мира, в подчинении которого целые легионы «они», японских демонов, более подробная речь о которых пойдет чуть ниже.

Торияма Сэкиэн

Эмму принято изображать в виде огромного краснокожего человека с красным лицом, глазами навыкате и короной на голове. Он и определяет, какое наказание будет отбывать человек, а выбор тут велик: всего существует 8 миров холодного ада и столько же — горячего ада.

В каждом из них жертву терзают по-своему: помещают в ледяную долину или, наоборот, на раскаленную землю. Естественно, не обходится и без мучений с разрубанием человека на куски, обливанием его расплавленным железом и т. д. К слову, пребывать в аду грешнику придется долго: сроки наказания порой исчисляются миллионами лет.

Однако вернемся к вопросу о соперничестве и развитии религий в Японии. При той же императрице Гэммэй был также создан и узаконен официальный свод синтоистских праздников, а через 200 лет — в 947 году — был написан «Энгисики», документ, содержащий подробные указания по тому, как правильно надо выполнять те или иные синтоистские обряды и как проводить религиозные церемонии. А в 1087 году был утвержден список храмов, которые поддерживает императорская семья.

Несмотря на столь пристальное внимание высших официальных лиц Японии к синтоизму, государственной религией в IX веке все-таки стал буддизм. Примечательно, что еще в VIII веке буддисты в Японии усилились настолько, что некоторые монахи даже занимали важные государственные посты, а в 769-м один из них едва не совершил государственный переворот.

Монах Доке был фаворитом императрицы Кокэн (718–770), которую он однажды излечил от болезни и пытался убедить в том, чтобы она сделала его правителем страны. Его планам было не суждено сбыться: императрице было видение, что передавать власть не следует, ну а второй попытки у Доке не было: Кокэн умерла в 770 году, после чего испуганная знать отослала монаха из Нары, тогдашней столицы государства, и запретила женщинам впредь занимать императорский трон — чтобы избежать влияния на государственные решения потенциальных фаворитов.

Интересно, что признание буддизма государственной религией не привело к кровавому столкновению буддистов и синтоистов, хотя значительная часть населения была недовольна подобным положением дел. Особенно людей раздражало то, что при многих синтоистских храмах были открыты «буддистские представительства».

Дело в том, что в синтоизме важнейшим представителем «иного» мира являются ками — духовные сущности. Они населяют весь мир, в них превращаются люди: после смерти человек становится буйным духом аратамой, затем, через какое-то время, он обращается в более спокойного духа нигитаму, а после этого, спустя 33 года, он объединяется с душами предков, переходя в разряд ками — особенно могущественным ками японцы и посвящали храмы.

В этих храмах представители буддизма стали проводить свои молебны, рассказывая, будто ками являются греховными духами, и обратились к ним с просьбой об очищении. Естественно, подобное обращение с национальной религией вызвало реакцию людей.

Шоки и два демона. Каванабэ Кёсай

Начиная с XIII века многие японские мыслители стали настаивать на главенстве синтоизма, а Канэмото Ёсида, японский священник XV века, выступил с лозунгом: «Ками — первичен, Будда — вторичен». С учетом того, что иностранных богов, в том числе, например, индийских, японцы принимали за разновидность ками, подобный подход был логичен и пользовался определенной популярностью. Примерно в то же время появился и трактат «Дзинно сётоки», который написал Китабатакэ Тикафуса: в тексте утверждается не только главенство синтоизма, но и, основываясь на данном тезисе, утверждается избранность и исключительность Японии, которой правит император, в чьем теле живут ками.

Всё это вызвало со временем всплеск интереса к синтоизму, так что XVII–XVIII века можно назвать эпохой Возрождения синтоизма: художники, писатели, мыслители обращаются к синтоизму, как к средоточию национального духа Японии. Религия становится тем, что отличает японцев от всех остальных народов, она становится предметом гордости.

Вполне логично, что синтоизмом в качестве централизующей и объединяющей силы не преминул воспользоваться и император Мэйдзи (1852–1912), который за годы своего правления преобразил Японию, сделав ее мощным современным государством. Именно он сделал синтоизм государственной религией, сосредоточив таким образом в своих руках не только светскую, но и религиозную власть в качестве представителя богов на земле.

Окончательную точку в споре буддизма и синтоизма за императорскую благосклонность поставили американцы, под давлением которых Японией была принята Конституция 1947 года — в ней император утрачивал свой божественный статус, а значит, синтоизм и буддизм снова оказывались в равном положении.

Интересно, что сегодня Страна восходящего солнца находится в любопытной ситуации: с одной стороны, буквально вся жизнь японцев пронизана синтоистскими обрядами и ритуалами, а с другой, большинство населения относится к этим обычаям как к неотъемлемой части национальных традиций, а не как к религии. И поэтому отнюдь не все считают себя синтоистами: таким образом, слияние религии и национального характера в Японии зашло дальше, чем в какой-либо иной стране — надо отметить, что многие традиции буддизма также вошли в народную «кровь и плоть». Скажем, тот же знаменитый Обон, трехдневный праздник поминовения усопших, является важнейшим религиозным ритуалом не только для местных буддистов, но и для всех японцев.

Классификация японской нечисти

Теперь самое время поговорить непосредственно о представителях нечистой силы, на формирование образов которых повлиял и синтоизм, и буддизм, и народные верования. Условно их можно разделить на три группы: они, юрэй и ёкай, где они и ёкай — наиболее многочисленные «классы».

Начать стоит с они, о которых уже упоминалось выше. Они — это аналог христианских чертей, бесов и прочих мелких (и не очень) демонов. Эти создания обычно обитают в аду, а их правителем является Великий князь Эмма.

Выглядят они не слишком приятно: плоские лица желтого, красного или синего цвета, несколько рогов на голове, всего три пальца на руках и ногах, а также у некоторых из них бывает по одному лишнему глазу на лбу. Считается, что по земле они обычно путешествуют на пылающей колеснице, а питаются людским мясом.

В они, кстати, может превратиться любой человек, легко поддающийся ярости, особенно, как полагали японцы, в они часто превращаются женщины, которые плохо умеют управлять своими эмоциями.

Первоначально появление они среди японской нечисти было связано исключительно с буддистской традицией, однако со временем черти «пошли в народ», обрастая своей мифологией и новыми, весьма неожиданными характеристиками. Так, считается, что бесы, выбираясь на землю, обычно сбиваются в стаи — во главе каждой из них есть свой предводитель. Кроме того, они бывают даже хорошими: в японской мифологии известен некий черт-великан, который дотащил до бухты Курэ несколько скал и бросил их в воду, защитив таким образом побережье от бешеных волн. Сам черт при этом героически погиб в пучине вод.

Утагава Куниёси

В другой истории черт обернулся человеком и, став кузнецом, женился на крестьянке: его жизнь шла нормально, пока однажды жена не узнала об обмане и не прогнала мужа со двора.

Однако чаще, конечно, они бывают злыми. Впрочем, со временем люди их боялись всё меньше: уже в XV–XVI веках стали появляться различные легенды с участием демонов, где эти представители нечистой силы были хоть и страшны, но очевидно глупы. Героям преданий то и дело удавалось обхитрить бесов на манер Гоголевского кузнеца Вакулы — более того, некоторые из них благодаря своей ловкости избегали наказания даже в аду, обманом выторговывая себе свободу от вечных мук.

Бывает и так, что люди оказываются сильнее чертей: так, в сказе «Старушка-богатырша» старенькая женщина лично надавала тумаков демону, решившему похитить у людей лепешку моти.

Существует и своеобразная классификация демонов, которая во многом взята японцами из буддизма, однако, само собой, без некоторых местных дополнений не обошлось — например, у части бесов были изменены имена.

Гаки. Вечно голодными демонами становились люди, которые при жизни страдали обжорством или пренебрежительно обращались с едой — например, выбрасывали еще годные продукты. В наказание за грехи после смерти они обречены вечно испытывать неутолимый голод, который пытаются заглушить, в том числе пожиранием собственных детей. Иногда они пролезают и в обычный земной мир, где оборачиваются людоедами.

Сёдзё. Демоны глубин выглядят действительно неприятно: у них зеленая кожа, рыжие волосы и плавники на руках и ногах. Ужасные «русалки» в мужском обличии, они не могут находиться на суше и промышляют тем, что топят корабли и лодки. В давние времена за их голову в Японии давали денежную награду.

Асуры. Многорукие демоны-воины, которые попадают в ад за вечное стремление к лидерству и власти. Тщеславие и гордыня — главные пороки, которые приводят к появлению подобных чертей.

Сикигами. Не вполне демоны — скорее злые духи, мелкие бесы, которых может призвать по своему желанию человек, владеющий секретами Оммёдо — древнего оккультного учения, пришедшего в Японию из Китая в VI веке. Эти духи могут вселяться в тела других живых существ и всячески пакостить людям, если того пожелает чернокнижник.

Бывали также и случаи появления персонифицированных демонов с конкретными именами — конечно, это было связано с каким-то чрезвычайным происшествием или особо кровавым событием.

Так, например, японцы помнят об Ибараки-додзи, злом и ужасном демоне, который жил на горе Ооэ во времена поздней эпохи Хэйан (794–1185). Считается, что в X–XI веках возле Киото промышляла банда безжалостных бандитов, которая похищала девушек из благородных столичных семей, а также терроризировала простых граждан: историки полагают, что именно страх перед головорезами привел к появлению Ибараки-додзи. К слову, справился с ним Минамото-но Ёсимицу, представитель знатного самурайского рода, которому благоволил сам император.

По сравнению с разнообразим они, юрэй — достаточно малочисленная группа среди всех представителей нечистой силы.

Юрэй — это потусторонние духи, которыми наполнен наш мир. Проще говоря, в Европе их бы назвали призраками — правда, у них есть важное отличие от приведений: у любого юрэй традиционно отсутствуют ноги, они как бы парят над землей.

Призрак Оивы. Кацусика Хокусай

Вообще, появление юрэй, как правило, связано с какой-то трагедией: призраком становится человек, погибший насильственной смертью, а также тот, над кем не совершены положенные похоронные обряды. В приведение может превратиться и человек, не завершивший в жизни какого-то важного дела, а еще — вероотступник. Появляться они могут исключительно ночью, и уж слишком опасаться их не стоит — они не нападают на людей, так или иначе не связанных с ними при жизни или не виновных в их гибели. Интересно, что хоть юрэй и не пользовались той популярностью, что была у ёкай, они тем не менее проникли в искусство — представители загробного мира упоминаются впервые в знаменитом тексте придворной дамы Мурасаки Сикибу «Повесть о Гэндзи». В 9-й главе («Аои») дух любовницы принца Гэндзи преследует его жену и приводит ее к смерти. Также в последствии юрэй нередко становились персонажами пьес японского театра но и кабуки.

Теперь надо рассказать о самом многочисленной и интересной группе нечистой силы — о ёкай.

Ёкай — достаточно широкое понятие, однако если постараться дать ему определение, то это любое сверхъестественное, трансцендентное существо, связанное со страхом.

Как и в случае с юрэй, сам термин пришел в Японию из Поднебесной, где соответствующий иероглиф впервые появился в исторической хронике Ханьшу (260–20 до н. э.). Однако, несмотря на то что в Страну восходящего солнца само слово попало достаточно рано, активно использоваться оно стало далеко не сразу. Сперва всех потусторонних существ называли мононокэ, что в буквально смысле означает «то, что меняется». Это понятие объединяло всех фантастических существ в японской мифологии. Надо сказать, интерес к этой нечистой силе был большим, так что художники в VIII–XII веках периодически изображали их на своих гравюрах.

«Золотой век» для нечисти наступает в эпоху Эдо (1603–1868), когда искусство в Японии достигает невиданных высот, а также активно развиваются города и инфраструктура страны. Налаживание связей между различными полисами Японии привело к активному обмену информацией между людьми из разных областей страны.

А с учетом того, что среди населения большим успехом пользовались так называемые таинственные рассказы и рассказы об удивительном, люди стали активно делиться друг с другом страшными историями — это было одно из главных развлечений для представителей самых разных сословий.

Так постепенно сложился кайдан — фольклорный жанр устного рассказа о сверхъестественном.

Увлечение национальной культурой и кайданом было столь очевидно, что герои фольклора стали интересовать в Японии буквально каждого: в XVIII веке в творчестве целого ряда художников можно увидеть представителей нечистой силы.

Первопроходцем в этом деле стал Торияма Сэкиэн, выпустивший в 1776 году иллюстрированную книгу с говорящим названием: «Иллюстрированный ночной парад 100 демонов». Название альбома напоминает о поверье, согласно которому в одну из летних ночей нечисть устраивает на улицах городов что-то вроде шабаша.

Успех книги был столь велик, что в течение последующих 8 лет Торияма Сэкиэн несколько раз дополнял и переиздавал свой труд. Примечательно, что отнюдь не все герои его альбома имеют фольклорное происхождение — часть персонажей он выдумал сам. Так, например, считается, что ёкай Кёкоцу (то есть «сумасшедшие кости») является порождением исключительно его фантазии.

(окончание завтра)

Автор - Герман Шендеров

Традиция почитания памяти павших на войне в Японии восходит к почитанию солдат, которые погибли в гражданских волнениях до и после реставрации Мэйдзи в 1868г., когда силы, поддерживающие сёгунат Токугава, безуспешно боролись со сторонниками восстановления императорской власти. Таким образом, те, кто погиб на стороне императора до реставрации Мэйдзи, считаются погибшими за исполнение воли Императора. А погибшим в гражданской войне Босин(*1) , которая длилась полтора года после того, как в январе 1868 года было сформировано новое Имперское правительство, был присвоен статус «верных вассалов», сложивших головы за своего хозяина. Как мы видим, ни в первом, ни во втором случае почитание не было связано с понятием «родины», присущим национальным государствам. Впоследствии именно это стало основным противоречием в вопросе почитания павших в Японии.

Почитание павших в бою в Японской империи: дань почтения «верным вассалам» со стороны сюзерена

Впервые почитание верных вассалов начинается с проведения в 1868 г. обряда сёконсай – почитания погибших в инциденте у ворот Киммон(*2) и битве при Тоба-Фусими(*3) воинов пяти феодальных княжеств — Сацума, Тёсю и др. и возведения в Токио в 1869 г. святилища Сёконся, впоследствии переименованного в Ясукуни и ставшего центром формировавшегося культа почитания душ верных вассалов императора.

Что же касается почитания верных вассалов в княжествах, то оно сформировалось после сёконсая с учреждением святилищ Ямагути-сёконся в Тёсю, Исатама-рэйся в Сацума, Сёконси в Инсю (Тоттори), Микуса-рэйся в Гэйсю (Хиросима) и Сэйтюся в Овари. Из этих святилищ, где почитали солдат различных княжеств, причислявших себя к правительственным войскам, которые воевали за свержение сёгуната, и была создана система почитания душ верных вассалов с Ясукуни в качестве центрального святилища культа. Это был культ почитания воинов, погибших за императора и империю, но эти воины ещё не воспринимались как символ, объединяющий страну.

Такой характер этого культа ясно виден по результатам первой заморской военной экспедиции новой Японии — походу на Тайвань 1874 года. Из 3658 солдат и более чем 500 человек вспомогательного персонала, участвовавших в походе, погибло и умерло 538 человек, то есть около 13%. В токийском Сёконся объектами почитания стали лишь 12 человек, принявших смерть в бою, или 2,2% всех потерь. То есть даже при осуществлении государственной военной операции против внешних сил те, кто отдали свою жизнь, ещё не подлежали непременной сакрализации как «павшие за отчизну». Во времена империи основным внутренним противоречием культа погибших было то, что в основу был положен культ почитания верных вассалов. Пробел, появившийся на общегосударственном уровне, был восполнен местными культами почитания погибших в войнах.

Народный культ павших: почитание местных героев

В действительности общенациональным культ павших в бою стал не после зарубежных военных действий, а результате широкомасштабной гражданской войны, известной как Сацумское восстание(*4) 1877 г. Император Мэйдзи внёс в списки почитавшихся в Сёконся божеств 6959 человек, погибших в ряде столкновений начиная с восстания в Саге в 1874 г. до Сацумского восстания.

Кроме того, в различных уголках Японии местные общины самостоятельно, исходя из местных традиций, устанавливали дни поминовения душ и возводили мемориалы местных героев, погибших в этих войнах. В префектуре Вакаяма прежний феодал-даймё, Токугава Мотицугу, проводил церемонии почитания погибших – в святилище Тамасаки уезда Тёсэй в префектуре Тиба были установлены монументы в память погибших из уездов Нагара и Хабу. В Токио, в районе Коисикава, в буддийском храме Отова-гококудзи токийские полицейские установили монумент в память погибших сослуживцев.

Можно привести пример Мацуэ, главного города префектуры Симанэ. Вскорости после окончания восстания 1877 г. в этой префектуре было построено святилище Сёконся, а через десять лет была проведена пышная церемония почитания душ погибших. А в следующем, 1888 году, на том месте, где стоял замок Мацуэ, на пожертвования местных жителей, от бывшего даймё и губернатора префектуры до учеников младших школ, был возведён монумент погибших в восстании. По случаю его открытия были проведены синтоистские церемонии сёконсай, буддийские ритуальные службы, город украсили флагами, цветочными арками, фонарями, и десятки тысяч горожан праздновали этот день, как день победы в войне. В деревне Фукумицу уезда Нима в той же префектуре для поминовения погибших этой деревни инициативная группа жителей построила памятник, там проводилась синтоистская служба почитания духов, буддийские ритуалы, соревнование по борьбе сумо и прочее(*5) . Погибших чтили как местных героев, но не связывали их со всем государством.

Государственный и народный культы: сосуществование двух типов почитания павших

Таким образом, на основе представления о единой стране, сложившегося после войны Босин и Сацумского восстания, появляется специфически японский культ почитания национальных героев, но окончательно формируется он уже после войны Японии против Циньской империи в 1894-95 годы. На этом этапе окончательно закрепляется форма ритуала поминовения павших, а впоследствии его укреплению способствуют милитаризм и национализм, выросшие за время военных действий за пределами страны против других народов — завоевания Тайваня (1895-1902), подавления восстания ихэтуаней (1899-1901), русско-японской войны (1904-1905).

То есть формируется общеяпонская система почитания павших, в которой сосуществуют два различных вектора — обожествление павших и почитание их в святилище Ясукуни на государственном уровне в имперской Японии и локальное народное почитание воинов, основанное на местных традициях и культуре и связанное с понятием куни (область, или провинция в старой Японии).

С приходом к власти милитаристов в 1930-е годы почитание павших стало встраиваться в систему государственной идеологии. Это проявилось в движении за сооружение мемориалов и за строительство местных гококу-дзиндзя, «святилищ богов, защищающих страну». Но насколько видно по кладбищам павших в войне в различных городах и деревнях, милитаристское почитание павших не проникло в народные массы.

Только после Второй мировой войны с организацией Обществ семей погибших почитание павших в войне в святилище Ясукуни стало обретать более выраженный народный характер. С другой стороны, на уровне посёлков и деревень всё так же были устроены кладбища павших в войне. То есть особенность культа павших после Второй мировой войны — в его двойственности, когда, с одной стороны, павших почитают в святилище Ясукуни как героев, а на местах сохраняется традиционный способ почитания, проявляющийся в оплакивании и покаянии. Главное же отличие послевоенного культа от довоенного то, что обе разновидности культа основываются на устремлениях к миру.

Основное противоречие культа Ясукуни: дискриминация жителей Тайваня

Имперский религиозный культ павших с центром в святилище Ясукуни, в котором император и министры армии и флота почитали павших, принимает окончательную форму в 1887 году. Если ранее списки героев, почитавшихся в Ясукуни, подавались от имени главного министра (дайдзё-дайдзин), то с учреждением новой системы почитания в Ясукуни списки стали подавать министры армии и флота.

То есть, после этой реформы системы право на публикацию списков (право отбора кандидатов на почитание в Ясукуни) от гражданского правительства перешло к военным, и с этих пор появляется новое противоречие — проблема отказа в почитании жителям Тайваня.

Имперский культ почитания павших основывался на принципе почитания верных вассалов, решения об обожествлении которых принимались согласно воле императора. Имперская Япония исходила из принципа объединения стран и народов под руководством японского императора, в связи с чем проводилась политика приравнивания жителей завоёванных территорий к жителям метрополии. Поэтому в Японии не существовало солдат из «колоний». Впервые в списки павших, которых почитают в святилище Ясукуни, были внесены жители Окинавы во время войны с Циньской империей (1894-95), айну с Хоккайдо — в ходе русско-японской войны (1904-05). Корейцы, погибшие на военной службе в 1914-1920 годы, были внесены в списки Ясукуни в 1926 году(*6).

Таким образом, ни по вопросу участия в военной службе, ни относительно возможности попасть в списки Ясукуни не было национальных ограничений. За одним исключением — жители Тайваня. Никакого законного регулирования внесения павших в списки Ясукуни в имперской Японии не существовало. Здесь и появляется проблема дискриминации тайваньцев в культе Ясукуни.

Изначально ни аборигены Тайваня, ни ханьцы, жившие там, не желали японского владычества и не приветствовали его. После перехода острова к Японии по Симоносекскому договору 1895 г. и те и другие ожесточённо сопротивлялись, что привело к военным действиям по завоеванию Тайваня. Да и после этого отряды повстанцев, существовавшие со времён Циньской колонизации Тайваня, нарушали гражданский мир, а тайваньские аборигены создавали свои военные формирования. За время усмирения мятежей и проведения карательных мероприятий погибло множество полицейских и членов отрядов самообороны.

В 1908 году японская администрация Тайваня направила предложение о внесении в списки Ясукуни полицейских, погибших во время усмирения бунтовщиков и аборигенов, однако этот запрос встретил сильное неприятие в Министерстве армии и не был утверждён.

Токийский храм Сёконся в 1879 г. был переименован в «Ясукуни» и получил особый статус правительственного храма. Фото из коллекции достопримечательностей Токио, впервые опубликовано в 1910 г. (с веб-сайта Национальной парламентской библиотеки)

Поскольку этот вопрос затрагивал самую суть колониальной политики, генерал-губернатор Тайваня с настойчивостью и упорством убеждал военное министерство, пока через два года оно не согласилось удовлетворить запрос, но с условием исключить из списков аборигенов, входивших в отряды самообороны. Генерал-губернаторство тут же начало оформлять списки кандидатов на почитание в Ясукуни, и в марте 1911 года запрос был утверждён министром армии и подан императору, но от министра двора поступило сообщение, что император отказался и не стал утверждать внесение тайваньцев в списки Ясукуни.

На этом примере стало ясно видно, что право отбирать кандидатуры на почитание в Ясукуни принадлежит исключительно императору. Никто не может быть внесён в списки святилища против воли императора, а если бы так случилось, то святилище бы утратило свой особый статус.

Вторая, не общеимперская система почитания павших

Хотя генерал-губернаторству Тайваня и не удалось внести тайваньцев в списки Ясукуни, но оно не могло и пустить ситуацию на самотёк. Поэтому в 1928 году погибших тайваньцев почтили как людей, отдавших свои жизни за родину, и в качестве учреждения, где бы отдалались почести «богам, охранявшим страну», было сооружено святилище Кэнко. В этом святилище почитались как погибшие на поле боя, начиная с 28 года Мэйдзи (1895), так и прочие, приравненные к ним, включая персонал, непосредственно не осуществлявший военных действий. В святилище почитаются 16805 божеств, из которых 3339 ханьцев (19,9%) и 281 абориген (1,7%). Таким образом, существовал культ почитания погибших, отличный от общеимперского.

Однако вследствие того, что милитаристская Япония в её фашистский период развязала масштабную войну с Китаем, армия стала набирать большое количество тайваньцев, и их всё больше гибло в военных действиях на материке. Продолжение дискриминации становилось всё более сложным. Кроме того, в Корее и на Тайване была введена система особых добровольческих отрядов, и невозможно стало отказывать тайваньцам в том, что было позволено корейцам; в 1942 году на Тайване было построено святилище Гококу, где почитались «божества, охраняющие страну» уже в качестве божеств святилища Ясукуни. Само собой, это было сделано отчасти и для увеличения воинского набора на Тайване.

Вслед за этим, в октябре следующего года 19 тайваньских ханьцев были внесены в списки божеств, почитаемых в Ясукуни. Так появляется двойственная система почитания павших — их почитали в святилищах Кэнко и Гококу, и имперский культ почитания павших ещё более усложнился.

Здесь появляется новое большое противоречие. Если ранее списки погибших, выбранных для почитания в Ясукуни, публиковались в «Правительственном вестнике» для придания им статуса «душ героев, погибших за родину», то после битвы у атолла Мидуэй(*7) во время внесения павших в списки божеств Ясукуни в апреле 1944 года их не публиковали — вероятно, командование хотело уйти от ответственности за поражение и не желало предавать широкой огласке данные о его масштабах. После этого внесение в списки скрывалось от народа и происходило без публикации. После войны дань памяти погибшим отдают просто как «героям, почитаемым в Ясукуни».

Послевоенные годы и основание Государственного кладбища погибших на войне

Особенность послевоенного почитания павших связана с резким изменением системы ценностей японцев и их отношения к войне, поражение в которой оставило им выжженную землю и многочисленные потери среди близких. Заключается она в том, что под влиянием раскаяния в войне и её неприятии, стремления к миру и послевоенного пацифизма стали создаваться новые государственные учреждения в память и погибших, проводились церемонии почитания всех погибших, включая и жертвы среди мирного населения.

Первым государственным кладбищем жертв войны стало учреждённое в 1959 г. Государственное кладбище погибших в войне за рубежом Тидоригафути. Это также единственное государственное учреждение общенационального уровня, проводящее церемонии почитания памяти погибших. Помимо этого существует кладбище жертв войны на Окинаве, Мемориальные залы мира памяти жертв атомной бомбардировки Хиросимы, Нагасаки, за рубежом, в различных местах военных действий, а также местах, связанных с судьбой пленных японцев. Возведены монументы в память о жертвах войны.

Шестиугольный зал Национального кладбища Тидоригафути, открытого в Токио в 1959 г., где размещены останки 358 260 военных и гражданского населения (данные на май 2013 г.)

Кроме того, различные организации местного самоуправления создавали учреждения, где почиталась память жертв войны. Это Мемориальный музей мира в Хиросиме, Токийское кладбище погибших на войне, Токийский зал памяти. Множество общественных организаций создали Монумент памяти погибших от бомбардировок в Тихоокеанской войне, Мемориальный зал мира памяти переселенцев в Маньчжурию и Монголию, Зал мира Тиран в память погибших из отрядов специального назначения токкотай, Зал памяти кайтэн(*8). Из религиозных организаций, помимо Ясукуни, святилищ «божеств, охраняющих страну», можно назвать Нихон тюрэйдэн, Японский павильон верных храма Дзэнкодзи в Нагано и все другие буддийские учреждения, где почитают память погибших буддистов.

После войны стали проводиться церемонии в память обо всех жертвах войны, включая обычных граждан, и наиболее ярким примером является Церемония памяти жертв войны общенационального уровня, которую проводит правительство ежегодно 15 августа, в день окончания войны. В ходе этой церемонии чтят память всех погибших начиная с военных действий в Китае в 1937 году, более ранние жертвы войн имперской Японии в ней не упоминаются. Почитание погибших в других войнах оставлено на местные общины, организации родственников погибших, интернированных, сослуживцев, переселенцев и пр. Многие из обрядов почитания памяти погибших проводят в традиционных для японской культуры формах.

Таким образом, в Японии особенность почитания памяти павших во время войн заключается в том, что оно началось с почитания душ верных вассалов, и потому возникли два слоя культа почитания павших – центральный и местные, идеологически отличные от центрального (общенационального). Эти две разновидности культов сосуществовали, не мешая друг другу и взаимно дополняя одна другую. При этом можно сказать, что обе они появились из общей японской культурной традиции.

(*1) ^ Война между сторонниками обновления и защитниками режима Токугава бакуфу, которая велась с января 1868 г. по май 1869 г.

(*2) ^ Одна из попыток восстановления власти императоров, которая произошла в императорском дворце в Киото 19 июля 1864 г. Также её называют «инцидентом у ворот Хамагури».

(*3) ^ Первая битва войны Босин, состоявшаяся 27-30 января 1868 г.

(*4) ^ Восстание самураев на Кюсю под предводительством Сайго Такамори.

(*5) ^ По материалам газеты «Санъин симбун» от 30 мая 1887 г., вып. 842.

(*6) ^ 5-й том «История душ верных, (почитаемых в) святилище Ясукуни» (Ясукуни-дзиндзя тюконси), изд. Святилищем Ясукуни, 1933.

(*7) ^ Морское сражение между Японией и США в июне 1942 года, ставшее поворотной точкой Тихоокеанской войны. Потери японской стороны составили около 2500 человек.

(*8) ^ Токкотай — отряды пилотов-смертников, совершавших самоубийственные рейды на суда противника. Кайтэн — пилоты-смертники, управлявшие торпедами.

Источник

Мико — это японские жрицы. Служат и работают в синтоистском храме, где помогают старшим священнослужителям в проведении магических обрядов и брачных церемоний, исполняют ритуальные танцы, гадают посетителям и просто следят за чистотой и порядком в храме. По традиции, на них надеты белое кимоно, ярко-красные штаны-хакама, похожие на юбку, и носки-таби с гэта. Иногда в качестве аксессуаров у мико может быть с собой храмовый амулет (например, офуда с заклинанием), очистительный посох с бумажными ленточками или веточка сакаки.

Служить в храме в качестве мико могут только незамужние девушки (например, студентки, подрабатывающие в период праздников-фестивалей). Также приветствуется, если юная жрица ещё и невинная, так как, по древним поверьям, девственность напрямую связана с духовной и магической силой мико.

С приходом христианства в Японию христианские монахини стали восприниматься как аналог мико. Из-за этого монахини в книгах, фильмах, аниме и манге изображаются преимущественно молодыми и привлекательными; они могут служить при храме, помогая священнику; от них не требуется аскетической жизни или принятия обетов безбрачия.

Считается, что этноним мико означает девушка-шаманка. В Древней Японии мико вводили себя в транс ритуальной пляской кагура (Kagura), которая должна была привлечь внимание божеств ками, после чего ками входили в тело шаманки. В таком состоянии мико совершали предсказания от имени богов, лечили болезни, давали советы политическим деятелям. Ритуальный танец сохранился, но сакральный смысл ушел. Сейчас это строгое церемониальное действо, исполняемое под музыку флейты фуэ и струнного щипкового инструмента кото. Ритм танцу задаётся постукиванием специальных дощечек сякубёси. Раньше мико имели большое влияние на элиту правящего класса, в период Нара (710-794 гг) и Хэйан (794-1185) правительственные чиновники пытались контролировать практику мико. Иногда официально запрещался ввод в транс. Во время периода Камакура (1185-1333) мико нищенствовали, приходилось подрабатывать проституцией. В период Мэйдзи (1868-1912) практика шаманских ритуалов была поставлена вне закона.