Бойня у Волчьих ворот: забытое сражение полковника Буданова
Полковник Юрий Буданов и по сей день является одним из самых противоречивых героев Чеченской войны. Но противоречия эти возникли уже позже, в мирное время. На войне же в его самоотверженности и героизме никто не сомневался.
Среди подчинённых он прославился не безбашенной удалью, а по-настоящему отеческим отношением. Полковник Буданов – это тот случай, когда статистика говорит сама за себя. Так, за всё время пребывания в Чечне подчинённый ему 160-й гвардейский танковый полк не потерял в бою ни одного танка безвозвратно. Из личного состава в полку погиб только один солдат. Основные потери гвардейцы понесли перед самым выводом подразделения из Чечни. Желая отомстить 160-му, боевики устроили снайперскую «охоту» на солдат и офицеров. А мстить джихадистам было за что.
На войне не бывает выходных или праздников. Даже в самые знаменательные дни бои не затихают. Так было, например, во время новогоднего штурма Грозного, начавшегося в ночь с 31 декабря 1994 года. Свой «новогодний» подвиг был и у Юрия Буданова.
В декабре 1999 года российские войска вплотную подошли к Аргунскому ущелью, где укрепились боевики, возглавляемые полевым командиром Хаттабом. По предварительным подсчётам военных, там укрывалось более тысячи чеченских боевиков и наёмников. Ключом к ущелью служил населённый пункт Дуба-Юрт, расположенный как раз на входе в ущелье. Местные жители называли это место так же «Волчьими воротами».
К моменту подхода частей российской армии боевики успели основательно укрепиться. Чтобы выбить врага, командование стянуло к предместьям Дуба-Юрта значительные силы, среди которых числились и сибирские танкисты Буданова. Однако дело осложнялось тем, что со старейшинами Дуба-Юрта было заключено мирное соглашение и применение в селе танков или артиллерии командованием было строго запрещено.
В данной ситуации было принято решение действовать по-тихому. Чтобы обойтись без применения тяжёлого оружия был сформирован сводный штурмовой отряд, численностью почти 160 человек. В него вошли бойцы из 664-го отряда спецназа ГРУ и из 84-го разведывательного батальона. Весь отряд поделили на три подразделения, которые должны были под покровом ночи 29 декабря занять высоты вокруг Дуба-Юрта – с севера, востока и запада. После чего дождаться мотострелков и уже потом штурмовать горы к югу от села, те самые «Волчьи ворота». И только после этого 160-й гвардейский полк Буданова смог бы без боёв пройти через село к Аргунскому ущелью, где и обрушил бы на боевиков всю свою мощь. Но это было в планах.
Первую часть задачи спецназовцы разыграли как по нотам. Ночью были заняты все высоты вокруг Дуба-Юрта, при этом было ликвидировано порядка 30 боевиков. Также штурмовики ликвидировали разведчиков Хаттаба, выдвинувшихся на звуки боя. Однако дальнейшие события разворачивались уже по плану боевиков.
Однако уже днём 30 декабря боевики привели из ущелья несколько сотен человек, который попытались выбить группы разведчиков. Первые попытки штурма высот провалились, но и разведчики не могли удерживать позиции слишком долго, так как сильно уступали в числе, а мотопехота к тому моменту ещё не вышла на позиции. Тогда было принято решение несколько оттянуться назад, поближе к своим.
Основные же события того сражения развернулись в самый канун Нового года – 31 декабря. Уже после сражения выясниться, что связистам джихадистов удалось вклиниться в переговоры российских солдат и они начали давать дезинформацию. Таким образом они передали в эфир просьбу о помощи от одного из отрядов спецназа, который якобы попал в засаду в южной части села.
Так как мотопехота поздно вечером 30 числа уже занимала некоторые близлежащие высоты, на «спасение» разведчиков были отправлены спецназовцы. Лейтенант Владимир Шлыков во главе 30 бойцов на трёх БМП-2 двинулись к месту «засады» в 6 утра 31 декабря. Кратчайший путь к нему лежал как раз через Дуба-Юрт. Чтобы скрытно подойти к месту предполагаемого боя Шлыков приказал выключить все фары. Дополнительной маскировкой служил густой туман, спустившийся на село.
Но этой природной маскировкой воспользоваться смогли и боевики. Как только колонна русских спецназовцев подошла к центру селения, из окон «мирных» на бойцов обрушился град свинца. Как позже вспоминал один из участников того злополучного боя, горы будто ожили. Сотни боевики вели огонь из всего, что у них было – автоматы, гранатомёты и даже несколько зенитных крупнокалиберных пулемётов. Сразу же была уничтожена головная БМП, а бойцы просто не могли поднять голову. И хотя туман скрыл эту многочисленную засаду, он же мешал им и вести огонь. Так, снайперы бандитов были вынуждены вести бой практически вплотную. Однако кольцо окружения было сомкнуто наглухо и выбраться самостоятельно спецназовцы не могли.
На спасение солдат уже из настоящей засады были стянуты все свободные бойцы сводного отряда. В бой вступили даже те, кто был ранен накануне. Несколько раз они пытались пробиться к окружённым, но те находились слишком далеко от окраин села. Авиация не имела возможности бомбить из-за погоды, а удары артиллерии были малоэффективны. Так как туман мешал наводчикам точно определять позиции боевиков в горах, а стрельба по селу грозила трибуналом.
Только спустя шесть часов непрекращающегося боя спецназовцы обратились за помощью к полку Буданова. Они прекрасно понимали, что запрет на применение танков никто не отменял, но репутация, на тот момент ещё подполковника, Буданова позволяла надеяться, что жизнь бойцов он поставит выше несвоевременного приказа командиров. Так и произошло. Прекрасно понимая, что за выполнение его приказа всем танкистам, а не только ему, грозит уголовная ответственность, Буданов предложил пойти в атаку только добровольцам. Но вызваться он предложил только офицерам.
По предварительным прикидкам разведчиков, для прорыва огненного кольца хватило бы всего двух танков. Добровольцев на два экипажа набралось легко. Отлично демонстрирует накал боя тот факт, что к тому моменту, как танки приблизились к селу у них в запасе было только по два снаряда. Прикрыть бронёй и вывести спецназовцев будановцы не могли – танки были бы уничтожены РПГ боевиков из окон домов. Для прикрытия отряда необходима была огневая мощь. Танкам пришлось вернуться для пополнения запаса, а вернулось их уже три. Прибыл к Дуба-Юрту и сам Буданов, чтобы непосредственно руководить действиями подчинённых. Только огнём танковых пушек удалось очистить путь для отступления попавшего в засаду отряда.
Как вспоминали позже участники Боя у Волчьих ворот, без Буданова и его танков всё сложилось бы совсем иначе. У окружённых не было бы ни единого шанса на спасения, а те, кто прорывал кольцо засады, полегли бы на подступах к селу, из последних сил стараясь спасти товарищей.
За прямое нарушение приказа и самоуправство, отдавать Буданова под суд не стали, но объявили служебное несоответствие. Очевидно, что боевики знали о запрете использования тяжёлой техники в Дуба-Юрте и рассчитывали на лёгкую победу в том бою. Но действия Буданова поставили жирный крест на их планах. Естественно, что Хаттаб был бы не прочь отомстить за свой провал и натравить на 160-й полк снайперов. Вполне вероятно, что именно Бой у Волчьих ворот и стал отправной точкой трагических событий, развернувшихся в марте 2000-го года.
Кавказские пленники, или Рождественские “каникулы” ч.2
http://pikabu.ru/story/kavkazskie_plenniki_ili_rozhdestvensk... - ч1
Мороз на следующую ночь усилился, один солдат получил обморожение. Посты охранения по-прежнему не сообщали ни о чем подозрительном, поэтому комбат разрешил разжечь костры для обогрева личного состава. Ночь была очень тяжелая, за сутки бойцы съели по банке тушенки на пятерых и галете, запив чаем из топленого снега. Теперь к холоду, добавился еще и голод. Утро приближалось очень медленно. Постепенно небо становилось из черного серым. Все с надеждой смотрели на него, как будто ждали пришествия Христа, но оно по-прежнему было затянуто свинцовыми тучами, а вместо гула вертолетов тишину разорвал гул выстрела. За ним последовала автоматная очередь. Даже в предрассветной мгле было видно, как вытягиваются у всех лица от удивления и страха.
При окружении отряда чеченцы использовали старый партизанский способ: блокирующие группы прибывали и пробирались к отряду очень скрытно, маскируясь под людей, прибывших для заготовки леса, и несмотря на то, что они были обнаружены дозором разведчиков, контроль над ситуацией перешел к ним.
С поста первого охранения прибежал сержант Тупольский. Рукав его бушлата намок от крови, она крупными каплями падала на снег. Он сообщил:
- Товарищ майор, я ранен, рядовой Луговенко убит. Отряд, по-видимому, окружен!
Пока ему вкалывали промедол и перевязывали, отряд занял круговую оборону. То здесь, то там вспыхивали перестрелки. Надев белые маскхалаты, разведчики готовились к бою. Туман был густой, нападавшие не видели разведчиков, лежавших на открытой местности, но и нападавших не было видно за деревьями. Тяжелые мысли лезли в голову разведчикам. Они думали, что этот первый бой будет для них последним. Помощи ждать неоткуда, а в плен спецназ не сдается.
Так прошло полчаса, затем снизу кто-то крикнул:
- Эй, десантники! Вы окружены. Предлагаем вам сдаться. Иначе вы все будете убиты!
Другой голос продолжал:
- Нас здесь более тысячи человек! Вам не уйти! Сейчас подтащим минометы и сделаем из вас фарш!
Такое развитие событий никого из разведчиков не радовало. Комбат дал команду офицерам и радисту собраться в центре поляны, для принятия решения о дальнейших действиях. Выбор был невелик - либо плен, либо пусть радист передает, что все они там в Центре козлы, а мы хотим умереть известными героями России. Можно еще было попробовать прорваться, но, имея на руках двух раненых и тела двух убитых, это было нереально, а бросать их нельзя.
В Центр пошла радиограмма:
- Веду бой в окружении, прошу помощи и эвакуации.
В Моздоке, получив радиограмму, забегали все. Начальник разведки с командиром бригады требовали от командования авиации выслать вертолеты для эвакуации и поддержки огнем попавшего в тяжелое положение отряда.
Если бы наши вертолеты были оборудованы приборами, позволяющими производить посадку и вести огонь в тумане, отряд бы был эвакуирован, а чеченцев бы так проутюжили, что во всех ближайших аулах был бы объявлен траур. Но, увы, наши вертолеты таких приборов не имеют, зато имели год выпуска более ранний, чем года рождения солдат срочной службы. В авиации по погодным условиям было отказано.
В таких условиях Центр отряду помочь не мог, о чем немедленно отправили шифровку:
- Держитесь, эвакуируем при первой же возможности!
Получив радиограмму, комбат задумался, долго молчал, а затем произнес:
- На переговоры пойдет майор Холодов! Постарайся выиграть время! Хотя бы сутки.
Парламентер начал медленно спускаться на встречу с чеченцами. Полученного инструктажа для ведения переговоров было явно недостаточно, но что поделать. В состав отряда входили порядочные офицеры, которые отлично умели отдавать и выполнять приказы, но они совершенно не умели вести переговоры. Их этому просто не учили за ненадобностью. Чеченские полевые командиры наоборот, имели богатый опыт в подобных процессах, межклановая борьба, бандитские разборки и традиционный кавказский менталитет давали им огромное преимущество.
Произошел короткий, но жесткий разговор, с элементами уголовных понятий, в результате которого разведчики не смогли использовать свои преимущества. В особенности пленных, которых можно было использовать в качестве заложников и шантажировать чеченцев тем, что в случае штурма заложники будут немедленно убиты. Чеченцы стали давить на то, что они окружили десантников тройным кольцом окружения. Рассказывали о минометах, которых на лошадях скоро будут подвезены сюда.
- Если через полчаса не сдадитесь, то вас начнем расстреливать из минометов, потом штурмуем, не оставив никого в живых.
- В случае сдачи в плен гарантируем жизнь и возвращение на родину!
Поднявшись к своим, Холодов рассказал обо всем командиру отряда. Споров не было. Комбат выслушал мнение каждого, подавляющее большинство решило, что необходимо сдаться.
В центр послали шифровку:
- Плен!
После чего уничтожили шифроблокноты, прострелили из автомата радиостанции. Перекурили, и медленно, в колонну по одному начали спускаться с горы, складывая оружие и снаряжение к ногам чеченских полевых командиров.
Разведчиков, складывавших оружие и снаряжение, встречали очень настороженно, под недремлющим оком сотни стволов. Боевикам не верилось, что разведчики согласились сдаться в плен, они побаивались подвоха со стороны разведчиков, поторапливали спускающихся, вслушивались в шум леса. Может быть, ожидали подлета вертолетов, хотя при всем желании из-за сильного тумана прицельного удара вертолеты нанести бы не могли, а может быть, думали, что это отвлекающий маневр, и сейчас другая группа разведчиков заходит им в тыл, чтобы уничтожить. Разговоров между разведчиками и боевиками не происходило, они молча смотрели друг на друга, пока не сдал оружие последний разведчик. Это был рядовой контрактной службы Юрин. Когда он встал со своей позиции всего в двадцати метрах от главного полевого командира (к сожалению, его имя осталось неизвестным) со снайперской винтовкой, аккуратно положил ее возле кучи оружия и начал снимать с себя снаряжение, полевой командир спросил его:
- Ты все это время держал меня на мушке?
- Да.
- А почему не стрелял?
- Команды не было.
Не знал Юрин, что эти слова впоследствии спасут ему жизнь.
Когда боевики убедились, что все разведчики разоружены, то мгновенно осмелели, приказав разведчикам ждать чуть в стороне одной группой, начали стягивать блокирующие отряды. Всего боевиков оказалось более 200 человек, и вооружены они были довольно разнообразно, от дедовских двустволок до пулеметов и РПГ. Снаряжение тоже было разным. Были боевики, опоясанные пулеметными лентами в стиле революционных матросов, а были и в современных разгрузках, какие в то время носили только элитные подразделения МВД России. Когда все отряды боевиков собрались, двинулись в путь. Погибших сначала несли с собой, но когда в воздухе послышался рокот вертолетов, чеченцы занервничали, разведчикам было приказано закопать тела погибших Дьяконова и Луговенко, однако сделать это было невозможно из-за промерзшей земли, поэтому разведчики смогли только закидать их снегом, местные жители позже их похоронили. Забрать то, что осталось от их тел, удалось родителям только в конце зимы.
Через час приполз грузовой фургон, которым перевезли всех пленных в село Алхазурово, в подвал дома одного из полевых командиров. Здесь разведчикам грозила расправа местных жителей, когда разведчиков переводили из фургона в подвал, собралась огромная толпа, которая порывалась избить пленных разведчиков, а когда они увидели майора Дмитриченкова в форме летчика, то озверели совсем. Охране не удалось сдержать натиск толпы, и она с криками “Летчик! Летчик!” бросилась на бедного майора и начала рвать на нем одежду и избивать. С трудом удалось охране отбить капитана у местных жителей и завести в подвал. Досталось также контрактнику Юрину, когда спросили, есть ли среди пленных контрактники, Юрин смело вышел вперед. Местные жители стали требовать расстрелять его. Надо отдать должное Юрину, он не упал перед ними на колени, не просил пощады, а спокойно сказал:
- Раз надо, то стреляйте.
Но тут вышел полевой командир, тот самый, которого Юрин держал на мушке, и произнес короткую, но эмоциональную речь на чеченском языке, показывая руками на Юрина, после этого толпа несколько остыла, и Юрин был препровожден в подвал к товарищам по несчастью. (К сожалению, в последующем он вел себя не так стойко).
Надо заметить, что в начале войны, чеченцы больше всего ненавидели летчиков и контрактников. Первых за то, что эти, как они считали, щуплые интеллигенты, сидя в своих самолетах и вертолетах, бомбили все подряд, убивая вместе с защитниками Чечни ни в чем не повинных женщин и детей, видя с высоты только красивые разрывы бомб и снарядов, и совершенно не задумываясь о том, какое горе и страдание они несут людям. А контрактники вызывали ненависть, потому что они, по мнению чеченцев, пришли на эту войну добровольно, в отличие от солдат срочной службы и офицеров, обязанных выполнять приказы командования.
Неизвестно, чем бы закончилось противостояние местных жителей и боевиков, охранявших пленных, и как долго бы те смогли удерживать взбесившуюся толпу. Внезапная погрузка пленных в автобус прервала это противостояние.
Под усиленным конвоем автобус с зашторенными окнами тронулся в путь.
“Грозный, Грозный...” - это были единственные реплики охраны, понятные пленным, поэтому все решили, что их везут именно туда. Глаза у бойцов повеселели, хотя у каждого в душе шевелилась страшная мысль: “Добровольная сдача в плен - это предательство...” На одной из остановок из автобуса вывели офицеров и впервые задали вопрос:
- Зачем Вы к нам пришли?
Немного “поговорив по душам”, задали следующий вопрос:
- Кто командир?
Прихрамывая, вышел из строя Иванов. Его отвели от строя, и больше к остальным он не возвращался. Вслед за ним вывели одного из радистов, который также к остальным больше не вернулся. Их все время держали и допрашивали отдельно.
До Грозного автобус так и не доехал, конечной точкой его маршрута стал СИЗО Шалинского ДГБ (бывший СИЗО РОВД Шали), где пленные были “радушно” встречены начальником Шалинского отдела ДГБ Абу Мовсаевым (сейчас зам. министра Шариатской безопасности республики Ичкерия). Прием был достоин “клиентов”, так щедро снабдивших местных боевиков оружием, боеприпасами и снаряжением, которых после “приветственной” речи Мовсаева сразу развели по камерам в лучших традициях армейской гауптвахты, офицеры отдельно, солдаты - отдельно.
Сразу же по горячим следам начались допросы, людей забирали по одному из камеры, и товарищи прощались с ними, как навсегда. Возвращавшимся задавали один вопрос:
- Били?
С первыми допросами, первыми синяками и кровоподтеками приходило осознание, что это, увы, серьезно и надолго. Первоначально разведчики выдавали себя за 44 ПДБ из Волгограда, однако скрыть что либо от чеченских следователей было трудно, потому что, во-первых, работать они умели, ведь половина из них в недавнем прошлом была частью огромного и мощного аппарата КГБ СССР. Надеюсь, никто не будет отрицать, что одна из лучших спецслужб мира имела хорошо подготовленных следователей, во-вторых, когда допрашивается около полусотни человек, любая ложь неминуемо будет раскрыта, для этого достаточно сопоставить показания допрашиваемых. Но главная причина в том, что в бою и в плену разные люди ведут себя по-разному. И безразличие к своей жизни меняется на страх ее потерять. Нашелся предатель. Не вызывает сомнения, что в скором времени следователям было известно даже количество крыс на продуктовом складе в пункте постоянной дислокации бригады специального назначения. А вот с майором Дмитриченковым у следователей получалась нестыковка, потому что никто толком не знал, с какой целью он находился в отряде. Показания же самого Дмитриченкова, что он пошел с отрядом за компанию, следователей не устраивали. Они хотели во всем найти логику. Раз он является заместителем командира батальона по воздушно-десантной подготовке, то, следовательно, он занимается поиском площадок десантирования и требовали от него показать их на карте, но майор упорно отвергал эту версию и настаивал на своей.
Крепкий орешек, не колется, решили следователи и продолжали вести допросы. Иногда людям казалось, что главное во всех этих допросах не военные тайны и секреты, а “промывание мозгов”.
- Зачем Вы сюда приехали?
Тем, кто уже побывал на допросах, “промывали” мозги в камерах силами охранников. Удар в дверь и окрик:
- Зачем Вы сюда пришли?
После такой интенсивной обработки, разведчики задавали себе и друг другу только один вопрос. Нет не тот, что им задавали чеченцы. А другой, более важный для них:
- Чем все это закончится?
Через день уже с утра “отряд” поджидали корреспонденты, которых ДГБ успело оповестить и собрать за ночь. Вопросы, вопросы, вопросы, на разных акцентах, но суть их одна и та же:
- Зачем Вы сюда приехали?
Пленных выстраивали во дворе СИЗО, затем допускали корреспондентов. После вступительной речи представителя ДГБ (обычно был Мовсаев) корреспондентам разрешали вести съемку и брать интервью под бдительным надзором охранников. Так прошло примерно две недели. Однажды днем пленные были выведены в тюремный дворик, затем загружены в открытый КАМАЗ и вывезены в новое место содержания - городок бывшего Шалинского танкового полка, где были размещены в одном из подвалов уцелевших домов. На подъезде к полку все наблюдали, как пара СУ-25 разгрузилась на гауптвахту, где планировалось разместить пленников. Смену места нахождения боевики объяснили заботой о жизни военнопленных, которые могут попасть под бомбежки своей же авиации, хотя на самом деле это были попытки замести следы отряда, во избежание проведения федеральными силами специальных мероприятий по освобождению пленных.
Упрятав пленных в подвал, сотрудники ДГБ решили попробовать завязать радиоигру с центром, но у них ничего не получилось, потому что хоть и много им удалось узнать, но программы радиосвязи были уничтожены сразу. Затея с радиоигрой провалилась. На людей пытались давить методом “воспитания через родителей”. Все были обязаны написать домой письма с указанием места нахождения и требования прибыть к ним родителей.
В один из дней в подвал спустились люди с видеокамерой в гражданской цивильной одежде - представители прокуратуры Чеченской республики. Каждый из пленных был снят на видеокамеру и каждому были предъявлены обвинения согласно уголовного кодекса Чеченской республики в геноциде, массовых умышленных убийствах и др. Таким образом, нависла реальная опасность быть убитым или, в лучшем случае, провести остаток своих дней за решеткой. Все это имело огромный моральный эффект, накладываясь на информацию, забивавшуюся ранее в головы военнопленных. Впрочем, само понятие “военнопленные” боевики не применяли, так как считали, что война не объявлена, и поэтому все военнослужащие Российской Федерации на территории Чеченской Республики являются преступниками.
За все эти и последующие дни пресса не обходила отряд вниманием, иногда в день было по два позирования. Отряд становился “отдельной показательной ротой военнопленных”.
С возвращением в СИЗО спустя несколько дней возобновились допросы. Хотя отношение охраны к своим опекаемым было относительно лояльным, ведь большинство ее составляли мужчины старше тридцати лет, всю жизнь прожившие в СССР, отслужившие в армии, некоторые из них даже воевали в Афганистане, но и они не упускали момента задать извечный вопрос и изложить свою точку зрения на эту войну:
- Зачем Вы пришли к нам? Не с войной, а с деньгами к нам надо было идти, тогда бы мы согласились остаться в составе России, но лучше войти в состав Америки, там зарплата в долларах.
Но вот охранникам из числа молодежи было необходимо утвердиться (иногда после выкуренного косяка) и мишенью этих “утверждений” становились охраняемые. Очень им хотелось сломить волю пленных, унизить их личное достоинство, особенно офицеров. Потому, что они значительно превосходили их по физическим и интеллектуальным качествам. Самым изощренным способом считалось вывести кого-либо из пленных на расстрел, заставить копать себе могилу, а затем, “разочаровав” тренировочным заходом, завести в камеру. Копать, конечно, копали, плен, есть плен, ничего не поделаешь, но пощады не просил никто. Через некоторое время, по-видимому, поняв безнадежность своей затеи, охранники от подобных мер отказались, и даже начали относиться с некоторой долей уважения к своим подопечным. Самым авторитетным представителем из пленных был майор Холодов. В связи с тем, что Иванов содержался отдельно, он взял на себя всю ответственность командира, к тому же он проходил службу в Афганистане в одно и тоже время, и в одной провинции, что и брат Абу Мовсаева. Холодов почти каждый день вызывался на допросы, и все свежие новости доходили до камер именно через него и от него. Каждое возвращение Холодова с допроса ждали как пришествия Христа:
- Что же скажет он на этот раз?
В один из вечеров Холодов принес новость:
- Приехали родители!
Приехали мамы и папы за своими великовозрастными детьми. Среди пленных стали поговаривать об освобождении при помощи родителей. Боевики достигли своего: встреча с родителями широко освещалась корреспондентами. Слезы, слезы, слезы - на видеозаписях того времени хорошо видны стыдливые взгляды ребят:
- Простите нас, родители, за доставленные унижения и трудности.
Встреча с родителями, тем не менее, укрепила моральные и физические силы людей. Кое-что из продуктов родители смогли привезти. Ведь скудный тюремный паек помогал разве что только не умереть от голода.
Тем не менее, Абу Мовсаев заявил, что не сможет отдать детей родителям. Горе последних от этих слов невозможно описать. Но разве они могли знать, что переговоры об обмене разведчиков на задержанных боевиков, уже давно велись между представителями федеральных сил и чеченским руководством, и договоренность об этом была достигнута. А родители были нужны лишь для того, чтобы лишний раз показать всему миру какие чеченцы великодушные, а российскую армию представить “военизированным детским садом”. Сказать нечего, пропагандистский трюк на грани гениального.
Захлопнулась дверь за спиной майора Холодова.
- Завтра обмен! - сказал он, не скрывая свой радости.
Эта короткая фраза привела пленных в ликование, в эту ночь уже никто не спал. Утром всех опять построили во внутреннем дворике, но уже с матрасами и шинелями. Заставили все это тщательно вытрясти и вновь занести в камеры. После этого всех погрузили в автобус с зашторенными окнами, и он повез разведчиков на встречу возвращавшую в жизнь.
Доехав до условленного места обмена, пленных расположили в здании школы. Ждать пришлось несколько часов. В это время шли окончательные переговоры и уточнялись списки обмениваемых. Неожиданно пленных перевели в подвал для “безопасности”, а оттуда сразу в автобус. В автобусе на первом сидении сидел командир бригады и Ким Македонович Цоголов. Освобождение!
Доехав до моста автобус замер. Через мост переходили в колонну по два, казалось, мост будет тянуться вечно. Тяжела дорога из небытия в жизнь. Кто-то плакал...
На другой стороне моста бывшие пленные грузовиком были доставлены на площадку приземления к вертолетам. Винты закрутились. Однако одиссея отряда майора Иванова не закончилась: в плену продолжал оставаться один человек - майор Дмитриченков. Но в спецназе своих не бросают. В апреле 1995 года обменяли и его.
Так закончился один из самых трагических эпизодов армейского спецназа. Эта история имела счастливый конец. Поэтому винить в случившемся никого не надо, да и не вправе мы это делать. Мне часто приходилось слышать вопросы:
- Почему Басаев в Буденовске и Радуев в Первомайском в плен со своими отрядами не сдавались? Хотя против них была брошена вся мощь федеральных сил.
Ответ на этот вопрос прост:
- Для них это была война без правил. А мы пытались воевать, имея в одной руке свод законов Российской Федерации, а в другой боевой устав сухопутных войск. Это все равно, что играть в футбол по шахматным правилам. Потому и проигрывали. А что касается отношения общества к участникам данной истории, то оно будет меняться еще не раз. Они будут превращаться то в героев, то в предателей, в зависимости от отношения общества к своей армии и к чеченской войне. Но остались еще и сами участники этих событий, один на один со своими воспоминаниями. Днем они говорят себе:
- Всё! Забыли, перелистнули!
Но ночью, в кошмарных цветных снах, опять приходят горы, плен, допросы, Абу Мовсаев, и то, как они копают себе могилу...
Кавказские пленники, или Рождественские “каникулы” ч.1
Вашему вниманию одна из неоднозначных статей, горячо любимого мной, журнала Солдат Удачи. Номера 53,54/99. Автор - Вячеслав Дмитриев.
В январе 1995 года весь мир с замиранием сердца следил за трагедией, разыгравшейся в Чеченской республике. Уже горели танки на улицах Грозного, усыпанного трупами солдат и офицеров Российской армии. Сама армия по всем правилам военной науки по сантиметру вгрызалась в российский город на российской, но не подконтрольной нашему правительству территории. Россия вползала в Чеченскую войну. Телевизионные программы новостей всего мира начинались репортажами о тех грозных событиях. Но кроме этой огромной трагедии, затмившей собой все остальные, была еще одна, менее заметная на фоне грозненских событий, но от этого не менее трагичная и ломающая людские судьбы. Для специалистов в военной области она говорила очень многое. Информационные программы, лишь мельком, не заостряя внимания, передали, что в горах, на юге Чечни, боевикам удалось взять в плен около полусотни российских десантников.
Только все, кто имеет хоть какое-то отношение к военной разведке знали, что это были не десантники. Это был армейский спецназ. Его еще называют спецназом Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба.
Что могут полсотни спецназовцев? Их, конечно, мало, чтобы взять штурмом, даже взводный опорный пункт, но в определенных условиях и при хорошем руководстве они могут совершить переворот в какой-нибудь банановой республике или борющейся за право называться ею, как, например, Чечня. Тогда почему они ничего не смогли сделать в горах, выполняя задачу по своему прямому назначению? Наверное, пришло время рассказать о тех событиях правду.
Думаю не раскрою военной тайны, назвав настоящие фамилии некоторых участников тех событий, поскольку не стоит скрывать от товарищей по оружию то, что давно известно врагу. Лишь фамилии некоторых участников, продолжающих службу в военной разведке, я привожу с изменениями.
31 декабря 1994 года посадочным способом в горах недалеко от села Комсомольское была высажена группа 22-ой бригады Специального Назначения под командованием майора Холодова с задачей вести разведку путей подхода боевиков из горных районов к Грозному, проведения диверсий (подрыва ЛЭП), постановки засад и минирования дорог.
Неприятности начались сразу же при десантировании с вертолета посадочным способом, потому что во-первых: вертолетчики не пытались ввести в заблуждение чеченцев, скрывая ложными посадками точное место десантирования группы; во-вторых: вертолеты сели совсем не там, где планировалось, из-за чего у группы ушло некоторое время на то, чтобы сориентироваться на местности и определить свою точку стояния; и третье, самое неприятное: группа сразу же была замечена местными жителями, которые не замедлили сообщить в ближайший отдел Департамента Государственной Безопасности Чечни о высадке диверсионной группы федеральных войск.
За неделю до нового года в горах выпал снег, и следы группы, куда бы она ни направилась, не заметить мог разве что слепой. Днем слегка подтаивало, а ночью мороз схватывал железной хваткой все в округе. Снег покрылся ледяной коркой, и продвижение группы стало очень медленным, поэтому нет ничего удивительного, что в скором времени на хвост группе сели сотрудники ДГБ. Теперь уже ни о каком выполнении задания не могло быть и речи. Начались гонки.
Изматывающими личный состав переходами пытались оторваться от преследования, но это было невозможно сделать по нескольким причинам. Нагруженные боеприпасами и взрывчаткой под завязку, не считая теплых вещей и валенок и ватных спальных мешков, люди едва передвигали ноги, а, упав в снег, не могли встать без посторонней помощи. Преследовавшие их чеченцы были у себя дома и шли налегке, отчего имели большую скорость передвижения при меньшей затрате сил. Но больше всего делала невозможным уйти от преследования “бизонья тропа”, остававшаяся за группой. Оторвись они хоть на сутки пути, их все равно бы настигли.
На каждом привале командир группы майор Холодов слал в центр радиограммы следующего содержания:
- Ухожу от преследования, выполнение задания невозможно, требую срочной эвакуации!
В первый день ответа на радиограммы не последовало. Затем пришла обескураживающая шифровка:
- Продолжайте выполнение задания, поздравляем старшего лейтенанта Исаакова с присвоением очередного звания капитан досрочно.
Все последующее время переговоры напоминали разговор слепого с глухим.
Группа:
- Требуем эвакуации!
Ответ:
- Продолжайте выполнение задания.
По прошествии нескольких лет после тех событий, с нынешним опытом, я понимаю, что будь майор Холодов похитрее и дай радиограмму об успешном выполнении задания, да еще о дополнительно проведенной засаде, его бы незамедлительно эвакуировали, встречая на большой земле как героя. Никто бы даже разбираться не стал, правда это или нет. Армии нужны были герои, а перед Москвой нужно было прогнуться, поскорее доложив о своих успехах.
Майор Холодов этого-то как раз и не понимал, а сообщить ему об этом напрямую никто не решался.
В Моздоке заместитель командира по воспитательной работе по кличке Хрюша даже провел по этому поводу собрание, обвинив майора Холодова в пассивности, чуть ли не в трусости.
Когда стало ясно, что от Холодова нужных радиограмм не дождешься, в срочном порядке подготовили еще один отряд из двух групп, в состав которого вошли командир батальона майор Иванов и почти все управление батальона.
Нагрузив боеприпасами еще больше, чем группу Холодова, через двое суток после Нового Года этот отряд также на вертолетах забросили в горы для соединения с группой Холодова и выполнения совместных разведывательных задач.
Во главе отряда теперь был опытнейший майор Иванов, отвоевавший в свое время два срока в Афганистане и очень неплохо. За Афган он имел три ордена Красной Звезды.
Кроме него в управление отряда вошли майор Хопров, тоже имевший опыт Афганистана, и майор Дмитриченков. Дмитриченков был заместителем командира батальона по воздушно-десантной подготовке. Его присутствие в отряде было совершенно ни к чему, он поехал туда потому, что рядовой Попов был ранен на занятиях, проводимых именно этим майором. Естественно, этого командир бригады Дмитриченкову не простил и попрекал при каждом удобном случае. Последнему хотелось как-то загладить свой проступок и он попросился в этот отряд. Командир батальона относился к нему с уважением и не отказал.
Такое усиление положительно сказалось на боевом духе, но мобильность отряда стала совсем плохой. Людей стало больше. Во главе отряда теперь стояли опытные люди, возраст которых был далеко за тридцать. Правда, особым здоровьем они не отличались. Командир отряда вообще хромал из-за полученного в Афганистане ранения.
Еще не обнаружив открытого преследования, у разведчиков появилось ощущение нависшей опасности: странные тени и звуки ночью, заставляли разведчиков открывать огонь из бесшумного оружия, а срабатывание мин, поставленных на тропе за отрядом, говорили о том, что хвост не отставал ни днем, ни ночью. Наконец преследовавшие отряд чеченцы совсем обнаглели и в открытую приблизились к отряду на дальность до 200 метров.
Это была наглость, которой командир батальона терпеть не стал. Тыловому дозору была поставлена задача провести засаду и задержать преследователей.
Группа старшего лейтенанта Быстробегова, находившаяся в тыловом дозоре, замаскировавшись в удобном месте, стала ждать преследователей. Вскоре появилось двое чеченцев пешком, в белых маскхалатах. Вооружены они были охотничьим ружьем и карабином СКС.
Неожиданно появившийся перед ними Быстробегов поверг их в шок, а завалить на землю и связать двух человек для специалистов не представляет особого труда. Рослый гигант, прапорщик Паршонков, стукнув их лбами друг о дружку, завалил в снег, крикнув солдатам:
- Ну что вылупились? Связывайте!
Быстро связав, чеченцев отволокли к командиру батальона. Допроса не было, они сами рассказали, все что знали. Эта информация была нерадостной для отряда. Они сообщили, что об отряде давно известно, и что за ним следят представители ДГБ и, якобы представители оппозиции, которые хотят провести отряд в Урус-Мартан, где находится их Центр.
Кроме этого, они рассказали еще много интересного об организации вооруженных формирований на юге Чечни. Все это было немедленно зашифровано и отправлено в центр.
Полученные данные заставили начальника разведки принять решение об эвакуации отряда. В Москву уже было о чем докладывать. Поэтому отряду дана была радиограмма о выходе в точку эвакуации. Это была ровная поляна на вершине одной из небольших гор.
Получив шифровку, спецназовцы обрадовались и двинулись в сторону площадки эвакуации, по чистой случайности проскочив между двумя отрядами ДГБ. Продукты питания почти закончились, костров, чтобы не обнаружить себя, не разводили, а спать ночью в спальном мешке, когда от дыхания он становится влажным, а затем мокрым, невозможно. Бойцы и командиры вымерзали до такой степени, что, проснувшись, с трудом могли пошевелить замерзшими руками и ногами, а спальный мешок превращался в сплошной ледяной кокон, выбраться из которого очень трудно. Даже пленные чеченцы были удивлены теми условиями, в которых приходилось действовать спецназовцам. Сами они имели легкие спальные мешки из лебяжьего пуха, и через двое суток в горах у них шла замена.
К полудню 06.01 отряд вышел на указанную вершину для эвакуации. Небо было чистым и оставалось таким еще три часа. Площадка позволяла посадить одновременно три “вертушки”. Радист “продавил” в Центр: “К эвакуации готовы!” Центр ответил: “Ждите!” Ждали два часа. Эфир молчал. Наконец, новое радио: “Эвакуация невозможна ввиду отсутствия погоды.” Посоветовавшись с командиром группы, командир отряда принял решение - пока есть погода в районе площадки эвакуации, подняться на ближайшую вершину Тамыш (отм. 835) и на ней дождаться улучшения погоды на аэродроме взлета. Если же погода не изменится к лучшему, было решено двигаться в направлении на юг или юго-запад с целью поиска новой площадки эвакуации, более удаленной от Комсомольского и Алхазурово. Однако к вечеру 06.01 погода ухудшилась в районе ожидания. Сутки шли без происшествий. Погоды не было, в округе было тихо. Все это укрепляло в мыслях о том, что, может, обойдется, чеченцы нападать не решается. Так далеко в горы они не полезут, пока они соберут по аулам ополчение, мы будем уже на большой земле. Может, они вообще не захотят лезть в горы штурмовать каких-то диверсантов, присутствия которых никто, кроме пленных, не почувствовал.
Вторая Чеченская Война
Канал автора https://www.youtube.com/channel/UC1Ua9A78SKJ1xG6BXv4wAYg
Исполняет группа 7Б - Летим с войны
Первая Чеченская. Хроника событий
Вспомним основные события Первой Чеченской кампании 1994–1996 годов.
11 декабря 1994
Президент Ельцин подписал Указ № 2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики». В Чечню с трех направлений входят части Министерства обороны и МВД РФ.
31 декабря 1994 — 6 марта 1995
Бои за Грозный, которые началась с кровопролитного неудачного «новогоднего штурма» и затянулись на два с половиной месяца, до выхода из южной части города последних чеченских отрядов.
Грозный в декабре 1994 года
10 марта 1995 — 24 мая 1996
Штурм Бамута, самая продолжительная осада в ходе войны. Федеральная армия не смогла взять село «с наскока», и за время перемирий и позиционных боев чеченские вооруженные формирования смогли создать около Бамута мощный укрепрайон, для окончательной ликвидации которого потребовалось больше года.
1–8 апреля 1995
«Зачистка» в селе Самашки. Массовое убийство мирных жителей силами МВД в ответ на оказанное сопротивление. Были убиты от нескольких десятков до 300 мирных жителей, кроме того, несколько дней в Самашки не допускалась помощь.
Апрель 1995 года, село Самашки
29 апреля — 11 мая 1995
Мораторий на боевые действия в Чечне, приуроченный к 50-летию Победы. По окончании моратория боевые действия возобновились в значительном масштабе.
14–19 июня 1995
Террористический акт в Буденновске (Ставропольский край). Отряд боевиков под руководством Шамиля Басаева захватил около 1500 заложников на улицах города и в районной больнице. После нескольких безуспешных попыток штурма российские власти пошли на переговоры, отряд Басаева вернулся в Чечню, а боевые действия на время были приостановлены.
Буденновск, июнь 1995 года
19–30 июня 1995
Переговоры между российской и чеченской сторонами под эгидой ОБСЕ, на которых были впервые достигнуты договоренности о разоружении и выводе войск. Все договоренности впоследствии были нарушены.
Спецназ внутренних войск и чеченская нац.гвардия совместно охраняют вход ОБСЕ во время попытки установить перемирие
6 октября 1995
Покушение на командующего объединенной группировкой федеральных войск генерала Анатолия Романова в Грозном. Романов выжил, но остался недееспособным инвалидом.
Тоннель в котором подорвался на радиоуправляемом фугасе Анатолий Романов в 1995 году
10–23 декабря 1995
Ожесточенные бои за Гудермес, который временно вернули под свой контроль чеченские формирования.
14–17 декабря 1995
Выборы на территории Чечни, на которых ставленник Москвы Доку Завгаев получил 90 % голосов. Выборы прошли с многочисленными нарушениями, а кроме жителей контролируемых федеральными силами населенных пунктов в них также участвовали военнослужащие.
9–18 января 1996
Захват заложников в Кизляре и Первомайском (Дагестан). Отряд полевого командира Салмана Радуева захватил до трех тысяч заложников на территории Дагестана. Во время отступления отряд попал под обстрел и закрепился в селе Первомайское. Несмотря на многочисленные потери (в том числе среди заложников), Радуев смог вырваться из окружения и отступить в Чечню.
Заложники из Кизляра, удерживаемые чеченскими боевиками, машут из автобуса русским солдатам, чтобы те не стреляли. Первомайская, 10 января 1996
16–19 января 1996
Захват заложников на пароме «Аврасия» в турецком Трабзоне. Группа боевиков «Внуки Шамиля» захватила около 200 человек на черноморском ролкере «Аврасия», требуя деблокировать Радуева в Первомайском. Никто не был убит (несколько раненых), террористы сдались, но события вызвали значительные международный резонанс.
6–8 марта 1996
Нападение чеченских формирований на Грозный. Пользуясь фактором внезапности, чеченцам удалось первоначально закрепиться на ряде объектов, а затем в порядке отступить. Нападение было «генеральной репетицией» августовской операции по захвату Грозного.
Митинг сторонников лидера чеченских сепаратистов Д. Дудаева в Грозном, март 1996 года
16 апреля 1996
Нападение на бронеколонну 245-го мотострелкового полка в районе села Ярышмарды, одно из самых кровопролитных нападений такого рода для российской армии, вызвавшее большой политический и общественный резонанс. Погибли несколько десятков военнослужащих, несколько сотен были ранены.
21 апреля 1996
Убийство президента Чеченской республики Ичкерия (ЧРИ) Джохара Дудаева ударом ракеты во время телефонного разговора. По одной из версий, поводом для спецоперации по ликвидации Дудаева стала катастрофа под Ярышмарды.
Место гибели Джохара Дудаева
27–28 мая 1996
Переговоры президента РФ Ельцина с и.о. президента ЧРИ Зелимханом Яндарбиевым в Москве, подписание соглашения о прекращении огня с 1 июня.
Зелимхан Яндарбиев на переговорах с президентом России Борисом Ельциным во время встречи в Кремле в Москве, 27 мая 1996 год
28 мая 1996
Единственный визит Ельцина в Грозный, во время которого Ельцин подписал (буквально на броне бронетранспортера) несколько популистских указов: о выводе войск из Чечни, о переходе на контрактную армию с 2000 года.
Президент России Борис Ельцин, подписывает указ на бронетранспортере, 28 мая 1996 года
10 июня 1996
Назраньские договоренности, которые предусматривали снятие всех российских блокпостов и вывод войск к 30 августа.
6–22 августа 1996
Операция «Джихад». После окончания президентских выборов и победы Ельцина во втором туре для чеченской стороны стало очевидно, что Назраньские соглашения выполняться не будут. И ими была проведена успешная операция по возвращению под контроль ЧРИ крупнейших населенных пунктов республики: городов Грозного, Аргуна, Гудермеса. Российская сторона понесла тяжелые потери, 10 августа объявлено днем траура.
Чеченский боевик проходит мимо тел русских солдат, погибших в уличных боях в Грозном в понедельник, 12 августа, 1996
31 августа 1996
Начальник штаба ЧРИ Аслан Масхадов и секретарь Совбеза Александр Лебедь подписывают Хасавюртские соглашения. Российские войска выведены из Чечни, республика де-факто получает независимость.
Аслан Масхадов и Александр Лебедь во время подписания мирного договора, 31 августа 1996 года
Первая чеченская
Кровавая страница истории новой России
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Вторая чеченская война. Часть первая. Эпизод первый: Территория команчей. Глава вторая
Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):
20 лет Первой чеченской. Пролог
Часть первая: Пир стервятников
Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая
Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая
Часть третья: Град обреченный. Глава первая
Часть третья: Град обреченный. Глава вторая
Часть третья: Град обреченный. Глава третья
Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая
Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая
Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая
Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал
Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):
Начало Второй чеченской войны:
Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая
МЕТАСТАЗЫ
Вариться в собственном соку Чечня просто не могла. Республика сошла прямо со страниц бульварного романа, но жизнь — не роман, и организовать в Чечне даже слабое подобие нормального общества никто из полевых командиров не мог. Сборище разбойников, безумных проповедников, контрабандистов и анархистов, при виде которых Бакунин обратился бы в охранители, не могло и не желало замыкаться в пределах разрушенной и теряющей людей маленькой территории. К тому же помощь из стран Персидского залива выделялась под конкретную задачу — расширение зоны влияния.
Цель на тот момент выглядела вполне достижимой. Россия только что потерпела оглушительное поражение, и выглядела слабой и совершенно беззащитной. Расширение Чечни выглядело делом стоящим — а по мере того, как в самой республике разрушалась инфраструктура, даже необходимым.
Прощупывание российских позиций началось почти сразу после подписания похабного мира в Хасавюрте. Например, в апреле 1997 года две чеченских женщины подорвали вокзал в Пятигорске радиоуправляемой бомбой, убив двух человек и ранив еще три десятка. Основным организатором оказался Салман Радуев. В этой истории проявилась одна из самых отталкивающих черт боевиков — даже на собственных женщин они смотрели как на ресурс. Обеих террористок толкнули на участие в теракте не идейные соображения, а самые простые человеческие мотивы: одной после войны оказалось негде жить, другой было нечем отдать долги. Женщины решили свои проблемы оригинальным образом: обе попались и получили одна 16, другая 19 лет тюрьмы.
Ужас ситуации в том, что взрыв в Пятигорске — не единственный и даже не самый страшный теракт подобного рода. Нападения шли без остановки, по несколько взрывов каждый год. Иногда в результате этих акций погибали десятки людей. Причем ставший знаменитым осенью 1999 года способ теракта — подрыв жилого дома — опробовали значительно раньше. 16 ноября 1996 года в Каспийске неизвестные подорвали девятиэтажку (террористов так и не нашли), а в мае 1999-го во Владикавказе диверсанты Хаттаба обрушили дома в микрорайоне, где традиционно жили офицеры 58-й армии. Это важный момент: позднее разнообразные адвокаты чеченских боевиков настаивали на том, что взрывы осени 1999-го нетипичны для чеченского подполья. Говорить такие вещи может только человек, совершенно незнакомый с историей террора на Кавказе. Подрывы на улице Гурьянова и Каширке оказались новы только тем, что произошли в Москве. Для юга России подобные вещи уже с 1997 года стали классическим «никогда не было, и вот опять».
На чеченском пограничье тем временем продолжались боевые действия, выходящие за рамки обычного для республики разбоя и террора. В конце декабря 1997 года на военный городок в Буйнакске напал отряд в полсотни боевиков Хаттаба с пулеметами и гранатометами. Они сожгли несколько машин и уехали, прикрывшись заложниками — милиционерами и пассажирами захваченного рейсового автобуса. Правда, особенного успеха им достичь не удалось. В перестрелке полегло несколько нападавших, но сам по себе факт налета на военных показателен. Хаттаб имел своеобразное чувство юмора: бой в Буйнакске случился через четыре дня после проведения круглого стола «Дагестан — Чечня: мирные инициативы». Позднее набеги не прекращались. Так, 16 апреля 1998 года неподалеку от Малгобека в Ингушетии группа боевиков напала на небольшую колонну инспекторов генштаба РФ. Генералы, прибывшие из Москвы во главе с начальником генштаба генералом Квашниным, отчего-то полагали, что на фронтире действует закон — ни один из больших чинов не удосужился вооружиться хотя бы пистолетом.
Сергей Сапожников, Багаутдин Кебедов
Комиссию охраняли лишь несколько солдат. Автоколонну поймали на дороге, в тумане, и обстреляли буквально с 10-15 метров из автоматов и гранатометов. К счастью, из-за тумана и плохой подготовки стрелявших большая часть машин благополучно ушла. Охрана отстреливалась прямо на ходу из кузова «Газа». Однако замыкающий «уазик» изрешетили со всеми, кто в нем находился. Террористы убили пять человек, включая одного генерала. Понять организаторов инспекции невозможно: о прибытии комиссии знали даже газетчики, а охрана оказалась минимальной. Дальнейшие события не менее показательны: солдат охраны за этот бой наградили, но у одного из них, сержанта Сергея Сапожникова, неизвестный военный чиновник орден украл — в буквальном смысле слова, как лихой абрек коня. Боец лежал в госпитале, и за это время в военкомате, куда отправили награду, ее успели «заиграть». Через восемь лет бойцу все-таки выдали дубликат, но затем выяснилась еще одна изумительная подробность. Сержанту отказали в статусе участника боевых действий: официально его часть не участвовала ни в каких операциях, и ни ранение, ни награда, ни спасенные драгоценные тела генералов генштаба ничем здесь не помогли. Сергей Сапожников не считается участником боевых действий до сих пор.
Позднее, когда некоторые чеченские участники этого набега попали на скамью подсудимых, один из них невинно заявил: «Я думал, это будет просто операция по захвату, простите, освобождению заложников».
Однако опаснее набегов было проникновение ваххабитов в «мягкое подбрюшье» России — Дагестан.
Инфильтрация радикалов в Дагестан началась немедленно после замирения в Хасавюрте. Уже в сентябре 1996-го на собрании правоверных в Первомайском лидеры местных ваххабитов объявили, что Дагестан последует за Чечней. Создание подполья возглавил некий Багаутдин Кебедов. Этот человек занимался организацией радикальных сект еще с 80-х годов. Среди прочего Кебедов составил учебник арабского, содержащий, например, такую фразу для заучивания: «Он враг мне, потому что он не мусульманин и я его враг, потому что я мусульманин». Ваххабиты Дагестана получили фанатичного и уверенного в себе лидера.
Для начала исламисты развернули в дагестанских селах сеть исламских учебных заведений. Самые упорные ученики отправлялись в Чечню к Хаттабу, где изучали уже не Коран, а основы подрывного и засадного дела.
В 1997 году ваххабиты установили свою власть в Кадарской зоне — двух крупных селах в глубине Дагестана, Карамахи и Чабанмахи. На уроженке этого «партизанского края» женился Хаттаб. Правоверные изгнали оттуда милицию и принялись перекраивать жизненный уклад по своему усмотрению, устроив шариатский суд и выставив на подходах к зоне вооруженную охрану. Суд стал инструментом местной политики: например, сельчанина, участвовавшего в официальном общественном мероприятии в Махачкале, побили палками. С другой стороны, ваххабита, застрелившего соседа из автомата, наказали штрафом и выгнали в Чечню.
Кадарская зона
Всё это происходило при стоическом безразличии властей. Когда, спустя годы, в разрушенное артиллерийским огнем Карамахи вошли войска, правозащитники спросили: «Почему это свое недовольство карамахинцы высказывают только сейчас?» И получили логичный ответ: «А с чего вы это взяли? Мы протестовали, некоторые из нас даже демонстрацию в Махачкале устраивали. Требовали от властей навести порядок в наших селах. Но нас не слушали. Тогда власти было невыгодно связываться с ваххабитами. А журналистов, приезжающих в наши села, они окружали особым вниманием и не давали им с нами даже поговорить».
Это не отговорка. Кадарскую зону посещал даже премьер-министр Сергей Степашин. Чиновнику устроили такую встречу, что тот оказался очарован местной общиной и выдал речь следующего содержания:
Я бы предостерег всех от навешивания ярлыков «ваххабиты», «экстремисты». У нас свобода вероисповедания. Все мирно будем вам помогать, я вам даю честное слово: с мирным населением никто воевать не будет.
Район, поставивший себя вне России, продолжал существовать свободно.
Ваххабиты разработали детальную программу действий. В частности, Магомед Тагаев, один из идеологов движения, разродился книгой «Повстанческая армия имама». Книга издана в Киеве в 1997 году и подробно описывает, что и как следует делать борцам за веру:
Народы Кавказа должны освободить себя сами и, главное, сообща. Нам необходимо поставить перед собой цель освобождения нашей родины, нашего Кавказа от иноземного русского ига. Кавказ и Россия останутся соседями. Терпеть такого соседа невозможно. России как национального государства никогда не было. Естественно, Россия останется в пределах только исторической Московии, Тверской и Новгородской области. (…) Мы будем сражаться на полях, в горах и на море. Вдоль и поперек, в Поволжье, на Урале и в Сибири, на Севере и Дальнем Востоке… Мы перевернем море и землю, дорожные и надводные мосты, аэродромы, аэропорты и автожелезнодорожные вокзалы как гражданские, так и военные, автопарки и элеваторы, электроэнергетические системы всей вашей империи.
Территориальные претензии этого деятеля оказались весьма обширны. России для начала предстояло ужаться до следующих границ:
Итак, с запада на восток по северной линии от населенного пункта Кантемировка прямо до населенного пункта Мешковская, далее населенного пункта Боковская, далее населенного пункта Советская, оттуда до населенного пункта Дорбинка, оттуда до Калача-на-Дону, оттуда до города Волгоград, оттуда до населенного пункта Светлый Яр, далее до населенного пункта Ахтюбинск и крайняя точка на севере и востоке — озеро Баскунчак.(…) Ни о каких интересах русских на Северном Кавказе речи не может идти. Только один выход — мечом и огнем сжечь все дотла и дорезать, кто остался жив, чтобы ни один не уполз, кто не успел уйти за очерченные выше нами границы в установленный срок. Будем разрушать все от Дагестана до самой Москвы, включая Кремль.
Вид на Карамахи. 1999 г.
К 1999 году интересы кавказских джихадистов и московских политиков начали сталкиваться. Напряженность постоянно росла. Весной 1999 года в Чечне украли полпреда МВД генерал-майора Шпигуна (впоследствии его тело нашли под Итум-Кале). Похищение приписывалось разным группам боевиков, от басаевцев до отряда Бауди Бакуева. Становилось все очевиднее, что проблемы придется решать силовым путем. С другой стороны, ваххабиты в Чечне и Дагестане постепенно убедились, что плод созрел, и есть возможность привести весь Дагестан к шариатскому правлению. Безнаказанность окрыляла, внутри Чечни ярлам боевиков становилось тесно, а спонсоры требовали конкретных шагов и результатов.
К тому же в июне 1999 года произошло страшное событие: оказался перекрыт трубопровод Баку-Новороссийск, а пограничный контроль начал усиливаться. Паразитировать на РФ становилось труднее. Для боевиков, обустроивших государство, независимое от российских законов, но неспособное прожить без России как дойной коровы, это означало катастрофу. Никаких шансов построить в Чечне что-нибудь прибыльное, но при этом не подпадающее под действие УК, не было. Уменьшение делимого пирога не могло не вызвать бешеной междоусобной борьбы за его остатки.
Перед крупными полевыми командирами вставал небогатый выбор: либо продолжать плясать зикр на шагреневой коже над пропастью, либо атаковать. При всех своих пороках, недостатком решительности Басаев и Хаттаб не страдали. А главное, Россия казалась слабой — и новая победа над ней сразу вознесла бы полевых командиров на вершины славы и власти на Кавказе. К тому же Хаттаб действительно верил, что сражается за дело ислама. Он участвовал во множестве войн под знаменем религии, и прожил так всю сознательную жизнь. Джихад был для него не только способом заработать, но и делом чести.
Карамахи. Кладбище через 15 лет после войны. Фото — Ильяс Хаджи
Наконец, в Москве активно искали замену президенту Ельцину. Кем бы ни оказался пресловутый преемник, ему для успеха требовались яркие жесты, крупные победы, нечто, позволяющее быстро стать королем общественного мнения. В этом смысле идея спровоцировать боевиков на вторжение смотрелась соблазнительно. В нее укладываются и сообщения СМИ о загадочных контактах главы АП Волошина с Басаевым незадолго до начала войны, и обвинения в адрес Березовского, касающиеся его роли в провоцировании конфликта.
На самом деле удар с той или другой стороны неизбежно последовал бы: Чечня просто не имела шансов на длительное самостоятельное существование. Однако спровоцировать боевиков на выступление в конкретный момент — например, пообещав им легкую сдачу Дагестана на тех или иных условиях — российские спецслужбы вполне могли. Никаких доказательств провокации нет, но совпадение слишком удачное: потребовался эффектный успех в борьбе с отвратительным врагом, и враг любезно выскочил из кустов. Подчеркнем, однако, что ситуация на Кавказе сложилась такая, что боевикам все равно пришлось бы либо нападать, либо сдаваться.
В Москве как минимум знали о вторжении и ждали его. В августе 1999 года чеченцы перешли в наступление и начали прорываться в прилегающие районы Дагестана.
Автор: Евгений Норин
Продолжение следует...