ДОКТОР. Кто сказал?

АРСЕН. Вы сказали.

ИВАН. Да.

ДОКТОР. Не помню. И что?

АРСЕН. А что вы имели в виду, когда говорили про симметрию?

МЕДСЕСТРА. Ой...

ИВАН. Гы... И правда симметрично!

ДОКТОР. Это я так пошутил. Чёрный юмор доктора. Извините.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не, ну на передовой ещё тот цирк! Но я не знал, что он и в больнице продолжится.

ИВАН (смеётся). Да, доктор у нас с юмором.

АРСЕН (тоже со смехом). Для симметрии, блин. Симметричный доктор.

ДОКТОР. Не обижайтесь.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да мы не обижаемся. Всё нормально. Действительно смешно.

Пациенты хихикают. Доктор отходит в сторону и что-то пишет на прикроватном планшете.

ДОКТОР (обращаясь к медсестре). Добавишь вот это прямо в физраствор, и через часик прокапаем.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Жалко, что хоть одну не удалось сохранить.

АРСЕН. Зато симметрично.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Это точно.

Раненые смеются. Доктор уходит.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ваня, а тебе чем ногу оторвало?

ИВАН. На «Лепесток» наступил.

АРСЕН. Под ноги не смотрел. Чёрт знает о чём думал. На небе звёзды считал.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А тебе чем, Арсен?

АРСЕН. Противопехотная мина. Как у взрослых.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Тоже звёзды считал?

АРСЕН. Нет. Я споткнулся и оступился, а тут эта гадость. А у вас чего так?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А ко мне «Три топора» прилетело. Импортный гостинец. Да-а-а... Я за бетонным забором стоял, а он на столбиках. Голову и всё остальное мне заборчик-то сохранил, а вот ноги осколками посекло.

ИВАН. Да вы, Владимир Николаевич, у нас блатной. От импортного оружия пострадали. НАТО, мать его. Не то что мы, доморощенные.

АРСЕН. Да. За ранение от натовского оружия должны повышенную пенсию давать.

ИВАН. Ага, в валюте.

Входит медсестра, проверяет капельницы, добавляет в них новые лекарства.

МЕДСЕСТРА. Смеётесь? Улыбаетесь? Это хорошо. Это чудесно. На горшочек никто не хочет?

ИВАН. Нет, спасибо.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. В следующий раз.

АРСЕН. А кроме горшочка что ещё можете предложить, сестра?

МЕДСЕСТРА. Клизмочку могу предложить. Хотите?

АРСЕН. Я другие части тела имел в виду. Что вы к моей попе привязались?

МЕДСЕСТРА. Я? Да ладно вам. (Затем обращаясь к новенькому.) Владимир Николаевич, вы как себя чувствуете?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Нормально. А что?

МЕДСЕСТРА. К вам жена приехала. Уже часа два ждёт. Доктор сказал, что можно.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вот неугомонная! Быстро она, быстро. Зови мою Леночку.

МЕДСЕСТРА. Хорошо.

Медсестра ставит стул у кровати Владимира Николаевича и выходит из палаты. Вместо неё появляется Елена. Она проходит к кровати мужа и садится на стул.

ЕЛЕНА. Здравствуйте, ребята! Володя, ну ты как?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Привет, моя хорошая! Я нормально. Вот лежу, отдыхаю. Быстро ты приехала.

ЕЛЕНА. А я, как только твой командир позвонил мне, сразу собралась и поехала. Ключи я Серёже отдала. Он за квартирой присмотрит: цветы полить, кота накормить. Кот повадился по столу гулять. Представляешь? Когда никого нет, он потихонечку залезает на стол и ходит по нему, важный такой. Но всё время оглядывается, чтобы никто не видел. Когда я захожу в комнату, он сразу шмыг под стол и сидит как ни в чём не бывало.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Леночка...

ЕЛЕНА. Ой, я же тебе привезла гостинцев. Я у вашей сестрички оставила, в холодильнике. Очаровательная женщина! Всё мне рассказала. Про лечение сказала, про всё. А я вам холодильник забила. Там килограмм сала с мясом. Вкусное. Из деревни осенью привезли. Оно вымочено и чесноком натёрто. Запах, конечно, но зато все микробы на подлёте убивает. Потом рыба. Я три кило притащила. Руслан с Камчатки прислал. Сам коптит. Не рыба, а сказка. Необыкновенной вкусноты! И совсем не солёная, хоть и морская. А ещё банка с квашеной капустой. С яблоками, как ты любишь.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Леночка...

ЕЛЕНА. Яблок ещё кило захватила. Вам же сейчас витамины нужны, чтобы иммунитет восстановился, чтобы раны зажили. (Она начинает плакать.)

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Леночка...

ЕЛЕНА. Что?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я давно хотел спросить тебя.

ЕЛЕНА. О чём?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Сашка Прицепов долг отдал? Десять тысяч занимал на месяц.

ЕЛЕНА. Отдал на прошлой неделе. Я же тебе написала об этом.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да? Видимо, забыл или не прочитал. Забегался что-то.

ЕЛЕНА. Отдал. А перед моим отъездом прибежал с бутылкой водки и говорит: «Передай. Это обеззараживающее».

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ты и водку привезла?

ЕЛЕНА. Нет, конечно. Я эту бутылку чуть об его голову не разбила.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Как там дети?

ЕЛЕНА. Нормально. Тебе привет передают, ждут тебя домой. Все здоровы, слава богу. Всё хорошо у нас.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А тёщиных грибочков привезла?

ЕЛЕНА. Конечно. Белых. Ты знаешь, у неё особенные баночки есть, где только малюсенькие грибочки. Две такие баночки в холодильнике стоят. Она сказала, для тебя лично. Ребят тоже угости. Вкусные – ужас! Ребята, вы грибы любите?

ИВАН. Обожаю.

АРСЕН. Очень люблю, особенно тёщины.

ИВАН. А апельсинов не привезли?

ЕЛЕНА. Нет, апельсинов не привезла. Но если надо, то я сбегаю, куплю. Тут рядом магазин, там апельсины есть. Я видела. Женщина покупала. Принести?

ИВАН. Не надо. Я просто спросил. Я пошутил. У нас полно апельсинов.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Леночка, как ты всё это дотащила?

ЕЛЕНА. До вокзала меня Серёжа довёз, а дальше люди помогали. Как узнают, что я к мужу в госпиталь еду, так сразу все кидаются помогать. (Она снова начинает плакать.)

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А остановилась где?

ЕЛЕНА. Так я сразу в госпиталь. Пока ждала, когда ты проснёшься, с сестричкой вашей договорилась. У неё место есть. Как раз за детишками её присмотрю. У Ольги их двое и мама старая, которая болеет. Я заодно и ей помогу, и к тебе ближе буду.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Хорошо.

В палату входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Всё в порядке?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Всё хорошо.

ИВАН. Всё отлично.

АРСЕН. Ольга, значит.

МЕДСЕСТРА. Елена Олеговна, давайте вы завтра придёте? Мальчики устали. Я им сейчас лекарства дам, и они будут баиньки. А я вас домой отведу. Вам тоже поспать надо. Вы утомились. Подождите меня в коридорчике, пожалуйста.

ЕЛЕНА. Да, да, конечно. Володя, ты тут не это...

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Чего?

ЕЛЕНА. Ты знаешь чего. Веди себя соответственно.

Медсестра, поочерёдно обходя кровати, вкалывает в каждую капельницу лекарство. Елена покидает палату.

МЕДСЕСТРА. Всё будет хорошо. Просто всем надо отдохнуть.

АРСЕН. Сестра, а когда нам костыли выдадут?

МЕДСЕСТРА. Да что вы на этих костылях зациклились? Прям фетиш какой-то.

АРСЕН. Ну хотя бы кресло-каталку.

МЕДСЕСТРА. Каталка вам зачем, Арсен?

АРСЕН. Да вот подкатить к вам хочу, но не на чем.

МЕДСЕСТРА. Кобелино, я в следующий раз вам в лекарства ещё брома накапаю, чтобы желания подкатывать не возникало.

АРСЕН. Мои чувства к вам, дорогая Ольга, никаким бромом не испугать.

МЕДСЕСТРА. Спокойной ночи! Спите, отдыхайте.

Медсестра выходит.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Арсен, ты прекращай к нашей сестричке клеиться.

АРСЕН. Это почему?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. У тебя сёстры и братья есть?

АРСЕН. Есть. Брат и две сестры.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ты же своим сёстрам всякие сальности не говоришь, надеюсь?

АРСЕН. Конечно нет. Вы это к чему?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я это к тому, что Ольга – наша сестра. Сестрёнка наша. А к сёстрам отношение должно быть уважительное. И вообще, отстань ты от неё.

АРСЕН. Понял, не дурак. Постараюсь. Но не обещаю. Натура у меня такая, и язык без костей.

ИВАН. А ты постарайся.

АРСЕН. Да чего вы ко мне пристали? Сделал женщине пару комплиментов, так заклевали прям.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не обижайся, но как-то ты перебарщиваешь.

ИВАН. Точно, перебарщивает.

АРСЕН. Не буду больше. Всё.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Арсен, а ты откуда родом?

АРСЕН. Дербент. Самый красивый город на земле.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Дагестанец?

АРСЕН. Мы с Ваней на эту тему сегодня беседовали. Русский я.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ну, на войне все русские. А ты, Иван, откуда?

ИВАН. Московская область, город Протвино.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Москвич?

ИВАН. Нет. Москва и область – это разное. Хотя можете считать, что москвич.

АРСЕН. А вы откуда, Владимир Николаевич?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А мы-то со Львова.

ИВАН. Так вы тогда вроде должны быть на той стороне, а не с нами в палате.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. На той стороне фашисты, Ваня, а все порядочные люди на этой стороне.

ИВАН. Ну да, извините.

АРСЕН. То есть по национальности вы украинец?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. На три четверти. И ещё четверть – бабка-татарка. Зато Леночка у меня русская.

ИВАН. Так а как же вы со Львова-то сюда попали?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Мы в девятнадцатом переехали в Брянск. У Леночки там родня. Она у меня учительница. Преподаёт русский язык и литературу.

АРСЕН. И как? Обратно не тянет?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Тянет. Львов – очень красивый город.

ИВАН. А люди?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А люди везде одинаковые. Вот Булгаков писал, что москвичи всё те же, только квартирный вопрос их испортил. Так и Львов: люди всё те же, но квартирный вопрос... Хотя называется этот квартирный вопрос по-другому. Но суть та же.

АРСЕН. Я понял.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что-то меня вырубает. Глаза закрываются.

ИВАН. Это медсестра нам снотворного вколола. Вы просто после операции, на вас быстрее действует.

АРСЕН. Жена у вас замечательная.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да. Я с ней познакомился после развода, десять лет назад. Бухал я, а она что-то ко мне прицепилась. Выхаживала, как младенца, а я бухал. Но потом она ушла. Я неделю посидел и позвонил ей. Говорю: «Что-то не пойму, почему мне плохо. То ли с похмелья, то ли потому, что тебя рядом нет». А она сказала, чтобы я хотя бы пару дней не пил, и если лучше не станет, то это не от водки.

ИВАН. И что?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Лучше не стало. Но с тех пор я не пью совсем. И мы вместе.

АРСЕН. Здорово. А дети?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да у неё двое, взрослые уже, и у меня от двух браков, тоже взрослые. Засыпаю я...

ИВАН. Спите.

АРСЕН. Мне бы тоже такую жену.

ИВАН. У тебя уже есть одна.

АРСЕН. Есть. Молодая и глупая.

ИВАН. Вырастет. Главное, она не предаст.

АРСЕН. Родственники не позволят.

ИВАН. Не в родственниках дело. Хотя и в них тоже.

Мужчины молчат. Медленно гаснет свет.

АРСЕН. Тяжело тебе, Ваня?

ИВАН. Тяжело, очень тяжело. Нога так не болела, как сердце сейчас. Больно мне.

АРСЕН. На войне тоже тяжело было.

ИВАН. На передке легче. Там всё ясно: кто враг, кто друг, куда стрелять, куда идти. А тут...

АРСЕН. Всё будет хорошо. Ты спи. Нам сестричка Олечка что сказала? Сон и кашка. Спи, боец. Кашка и сон. Всё у нас будет хорошо.

ИВАН. Да.

АРСЕН. А вот окрепнем, выдадут нам костыли, и мы тут такое устроим!

ИВАН. Вот ты неугомонный со своими костылями. Спи, братан.

АРСЕН. Ага.

В помещении воцаряется темнота.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Та же палата. Свет погашен. Белеют три кровати. Луч света в углу освещает икону. К ней подходит медсестра, зажигает свечку и становится на колени.

МЕДСЕСТРА. Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила, и слава, Отца и Сына, и Святого Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

(Занавес)

(с) Вадим Фёдоров, 2023

www.vadimfedorov.com

АРСЕН. Добрый день, доктор Зло!

ДОКТОР. Добрый день, Арсен! Как настроение у всех?

ИВАН. Отличное. Добрый день!

МЕДСЕСТРА. Мы в туалетик сходили. Температурка нормальная. Сейчас будем кушать.

ДОКТОР. Ну и хорошо. Ну и отлично. За новеньким приглядывай.

Доктор подходит к Арсену, потом – к Ивану. Смотрит записи на их прикроватных планшетах. В это время медсестра поочерёдно поднимает для раненых изголовья их кроватей. Слышится жужжание моторчиков.

ИВАН. К приёму пищи готовы.

Медсестра убегает.

ДОКТОР. Для вас сейчас главное – это кушать и отдыхать. Организм должен восстановиться. Вам сейчас сил набираться надо.

АРСЕН. Мы набираемся. Но от одной кашки много сил не будет.

ДОКТОР. Каша невкусная?

АРСЕН. Замечательная. В детстве такую ел.

ИВАН. Только целыми днями каша и каша.

ДОКТОР. Будет вам мясо. Потом будет. А сейчас – кашку.

Медсестра ввозит столик на колёсиках с двумя подносами. Раздаёт их раненым. Те начинают есть.

ДОКТОР. Как проснётся ваш товарищ, сообщите сестричке, а она меня позовёт.

АРСЕН. Будет исполнено, Ваше Темнейшество!

ДОКТОР. Вольно!

Доктор уходит.

МЕДСЕСТРА. Арсен, у меня просьба. Перестаньте обзывать доктора. Он хороший.

АРСЕН. Этот «хороший доктор» мне половину левой ноги отрезал. До колена.

МЕДСЕСТРА. Если бы не он, то пришлось бы отрезать выше – вообще всю ногу. Доктор же не виноват, что вы на мину наступили.

АРСЕН. А кто виноват?

МЕДСЕСТРА. Вы виноваты. Смотреть надо под ноги, куда наступаете.

ИВАН. Нормальный поворот! Мы виноваты в том, что у него левой, а у меня правой ноги нет? Так, что ли?

МЕДСЕСТРА. Я просто сказала, что под ноги надо было смотреть. И доктора не обижайте.

ИВАН. Когда нам костыли выдадут?

МЕДСЕСТРА. Иван, вы не слышали, что доктор сказал? Спать, есть, набираться сил. Как наберётесь, выдадим вам костыли.

АРСЕН. Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

Медсестра подходит к Арсену. Гладит его по голове.

МЕДСЕСТРА. Мне этот вопрос за неделю раз десять задают. Я привыкла. Вы воевали, женщин нет, а тут ранение. Хочется тепла и ласки. Это нормально. (Она отходит от Арсена и поправляет капельницу у Ивана.)

АРСЕН. Так я не понял. Что вы делаете сегодня вечером?

МЕДСЕСТРА. Утки за вами выношу и попки вам подтираю.

АРСЕН. И всё?

МЕДСЕСТРА. И всё. Ну, вот ужин ещё, капельницы, перевязки.

АРСЕН. А зовут-то вас как, повелительница капельниц и бинтов?

МЕДСЕСТРА. Зовите меня сестрой. Я для вас та, кто помогает вам встать на... Выздороветь. Хорошо?

АРСЕН. Какая неприступная.

МЕДСЕСТРА. Я в соседней палате. Если что, зовите.

Медсестра уходит.

ИВАН. Арсен, ты же вроде как женат.

АРСЕН. Да я почти не женат. Разводимся мы. То не так, то не этак. Подружки, инстаграмы... А чуть что, «ты меня гнобишь, ты меня не уважаешь». Надоело. Я-то на войну из-за этого и поехал. Надоела она и её бабские штучки-дрючки.

ИВАН. Я думал, ты на войну отправился по велению сердца.

АРСЕН. По велению сердца, конечно. И ещё из-за того, что надоела. Чего ты меня подлавливаешь?

ИВАН. Я не подлавливаю. Я просто поинтересовался. Кстати, давно хотел спросить: ты кто по национальности?

АРСЕН. Записан дагестанцем. А так во мне каких кровей только не намешано! Осетины, татары, казахи даже есть.

ИВАН. Чечены есть?

АРСЕН. Есть немного. Процентов пять.

ИВАН. Я так и знал. Чечены, они везде. А ощущаешь себя кем?

АРСЕН. Русским.

ИВАН. У тебя и русские в роду есть?

АРСЕН. Нет. Но ощущаю себя русским.

ИВАН. Интересно.

АРСЕН. А чего интересного? Сейчас война. Мы сейчас все русские. Вот всё закончится, стану опять дагестанцем. Разведусь, надену орден на пиджак и буду в школе рассказывать детям о героях, а молодые учителки будут заглядывать мне в рот и ловить каждое моё слово.

ИВАН. Да ты прям поэт!

АРСЕН. Мы, дагестанцы, все поэты. Расула Гамзатова знаешь? Вот. Я его родственник. Хотя он аварец. Но это неважно. У нас в Дагестане все родственники. Слушай, а ты женат?

ИВАН. Женат. Два года уже.

АРСЕН. Красивая?

ИВАН. Очень красивая.

АРСЕН. И без этих бабских штучек-дрючек?

ИВАН. Всё идеально. Любим друг друга. Свадьба была замечательная. И родители у неё – очень хорошие люди. С тёщей, правда, были проблемы, но это ерунда.

АРСЕН. Везёт тебе. А мне вот с бабами везёт, а с женой нет. Вроде встречаешься с нормальной девушкой. Всё хорошо и замечательно. Но как только она становится женой, то всё – как в «Золушке», карета превращается в тыкву.

Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Так. У вас порядок? Всё нормально?

ИВАН. Да. А что?

АРСЕН. Что случилось?

МЕДСЕСТРА. Посетительница к вам.

АРСЕН. К кому? Ко мне? Симпатичная?

МЕДСЕСТРА. Симпатичная. Только не к вам, Арсен, а к Ивану. (Она выходит из палаты и говорит кому-то «проходите».)

В комнате появляется Роланда, держа в руках телефон и полиэтиленовый пакет с апельсинами.

РОЛАНДА. Здравствуйте!

АРСЕН. Здравствуйте!

ИВАН. Рони, любимая! Ты пришла!

РОЛАНДА. Ванечка...

У Роланды звонит телефон. В этот момент медсестра вносит в палату стул и ставит его рядом с кроватью Ивана.

РОЛАНДА. Алло! Да, я на месте. Да, мама. Я не могу вот так, прям с порога, человеку сказать, что я с ним развожусь. Приличия надо иметь. Я тебе перезвоню. (Она садится на стул и передаёт пакет с апельсинами медсестре.)

ИВАН. С кем ты разводишься?

РОЛАНДА. Я тут апельсинчиков принесла. Говорят, там ударная доза витаминов, особенно витамина С. От него все раны затягиваются.

АРСЕН. И ноги вырастают.

ИВАН. Так с кем ты разводишься?

РОЛАНДА. Да ни с кем. Не бери в голову. Ты же знаешь, это мама.

ИВАН. Твою мать... я знаю.

МЕДСЕСТРА. С апельсинчиками что делать?

РОЛАНДА. Почистите и приготовьте что-нибудь. Фреш, например. Или что там из апельсинов готовят? Не мне же вас учить.

МЕДСЕСТРА. Ну да. Как я забыла? На втором курсе медицинского нас учили чистить апельсинчики.

Медсестра выходит из палаты, держа пакет в вытянутой руке.

РОЛАНДА. Что это с ней? Какая неприятная женщина. И поздоровался со мной только один человек, кроме тебя. Этот, который между вами, он вообще промолчал.

АРСЕН. Он спит.

ИВАН. Он после операции спит.

РОЛАНДА (смеясь). Да у вас тут курорт!

ИВАН. Ты со мной разводишься?

РОЛАНДА. Ну вот, ты сам об этом заговорил.

Она достаёт из сумочки бумаги и ручку. Протягивает всё это мужу.

ИВАН. Рони, но почему? Что случилось?

РОЛАНДА. Вон там, где галочки, надо поставить роспись и сделать расшифровку. Имя и отчество можно сокращённо.

ИВАН. Рони, что случилось? Мы же любим друг друга. Ты же говорила, что мы всегда будем вместе.

Роланда вздыхает. Достаёт из сумочки зеркальце и пудреницу. Прихорашивается. Затем прячет всё обратно.

ИВАН. Рони, Роланда!

РОЛАНДА. Хорошо, я буду с тобой откровенна. Мне и мама сказала, чтобы я не разводила тут чёрт знает что. Я прагматичный человек. Ты прагматичный человек. Ты поймёшь.

ИВАН. Говори.

РОЛАНДА. В общем, если коротко, то мне не нужен муж-инвалид. Извини. Мне уже двадцать три. Ещё пару-тройку лет – я постарею. И повторно выйти замуж вряд ли смогу. Ну кому нужны старые девы?

ИВАН. Но ведь мы любили друг друга. Ты же говорила, что будешь меня ждать.

РОЛАНДА. Так я тебя ждала.

ИВАН. Ну вот, дождалась. У тебя кто-то есть?

РОЛАНДА. Нет у меня никого. Пока нет. Не в этом дело. Я тебе была верна. Хотя были поползновения, были. Но я всем говорила, что я жена солдата, я его жду.

ИВАН. И что изменилось? Я же твой солдат. Я тут. И для меня война закончилась.

РОЛАНДА. Ты тут, но ты же без ножки. Я с тобой даже в театр не смогу пойти. Извини меня. Мне это тяжело говорить. Я вся на нервах.

ИВАН. Когда я на войну уходил, ты же сама говорила, что я твой герой.

РОЛАНДА. Ну правильно. Я думала, что ты пойдёшь на войну, убьёшь там кого-нибудь, станешь героем. Тебе дадут медаль или даже орден. Льготы, почёт, уважение. Карьеру легче сделать. Я же не знала, что тебе ножку того... Всё поменялось, Ваня.

ИВАН. Уходи.

РОЛАНДА. Бумажки подпиши, пожалуйста, где галочки.

Иван подписывает бумаги. Роланда забирает их, складывает в сумочку и встаёт.

РОЛАНДА. Спасибо, родной. Не держи на меня зла. Хочешь, я тебя поцелую на прощанье?

ИВАН. Уходи.

РОЛАНДА. Ухожу. (Она подходит к кровати Арсена и обращается к нему.) До свидания, молодой человек.

АРСЕН. Иди в жопу.

РОЛАНДА. Хам!

Она уходит.

АРСЕН. Иван...

ИВАН. Не надо.

АРСЕН. Иван...

ИВАН. Чего?

АРСЕН. Не расстраивайся. Найдёшь себе другую. У меня столько знакомых девчонок есть! Кастинг устроим. Целый год будешь выбирать. Как плей-офф в хоккее: каждый день кто-то будет выбывать из соревнования, а остальные будут биться за право выйти за тебя замуж. А я с тобой буду в жюри. Просто сегодня не твой день. Бывает.

ИВАН. Спасибо, Арсен.

АРСЕН. Пожалуйста.

ИВАН. Не надо мне сейчас плей-офф. Мне бы сейчас...

АРСЕН. Чего?

ИВАН (кричит). Костыли! Мне бы сейчас костыли бы!

АРСЕН (тоже кричит). Выдайте нам костыли!

Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Что случилось?

АРСЕН. Выдайте мне костыли.

МЕДСЕСТРА. Зачем?

АРСЕН. Испытываю желание пере... пере... передвигаться. Сильное желание испытываю.

МЕДСЕСТРА. Я же вам объясняла. Сейчас – покой, сон и кушать. (Она берёт стул и переносит его к кровати Арсена.)

АРСЕН. Чего?

МЕДСЕСТРА. К вам посетитель. Посетительница.

АРСЕН. Симпатичная?

МЕДСЕСТРА. Очень.

АРСЕН. Введите.

Медсестра выходит. В коридоре слышен её голос: «Входите, пожалуйста». В палате появляется Айнар. У неё в руках – пакет с апельсинами.

АЙНАР. Здравствуй, Арсен!

АРСЕН. Здравствуй, Айнар!

АЙНАР (Ивану). Здравствуйте!

ИВАН. Добрый день!

АРСЕН. Айнар, это Иван, мой друг. Иван, это Айнар, моя эта... бывшая жена.

ИВАН. Очень приятно.

АЙНАР. И мне.

АРСЕН. Садись рядом со мной. Ивана можешь не стесняться. Он свой.

АЙНАР (присаживаясь на стул). Я вот апельсины принесла. Мне сказали, что для выздоровления это самое лучшее. Там витамины.

АРСЕН. Спасибо. А ты чего приехала?

АЙНАР. Потому что ты мой муж, поэтому и приехала.

АРСЕН. Так мы же развелись. Или ещё не оформили?

АЙНАР. Ты мой муж.

АРСЕН. Так мы же договорились разводиться. Я даже заявление на развод подписал. Ты говорила, что сама подашь.

АЙНАР. Я не подала заявление. Я его порвала. Я не буду с тобой разводиться.

АРСЕН. Как это – «не буду»?

АЙНАР. Я твоя жена. Я тебя люблю и хочу с тобой жить дальше.

ИВАН. Арсен, судя по всему, сегодня твой день.

АРСЕН. Да подождите вы! Айнар, ты мне несколько месяцев назад говорила, что не любишь меня, что я тебя как личность притесняю. Ну и прочую ерунду говорила.

АЙНАР. Я была дура.

АРСЕН. Подожди. Вон на той кровати мой друг лежит. Он тоже без ноги. От него десять минут назад жена ушла. Он расстроился. А тут приходишь ты и говоришь, что остаёшься со мной. Он ещё сильнее расстроится, потому что его жена ушла, а ты от меня никак уйти не можешь.

АЙНАР. Я не специально. Я люблю тебя.

АРСЕН. Вот вы, женщины! Нет чтобы немножко поскандалить и уйти, как договаривались, так они обязательно какую-нибудь гадость придумают. Качели устроила. Уйду, не уйду. Туда, сюда. Это как называется?

АЙНАР. Ты меня любишь?

АРСЕН. Это тебя родственники заставили, потому что я инвалидом стал. Папа твой. Он наверняка сказал, что проклянёт тебя.

АЙНАР. Арсен, ну что ты такое говоришь? Мой папа каждую неделю кого-нибудь проклинает, а потом, через пару дней, мирится.

АРСЕН. Ну да, он добрый.

АЙНАР. Я много думала. С мамой твоей разговаривала. Мы одна семья. Серёжа каждый день к ней заходит, помогает: продукты купить или мусор вынести.

АРСЕН. Потому что ваш Серёжа живёт в соседнем подъезде. Чего не зайти? Из остальных кто-то заходит?

АЙНАР. Моя мама на прошлой неделе утром как ушла к твоей маме, так только вечером вернулась. Папа аж переживать стал. Говорит: «Что-то её всё нет и нет». А они, оказывается, весь день в шахматы играли. Представляешь? Они обе в детстве любили шахматы, и у них даже есть какие-то разряды. Так вот они весь день играли.

АРСЕН. В шахматы? Иван, ты шахматы любишь?

ИВАН. Играть умею, но как-то не очень люблю. Я больше по футболу.

В палате наступает тишина.

АРСЕН. Забудь про футбол. Это бестолковая игра. Бегают по полю, мячик пинают. Настоящие мужчины выбирают шахматы. Шахматы – это теперь наше всё.

АЙНАР. Арсен, прости меня. Ты меня любишь?

АРСЕН. Да люблю, люблю. Просто непривычно. Думал, я уже холостой, а тут – раз! – и ничего подобного. Опять женатый. День сурка какой-то.

АЙНАР. Можно, я тебя поцелую?

АРСЕН. Мы не одни, ты что! Вот от Ивана жена ушла. Надо ему новую найти.

АЙНАР. Найдём.

ИВАН. Спасибо. Не надо пока.

АЙНАР. Все так говорят. И благодарят потом. Мы найдём вам хорошую дагестанскую девушку. Дагестанки – самые лучшие жёны.

АРСЕН. Были лучшие, а сейчас испортились.

АЙНАР. Арсен, не надо.

АРСЕН. Ладно, иди, я тебя поцелую.

АЙНАР. Так мы же не одни.

АРСЕН. Это друг. Он отвернётся. Слушай, ты опять начинаешь?

Айнар наклоняется над кроватью мужа и целует его.

ИВАН. Вы такая красивая пара!

За сценой слышны голоса Роланды и медсестры. Роланда входит в палату. За ней бежит медсестра.

РОЛАНДА. Я только на минуточку.

МЕДСЕСТРА. Да хоть на секундочку! Не положено у нас больше двух гостей за один раз. Не положено!

ИВАН. Роланда?

РОЛАНДА. Я на минуточку. Только на минуточку.

МЕДСЕСТРА. На минуточку она... Время пошло!

ИВАН. Роланда, ты передумала? Это был розыгрыш?

РОЛАНДА. Не совсем.

ИВАН. Что значит «не совсем»?

РОЛАНДА. Я сильно разволновалась, когда тебя увидела. Ты же знаешь, я натура волнительная, очень чувствительная. У меня нервы.

МЕДСЕСТРА. Время заканчивается!

АРСЕН. Сестричка, да погоди. Тут самое интересное начинается.

ИВАН. Да погодите вы все! Рони, что ещё случилось?

РОЛАНДА. В общем, я разволновалась... Ты забыл подписать ещё вот эту бумажку. Тут подпись, фамилия, имя, отчество. И всё. Имя и отчество – можно инициалы, а фамилию полностью.

Роланда протягивает Ивану листок бумаги и ручку.

АЙНАР. Не подписывайте.

АРСЕН. Не подписывай.

ИВАН. Почему?

РОЛАНДА. Вы чего тут лезете не в своё дело?

АЙНАР. Не подписывайте. Пусть побегает за вами. Это полезно для здоровья.

АРСЕН. Точно!

ИВАН. Для чьего здоровья?

АЙНАР. Для её.

РОЛАНДА. Да вы тут что, оборзели все?! Да вы знаете, кто у меня мама?! Да я вас всех!.. Сволочи! Быдло подзаборное!

ИВАН. Роланда!

РОЛАНДА. Что?

ИВАН. Заткнись!

РОЛАНДА. Что-о-о? Ванечка, ты такого себе никогда не позволял.

ИВАН. Я тебе не Ванечка. Я Иван Семёнович. Поняла? Поэтому заткнись и уходи. Я потом подпишу. Потом.

РОЛАНДА. Что-о-о?

МЕДСЕСТРА. Время вышло. Гражданка, покиньте помещение!

АЙНАР. Покиньте помещение. И побыстрее.

РОЛАНДА. Вы все пожалеете!

МЕДСЕСТРА. А ну-ка, посторонние, вышли все!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Чего все так орут-то? В какой курятник я попал?

МЕДСЕСТРА. Ой, очнулся. Вышли все быстро! Или я охрану позову!

Медсестра бросается к очнувшемуся мужчине. Поправляет ему подушку, ставит капельницу и даёт попить. Делает она всё это, повернувшись спиной к Арсену. Роланда и Айнар, переругиваясь, направляются к выходу из палаты.

АЙНАР. Только после вас, забывчивая вы наша.

РОЛАНДА. Я старшим дорогу уступаю. Проходи, кошёлка базарная.

АЙНАР. За кошёлку я тебе сейчас глаза выцарапаю!

РОЛАНДА. Я сама тебе выцарапаю!

Молодые женщины выходят. Арсен приподнимается на локте и задумчиво смотрит на зад медсестры, склонившейся над новеньким пациентом.

АРСЕН. Мне наша сестричка с каждой минутой нравится всё больше и больше.

Медсестра медленно выпрямляется и поворачивается к Арсену. В этот момент поднимается спинка кровати Владимира Николаевича.

МЕДСЕСТРА. Арсен, мне кажется, вам не то имя дали в детстве.

АРСЕН. А какое надо было?

МЕДСЕСТРА. Надо было на итальянский манер вас назвать – Кобелино.

АРСЕН. Продолжайте. У вас очень сексуальный голос.

МЕДСЕСТРА. А у вас очень красивая жена, которая вас любит.

АРСЕН. Откуда вы знаете?

МЕДСЕСТРА. Я тут за полгода работы всякого насмотрелась. Много видела разных мужчин и женщин. Уже сразу понимаю, кто есть кто.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу.

МЕДСЕСТРА (повернувшись к новенькому). Ой, извините. Я сейчас доктора приведу.

Медсестра убегает.

ИВАН. Здравствуйте!

АРСЕН. Здравствуйте!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Привет, пацаны! Зовите меня Владимир Николаевич.

АРСЕН. Арсен.

ИВАН. Ваня.

АРСЕН. Он же Иван Семёнович.

ИВАН. Арсен, перестань. И так тошно.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вань, у тебя какой ноги нет?

ИВАН. Правой.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Арсен, а у тебя?

АРСЕН. Левой.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Так. А мне доктор обещал левую ногу сохранить. Блин, как хреново-то!

ИВАН. Это состояние пройдёт. Но потом ещё всё болеть будет.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да уже болит, сволочь.

АРСЕН. Сильно?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Терпимо.

Входят медсестра и доктор.

ДОКТОР (подойдя к проснувшемуся мужчине). Ну вот, очнулся. Как себя чувствуем?

Окончание тут Когда закончилась война - 2

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Да я на эти деньги два месяца могу питаться.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Зато будет что вспомнить и рассказать коллегам. Всё. Не звони мне больше. Чао! (Кидает телефон на стол. Замечает стоящего у двери Делонова и обращается к нему.) О, наш новый председатель. Дела принимать пришли?

ДЕЛОНОВ. Нет, что вы. Просто хотел с вами побеседовать.

КУРОЩУПОВА. И со мной?

ДЕЛОНОВ. Нет. Только с Матильдой Семёновной.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Катя, ты заявление написала?

КУРОЩУПОВА. Написала. Вот.

Иванова-Инсбурская читает заявление, подписывает его и передаёт Делонову.

ДЕЛОНОВ. Жду вас, Екатерина, послезавтра, с утра. Я до этого времени найду вам замену, я думаю.

КУРОЩУПОВА. До свидания!

ДЕЛОНОВ. До свидания!

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Пока, пока!

Курощупова уходит.

ДЕЛОНОВ. М-да. Маленькая, незаметненькая, а тащит в свою норку всё подряд.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Все мы не без греха. О чём вы со мной поговорить хотели, Алик Денисович? Чего сериал не смотрите?

ДЕЛОНОВ. Да я с вами поговорить хотел. Вы меня не узнаёте, Матильда Семёновна?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Нет. А должна?

ДЕЛОНОВ. Мы с вами в одном дворе росли. Только вы на пять лет меня старше были.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. В одном дворе?

ДЕЛОНОВ. Да, на Молодогвардейской улице. И однажды вы меня спасли. Мне шесть лет было. На меня собака напала, а вы схватили палку и отогнали её.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Не помню такого.

ДЕЛОНОВ. Да, вы отогнали собаку. И потом всегда мне рукой махали, когда видели, и спрашивали, не обижает ли меня кто-нибудь.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Не помню, но лицо знакомое.

ДЕЛОНОВ. Я ещё как-то объявил, что буду вашим Пьеро. А вы рассмеялись и ответили, что вы не Мальвина, а Матильда. Сказали, чтобы я подрос. Я тогда был влюблён в вас. Первая детская любовь. Как давно это было.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Вспомнила. Про Мальвину вспомнила. Да, точно. Так это было более полувека назад. Вот же у вас память!

ДЕЛОНОВ. Это профессиональное.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. И что? Вы увидели меня, и в вас всколыхнулись былые чувства?

ДЕЛОНОВ. Да бог с вами! У меня любимая жена-красавица, трое детей, внук.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. А к чему тогда такие воспоминания?

ДЕЛОНОВ. Просто я помню вас совсем другой – бесстрашной, с палкой в руке, борцом за правду и справедливость. Вы даже с соседскими мальчишками как-то подрались из-за девочки, которую они обижали.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Да, я была сорванцом. Я была…

ДЕЛОНОВ. Я человек тёртый, много чего видел, но всё равно как-то не могу привыкнуть: а куда всё делось? Куда подевалась эта Матильда с палкой в руке? Почему вы получаете откаты? Зачем покрываете Катерину? Для чего дербаните с ней бюджет дома, хотя сами в этом доме живёте? Почему ведёте двойную бухгалтерию и занимаетесь чёрт знает чем?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Это допрос?

ДЕЛОНОВ. Нет. Это дружеская беседа. Я могу понять Курощупову. Она из Мордовии приехала покорять столицу. Начала с Химок. Она не понимает, что может сесть за все эти фокусы. Она голодная, у неё ничего нет за душой. Но вы-то обеспеченная женщина, у вас всё есть. Зачем же вам это?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Все так делают. Работать в ЖКХ и не поиметь с этого? Все, уверяю вас, все дербанят, получают откаты и ведут двойную бухгалтерию.

ДЕЛОНОВ. Но почему вы?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Не знаю. Денег мало не бывает.

ДЕЛОНОВ. А вам не стыдно? Перед дочкой хотя бы.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. А чего мне стыдиться? Да и дочка ничего не узнает. Я ей помогаю.

ДЕЛОНОВ. Ну прекратите. Ей не надо помогать. У неё муж – известный благотворитель и меценат. Они сами вам помочь могут.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Я смотрю, вы меня хорошо изучили.

ДЕЛОНОВ. Очень хорошо. Навёл справки, так сказать.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. И про болезнь знаете?

ДЕЛОНОВ. Знаю. И про болезнь, и про то, что мало вам осталось. Вы поэтому с должности председателя уходите?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Да. Химиотерапию и должность председателя как-то сложно будет совмещать. Практически невозможно.

ДЕЛОНОВ. Я так и подумал.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Вот видите, вы знаете всё и про всех.

ДЕЛОНОВ. Нет, не всё. Вы так и не ответили на мой вопрос.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. На какой?

ДЕЛОНОВ. Куда делась та девочка? Та девочка с палкой в руке. Почему вы занимаетесь вот этим всем?

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. У меня нет для вас ответа. Нет. Я что, хуже других? Все так делают. Тащат, что плохо лежит. Врут. Все так делают.

ДЕЛОНОВ. А жаль.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. А вы... а ты, Алик, всю жизнь прожил правильно? Всё по уставу, всё по закону? Прям вот ни шага влево или вправо?

ДЕЛОНОВ. Нет, конечно же. Разное было. Но, по крайней мере, старался не зарываться. И уж в голову мне не могло прийти гадить в доме, в котором я живу.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. А я не гадила.

ДЕЛОНОВ. Да ладно. Выйдите во двор. Стилобат был отремонтирован три года назад. И что с ним сейчас? Что? А ведь вы с Катей с этого стилобата наверняка поимели очень хорошие деньги, но закрыли глаза на то, что материал был использован несертифицированный и что в качестве перекрытий применены железные швеллеры, которые сгнили за эти три года. Теперь из крошащегося бетона торчат ржавые железки. Вы же тут живёте, Матильда Семёновна.

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Я больше не буду.

ДЕЛОНОВ. Я за время своей службы столько раз слышал эту фразу...

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. И что вы говорили в ответ?

ДЕЛОНОВ. Я говорил: «Конечно же, не будете, потому что я не дам».

ИВАНОВА-ИНСБУРСКАЯ. Ладно. Я ухожу. Захлопните дверь.

ДЕЛОНОВ. Я вас провожу.

Делонов и Иванова-Инсбурская покидают диспетчерскую. В комнату крадучись входит Германова.

ГЕРМАНОВА. Дуся, Дуся, иди к маме! Иди к маме, Дуся! Иди к мамочке! Не нервируй меня. У мамочки давление. Она твоего очередного побега не переживёт. Дуся! (Заглядывает под стол. Начинает всматриваться в зал.) Вот ты где. Стой, Дуся! Стой, скотина! Стой, Дуся!

Германова хватает стоящую в углу лопату и бросается в зал. Бежит вдоль кресел за крысой. Зрители визжат, а наиболее впечатлительные падают в обморок.

Занавес

Вадим Федоров, 2024

www.vadimfedorov.com