По контракту или на срочку?
Мне 21 год, закончил ВУЗ, близится осенний призыв. Узнал, что вместо срочной службы можно сразу идти в армию по контракту на 2 года. Хочу спросить совета у тех, кто сейчас в армии, или служил. Идти ли по контракту? Какие там зарплаты? Чем отличается контракт от срочной службы? Хочется получить максимальное количество информации от людей, которые в этом разбираются. Заранее спасибо!
Еда в российской армии. Армейское питание
«Народ, который не желает кормить свою армию, будет кормить чужую» - Наполеон Бонапарт I.
«Армия, как и змея, передвигается на брюхе» - Фридрих II Прусский.
На фотографии - нормы продовольственного обеспечения из солдатской книжки образца 2015 года.
Начиная разговор о еде в армии, с самого начала стоит сделать одну важную вещь: разделить так называемую «уставную» и «неуставную» еду. В чём разница?
«Уставняк» (уставная еда) – это то, что получает каждый военнослужащий (в первую очередь, военнослужащий по призыву – здесь я снова буду концентрироваться именно на них, если не указано иное) для обеспечения исполнения своих должностных обязанностей во время службы. Что это из продуктов, конкретно? Крупы (гречневая, рисовая, перловая, овсяная), картофель, капуста, горох и прочие овощи, хлеб (белый и чёрный), рыба различных видов, мясо птицы и говядина (по большей части кости и жилы, а также субпродукты типа печени и сердца, свинину из рациона при мне убирали), макароны, молоко, кофе, чай, сок, булочки, печенье, пряники, яйца варёные, масло сливочное, сыр (твёрдый и плавленый), конфеты типа карамель трёх видов (барбарис, дюшес и мята). По праздникам апельсин и две шоколадные конфеты. От местной церкви приезжали блины и куличи по церковным праздникам.
Конкретное «меню» с перечнем блюд содержится в расписании (название которого я не помню) вместе с указанием общего веса блюд и отдельной строкой – веса мяса. За качество приготовленной пищи расписывается главный медик части. Состоит меню из каши с мясом на завтрак, супа, салата, мяса с гарниром на обед, гарнира с рыбой на ужин. За доставку, удовлетворяющее качество и соответствие установленному весу пищи расписывается дежурный офицер в специальном журнале.
«Неуставняк» (гражданская еда) – это всё остальное, не входящее в продовольственное обеспечение военнослужащего, начиная семечками и заканчивая тортами. Проще говоря – это то, чего полно в магазинах, и что чаще всего вкусно, но не полезно.
Разделение этих двух понятий имеет смысл по нескольким причинам.
Во-первых, к уставной и неуставной еде в армии солдаты относятся совершенно по-разному. В чём разница отношения? В разном понимании ценности, желаемости еды. И, соответственно, в той степени риска, на которую готов пойти солдат ради её получения.
Самый очевидный пример: солдат готов сбегать в СОЧи (ст. 337 УК РФ) по-быстрому в ближайший сельский магазин за пределами части ради газировки, шоколадки, печенья и лапши быстрого приготовления, но он не будет этого делать ради гречки. Его от этой гречки уже тошнит, вне зависимости от того, насколько вкусно её приготовили. А лапша быстрого приготовления типа «дошик» (доширак, роллтон – не важно, хотя доширак лучше, потому что для него не нужна посуда) – это целый праздник, особенно если есть «мазик» (майонез). Да, дошики, особенно приправы – это вредно. Но это вкусно (спасибо глутамату натрия, пищевая добавка E621) – а больше солдату ничего не надо для гастрономического кайфа.
К уставной еде совершенно иное отношение. Её не берегут, не ценят, и вообще относятся к ней пренебрежительно, как к должному, но смертельно опостылевшему. Поэтому её недоедают, выбрасывают, ею кидаются, а редкими продуктами – типа печенья, пряников, яиц и сока – солдаты торгуют между собой в самой столовой.
Во-вторых, источники получения и способы потребления еды разнятся. Если в случае уставной еды солдата кормит абстрактная «армия» или «государство» в строго отведённом для этого месте (столовая или место приёма пищи) и в строго определённом порядке (построение для следования на приём пищи по расписанию, марширование с распеванием песен, очередь на приём порции, приём пищи по команде, тишина при приёме пищи, порядок сдачи посуды, построение для следования в казарму обратно, и так далее), то неуставную еду ты достаёшь благодаря своей инициативе и смекалке, согласно своим желаниям и предпочтениям, и ешь её, где и как считаешь возможным. Это ещё один кусочек свободы, которой очень не хватает в армии любому солдату.
В-третьих, как следует из вышесказанного, неуставная еда – это не просто пища. Это атрибут свободного человека, напоминание о «гражданке», о её свободе, которую некоторые срочники начинают осознавать и ценить только в армии. Соответственно, потребность в проявлении большей свободы может проявляться в стремлении как можно чаще потреблять неуставную еду.
В-четвёртых, как и всё остальное в армии, что напоминает о свободе (например, небрежность в одежде, манерах, недисциплинированность, индивидуальность и так далее), еда становится вопросом престижа (понтов, которые дороже денег), иерархии, то есть самым насущным вопросом в закрытом мужском коллективе в условиях дефицита всего подряд.
Чаще всего, возможность достать (а тем более, потребить самому, без негативных последствий для себя) неуставную еду – это индикатор статуса солдата в иерархии. Чем выше статус – тем чаще солдату достаётся неуставняк, тем реже он переживает неприятные последствия обращения с неуставняком, и так далее. Стоит отметить, что зависимость строго прямая, но не обратная – отсутствие неприятностей от неуставняка не является условием (только признаком) повышения статуса. Скорее наоборот, факт потребления неуставняка, сравнимый с высокостатусным потреблением, солдатом с низким статусом, может вызвать большие неприятности для этого солдата, так как он тем самым нарушает иерархию («Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»).
В-пятых, к неуставняку относится алкоголь, употребление которого прямо запрещено в армии. Однако это не мешает особенно безбашенным солдатам его употреблять в том или ином виде, тем или иным образом. Конечно, обязательно в каждом призыве случается так, что кто-то палится в процессе употребления, или впоследствии. В зависимости от мнения офицеров, последствия таких локальных катастроф могут быть просто плохими или ужасными как для самого виновного солдата или их компании, так и для всего местного подразделения, за что опять же виновников торжества укрепления дисциплины (например, кросс 5 км со всем снаряжением в бронежилетах и касках с автоматами, или с РХБЗ) дико ненавидят все подряд. Причём, если просто употребление пищи в неположенном месте и порядке с соответствующим наказанием характерно для низкостатусных солдат, то за употребление алкоголя наказывают преимущественно обнаглевших среднестатусных и совсем отвязавшихся высокостатусных, которых офицерам уже надоело прикрывать по определённым причинам (мышей не ловят). Низкостатусным просто не хватает на это смелости – они и так забиты и запуганы.
Рассмотрим здесь три примера потребления неуставняка: высокостатусное, низкостатусное и среднестатусное.
Типичная ситуация первого примера «высокостатусное потребление». «Ферзи» (каптёрщик, сержантский состав, и т.д.) кушают дошики с майонезом вместе в каптёрке или чайной в любое удобное для себя время. Дошики к ним попали или от «торпеды» – солдата, который сбегал в СОЧи (или легально отпросился у начальства) в ближайший магазин за деньги или за услугу, или из посылки (привоза) другого солдата, отправленного ему его родственниками или друзьями. В последнем случае формальный получатель (чаще всего низкостатусный) мог расстаться со своими ценностями как добровольно, так и под давлением. Если добровольно, то его будут доить на предмет еды и прочих материальных благ мягко, и может даже будут пускать на посиделки за его счёт, если тот сильно попросит. Если под давлением, то и пускать не будут, вдобавок к остальным возможным неприятностям, ожидающим низкостатусного солдата за его несговорчивость.
Если анализировать эту ситуацию, то можно заметить, что ферзи потребляют неуставняк вместе с другими ферзями, то есть образуют более сплочённую социальную общность, чем окружающая людская масса, таким образом увеличивая своё индивидуальное влияние. Они кушают в тёплом, изолированном и безопасном помещении со столом, стульями, электричеством, электрочайником и остальными удобствами. Сами они ничего противозаконного не совершают, а если и попадаются на нарушении устава, то офицеры на это часто закрывают глаза, так как ферзи помогают офицерам поддерживать порядок (управлять остальными солдатами). Еду ферзи могут и не покупать, они могут её брать, ничего не давая взамен. Они могут обращаться с неуставняком как с ресурсом, который можно тратить на иные цели, кроме собственного потребления, так как своё потребление они уже в основном удовлетворили.
Теперь рассмотрим типичную ситуацию второго примера «низкостатусное потребление». «Чухан» (изгой) ест ночью под одеялом в спальном помещении казармы печенье, спрятанное в матрасе. Неуставняк он «сныкал» (упрятал) со своего заказа у ходока в магазин (стоившего, возможно, больше, чем в среднем, и уж точно не бесплатно), или со своей собственной посылки или привоза в его адрес.
Анализ этой ситуации может дать следующую картину. Изгой ест неуставняк (если ест вообще) всегда один и тайком, в самых неудобных для этого местах (под одеялом, на технической позиции) и в самое неудобное время (ночью) для себя и для других, так как стоит только зашуршать пакетом или начать жевать, всегда подойдёт кто-нибудь с вопросом «Есть что пожрать? Делись», а отказывать не принято, так как это не по понятиям. У изгоя, естественно, неуставняка очень мало, так как добывать, и тем более хранить его чрезвычайно трудно. К тому же, если он откажет, то у него могут просто отобрать всю еду, и он ничего не сможет с этим поделать. А так как в силу своего статуса и социальной изоляции (нет друзей) изгой лишён многих возможностей потреблять неуставняк достаточно скрытно и в достаточно удобное для себя время (а также в силу своего более угнетённого положения стремясь ещё сильнее, и потому безрассуднее, к атрибуту свободы, которым в его глазах является неуставняк), изгой чаще «палится» (попадается на горячем). С ним чаще происходят истории такого рода, фигурантом которых не хотел бы становиться никто.
Например, сослуживцы узнают, что чухан ест тайком ото всех печенье ночью под одеялом. Например, по шуршанью пакета или по крошкам, или вообще найдя саму еду в матрасе. Это вызывает ярость всех подряд. Сослуживцы ненавидят чухана за то, что он «крысятничает» (не поделился), что в свою очередь ещё больше понижает его статус. Контрабасы и прочие офицеры ненавидят его за то, что он стал причиной беспорядка (вплоть до рукоприкладства, за которое им отвечать перед своим начальством). И вообще, по их мнению (то есть, согласно Уставу Внутренней Службы), принимать любую пищу следует в строго отведённых для этого местах, а никакой еды в спальном помещении не должно быть и близко. Тем более в матрасе. В последнем случае старшина может впасть в уставное боевое безумие и провести «шмон» (тотальный обыск) с изъятием абсолютно всех неуставных вещей в казарме, отчего дикая ненависть солдат к виновнику торжества Устава Внутренней Службы возрастает многократно и на длительный срок. В ходе такой катастрофы также могут попасть под раздачу и ферзи, что делает жизнь изгоя предельно невыносимой. И да, формальное наказание за нарушение устава тоже может не замедлить себя ждать. Понятно, что в описанных условиях не может быть и речи о том, чтобы обращаться с неуставняком как с ресурсом – потребности изгоев слишком неудовлетворены, так что чухана вполне можно купить буквально за конфетку.
Типичная ситуация третьего примера «среднестатусное потребление». Канцеляры (подробнее про канцеляров здесь: http://www.proza.ru/2016/02/01/992) собрались попить кофе или чай со всякой вкусной мелочью ночью в канцелярии. В канцелярии столы, стулья, вся необходимая посуда из офицерского шкафчика, электрочайник и даже микроволновка. Еда у них поступает или по легальному эксклюзивному офицерскому каналу (сами офицеры принесли неуставняк в канцелярию), или по общественному каналу заказов с пометкой «для офицеров» (что увеличивает её шанс доставки в сохранности), или из своей посылки (привоза). В последнем случае канцеляры путём сложных манипуляций, похожих на спецоперацию, большей частью сохраняют неуставняк для канцелярии, частью, конечно, делясь с «массами» (10%) и с ферзями (20%). То есть, относительно небольшой частью и сугубо добровольно. Эта ситуация полулегальна. С одной стороны, канцеляры как бы должны работать ночью (это оправдание их присутствия в канцелярии), но с другой все офицеры понимают, что использование неформальных служебных полномочий со стороны канцеляров неизбежно. Они на это чаще всего или просто закрывают глаза или делают этот момент предметом договорённости – лишь бы канцеляр работал нормально.
Если анализировать эту ситуацию, то нетрудно заметить коллективность, даже некоторую закрытую корпоративность. Никто, кроме самих канцеляров, не видит, как они кушают, и канцеляры крайне заинтересованы в том, чтобы их потребление не становилось общеизвестным фактом. В первую очередь, для сослуживцев, так как это уже похоже на крысятничество, пускай за палево канцеляров не отвечает никто другой, кроме самих канцеляров. В нормальной ситуации всем плевать, чем занимаются канцеляры – они где-то там, занимаются чёрт знает чем, и постоянно работают по ночам, а как к ним не зайдёшь – они или усердно (делают вид, что) работают без присмотра, или там находятся офицеры и контрабасы, а канцеляры действительно работают. Таким образом, в отношении них реже всего работает правило «Есть что пожрать? Делись», а их скрытность и ум (глупый в канцухе не задерживается) позволяет им не становится целью атак как солдат (которых можно водить за нос, используя тайну, чудо и авторитет), так и офицеров (с которыми можно договориться). Как ресурсом, неуставняком канцеляры могут управлять редко, так как его хватает как раз на удовлетворение индивидуального потребления, но редко больше, так как надо ещё делиться с офицерами. Да и незачем, не на что им тратить этот ресурс – у них почти всё есть для комфортного прохождения службы, в том числе иные ресурсы, которыми распоряжаться выгоднее.
Подводя итог рассмотренным выше примерам, можно выделить несколько факторов, с помощью которых можно определить статус потребления неуставняка срочником в армии, а через него и его статус в иерархии, так как эти явления стремятся к гармонии. Статус падает вслед за потреблением (палево, проблемы), потребление растёт вслед за статусом (становление ферзём), потребление падает вслед за статусом (канцеляра разжаловали), но статус не растёт вслед за потреблением (потребление не даёт престижа само по себе). Подробнее о статусах в моём изложении классификации российских солдат-срочников здесь: http://www.proza.ru/2014/10/06/1286 .
1) Коллективность или индивидуальность потребления. Ешь вместе с кем-то или один.
2) Место потребления.
3) Время потребления.
4) Содержание потребления. Что именно потребляешь. Дошики, чепупели и пельмени ценятся выше печенья, их сложнее достать, хранить и потребить.
5) Источник потребления. Откуда у тебя то, что ты потребляешь.
6) Санкции потребления. Какие негативные последствия могут наступить, когда всем станет известен факт твоего потребления во всех подробностях.
7) Ресурс потребления. Каков баланс неуставняка? Выше потребностей, вровень с потребностями или ниже потребностей.
Вышесказанное относится исключительно к солдатам срочной службы. Если говорить о контрактниках и офицерах, то я могу отметить несколько моментов, которые замечал со своей точки зрения срочника. Здесь стоит немного рассказать о специфике моего постоянного места прохождения службы.
Я служил в зенитно-ракетном дивизионе, а это значит, что территория части находилась не в городе, а в поле, с трёх сторон окружённом лесом, рядом с посёлком. Вообще, формально часть считается секретной. Гражданских лиц, не связанных с обслуживанием вооружения и военной техники, на территории быть не должно, то есть «чипка» (магазинчика) никакого на территории нет и быть не может. Ближайший магазин расположен в селе на расстоянии 20 минут ходьбы через поле. По дороге – около 30.
Своей кухни нет, как и столовой в полном смысле этого слова (есть место приёма пищи, разница чисто формальная из-за устава). Точнее, в казарменном здании 80-ых годов постройки предусмотрена столовая, кладовые и всякое оборудование, но они находятся в запустении и принадлежат крысам, которые там натурально живут. Пища на месте не готовится, а привозится в бачках за несколько десятков километров, из управления полком, попутно заезжая в командный пункт (КП), а это ещё пара десятков километров, что неизбежно становилось причиной опозданий пищевоза. Эта еда общая для всех, а это означает, что никакого брома в неё не добавляли – офицеры преспокойно пили солдатский чай.
Здесь следует отметить, что кормили наш дивизион две различные управляющие компании на протяжении моей службы. Первая (к сожалению, мне не известно её название) кормила прекрасно: обильными порциями, превышающими уставные, и очень вкусно. В том числе поэтому в управлении при распределении пополнения по подразделениям знающие местные солдаты рекомендовали новеньким проситься на дивизион, а офицерам и контрабасам не приходилось брать то, что осталось съедобного в столовой после солдат – привозили с запасом и всем всего хватало.
Эта идиллия продолжалась примерно до октября 2015, когда новой управляющей компанией, занимающейся питанием военнослужащих, стала ООО «Главная линия» (характерные отзывы можно прочитать например здесь: http://jobrate.net/c100809/OOOGlavnaya-liniya ). Пищевоз стал задерживаться на полчаса-час-полтора относительно расписания, из-за чего нарушался весь распорядок дня. Кормить стали отвратительно, порции резко уменьшились, то есть стали меньше по весу, что неоднократно фиксировалось на весах. Железную посуду и приборы (плошки для первого, второго, а также кружки и ложки) заменили на пластик, что сильно всех обидело и что привело к возрастанию количества мусора. Молоко и сыр первое время перестали возить вообще, как и яйца с карамелью. Появилась отвратительнейшая рыба непонятного происхождения – вонючая и явно несвежая. Появился бикус (жарено-тушёно-варёная капуста), которого раньше не было вообще. Картофельное пюре заменили на рис, пропал нормальный гражданский белый хлеб и появился какой-то другой, параллелепипедный и безвкусный (которого тоже стало не хватать). Чай тоже стал безвкусным и его не доливали, кофе тоже чем-то разбавляли – видимо, молоком (экономия в 2-3 раза, наверное). А по воскресеньям появилось самое несъедобное блюдо, которое я когда-либо пробовал – какие-то сверхгорькие бобы, которые просто невозможно есть.
Весь этот огромный список претензий не раз становился причиной скандалов, коллективных солдатских и офицерских письменных жалоб, а также проверок по части питания. Под конец моей службы всё это привело к тому, что кормить стали чуть-чуть лучше и чуть-чуть больше, однако возвращения былого изобилия я не застал. Управляющая компания за более чем полгода войны смещена не была. Насколько мне известно, после моего дембеля особых изменений не произошло.
Также специфика моего дивизиона заключается в том, что он находится на круглосуточном боевом дежурстве. Таким образом, к чёткому наличному составу срочников, проходящих службу на дивизионе и имеющих право на получение порции, добавляется три дежурных офицера, которые получают такую же солдатскую порцию плюс чуть-чуть (настолько чуть-чуть, что это выглядит как издевательство) печенек и колбаски. Остальные офицеры и контрактники ездят в магазин и кушают неуставняк за свой счёт, или находят чего-то поесть в офицерском общежитии. Ну или ждут, пока все солдаты не поедят, и подъедают, что останется. Чаще всего, что-то остаётся. Остатки позже убирает свободная смена патруля, вываливая через некоторое время из привезённых бачков остатки еды, которые никого не прельстили, прямиком в мусорку.
Дивизионная мусорка – последнее пристанище уставняка и страшный сон эколога – заслуживает отдельного описания. Она представляет собой два объёмных мусорных контейнера с поломанными крышками. Их отличительная особенность заключается в том, что они практически всегда были переполнены, сколько я их помню. Не знаю, почему именно к нам так редко приезжал мусоровоз, однако факт есть факт – огромная куча мусора из органики (бывший уставняк) и неорганики (бывшие пластиковые одноразовые плошки, ложки, вилки, ножики, стаканчики и прочий бытовой мусор) на месте двух несчастных переполненных контейнеров. Неорганикой (в основном, пластиком) были засеяны обширные территории вокруг мусорки в соответствии с розой ветров, а благодаря органике в тёплое время года на пространстве вокруг контейнеров буквально кишит жизнь. Опарыши копошатся сплошным толстым живым белковым слоем по поверхности контейнеров, над ними летают птицы (особенно жирные вороны), под ними бегают крысы (помню, мы на них как-то охотились), кошки из котельной, местный пёс Барон, а также срочники, которых периодически сгоняли убирать этот бардак, иногда разрешая устраивать костры в железных бочках. Особенно доставалось неудачливому наряду патруля, который сопровождал редкие приезды мусоровоза и отправлял своими руками содержимое этих контейнеров и его окрестностей в последний путь за пределы части.
Напоследок можно сказать пару слов о еде в военных госпиталях и санчастях из области небольшого личного опыта (подробнее о здоровье в армии у меня написано здесь: http://www.proza.ru/2015/09/11/303 ).
Хотя территория военного госпиталя по-прежнему считается режимной территорией, принадлежащей МО РФ, концентрация гражданских людей там несравненно выше, чем на территории военной части, поэтому госпитальные порядки гораздо более свободные и человечные. Как я считаю, нигде в армии при прохождении срочной службы нельзя быть ближе к гражданке, чем в военном госпитале.
Это положение оказывает соответствующее влияние на отношение к неуставняку. Его проще добыть, проще потребить, все могут его легально хранить. Снижение дефицитности и снижение тяги к свободе в силу удовлетворения соответствующих потребностей, лишает неуставняк его особого статуса, пускай и не полностью. Взаимосвязь с иерархией проявляется слабее, в том числе и потому что коллективы становятся менее жёсткими, менее закрытыми и менее постоянными. Насколько я знаю, одно направление на лечение не может быть длиннее 10-14 дней, в среднем.
Всё вышесказанное в конечном счёте приводит к тому, что неизбежно случаются злоупотребления среди «рассосавшихся» (чрезмерно расслабившихся) солдат, например в виде употребления алкоголя и ночных застолий, которые жёстко пресекаются администрацией госпиталя (сплошь в погонах, конечно, от майора медицинской службы и выше). Также широко распространена профилактика нарушений дисциплины путём досрочной выписки в роту или местную санчасть с письменными замечаниями насчёт нарушений дисциплины, о чём сообщается непосредственному начальству солдата. Также распространена практика поголовной выписки перед праздниками всех, у кого недостаточно, по мнению главврача, оснований для продолжения лечения в госпитале. Таким образом госпиталь избавляется от большой части «каличей» (солдат, уклоняющихся от нормальной службы в армии в госпитале или санчасти), находящихся на «рабочке» (в качестве медбрата и тому подобное) или в качестве солдатских старшин, то есть от тех, кто в первую очередь находится в зоне риска по нарушениям. Например, это всегда происходит перед Новым годом.
Что касается уставной еды в госпитале, то приём пищи происходит 5 раз в день: завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин. Еда доставляется из местной большой кухни. Меню конкретного солдата (впрочем, в военном госпитале лечатся как срочники, так и офицеры с контрактниками, а также члены их семей) зависит от поставленного диагноза. Существуют различные типы диет, однако, как мне кажется (я не взвешивал), в любом случае порции меньше и скуднее, чем были у нас на дивизионе даже при новой отвратительной управляющей компании. И уж точно по сравнению со старой кухней порции из госпитальной столовой выглядели по-нищенски.
Забавный факт заключается в том, что хотя в первый раз я попал в госпиталь с диагнозом «недостаточное питание», прописанная диета отнюдь не была более калорийной. Вес я набрал до стандартных для моего роста 70+ кг уже на дивизионе. Однако уже потом, когда во второй раз попал в госпиталь, я понял, что добавку получить на кухне вполне реально – там, как правило, много всего остаётся, а сердобольные кухарки едва ли откажут голодному солдатику. В общем, и здесь стоит проявить смекалку.
В санчасти я бывал только проездом и ненадолго, однако там всё примерно так же, кроме разве что того, что территориально санчасть находится совсем недалеко от роты в пределах натуральной военной части, а потому порядки там гораздо строже, что в свою очередь оказывает соответствующее влияние на отношение к неуставняку.
Вот и всё, что я мог бы по-крупному рассказать про еду в армии, согласно своему опыту, наблюдениям, и тому, что мне приходилось слышать. В заключении хотелось бы отметить, что несмотря на все негативные моменты, касающиеся питания в армии, было вполне реально набрать вес за время службы, если имелся его недостаток (и сбросить при его излишке). При этом надо заметить, что ощущение голода, часто сопровождающее первые несколько месяцев жизни солдата – это скорее проявление постоянно переживаемого стресса, чем действительно скудная кормёжка, если суточное пищевое обеспечение соответствует нормам, с которыми можно ознакомиться в солдатских книжках (смотри заглавную иллюстрацию). Поэтому, если сильно захочется есть, несмотря на то, что только что поел, не стоит это как-то афишировать, и тем более набивать карманы хлебом и котлетами (точнее говоря, нельзя палиться с этим), так как есть риск прослыть «нехватом», что негативно скажется на статусе.
Помни – от голода в российской армии уже очень давно никто не умирал, а вот низкий статус в солдатской иерархии может в конечном счёте очень сильно попортить жизнь (вплоть до попадания в дисциплинарный батальон), и даже привести к её концу, что случается десятки раз в год. Лучше быть немного голодным работягой, чем сытым чуханом. Притом, что чуханы никогда сытыми не бывают. Знай меру, поступай разумно, не следуй слепо желаниям брюха, и тебе будет гораздо легче. Это относится не только к армии.
Странные все-таки люди.
Прочитал тут пару постов о мягко говоря странно поведении родителей и решил рассказать несколько невыдуманных историй.
Вообще проблема гиперопеки стоит особенно остро в семьях, где нет отца, но и его наличие не гарантия адекватного воспитания ребенка. Особенно остро эти проблемы вырисовываются тогда, когда столь любимое чадо должно (а если верить Конституции Российской Федерации, то обязано) топать в армию. Чего только не придумывают родители дабы не допустить своего ребенка в этот мир "насилия и ужаса", при этом не особо спрашивая у ребенка, чего же он сам хочет. Однако, иногда эти придумки имеют самые непредсказуемые последствия, о них и расскажу.
Учился со мной в параллельном классе паренек! Самый обычный, ни чем не выдающийся, но и никем не ущемляемый. Были у этого паренька 2 родителя-врача. Уж чем их семейству насолила армия я не знаю, но факт в том, что они с 8-го класса старательно пытались отмазать ребенка от армии всеми правдами и не правдами. Тут стоит заметить, что сам парень (назовем его наконец-то для простоты - П) в армию сходить желал и даже очень. К неудовольствию родителей, П был весьма здоровым и крепким, поэтому на медкомиссиях ему стабильно выставляли категорию годности А. Но в конце 9-го класса случилось нечто. На уроке физкультуры, во время игры в баскетбол П неудачно ударился о шведскую стенку. В принципе он отделался обычным, среднестатистическим ушибом чего-то там на спине, но для его родителей это стало поводом. Куча обследований, консультаций и т.д. В общем какой-то врач все-таки вынес заключение о том, что при столкновении со стенкой что-то случилось (подробности диагнозов не помню, да и не интересовался ими) и теперь армия П противопоказана. Родители готовы были даже понаписать ему в историю болезни несуществующих болячек (без обдумывания последствий). П, осознав, что его мечту рубят на корню, конечно поругался с родителями, но все без толку. Шли годы. П уже учился в вузе и все шло своим чередом. Но П во время одного из визитов в военкомат каким-то образом умудрился выкрасть свое личное дело (а может просто договорился с военкомом). И вот, по окончании учебы, является П в военкомат и заявляет, мол, какого черта Вы меня не призываете. Конечно его призвали и как он сам сказал, по его просьбе направили служить за 3,5 тыс. км от родного города. Родителям своим об этом факте он сообщил уже сидя в поезде.
История 2.
Опять же призыв. Мама одного из призывников настолько желала не пускать сына в армию, что проходила вместе с ним медкомиссии в военкомате. Она стояла, наблюдала за работой врачей, искала к чему бы придраться. Особенно рьяно она контролировала работу хирургов (кто проходил через медкомисии военкомата, те знают особенности работы хирурга) и психиатра. Конечно все это видели остальные призывники, их реакция я думаю и так понятна. В итоге призвали парня в армию одного и без мамы. Конечно же вместе с ним в одну воинскую часть попали и свидетели того, как он проходил медкомиссию. Думаю не стоит говорить, о том, кто был всеобщим объектом шуток, подколов и гонений. После службы у парня была серьезная психологическая травма, которую долго и дорого лечили врачи.
История 3
Перед тем как ее поведать, хочу довести до родителей, которые не хотят отпускать детей в армию, если уж решили мазать, то мажьте до призыва, потому как если сын попал в войска, то задача по комиссованию его становится значительно труднее.
Так вот, мама солдата Саши (имя изменено) решила забрать сына из армии. Саша до армии побывал в ДТП в результате которого получил перелом руки, который плохо сросся. Саша попал служить в часть, что называется в народе, "для своих". Спокойная, размеренная служба без напрягов. В армии Сашу стали донимать боли в руке, которые возникали из-за неправильно сросшейся конечности. Мама Саши, осознав, что это реальный шанс забрать "сыночка" (к слову "сыночек" 1,9 м. рост при 100 кг веса) из армии. Но военно-врачебная комиссия не нашла оснований для комиссования Саши. Добрый доктор в личной беседе с Сашей, предложил последнему провести за счет государства операцию, поремонтировать конечность и избавить его от неумной боли. Но Саша отказался и даже объявил по случаю некомиссования голодовку. Врачи, логично предполагая (а возможно и чувствуя что-то неладное), что здоровый воин не может не хотеть кушать, направили его к психиатрам. Тут стоит отметить, что за развитием этого представления зорко следило око военной прокуратуры и комитета солдатских матерей. И тут прилетел нежданчик. У Саши выявилась какая-то скрытая форма психического расстройства, на само заболевание могло как не проявиться вообще никогда, так могло и проявится в любой момент, в общем, 50 на 50. Конечно же с таким решением медиков не согласился никто, разумно заподозрив их в ангажированности. Решение военных медиков трижды подтверждалось другими комиссиями, в том числе и независимыми. Сашу комиссовали, как того и хотела мама, но комиссовали "по дурке", что не есть хорошо, ибо с белым билетом большинство карьерных дорог закрыто. На момент комиссования Саше служить оставалось немногим больше 2-х месяцев.
Конечно, может это и к лучшему, что армию избавили от потенциально опасного военнослужащего.
На этом все,.
Армия и канцеляры. Современные писари
Пришло время начать долгий и обстоятельный рассказ о канцелярах, солдатской «белой кости», «интеллектуальной аристократии среди солдат», если можно так выразиться. Начать стоит с общих соображений: с рассказа, кто это такие вообще в сегодняшней армии, зачем они нужны, что они делают. А дальше задаться вопросом, что они за это получают хорошего, а что - плохого. В заключении же поговорить о том, как стать или не стать канцеляром.
Кто такие канцеляры?
Канцеляры, они же писари (раньше ходило такое название), «писарчуки», «шрибики», в армии – это солдаты срочной службы, которые занимаются работой с бумагами вместо офицеров. Бумажной работы у любого офицера, который имеет подчинённый личный состав – полно. А времени, да и желания его тратить на бумагомарание, которое по существу никому не нужно – мало. Вот так и появляется насущная потребность в канцелярах.
Канцеляры могут требоваться старшинам, начальникам отделений, командирам батарей, замполиту (офицеру по работе с личным составом), начальнику штаба, а также собственно командиру подразделения или части. Далее речь будет идти преимущественно с точки зрения штабного и батарейного канцеляра, так как я в общей сложности 9 месяцев отслужил в качестве штабного канцеляра, долго наблюдал деятельность батарейных канцеляров, исполнял обязанности канцеляра замполита и канцеляра старшины.
По роду своей деятельности канцеляр – это нечто среднее между современным секретарём и средневековым пажом (личный протеже в воинской среде). Как современный секретарь, канцеляр копается в бумагах, работает с компьютерами, электроникой и оргтехникой, а также просаживает время с этим самым компьютером. Как паж, является ставленником определённого офицера, выполняет его поручения, вплоть до выполнения функций обслуги за столом или мальчика на побегушках, и соответственно пользуется предоставляемыми этим положением возможностями, о которых будет сказано ниже.
Между офицером и его канцеляром существует определённая взаимозависимость. Офицеру нужен солдат, желательно адекватный и послушный, чтобы аккуратно и своевременно выполнять за него офицерскую бумажную работу, которую ему следует представлять в случае проверки. Солдату нужно место, где у него будет максимальная свобода действий, свобода распоряжений собственным временем, а также определённые нематериальные и материальные выгоды.
Если говорить о солдате (а я буду концентрировать всегда внимание на солдате), то первая свобода, свобода действий, заключается в том, что офицер не может разорваться и уследить за подчинённым ему личным составом и данным отдельным канцеляром одновременно на протяжении всего времени службы. То есть канцеляр часто остаётся без внимания офицера, что позволяет солдату заниматься очень разными вещами в отсутствие начальственного ока. А так как неформальное рабочее место канцеляра – это формальное рабочее место офицера, то оно зачастую достаточно богато оборудовано для более интересного времяпрепровождения, чем то, чем обычно занимаются солдаты: уборка, ландшафтный дизайн, физические упражнения, тяжёлый физический труд, наряды и боевое дежурство. Там даже может быть компьютер – а это открывает гигантские перспективы к быстрому и безболезненному убиению времени службы, к чему стремятся все солдаты по призыву без исключения.
Что парадоксально, при этих возможностях канцеляр, если он достаточно осторожен, чтобы не палиться (попадаться) со своими приватными занятиями, может восприниматься офицерами как солдат, который всегда под присмотром, потому что он постоянно находится перед глазами офицера и потому чаще всего канцеляр оказывается вне подозрений в бездельничании. Хотя бездельничанье, притом максимально «легальное», если так можно выразиться, расцветает буйным цветом именно среди канцеляров и именно благодаря описанной свободе действий. Зная это, некоторые очень проницательные (потому малочисленные) офицеры постоянно называют всех канцеляров по умолчанию «бездельниками».
Вторая свобода, свобода распоряжения собственным временем, заключается в том, что канцеляры, как никто из солдат, выпадают из распорядка дня воинской части. Может быть так, что они могут вообще не появляться ни на каких мероприятиях, как следующих распорядку дня воинской части, так и не следующих ему. То есть, на внезапных построениях для пересчёта наличия личного состава, на незапланированных массовых физических упражнениях из-за чьего-то личного косяка, в казарменных играх, и так далее. Канцеляры, скорее всего, будут сидеть в канцелярии, при условии, что они крайне заняты очень важным делом, а оказывающий им протекцию офицер имеет очень высокое положение. Или если они успешно делают вид, что они крайне заняты очень важным делом.
У нас на дивизионе была распространена вполне «легальная» неофициальная практика, согласно которой канцеляр мог в будний день отправиться с утреннего развода (9:00) в канцелярию и просидеть там до часа ночи с перерывами на приём пищи. И при этом спать следующим утром до 7 часов (при общем подъёме в 6:00), пропуская утреннюю физическую зарядку и уборку. Однако такое было возможно только при личной протекции и договорённости с дежурящим по дивизиону офицером, а обстоятельства, этому способствующие, случались нечасто.
При этом, ясное дело, канцеляр по факту мог не сидеть круглые сутки в канцелярии, а находиться в каких-до других местах, но точно не там, где и все остальные солдаты, занимаясь не тем же, чем и остальные, не тогда же, когда и остальные. Вот в чём суть свободы второго рода.
В свете понимания этой свободы, становится также понятно и стремление канцеляров «работать» в выходные в канцелярии, когда по идее (по уставу) все работы должны быть прекращены. В воскресенье у канцеляров в канцелярии (если им удаётся придумать убедительный повод туда попасть) происходит кутёж и полный рассос в отсутствие иных офицеров, кроме дежурных, которые чаще всего находятся или в казарме, или в офицерском общежитии. Остальные солдаты в воскресенье следуют распорядку дня, согласно которому с утра и до обеда спортивно-массовые мероприятия (в лучшем случае, добровольно-принудительный футбол или волейбол, в худшем – кросс 5 км с экипировкой) и всё оставшееся время до отбоя сидят в казарме в комнате досуга. Надо ли объяснять, какое блаженство испытывает канцеляр, когда он уходит в канцелярию в выходные?
В разговоре про нематериальные и материальные выгоды, получаемые канцеляром, стоит заметить, что они находятся в прямой зависимости от того, насколько высокое место в иерархической лестнице занимает патрон канцеляра среди офицеров. Речь тут идёт как о формальном авторитете, источником которого является должность и звание, так и о неформальном, который зависит от характеристик личности. Например, канцеляр при начальнике штаба получает больше выгод, имеет иные обязанности и возможности, чем канцеляр при командире батареи. В первом случае должность майорская, во втором – капитанская. Однако существуют иные капитаны или даже старшие лейтенанты, которые в офицерской среде уважаются больше майоров и так далее. При этом, конечно, это скорее исключение, чем правило.
Что же это за канцелярские выгоды?
Во-первых, более высокий престиж среди личного состава части – как среди офицеров и контрактников («контрабасы»), так и среди солдат-срочников. Солдаты, контрабасы, и даже некоторые офицеры чаще всего не захотят придираться или ссориться с канцеляром, которому оказывает протекцию важный офицер, который, в свою очередь, может им навредить. Причём это вызвано как тем, что существует возможность того, что канцеляр будет жаловаться патрону (что считается стукачеством, если жалоба идёт на других солдат по призыву – на контрабасов и офицеров это не распространяется). Так и тем, что обнаружив отсутствие привычного солдата с кучей бумаг на своём рабочем месте, офицер быстро забирает его оттуда, куда забрал солдата чин помельче (например, с работ, с уборки, иногда даже с наряда), и возвращает канцеляра на «положенное» место.
Во-вторых, канцеляру неформально позволяется иметь продвинутый телефон с камерой и интернетом. Точнее, если он у канцеляра есть, то им чуть ли не обязывают пользоваться всегда, чтобы всегда быть на связи с офицером и выполнять его поручения типа «Найди в интернете информацию вот об этом», «Быстро принеси вот это», «Сфотографируй вот это». Понятно, не в присутствии посторонних проверяющих. У обычных солдат есть и легальные «тапки» (чаще всего хранятся в сейфе офицера), с помощью которых всем солдатам разрешено только звонить, и только на выходных. Нелегальные телефоны изымают при обнаружении, иногда даже с последующим их уничтожением, особенно если у телефона есть камера и интернет. У меня за всю службу телефон не изымали ни разу.
В-третьих, с канцеляром офицеры чаще говорят, как с человеком, а не как с солдатом (это большая разница). Человеческое общение, а не по уставу, с умными взрослыми людьми – это то, чего в армии очень не хватает.
В-четвёртых, канцеляру проще получить более высокое воинское звание, и соответственно он чаще его получает. Почему? Канцеляр постоянно на глазах у начальства. Таким образом, ему легче проявить себя с лучшей (или с худшей) стороны – это чаще замечают. Канцеляру проще попросить о присвоении очередного воинского звания у своего офицера из-за того, что он с ним больше знаком и лично его не боится (или боится гораздо меньше, чем остальные солдаты). Канцеляр выполняет офицерские распоряжения неофициально и лично офицеру, то есть вроде как оказывает некоторого рода услугу, за которую можно получить некое вознаграждение. Обычным хорошим несением службы в роли обычного солдата при формальном подчинении этого достичь труднее.
В-пятых, канцеляру проще выбраться за пределы воинской части по совершенно законным основаниям. То есть проще получить увал. Часто под предлогом закупки «канцухи», то есть канцелярских принадлежностей для канцелярии, за свой счёт. Бумага, ручки, карандаши, стёрки, ножницы, линейки, замазки, картриджи – это всё практически не финансируется формально, из бюджета. Я видел привоз канцухи «сверху» только единожды под новый год, а объём привоза был где-то 1/10 от необходимого. Так что практически всегда всё необходимое офицеры оплачивают вскладчину или лично за свой счёт (как и многое другое). Понятное дело, это не нравится офицерам, так что самостоятельное и добровольное материальное обеспечение своей работы со стороны канцеляров всячески поощряется и стимулируется.
В-шестых, канцеляру неформально позволяется иметь больше вещей, чем обычному солдату. Например, в его прикроватной тумбочке могут лежать недописанные расписания, конспекты, ведомости, журналы, книги, тетради, разнообразная канцуха, и так далее. Понятно, что это всё может быть не только связанным с работой – в этом никто не разбирается, всем плевать.
Да и в самой канцелярии есть возможность держать свои вещи как легально, так и полулегально. То есть прятать их, чтобы они не привлекали внимание офицеров. В частности, в том числе с прятаньем и потреблением всего и вся «в канцухе», связано выражение «мыши канцелярские», широко употребляемое офицерами.
Запасы могут быть довольно обширны и очень разнообразны. Некоторые можно легализовать, если честно делиться с офицерами. Например, закупив чай, кофе, сахар, печенье, и так далее, можно чуть ли не чаепития устраивать вместе с офицерами. Однако это зависит от того, какие отношения с каждым конкретным человеком.
В-седьмых, канцеляр обладает доступом к гораздо большему объёму внутренней информации, чем кто-либо из солдат. Это как внутренняя документация, типа штатного расписания, разнообразных ведомостей, и расписаний, так и внешняя, типа телеграмм, конспектов по боевой подготовке, газет, и так далее.
Знание – действительно сила, и в армии в том числе. За счёт своей информированности канцеляр всем нужен и всем полезен, что позволяет ему получать из этого выгоду. Например, хороший штабной канцеляр точно знает все фамилии, имена и отчества всех военнослужащих подразделения, их подписи, марки и номера машин контрабасов и офицеров, обязанности нарядов и антитеррора, документацию по боевому дежурству (в части его касающейся и чуть больше), и даже содержание занятий по боевой подготовке и информированию (которые могут происходить только на бумаге). Таким образом, хороший канцеляр практически всегда в курсе происходящего, знает последние новости, и знает, что к чему в местных масштабах. В общем, канцеляр – это один из редких людей в армии, которые тупеют в ней чуть ли не медленнее всех, и именно за счёт работы с большими объёмами информации.
В-восьмых, канцеляр обладает большим, чем кто-либо из солдат, доступом к составлению еженедельного списка антитеррора, индивидуального графика несения боевого дежурства, а также ежемесячного графика ежедневных утренних уборщиков. Заполняет всевозможные ведомости и ставит оценки за занятия, происходившие как на бумаге, так и реально, тоже канцеляр. Настенную печать также выпускает чаще всего канцеляр. Он же и чинит всяческую тонкую электронику, типа ноутбуков и компьютеров, если умеет и не боится накосячить. То же самое с прошивкой телефонов, а также с их нелегальной подзарядкой для обычных солдат.
В-девятых, канцеляр пишет служебную характеристику и рапорт на увольнение демобилизующихся. То есть, фактически, чаще всего именно он решает, какую оценку проведённому году службы получат его сослуживцы. Офицеры чаще всего просто бегло просматривают эти документы и одобряют. И себе самому канцеляр тоже, конечно, пишет эти документы. Конечно, с крайне положительной стороны. Чаще всего офицеры не имеют ничего против этого и подписываются под пространной положительной характеристикой своего канцеляра.
В-десятых, канцеляр заполняет штатное расписание воинского подразделения и делает солдатские документы. От него зависит, насколько всё будет красиво и правильно, безошибочно написано и сделано. Мало кому понравится получить проблемы, связанные с тем, что про него написали какую-то дребедень в документах или из-за того, что канцеляр втюхал бракованный документ.
В-одиннадцатых, канцелярам позволяется не ходить со всеми строем, распевая песни, как это принято в армии, а передвигаться свободным шагом чётко по своим канцелярским делам по территории части. Желательно, конечно, исключительно по канцелярским делам и бегом, и чтобы офицеры не видели тебя слоняющимся непойми где, но это зависит от обстоятельств.
Однако, как не сложно догадаться, есть и обратная сторона всех этих выгод и особенностей службы в качестве канцеляра.
Какие негативные последствия канцелярии?
Во-первых, разрушается солидарность с другими солдатами-срочниками своего призыва. Если ты канцеляр – ты уже не «свой» для многих солдат, а «офицерский», при том, что офицеры у большинства солдат вызывают страх и ненависть. Соответственно, чем ближе канцеляр к офицерам, там дальше он от солдат, тем больше он испытывает на себе проявления этих страха и ненависти.
Как проявляется разрушение солдатской солидарности? Остальные солдаты охотно верят, что канцеляр если и не стучит на солдат, то, по крайней мере, в той или иной форме информирует офицеров о происходящем в солдатской среде, отвечает на их конкретные вопросы о тех или иных солдатах. Чаще всего нечто подобное делает любой канцеляр безо всякого умысла, однако он всеми силами старается это минимизировать, не распространяться об этом и просто всё отрицать, так как знает, что стукачей никто не любит и не уважает.
Для других солдат канцеляр – это чаще всего обуза, так как он не работает, не убирает, не ходит в наряды, как остальные. То есть, тот объём работ, который он мог бы выполнять, распределяется по другим рабочим солдатам, из низшего слоя которых он, скорее всего, и вышел. То есть, благодаря «канцухе» солдат резко возносится по иерархии, что в свою очередь может конфликтовать с тем, какое место в солдатской иерархии занимал канцеляр до этого. Он чаще всего недостаточно крут, не умеет командовать и заставлять себя слушаться, применять физическую силу. Этот конфликт статусов может повлечь за собой большие трения с сослуживцами и сильно испортить канцеляру его безоблачную жизнь.
Во-вторых, канцеляру действительно часто приходится нелегко из-за того, что у него «ненормированный рабочий день». Если обычный солдат после ужина по расписанию имеет право больше не работать, то канцеляр, если ему поставлена задача что-то сделать, обязан идти и выполнять её, хочет он того или нет. Иногда, в случае каких-нибудь авралов, которые случаются с удручающей частотой, типа «переделать всю документацию по боевой подготовке за ночь к завтрашней проверке», канцеляр просто офигевает от такой жизни и начинает завидовать обычным солдатам, которые живут по расписанию и ложатся спать вовремя, а не около полуночи и позднее.
В-третьих, косяки и промахи канцеляра заметнее для офицера, чем косяки и промахи обычного солдата. С канцеляра выше спрос. Он всё должен очень быстро понимать и усваивать, очень быстро исправлять ошибки и недочёты, а в идеале вообще их не допускать. Всё помнить и всегда напоминать про то, что забыли. Вообще, по мнению офицеров, идеальный канцеляр – это такой канцеляр, который делает всё, что должен делать офицер с бумагами, при этом без участия самого офицера. У нас на дивизионе ходят легенды, что такие канцеляры существовали в незапамятные времена – офицеры их ещё помнят.
В-четвёртых, у канцеляра меньше возможности перекинуть ответственность с себя на кого-то, как это может сделать какой-нибудь обычный солдат. У канцеляра меньше мера коллективной безответственности – он за многое отвечает лично, и только он, больше никто. Никто за него ничего не сделает, просто потому что никто другой из солдат не в курсе, как и что надо делать. Для обычного солдата то, что делает канцеляр со своими бумагами – это какое-то таинство, а канцеляр – это жрец, который совершает какие-то заумные обряды. Лучше не вникать в их смысл, чтобы не сойти с ума и не бегать как угорелый, так же, как бегает канцеляр. О способах избежать этой участи будет сказано ниже.
В-пятых, у канцеляра нет официального статуса «канцеляр» или «писарь» – чаще всего нет такой должности в штатном расписании подразделения. А даже если и есть какая-то должность при штабе типа «кодировщик», её, скорее всего, занимает контрактник или какой-то блатной солдат, не имеющий никакого реального отношения к штабу. То есть, формально, канцеляр – это не канцеляр, а какой-нибудь «стрелок», «водитель», «оператор», согласно штатному расписанию.
Канцеляр формально должен выполнять должностные обязанности, определяемые его военно-учётной специальностью (ВУС), заниматься боевой и специальной подготовкой в соответствии с этой специальностью, нести боевое дежурство в составе сокращённого и полного боевого расчёта в соответствии со специальностью, однако реально это далеко не всегда так. И эта реальность противоречит тому, что должно увидеть начальство при проверке. Так что канцеляр в случае приезда проверяющего получает задачу скрыться и не отсвечивать.
В-шестых, то же противоречие между формальным статусом и неформальной деятельностью приводит к тому, что канцеляр реже участвует в боевом дежурстве, если в соответствии со специальностью он должен находиться безотлучно в аппаратке, а не где-либо ещё. То есть, либо он сидит в канцелярии, либо он сидит на БД в аппаратке. Совмещение этих двух позиций проблематично, но в принципе возможно, как показывает практика. Более распространена такая система, что подбирается такая форма участия в несении БД, при которой канцеляр в принципе может находиться где угодно при обязанности в установленный срок прибыть на своё рабочее место в случае объявления боевой готовности.
С назначающих спрашивают результаты работы. Но если работать может мало людей, то их усиленно эксплуатируют. Им в свою очередь это не нравится, они отлынивают от работы. Следовательно, за ними нужен больший контроль, что напрягает назначающих – это не нравится уже им. Виноваты в итоге канцеляры, которые не работают, как все рабочие солдаты.
В-восьмых, уже упоминавшееся выше стремление канцеляра прятать и потреблять продовольственный дефицит у себя в канцелярии в одиночку или вместе с узким кругом других канцеляров, также вызывает возмущение со стороны солдат. Обычные солдаты вынуждены делиться со всеми, так как им хранить и втихую потреблять продукты негде, кроме как в каптёрке, где можно разом можно потерять до 50% или более, «уплатив пошлину» каптёрщику и прочим ферзям. Особенно сложная ситуация возникает там, где у каждой батареи или отделения есть своё помещение типа склад с замком, в которое ферзи этой батареи или отделения стремятся всё стащить.
Для сравнения, при умелом образе действий, канцеляр может сохранить для себя и других канцеляров до 70-80% продовольственной посылки или привоза с гражданки от родственников и друзей. Причём каждый такой привоз чем-то напоминает секретную спецоперацию, в которой главная задача – никого не встретить с пакетами от КПП (здесь тоже надо делиться) до канцелярии. Какую-то часть, конечно, следует отдать «в народ», представители которого в лучшем случае могут сохранить до 30% или меньше, в зависимости от обстоятельств.
Тот факт, что кто-то делится в том объёме, в каком считает нужным, а кто-то делится всем, потому что не имеет возможности не делиться, раздражает большинство солдат. А так как желание поесть гражданской, а не уставной еды, в армии у солдат дичайшее, то каждая раздача после привоза сильно напоминает налёт чаек на кучу рыбы. Зрелище не слишком приятное и крайне затратное для того, кому эта еда принадлежит.
В-девятых, практически у любого канцеляра наблюдается конфликт задач. Суть его в том, что канцеляр один, а офицеров, которым от него что-то надо, и при этом немедленно, прямо сейчас, много. Офицерам важно с канцеляра что-то получить, и их вообще не волнует, чем он занят в данный момент. Часто бывает так, что офицеров в канцелярию набивается целая куча, все требуют выполнять именно их задачу в первую очередь. При этом требуют именно с канцеляра, а не выясняют порядок очерёдности между собой, так как солдат – существо подневольное, а в своей офицерской среде выяснение отношений может быть дорого обойтись, тем более по такому мелкому поводу.
В результате получаются всякие неприятные ситуации и недовольные офицеры, которые при случае могут припомнить, что их «обошли». И не какой-то там другой офицер, а канцеляр. Вдобавок, ему в этой ситуации может прилететь плюха как со стороны непосредственного начальника (его задачи необходимо выполнять в первую очередь), так и со стороны того, кто не является непосредственным начальником, но имеет вес и может навредить. Это всё дико портит нервы и даже обидно: пытаешься всё успеть и выполнить все задачи подряд, и даже каким-то образом успеваешь и выполняешь, а тебя ругают за нарушение субординации и очерёдности выполнения задач.
В-десятых, незаменимых людей нет. Если канцеляр заболел и ему пришлось оставить тёплое местечко на какое-то время, то, вернувшись назад, он уже может перестать быть канцеляром, если ему нашлась лучшая замена. То есть, возможна ситуация конкуренции в канцелярской среде, со всеми вытекающими последствиями в виде интриг, подсиживания, и прочих карьерных прелестей. На эти игры влияет количество потенциальных участников, то есть претендентов на место канцеляра и самих канцеляров, а также то, насколько данное конкретное место мёдом намазано – то есть ненапряжно и удобно.
На этом, я думаю, можно и закончить с описанием преимуществ и недостатков канцелярии. В общих чертах они описаны. Далее, в завершении, считаю необходимым ответить на вопрос «Как стать или как не стать канцеляром?». Вопрос это не праздный, так как часто он решается без участия самого потенциального канцеляра, решается за него, пока он неопытен и наивен.
Итак, как стать или как не стать канцеляром?
Начнём с того, как им стать, ибо, как видно из сравнения списка преимуществ и недостатков, это положение особое, привилегированное, по сравнению с остальными солдатами. А значит, чаще всего, желанное.
Перво-наперво, желанное кем? Здесь стоит в двух словах описать человека, который стремится стать канцеляром, его типичный портрет, который вряд ли опишет какого-то конкретного человека полностью.
Чаще всего это человек с высшим или незаконченным высшим образованием, в возрасте от 20 лет, из города. До армии только учился. В армию попал или после вылета из ВУЗа, или на время академического отпуска, или после окончания ВУЗа. У него слабо развита физическая форма, проблемы со зрением, носит очки. Знаком с компьютерами и прочей электроникой, иностранными языками, интернет-культурой, любит читать. Девушки на гражданке нет. Хороший почерк. Умеет рисовать. Слабо социализирован, терпелив, дисциплинирован и замкнут, не умеет драться и держаться в жёсткой иерархии закрытого мужского коллектива, ответственный.
Кто именно набирает новых канцеляров?
Их набирают действующие канцеляры в качестве своей замены после демобилизации. Как обычно это делается? Через договорённость с действующим канцеляром, который должен будет представить кандидата офицеру как своего «подмастерья» или «стажёра». Офицерам требуется, чтобы качество работы с бумагами не снижалось, поэтому они поддерживают такую практику преемственности канцеляров и позволяют набирать «подмастерьев», чтобы новичок постепенно входил в курс дела, меньше тупил и косячил, когда придёт время полностью брать все обязанности канцеляра на себя.
Часто офицеры сами стимулируют своих уходящих канцеляров искать себе замену, говорят «иначе не демобилизуем, пока не найдёшь замену, не мне же самому эти бумаги писать» и тому подобные страшилки. Бывает, что они сами находят (через «купцов» на призывном пункте или в иных подразделениях воинской части) подходящие кандидатуры, хотя чаще перекладывают эту головную боль на самих канцеляров, вынуждая выбирать из того, что есть.
Случается так, что поставить на замену попросту некого, так что канцуха сваливается как снег на голову неподготовленного и совсем не горящего желанием готовиться солдата. Чаще всего такая ситуация создаётся у штабных канцеляров, так как хотя это место самое выгодное, но оно же и самое трудное, особенно при дотошном начальнике штаба. Бывает, что сама личность начальника штаба отпугивает всех потенциальных желающих, и этот страх перевешивает всё остальное. Так что того несчастного, которого забрали в штаб при таком раскладе «потому что больше некого», можно только пожалеть.
Так как всё-таки не стать канцеляром?
Во-первых, нельзя выказывать никакого интереса к канцелярии, её делам, бумагам, канцелярам, и так далее.
Во-вторых, никогда и никому не отвечать на вопрос о почерке в положительном смысле. Даже солдатам, так как при вопросе от офицера к коллективу солдаты укажут на того, кто известен им в таком качестве. По возможности писать коряво, с помарками и ошибками, если это может кто-то увидеть.
В-третьих, никогда и никому не говорить, что ты умеешь рисовать или разбираешься в компьютерах и подобной технике, а также в их программном обеспечении.
В-четвёртых, проявлять командные навыки, если есть желание стать ферзём из младшего командного состава и не вылезать из каптёрки: ходить в наряде дежурным по роте (дежурных по роте всегда не хватает), бороться за высокое место в иерархии, сближаться с коллективом и следовать его понятиям, избегать офицеров.
В-пятых, проявлять повышенный интерес к обслуживанию автомобильной и иной военной техники, если есть желание стать техником и не вылезать из автопарка или аппаратки: говорить всем и каждому о наличии водительских прав, умении работать с электропроводкой и механикой, показывать это и тому подобные умения.
В-шестых, усердно и результативно работать и заниматься физическим трудом, если есть желание стать ценным мастером и не вылезать из рабочки: демонстрировать желание и умение делать, ремонтировать вещи, проявлять столярные, слесарные, сантехнические, строительные и другие подобные полезные в армейском быту навыки и умения.
В-седьмых, не находиться во «взвешенном состоянии», ни к чему определённому не проявив ни старания, ни внимания, ни желания. Такой «взвешенный» личный состав бросают на самые неприятные, неинтересные и тяжёлые работы, их не жалеют ни ферзи, ни технари, ни мастера, ни канцеляры, ни офицеры – никто. Это тупая рабочая сила, юниты, которыми следует управлять и извлекать из них пользу – таково к ним отношение в армии.
Чтобы умный человек не попал в число таких бездумных юнитов, и была написана эта статья. Надеюсь, она чем-то поможет моему читателю в этом.
К сожалению, статья целиком в пикабу не влезла. С полной версией можно ознакомиться здесь: http://www.proza.ru/2016/02/01/992
Армия и здоровье. О каличах
В армии (кадровыми офицерами) считается, что туда приходят только здоровые. А выйти из неё должны ещё здоровее, чем пришли. Парадоксальность этой ситуации только кажущаяся. Все прекрасно понимают, что здоровых нет – есть недообследованные. Тем более в России. Но формально, по закону, если у человека есть заболевание или органическое нарушение жизнедеятельности организма из «расписания болезней» (длиннющий подробнейший список, можно ознакомиться здесь: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&bas... ), то в армию такой человек не попадает. Но это, так сказать, в теории.
На практике дело обстоит, как все наверное догадываются, совершенно по-разному. Тут можно было бы многое сказать про военкоматские медицинские обследования, про то, какая там система, и всё прочее, но про это всё уже написано предостаточно. Конечно, с уклоном в ту сторону, как эту систему, так сказать, использовать, чтобы в армию всё-таки не попасть. Но я пишу про свой опыт, а я в армию хотел и косить не имел ни малейшего желания.
В таком случае всё по-другому. И злобных докторш нет, и злых военкомов, и атмосфера не такая угнетающая. Все двери открыты будущему солдату. Конечно, обследования проходили как положено – в узких людных потных коридорах в нижнем белье с очередями на протяжении длительного времени. Но в кабинетах всё было быстро, в формате «– Жалобы есть? – Нет. – Следующий.»
Сначала (то есть с 16 лет, когда начинается вся эта эпопея) атмосфера военкоматских медосмотров мне казалась дикой, но это только поначалу. На самом деле именно здесь и именно с этого начинается армия. А с позитивным настроем по отношению к армии получается соответствующее отношение ко всему сопутствующему и наоборот.
Меня как минимум раза четыре со всеми этими комиссиями спрашивали и я отвечал: «– Ваше отношение к военной службе? – Положительное.» Надо признать, положительный ответ вызывал даже некоторое сочувствие. И что-то мне подсказывает, что если бы я постоянно повторял всем и каждому, что отношение к военной службе у меня категорически отрицательное, это повлекло бы какие-то последствия в соответствующую сторону.
Что сказать по конкретным докторам? С психологом побеседовали приятно. Окулист в очередной раз констатировал близорукость. Хирург в очередной раз констатировал сколиоз (если честно, меня даже напрягала возможность не попасть в армию, если бы у меня было больше отклонение в градусах, чем это допустимо – да, так бывает), заставил побегать по поликлинике со снимками. Терапевт заставил побегать по поликлинике с щитовидкой и сердцем. В целом всё потянуло на категорию годности Б3 – то есть вполне себе средненькое здоровьице. Ну и слава богу, как говорится.
Если мне не изменяет память, всего осмотров с повестками было 3-4 всего. Финальный был перед отправкой на сборный пункт в уже ставшем родным военкомате и на самом сборном пункте, уже по «белой повестке», то есть такой, которая напечатана на белой бумаге, а не серой, и там написано быть «с вещами на выход».
Здоровье в армии.
«Калич» – это значит «калека»: презрительное, оскорбительное выражение, которым обозначают человека, который по любым причинам, связанным так или иначе со здоровьем, не в состоянии вести себя так же, как и все. То есть или симулянт, или на самом деле больной – разница на практике небольшая.
Каличей очень не любят. Эта нелюбовь прямо зависит от того, сколько времени солдат «каличится» – то есть находится в лечебных учреждениях или находится на особом положении по состоянию здоровья (например, так называемый «тапочный режим» – когда противопоказано носить берцы). А также от того, какое место в иерархии занимает «калич». Изгой-калич – это практически клеймо на всю службу, со всеми вытекающими. А лидер ездит в госпиталь «отдохнуть», и его радостно встречают по приезду «с отпуска» его многочисленные друзья, всячески выражая своё уважение к его крутости. Посередине, соответственно, находятся середнячки.
Как солдаты ездят в госпиталь? У нас солдат возили на личных автомобилях офицеров и контрактников, в нарушение установленных правил. Формально, у каждого подразделения должна быть штатная санитарная машина, на которой личный состав должен перемещаться в «каличку» (лечебное учреждение – санчасть или военный госпиталь) и обратно. Однако на практике этой машины у нас не было, поэтому были неофициальные указания сверху для офицеров и контрактников возить на своих. При этом, в случае серьёзного ДТП, виноватым всегда был бы водитель-офицер, потому что официально это запрещено. Бывали подобные случаи, офицеры рассказывали.
Почему солдаты попадают в «каличку»?
1) Реальная, неспровоцированная болезнь или иной недуг.
Чаще всего какое-нибудь респираторное заболевание, вызванное тяготами и лишениями армейской службы, начиная с элементарных сквозняков, и заканчивая переохлаждением из-за несоответствующей погоде формы одежды. Также это может быть особенно болезненная мозоль из-за неудобной обуви или вросший ноготь из-за редкой стрижки. Ещё бывают и более экзотические проблемы из-за недостатка личной гигиены. Ну и травмы, куда же без них. Самые разнообразные по видам и формам, а также по степени наглости и безумности нарушений правил техники безопасности.
Кстати, правила техники безопасности нарушают практически все, практически всегда, практически в любых формах, и при абсолютно всех подписях в ведомостях доведения правил техники безопасности. То есть, при всём этом, если будет серьёзное разбирательство после какого-нибудь случая, который замять не удастся (а всегда есть стремление замять), то виноватым окажется солдат – подпись-то стоит в ведомости инструктажа по технике безопасности. И никого не волнует, был ли этот инструктаж на самом деле. Но справедливости ради надо признать, что чем дальше и выше офицер от работы с личным составом, тем больше от него реальных инструктажей по технике безопасности. Скажем, командиры (оба подполковники) моего (второго) дивизиона и другого (первого) дивизиона, с которым мы вместе были на одной позиции, практически на каждом разводе утром вдалбливали нам (и присутствующим офицерам и контрактникам) про технику безопасности. Конечно, всё равно были нарушения и соответствующие травмы, за которые давали по шапкам именно им, командирам. Это, конечно, обидно.
2) Спровоцированная реальная болезнь или иной недуг.
Те же самые заболевания и травмы, которым солдат сознательно поспособствовал у себя появиться. Чаще всего не сильно серьёзное и болезненное заболевание или недуг, которое гарантирует поездку в госпиталь. Характерные примеры: вросший ноготь, ангина, воспаление лёгких, запущенные мозоли, глубокие порезы, конъюктивит, боли в спине, переломы, ветрянка.
Почему солдат занимается пусть умеренным, но самокалечением? В подавляющем большинстве случаев – не от хорошей жизни. Если солдат намылился в каличку, значит практически стопроцентно у него есть проблемы, начиная от желания развеяться, отдохнуть от напряжения и однообразия армейской жизни и заканчивая желанием убежать от унижения и издевательств сослуживцев. Иногда у солдата (у нас на дивизионе это были первые месяц-два пребывания на дивизионе у молодого призыва) возникает ощущение или предчувствие, что он может сломаться, что он на пределе. Ещё чуть-чуть – и он не выдержит психологического и физического давления крайне неблагоприятной для «духа» среды. Не очень важно – деды ли перенапрягают, сослуживцы одного призыва заедают ли, офицеры ли наседают или просто бытовые условия невыносимы – факт в том, что солдат хочет уехать хоть куда-нибудь. Может, ненадолго (минимальный срок, на который солдат помещался в наш госпиталь при нормальных условиях без эксцессов – 2 недели), а может – навсегда, то есть до конца службы.
Уехать и уже не вернуться. Бывали и такие случаи. В моём призыве был как минимум один парень, который посмотрел-посмотрел на жизнь на дивизионе, меньше недели вроде, и укатил в госпиталь до конца службы. Таким образом, он недели 2-3 провёл в СНУПе (сводное нештатное учебное подразделение в/ч 52116 в городе Мытищи) до присяги, плюс 1 неделя в «распределителе» в управлении полка в Солнечногорске в/ч 62845 и собственно дивизион. А остальные 11 месяцев он провёл в госпитале на «рабочке».
«Рабочка» – это когда солдата берут на какую-то должность в госпитале как бы «вне штата», чаще всего это низкоквалифицированная работа, на которую больше никто не идёт, типа медбрата, ассистента. Ещё я видел солдата-аптекаря. Ещё есть вариант остаться «старшиной». Это такой солдат, который держит «в узде» других солдат, которые приезжают в госпиталь. Он заставляет их выполнять распоряжения начальников медицинских отделений (кстати, все врачи в госпитале имеют довольно высокое воинское звание, типа «майора медицинской службы»), медсестёр, сестёр-хозяек, и так далее. Организует построения личного состава на поверку для контроля их наличия в зависимости от строгости формального порядка – от регулярности раз в два часа кроме сна и приёма пищи до пары раз в день или вообще без них. Организует несение нарядов солдатами (да, в госпитале есть наряды, и вообще это по-прежнему армия, это территория воинской части). Наряд был единственный – дневальный. Суть его выражается в «отнеси-принеси-сиди-ответь на звонок-позови-помоги» на срок, который зависит от количества солдат и от отношений со старшиной. В среднем часа три-четыре часа в день. Блатные (деды, дембеля, друзья старшины), понятно, ходят дневальными гораздо реже и менее функционально, если вообще ходят.
Так вот, если возвращаться из этого длинного лирического отступления, надо сказать, что работы в госпитале полно – здание громадное, которое, правда, используется процентов на 30-40 от имеющихся возможностей, но тем не менее жизнь там теплится. И теплится она не в последнюю очередь благодаря вот таким солдатам, оставшимся на рабочку, как этот мой сослуживец. Он там, насколько я слышал, занимался компьютерами. Логично, учитывая, что он окончил колледж на компьютерщика, насколько я знаю.
Что получает солдат на рабочке? Зарплату он, конечно, за это не получает (солдат получает материальное довольствие просто по факту своего нахождения в армии). По крайней мере я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что за рабочку реально платят. Сам я на рабочке не был, но с такими солдатами близко общался. То есть, солдат работает в околомедицинской сфере «за еду», а точнее больше за то, что он находится «вне роты», то есть не в месте постоянного прохождения службы. Вообще, по сути, это более быстрый, менее свободный и более рискованный вариант прохождения «альтернативной военной службы».
Госпиталю, ясное дело, это крайне выгодно, учитывая скудные бюджеты. Единственная проблема, что случаются эксцессы типа пьянок (было такое при мне), дебошей, побегов (и такое тоже), да и офицеры (из той самой «роты») не довольны, что личный состав где-то там ошивается, вместо того чтобы служить как все. В этом, кстати, с ними солидарны и простые солдаты, которые служат за себя и за тех, кто в госпитале. Но с офицерами успешно борются угрозой непредоставления больничных, мнение солдат как всегда никого не волнует, а на эксцессы реагируют мгновенным закручиванием гаек, которые сами собой со временем распускаются за давностью.
Однако на праздники и вот как раз к таким случаям имеется практика выписывать всех солдат подряд, кроме тех, кого просто нельзя выписать (реально больные, оперированные, крайне ценные кадры на рабочке). То есть, для многих праздник Новый Год омрачается унылыми посиделками в казарме или вообще в наряде, вместо того чтобы набухаться в госпитале.
3) Нежелание служить в армии вообще.
Есть такие люди, которым не удалось откосить от армии, ещё будучи на гражданке, но они не теряют своего желания не служить. С такими людьми наши офицеры, например, обращаются следующим образом.
Сначала выявляют таких людей. Наши офицеры всё-таки проводили какую-то работу с личным составом, проводили беседы с солдатами. И в ходе таких бесед неоднократно задавали вопрос «А ты вообще в армии служить-то хочешь? Домой не хочешь? Можем организовать». Были те, кто соглашались на такой вариант. Но таких были считанные единицы с призыва.
А почему? Потому что этот вариант подразумевает комиссацию «по психушке». Далеко не все настолько не хотят служить, чтобы из-за этого до конца жизни быть поражёнными в правах. Плюс, жалко уже отслуженные 1,2,3 (плюс полтора-два на ВВК – военно-врачебную комиссию) и так далее месяцы, которые просто уйдут таким образом впустую. Вроде служил, а вроде и нет, да и к тому же ты ещё психованный по документам получаешься. Некоторых особо раздражающих персонажей среди солдат офицеры даже запугивали этой «отправкой на ВВК», и что характерно – успешно.
Однако если солдат отзывался позитивно о такой перспективе в духе «Не хочу служить, хочу домой любой ценой», то его увозили в госпиталь. Там его держали эти месяц-два (45 суток норматив, насколько я знаю) и подводили под комиссационную статью, связанную с психическим расстройством (которое при должном старании можно найти практически у каждого). А потом неудавшегося солдата отправляли домой с белым билетом на руках.
Ещё я слышал слухи о такой штуке как «тоска по дому». Говорили (солдаты), что есть такая статья, по которой если солдат все уши прожужжит окружающим, что хочет домой, к маме, и так далее, то его комиссуют не по психушке, то есть без поражения в правах. Насколько я понял, немного покопавшись по интернету, это всё равно психушка и поражение в правах.
Другое дело, что потом возможно всю эту психушку переиграть, пройти переосвидетельствование, и так далее. Но это уже совсем другая история.
Индивидуальный опыт армейской медицины.
В госпитале я был 2 раза. Первый раз я попал туда практически сразу после того как приехал с присяги по распределению из СНУПа в управление своей в/ч в Тимоново (на табличке с обозначением населённого пункта приписано чёрным маркером «и Пумбово»). После прибытия нас (человек 7 где-то), как молодое пополнение, отправили на обследование в местную санчасть. Там нас осматривала майор медицинской службы, начальник медицинской службы полка.
Я, как и многие другие, был простужен (в СНУПе было жарко, тёплой чистой воды не было, все пили холодную из-под крана, плюс густота расселения и антисанитария сыграли свою роль). Однако меня майор решила почему-то отправить госпиталь по недовесу, мол, тощий слишком, по табличке индекса массы тела как раз под графу «недостаточное питание» подпадал.
И таки отправила, во что я не верил, и потому не сообразил забрать свой сданный мобильный телефон из роты. Это было довольно сумбурно, в стиле «взяли вещи и пошли». Пошли с санинструктором и ещё 2 товарищами (1 был мой земляк, страшный дистрофик), дошли минут за 10. До госпиталя «Филиал №2 ФГУ «1586 ВКГ» МО РФ» было рукой подать.
Там нас оформили и «прописали» в отделения. Мне даже предлагали, куда меня лучше прописать – в хирургию или в пульмонологию, что ли (не помню точно, может терапия), одного, или с земляком в неврологию. Я выбрал неврологию с земляком. Специфика отделений, как я сразу понял, очень поверхностная – лишь бы положить хоть куда-нибудь.
В общем, записали, выдали комплект местной одёжки установленного образца, собрали нормальную военную одежду в специальный мешок, и отправили на второй этаж в неврологию. Я, понятное дело, сразу же заблудился. С непривычки, конечно, это элементарно. Вид коридоров был какой-то нежилой, типа индустриальных развалин, но всё целое, недавно покрашенное, просто людей практически нет. Как на консервации. Нашёл всё-таки какую-то даму, она наставила меня на путь истинный, и я всё-таки добрался до пункта назначения.
В отделении дежурная медсестра определила меня в палату, сестра-хозяйка (типа завхоз) снабдила бельём и подворотничком (да, в военном госпитале тоже надо подшиваться, правда один раз на «прописку», как правило) с ниткой и иголкой.
В палате уже обустраивался мой земляк. Как я потом понял, попал я в палату, где лежит солдатский старшина отделения. Кстати, этот самый старшина позже, во время моего второго пребывания в госпитале, с великого ума совершит побег из госпиталя, который конечно окажется неудачным. Ещё там был армянин-здоровяк, аптекарь на рабочке с какими-то проблемами в районе спины. Понятно, оба были деды, а мы – духи, зелёные-презелёные, ещё даже три сотни не разменявшие. Нам обоим до дембеля оставалось более 300 дней, даже 330.
Не буду всю жизнь в то моё пребывание описывать подробно, остановлюсь только на некоторых моментах. Скажу сразу, что тут была дедовщина, то есть пренебрежительное и унизительное отношение к молодому призыву при полной беспомощности последних. Пару раз доставалось физически, мешали спать, но как я понимаю теперь – это всё была ерунда. В принципе, отношения у меня с дедами сложились вполне сносные.
Следующее, что хотелось бы заметить, так это то, что меня там вульгарно обокрали (первый раз в жизни) – украли рублей 500 где-то (не помню точно) из тумбочки, из документов, больше ничего не взяли. Насчёт этого мне посоветовали не вопить, а не то всем хуже будет, а толку особого не выйдет. Конечно, соседи мои осуждали такое воровство, но никто ничего не предпринял, сошлись на том, что кто-то заходил в отделение и обчистил. Такое бывало – солдаты почти свободно гуляли по отделениям, но официально это не одобрялось. Я же сам думал и думаю, что кража произошла в одну из ночных пьянок, которых за то время, пока я был в тот раз в госпитале, было несколько.
Как раз в такие пьянки особенно назойливо мне с земляком мешали спать. И мои соседи, и их гости вспоминали о том, что они деды, а духам надо показывать их место, чтобы не борзели. Под конец какой-то одной из последних пьянок мне как-то предложили тоже выпить и посидеть за столом, покушать, поговорить. От алкоголя я отказался, но поел, посидел, послушал, о чём деды вещали. В общем, под конец всё проходило тихо-мирно.
Ещё из того, что впечатлило, могу припомнить, как я читал что попало под руку и писал стихи. Соседи видели, интересовались, и как-то мой сосед-армянин мне предложил пойти в соседнюю палату, где лежал один писатель-поэт, типа познакомиться. Тут надо заметить, что в военном госпитале лежали не только солдаты, но и пенсионеры, члены семей военных и вообще все, кто имели хоть какое-то отношение к армии. Я согласился, пошли. Меня ему представили как «любителя стихов», мы поздоровались, перекинулись парой фраз и он вручил мне экземпляр "литературно-художественного, философского и педагогического издания, народного просветительского журнала" «Лучина» №1(26) от 2014 года с дарственной подписью: «Дарю любителю стихов Еремину». Мы тепло попрощались и ушли. Мне это было чертовски приятно и волнующе. Этот толстенький журнал у меня до сих пор сохранился в полной целости.
Читал я много, но что попало, так как был без мобильника. Читал журналы, какие находил, типа «Максим» и «Men’s Health» (ещё было что-то про науку и армию), а также Чехова из местной подвальной библиотеки. Библиотека, к слову, была вполне неплохой по фонду, но ужасной по размещению – она находилась в настоящих катакомбах, которые навевали мысли об игре «Сталкер». Ещё читал Бориса Пильняка, книжицу которого – «Повесть непогашенной луны» – у кого-то выпросил. В общем, прочитал где-то 3-4 журнала, сборник рассказов Чехова и полторы повести Бориса Пильняка: «Повесть непогашенной луны» и половину повести «Волга впадает в Каспийское море», которую я не успел дочитать из-за выписки.
Выписка случилась внезапно. Это нормально для военного госпиталя, но очень неудобно для солдат. Конкретно в данном случае произошёл плановый уход всего неврологического отделения в отпуск, поэтому выписывали всех, кроме тех, кого нельзя выписать. Кого было нельзя – распихивали по всем остальным отделениям. Моего земляка отправили в терапевтическое отделение, как и меня сначала. Меня туда собирались переоформить с диагнозом «острый ринофарингит», который был взят с потолка, однако кем-то было решено, что хватит мне уже валяться, пора в роту. Так что меня быстренько выписали. Хотя я уже начал по новому направлению заново проходить обследования.
Вообще, стоит рассказать про обследования. В госпитале солдат больше обследовали, чем лечили. Были анализы крови и мочи, электрокардиограмма, флюорография, регулярные измерения температуры (обязательно с подъёма, дальше как придётся, но чаще вечером перед отбоем), ультразвук. В общем-то и всё. В большинстве случаев солдатам просто давали возможность кушать и спать практически круглые сутки.
Кормили часто и по расписанию (пять раз в день: завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин), но скудновато, особенно если сравнивать с тем, как в то время кормили у нас на дивизионе. У нас кормили гораздо вкуснее и гораздо больше. Так что мне с моим диагнозом «недостаточное питание» было сложно откормиться. Этот диагноз, к слову, мне в конце концов написали как «неподтверждённый» – начальник терапевтического отделения на приёме много возмущался насчёт этого, в духе «тебя вообще не должно было здесь быть, нормальный у тебя ИМТ». На дивизионе я больше вес набрал.
Надо заметить, что я не очень-то и цеплялся за госпиталь. Надоела мне там жизнь, хотелось в испытания, трудностей, я чувствовал себя здоровым и бодрым. В настоящую армейскую жизнь хотел, за которой, собственно, я в армию и пришёл. Вот такой был неподдельный энтузиазм.
В общем, провалялся я в госпитале 10 дней. За это время те, с кем я приезжал в Тимоново, уже были распределены, а я – нет. Однако очень скоро меня решили отправить «на дивизион», а точнее, на 2 дивизион 584 гвардейского зенитного ракетного полка 4 бригады 1 корпуса оперативно-стратегического командования воздушно-космической обороны. Что, кстати, любопытно, отвозил меня на дивизион майор, бывший ВрИО командира 2 дивизиона, который затем получил подполковника и участвовал в параде 9 мая 2014 года в Москве в колонне ПВО-шников.
Именно там, на дивизионе, случилось со мной пренеприятнейшее событие. Это произошло, когда я провёл на дивизионе полтора месяца подряд. В ходе получения и установки новых аккумуляторов на технику нашего энергомеханического отделения я надорвался. И ходил я надорванный около недели, так как на дивизионе или не было никого из медицинского персонала (такое тоже бывало), или я не успевал «поймать» этот медицинский персонал в виде прапорщицы, фельдшера 1 дивизиона. Однако, когда я таки умудрился её поймать, меня быстренько осмотрели, констатировали проблему и пообещали отвезти в госпиталь в срочном порядке. Отправили в экстренном порядке в хирургическое отделение, то есть ближе к вечеру, что в обычных случаях делать не принято – отправляют обычно с утра. Заодно ещё одного солдата отправили с 1 дивизиона.
Вечером того же дня меня оформили в приёмной, тогда же осмотрел уже начальник хирургического отделения, подтвердил наличие проблемы и меня «прописали» в одну из палат, опять-таки, кстати, к старшине, но уже к моему другу одного со мной призыва. Так что я попал в разряд «блатных».
На следующий день на консультации с врачом мне обрисовали ситуацию и предложили операцию. Я согласился. Началась подготовка к операции, обследования, анализы. Выяснялись противопоказания к операции. Таковых не обнаружили, обследования показали хороший результат, так что подготовка перешла в решительную фазу.
Наконец, в один прекрасный день меня в первый раз в жизни (в армии много чего случается в первый раз) прооперировали под местным наркозом. Было волнующе, забавно, но ничуть не страшно и не больно.
Зато ночь после операции была адом в прямом смысле. Чертовски больно и дискомфортно, как никогда. Настолько больно, что хотелось выть. Несколько раз сердобольные соседи звали дежурного медбрата, кололи вроде обезболивающее, но оно не помогало. Короче, было ужасно. Но я вытерпел – а чего мне ещё оставалось. Знал, на что шёл и ради чего. Провалялся ничком, не вставая, где-то двое суток. Потом кое-как встал, начал ходить. Кто бы мог подумать, как это трудно и как это замечательно – ходить.
Была специальная диета, в которой был горячий вкусный (на абсолютно пустой желудок – особенно вкусный), но абсолютно пустой куриный бульон. Куриный бульон и вода были дня два-три, потом пошёл горький шоколад и сок, привезённый родителями. Потом кашки. Ну и так далее вплоть до настоящей нормальной еды. Тогда казалось, что госпитальная еда чрезвычайно вкусная. И приносили мне её как лежачему. Вообще, очень приятно и внезапно было, что обо мне заботились не только персонал, но и соседи, хотя это было и стыдновато (ну как же, я молодой и вот так валяюсь). Спасибо им всем большое.
Были перевязки каждый день, и очень, офигительно болезненные уколы внутримышечно каждый вечер, от которых сводило ногу. Насколько я понял, это были антибиотики. В общем, шла реабилитация. Осложнений особых не было, зарастало всё нормально, но относительно медленно.
Я думаю, что это было связано в первую очередь с тем, что я спал не сильно больше, чем в роте. А процесс заживления очень сильно связан со сном (поэтому, кстати, в армии плохо идёт заживление – мало сна). Я постоянно читал, писал, слушал музыку и смотрел фильмы, наконец дорвавшись до мобильника и планшета с интернетом, которые привезли родители (за что им космическое спасибо). Я наконец полноценно, стабильно прорвал информационный барьер между армейкой и гражданкой, который рос на протяжении 3 месяцев с очень небольшими прорывами на пару часов. И я не мог позволить себе тратить время таких возможностей на какой-то сон.
Я разбирался с тем, что понаписали в интернете за это время, возобновлял прерванные контакты, разгребал завалы на почте, и писал, писал, писал. Отредактировал до чистовика и опубликовал (спасибо планшету) статью «Классификация российских солдат-срочников», черновик которой набросал ещё на дивизионе. Написал в черновике, но не успел опубликовать другую статью – меня внезапно выписали, о чём чуть позже. Ещё на дивизионе мне попалась на глаза любопытная книга Н.Н. Козловой «Советские люди. Сцены из истории», которую я вывез с собой в госпиталь. Там я её полностью прочитал и законспектировал интересные мысли. Получилось 36 рукописных страниц на двойных листках в клеточку.
Я так увлечённо её читал и конспектировал, что одна медсестра заинтересовалась, попросила взять почитать, но вскоре вернула, сказала «слишком сложно и мелкий шрифт». Книгу эту я потом вернул обратно, в дивизионовскую «библиотеку».
Что ещё рассказать о госпитале? Наверное, стоит сказать ещё о том, чем ещё госпиталь отличается от роты. В госпитале к тебе относятся, как к человеку. Как к гражданскому человеку и как к человеку вообще, просто по-человечески. Этого в армии очень мало.
Это расслабляет. Настолько расслабляет, что возвращаться в армейские будни очень неприятно и трудно. Особенно осложняет ситуацию, что про тех, кто вернулся из госпиталя, говорят, что их «рассосало».
«Рассосаться» примерно значит «дорваться до расслабухи и воспользоваться этим на полную катушку». В армии никто не любит тех, кто «рассос поймал», поэтому и офицеры, и контрактники, и солдаты особенно ревностно следят за тем, чтобы вернувшемуся в роту из госпиталя солдату (особенно в тех случаях, когда ясно, что солдат симулировал или спровоцировал болезнь) жизнь перестала казаться раем. Такому солдату достаётся больше неприятных нарядов (дневальным), к нему больше претензий от сержантского состава, от старослужащих и от солдат одного призыва, ему чаще достаются тяжёлые и неприятные работы. Это ещё один источник мотивации тех, кто уже в госпитале, не возвращаться в роту.
Однако настало и моё время возвращаться в роту. Я пробыл в госпитале 22 дня. Однако, несмотря на решение ВВК, согласно которому я относился к категории годности Г, то есть временно негодным к военной службе по причине перенесённой операции, меня выписали раньше, чем положено по решению ВВК и как обычно было в таких случаях с периодом реабилитации. Как мне кажется, это было связано с тем, что в госпиталь, именно в то отделение, где я находился, приезжала целая делегация офицеров с моей части, обеспокоенная слишком большим количеством лечащихся солдат. Плюс, тогда была середина октября, то есть приближался переход на зимний период обучения с полагающимися по такому случаю сдачами нормативов, которые, понятное дело, никто не горел желанием сдавать.
Приехал я в самый разгар сдачи этих самых нормативов на служебной «каравелле» командира полка, полковника, вместе с другими выписанными сослуживцами. Только на дивизионе я осознал, что выписали меня раньше, чем положено, решения ВВК у меня на руках нет (оказывается, его надо было забрать, о чём мне никто не говорил), предписания с освобождением от физических нагрузок у меня тоже нет. Однако потом, после разговора с фельдшером, освобождение мне всё-таки прописали в книге записи больных дивизиона с таким же сроком, как в предписании – 90 суток. Так и отходил это освобождение до конца положенного срока, хотя это очень не нравилось некоторым моим сослуживцам.
После этой поездки я в госпитале никогда не был и практически не болел, разве что пару раз простужался. Также, после этой поездки, меня взяли «стажироваться» на замену тогдашнего штабного канцеляра дивизиона, которому было необходимо искать замену в связи с приближающимся дембелем.
Но это была уже совсем другая история.
Классификация российских солдат-срочников
Ниже дано краткое описание наиболее характерных, ярких и заметных типов людей, проходящих срочную военную службу в рядах Вооруженных Сил РФ. Описана их представленность и положение среди личного состава средней воинской части на субъективный взгляд автора (то есть меня).
С самого начала стоит подчеркнуть частность, субъективность и условность данной классификации - она не претендует на статус всеобъемлющей, абсолютно объективной и безоговорочно истинной. Ее задачей является сформулировать и обрисовать в общих чертах тот индивидуальный опыт, который приобрел автор (в том числе через рассказы сослуживцев) за время прохождения им службы (3 месяца), и которым он (то есть я) считает полезным поделиться.
Итак, среди российских солдат-срочников на мой взгляд можно выделить характерные типы людей, которые можно условно обозначить следующим образом: бандиты, тусовщики, работяги, умники и изгои. Они различаются по происхождению (гражданскому прошлому), положению в неформальной армейской иерархии, пути прихода в армию, возрасту, количественной представленности типа.
Бандиты - люди, имеющие гражданское прошлое, связанное напрямую (личное участие) или опосредованно (через друзей, родственников) с криминалом (от рецидивных административных правонарушений, хулиганства, и до уголовных преступлений). В армейской среде чаще всего занимают доминирующее положение в иерархии за счет грубой физической силы (спортсмены) и/или дерзости, наглости (гопники). В армию могли попасть, скрываясь от проблем по криминальной части (желание отсидеться там, где никто не достанет) или просто "плывя по течению". Чаще приходят в армию в возрасте до 20 лет. В зависимости от в/ч могут составлять до 20% личного состава.
Тусовщики - люди, которые в гражданском прошлом преимущественно веселились, получали удовольствие всеми доступными способами и средствами (вплоть до беспорядочных половых связей, пьянства и употребления "легких" наркотиков), часто в ущерб всем остальным сторонам жизни (учеба, работа, семья). В армию могли попасть из-за того что были исключены из учебного заведения или потому что не смогли отмазаться. В армейской среде чаще занимают положение, близкое к доминирующему, или среднее, за счет развитых коммуникативных навыков (болтуны) и/или хитрости (хитрецы). Чаще приходят в армию в возрасте около 20 лет. В зависимости от в/ч могут составлять до 30% личного состава.
Работяги - люди, имеющие в гражданской жизни богатое трудовое (высокая квалификация, опыт работы), семейное (семья, дети) прошлое. Часто старше 22 лет (22-26). В армию могли попасть добровольно после получения высшего специального образования, после отсрочек по различным основаниям (учеба, здоровье, семья) или даже после приезда в Россию из стран ближнего зарубежья (Таджикистан, Узбекистан, Казахстан и т.д.). В армии чаще всего занимают крепкое среднее положение за счет большего, чем у остальных, возраста (соответственно, жизненного опыта) и/или желания, умения работать (рабочие руки всем нужны). В зависимости от в/ч могут составлять до 35% личного состава.
Умники - люди, имеющие законченное высшее образование, получившие подготовку к умственному роду деятельности и/или хорошо разбирающиеся в электронике (компьютерщики), иногда в ущерб всему остальному. Часто физически (дрищи, каличи) и/или социально-психологически (одиночки, суицидники) слаборазвиты, и потому часто занимают положение ниже среднего в армейской среде. Попадают в армию часто в результате невозможности откосить, а также по иным многообразным причинам, вплоть до сознательного желания служить в армии. Редко составляют больше 10% личного состава, и при этом стремятся самостоятельно покинуть или изменить неустраивающие их условия тем или иным образом.
Изгои - люди, по каким-либо причинам ставшие в армейской среде так называемыми "козлами отпущения", лузерами, отверженными, или теми, за кем закрепилась репутация "косячника". Причинами этого являются такие факторы как особенности внешности (большие зубы, брови, нос, и так далее и тому подобное), умственная (дурачки), физическая (дрищи, каличи), социально-психологическая (одиночки, суицидники) недо- или слаборазвитость. На них чаще всего концентрируется значительная часть негативного внимания, как заслуженного, так и нет (обвинение по привычке). Редко составляют более 5% от личного состава в/ч, чаще пара-тройка человек на отделение. Могут активно выживаться, отторгаться коллективом, который несет ущерб из-за их деятельности или даже их элементарного присутствия.
В заключении хочется отдельно отметить, что эта классификация не предназначена и не предполагается для оскорбления кого-либо и не имеет цели кого-то обидеть.
О том, как не стать изгоем в армии, можно прочитать здесь: http://www.proza.ru/2015/09/14/341
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
В военкомате у невролога
Попросили меня приложить к носу пальцем с закрытыми глазами, ну а я вместо указательного пальца (как положено), приложил средний.