Сказка в Кыргызстане
Фото сделала Юлия Жуликова. Фото попало в National Geographic.
Фото сделала Юлия Жуликова. Фото попало в National Geographic.
В продолжение поста о трагедии 1974 года
13 июля 1990 года на альпинистский лагерь на пике Ленина сошла лавина, в которой погибло 43 человека. Данная трагедия стала одной из самых крупных в мире по числу погибших альпинистов. Сегодня я хочу вспомнить о тех трагических событиях.
Пик Ленина. Фото из интернета.
Введение
Пик Ленина (высота 7 134 м.) - одна из самых доступных и высочайших вершин на пост-советском пространстве. Входит в горную систему Памир и расположен на границе Киргизии и Таджикистана. При подъеме на вершину находятся несколько высотных лагерей (условно говоря палаточных перевалочных пунктов). Один из таких лагерей расположен на высоте 5300 метров (лагерь 2).
Примерный вид лагеря на 5300. Фото из интернета.
В этом палаточным лагере на тот момент проживало около 45 человек, приехавших покорять вершину из разных стран (28 человек из СССР, 7 из Чехословакии, 3 из Германии, 3 из Израиля, 2 из Швейцарии и по 1 из Италии, Испании). Лишь двоим из них удалось выжить - Алексею Кореню (СССР) и Миро Грозману (Чехословакия).
Хронология событий
Как утверждается, несколько дней до схода лавины шел сильный снегопад. По словам очевидцев глубокий снег выпал даже в нехарактерных для этого местах. Официально считается, что сход лавины могло спровоцировать мощное землетрясение, произошедшее в Афганистане (7 баллов). По неофициальной - испытание китайской атомной бомбы. Как бы то ни было, с вершины горы обрушился снежно-ледовый массив площадью около 1,5 километра, который уничтожил альпинистский лагерь. Думаю, что здесь необходимо добавить пояснение - место, на котором находился лагерь считалось безопасным и ни ранее, ни до, ни после подобных лавин не сходило. Можно предположить, что обильный снегопад усилил снежную массу, но навряд ли только он мог послужить причиной схода лавины подобного масштаба.
По воспоминаниям Алексея Кореня на момент входа лавины он находился в палатке и готовился спать. Неожиданно снаружи что-то загрохотало и его выбросило из палатки, завертело и потащило по снегу. Как выяснилось позже, его протащило около 700 метров. Когда Алексей пришел в себя, то увидел застрявшего в снегу словака - Миро Грозмана. Грозман оказался по пояс замурован в снег и не мог выбраться самостоятельно. Алексей откопал Грозмана и вдвоем они кое-как переночевали, используя для укрытия найденные остатки вещей.
Ниже лагеря 5300 встала на стоянку команда англичан и чехов. Они видели сход лавины и одними из первых спустились в базовый лагерь и сообщили о трагедии. Говорят, что им поверили не сразу. На следующий день Кореня и Грозмана нашли спасатели. У обоих были многочисленных ушибы, но обошлось без серьезных травм.
Начавшая поисковая операция практически ничего не дала спасателям удалось обнаружить лишь пять тел, хотя использовали и служебных собак, и специальные приборы. В настоящее время ледник понемногу тает и смещается вниз. Благодаря этому периодически удается обнаруживать останки погибших и фрагменты снаряжения. Если я не ошибаюсь, то последняя крупная поисковая операция проводилась в 2009 году.
Незадолго до схода лавины несколько человек по разным причинам отказались от подъема в лагерь на 5300. Одному натерли ноги новые ботинки, у других закончился газ для горелок и им пришлось спуститься в базовый лагерь. Еще несколько человек не успели акклиматизироваться и решили остаться в базовом лагере. Кто-то просто шел слишком медленно и поставил палатки ниже второго лагеря, чем сохранил себе жизнь.
Примерная схема схода лавины. "Сковородкой" называется лагерь 5300. Фото из интернета.
Небольшое отступление
По современным представлениям единственным эффективным способом найти человека в лавине считается так называемый бипер. Прибор, передающий и принимающий определенную радиочастоту (у себя вы включаете его на передачу сигнала, спасатели включают на прием. При обнаружении сигнала бипер начинает пищать - чем ближе цель, тем чаще, отсюда и название). При попадании в лавину самостоятельно спастись крайне проблематично - во-первых, вы практически ничего не можете сделать с силой снежного потока, который вас несет. Во-вторых, снег набивается в рот и нос, отчего человек начинает задыхаться. В-третьих, во время движения в снежной массе вас сильно крутит - теряется ориентация в пространстве и можно сильно пострадать, столкнувшись с твердыми предметами (например, камнями). Наконец, в-четвертых, оказавшись закопанным в снегу самостоятельно из него практически невозможно выбраться: снег очень тяжелый и быстро смерзается, образуя подобие цемента. По статистике, если человек не умирает в первые минуты при попадании в лавину (не сломает шею, например), то впоследствии он умирает от нехватки кислорода (задыхается под снегом). Выжить оказавшись в лавине, особенно столь масштабной, шансов очень мало и это можно назвать чудом.
Спасибо за внимание.
P.S. Спасибо всем, кто принял участие в обсуждении моего предыдущего поста. Благодаря вам стали известны многие новые факты. Кроме того, надеюсь, я смог учесть ваши замечания и сделать новый пост более информативным.
В августе 1974 года советская женская сборная по альпинизму решила совершить восхождение на пик Ленина (7 134 м.). В команде было восемь девушек: Бардашева Т., Васильева Н., Любимцева И., Манжарова Л., Мухамедова И., Переходюк Г., Фатеева В. и Шатаева Э. (руководитель). Все они погибли. Сегодня я хочу вспомнить о тех трагических событиях.
Погибшая команда. Слева направо, сверху вниз: Бардашева Т., Васильева Н., Любимцева И., Манжарова Л., Мухамедова И., Переходюк Г., Фатеева В. и Шатаева Э. Фото из интернета.
Введение
Якобы, у Шатаевой была амбициозная цель - покорять горы женской командой. В ее активе уже были пик Коммунизма (Исмоила Сомони, 7 495 м.), пик Евгении Корженевской (7 105 м.) и Ушба (4 700 м.). На пик Ленина женская команда еще не поднималась и они хотели быть первыми, кто это сделает. В качестве маршрута был запланирован траверс вершины - подъем по одной стороне (через Липкина) и спуск по другой (через Раздельную). Как правило, траверсы сложнее, чем спуск по пути подъема, но считается более престижным достижением. Команду пытались отговорить от подобного маршрута и спускаться по более простому пути, но они отказались. Однако, было обговорено, что в случае нештатной ситуации группа будет спускаться по пути подъема и обо всем докладывать на базу.
Пик Ленина. Фото из интернета. Спасибо, @Senka1995, #comment_201676784
Хронология событий
02 августа группа вышла на штурм вершины. Погода была хорошей, ветер слабым, а самочувствие отличное у всех участниц.
05 августа в 17:00 группа поднялась на вершину, о чем сообщила по рации на базу. Есть мнение, что девушки намеренно затягивали подъем, чтобы подниматься без "сопровождения" мужских групп. Здесь есть место для различных спекуляций, но общее мнение сводится к тому, что руководство боялось оставлять девушек на горе одних и поэтому параллельно с ними "случайно" поднимались мужские группы, чтобы в случае опасности прийти на помощь. В итоге получилось так, что к тому времени, когда девушки поднялись на вершину, все мужские команды уже спустились вниз. Вечером погода испортилась, видимость составляла около 20 метров, поднялся сильный ветер - девушки потеряли направление и поставили палатки недалеко от вершины. Было решено дождаться утра, переждать непогоду и сориентироваться с направлением спуска.
"Условия терпимые, хотя погода не балует, видимости нет. Ветер, как нам и говорили, здесь всегда. Думаю, не замерзнем. Надеюсь, ночевка будет не очень серьезной. Чувствуем себя хорошо" - запись радиосообщения Шатаевой базе.
Однако, утром 06 августа погода не улучшилась, видимости по прежнему не было. Группа прождала до обеда, но погода только ухудшилась.
"Ничего не изменилось. Никаких просветов. Ветер начал крепчать, и довольно резко. Видимости тоже нет, и мы не знаем: куда же нам все-таки двигаться?" - запись радиосообщения Шатаевой базе.
Вечером стало плохо одной из участниц (подозрение на отек легких), после консультации с врачом было принято решение экстренно спускаться, несмотря на плохую погоду. Здесь снова есть место спекуляциям. Из радиопереговоров ясно, что нехорошо девушке стало задолго до того, как группа решила об этом сообщить на базу. Возможно, были опасения, что восхождение может сорваться, но что там было на самом деле неизвестно.
07 августа группа снова вышла на связь. Прошлой ночью умерла И. Любимцева. Спуститься у девушек не получилось и они снова поставили палатки. В ночь с 07 на 08 августа случился ураган. Ветром разорвало палатки и раскидало вещи. Умерли еще две участницы группы - Н. Васильева и В. Фатеева. На пятерых осталось три спальных мешка, у четверых участниц были сильные обморожения. Стало понятно, что самостоятельно девушки спустится не смогут.
"Нам очень холодно... Вырыть пещеру не можем... Копать нечем. Двигаться не можем... Рюкзаки унесло ветром.." - запись радиосообщения Шатаевой базе.
Несмотря на плохую погоду из лагеря вышел спасательный отряд. Однако, пробиться к девушкам не удалось и отряд вернулся на базу.
Последний радиосеанс состоялся 07 августа в 21:12. Больше группа на связь не выходила.
"Нас осталось двое... Сил больше нет... Через пятнадцать-двадцать минут нас не будет в живых...".
Тела погибших обнаружили, когда погода улучшилась и спасатели смогли подняться наверх. Было принято решение захоронить тела на месте в снежных ямах. Через год началась процедура по спуску тел с горы. Операция прошла успешно и тела перезахоронили внизу - часть рядом с лагерем, часть забрали родные. По официальной версии причиной гибели группы был ураган.
О данной трагедии можно почитать в книге Владимира Шатаева (муж покойной Эльвиры Шатаевой) - Категория трудности.
Спасибо за внимание.
UPD: #comment_201738411
UPD 2: #comment_201778749
Недавно прочитал на одном всем известном ресурсе пост под названием "Обречённая" суть поста о крушении самолета в горах в 1942 году...очень тяжелый рассказ. Меня это на столько впечатлило что я начал искать информацию о трагедии на "Памире" и наткнулся на эту историю которую я к сожалению и никогда не слышал... Если баян то сливайте. Чтиво долгое...
Вот сама история:45 лет отделяют нас от грандиозной трагедии на пике Ленина (7134 м) с женской группой Эльвиры Шатаевой – инициатора восхождения.
Они мечтали пройти траверс массива со спуском обязательно не по пути подъема – впервые в мире на такой высоте большой женской группой.
Благополучно взошли на вершину 5 августа к 17:00, поставили палатки, надеясь продолжить путь на следующий день, но при начавшейся с утра непогоде пережидали, а она ужесточалась
6 августа, проявилось заболевание двоих участниц. При вынужденном и беспорядочном спуске на высоте порядка 7000 м умерли все 8 женщин.
Все закончилось к 21:00 7 августа 1974 года.
На одни и те же вещи мы смотрим по-разному. Кроме того, перед теми, кто пишет и снимает по горячим следам, у пишущего позже есть свое преимущество – его дает время. Оно позволяет подойти к событию иначе, с другими мерками. Мне в данном случае время позволило увидеть событие не только со спортивно-технической, описанной до меня стороны, но и с более широкой – нравственной, человеческой.
В жизни бывает все – в том числе и трагедии. Жизнь усложняется, ситуации складываются невероятные – не только в горах. Складываются на городской улице, в служебном кабинете, поезде, самолете, в собственной квартире. Всюду! Как при этом, терпя поражение, оставаться человеком? Как, побеждая, оставаться человеком? Как, несмотря на скорости, сложности, противоречия и личные катаклизмы, сохранить в себе то, без чего дух человека – пустой звук? Без чего сердце – насос для перекачивания крови?
Государственный тренер Спорткомитета СССР Владимир Шатаев вернулся в Москву в тот момент своей жизни, когда все его дела – служебные, спортивные и личные – находились в лучшей, можно сказать, идеальной форме. Такие периоды в жизни человека бывают редко, и многие люди боятся их, как огня.
Шатаев вернулся в Москву, и почти одновременно с его прилетом в Спорткомитет пришла телеграмма из международного альплагеря «Памир». В телеграмме сообщалось о трагической гибели швейцарской альпинистки Евы Изеншмидт.
Вечером того же дня Шатаев с заместителем председателя Спорткомитета вылетели на Памир, в Ош – откуда Шатаев только что вернулся.
Из дополнительных сообщений они уже знали: швейцарка погибла в результате экстремальных метеоусловий, сложившихся в районе пика Ленина. Недавно Джон Уллин из США, теперь – она. Лето землетрясений и небывалых снегопадов собирало пошлину.
Шатаев думал об альпинистке из Швейцарии, но не забывал и о тех, кто находился в том же районе. О советской женской команде. Неделю назад впервые в истории альпинизма группа женщин отправилась на покорение третьей по высоте вершины Советского Союза – пика Ленина. Команду провожали лучшие альпинисты страны. Над поляной эдельвейсов звучали напутственные слова: «Вы уходите на пик без мужчин, но мы всегда с вами».
Маршрут и характер восхождения швейцарки и советской команды были разными. Но время то одно.
Известие о несчастье обострило мысли и чувства Шатаева. Теперь, в самолете, он волновался не только как официальное лицо – начальник отдела альпинизма Спорткомитета СССР.
Это само собой.
Он волновался и как альпинист, «снежный барс»: экстремальные условия, о которых говорилось в сообщениях, Шатаев испытал на себе не раз. Знал, что это такое.
Наконец, была и еще одна причина для волнения – особая: женской командой руководила одна из сильнейших альпинистов страны – Эльвира Шатаева, его жена.
Он не сомневался: команда Эльвиры покорит вершину – ведь так бывало всегда. Но на душе было неспокойно.
Самолет приземлился ночью. Их встречали работники местной спортивной базы. Вид людей показался Шатаеву слишком уж удрученным. Конечно, смерть швейцарки – дело невеселое, но на людей страшно было смотреть.
Едва машина отъехала от аэровокзала, один из них проговорил:
- Случилось большое несчастье;
- Да, - согласился Шатаев, - Ева была отличной альпинисткой.
- Я не о ней, - сказал в полумраке кабины голос, - час назад нам сообщили, что погибла команда Эльвиры Шатаевой. Вместе с ней.
Радиосвязь с альплагерем «Памир» подтвердила весть. Шатаев стоял рядом с оператором и слышал все разговоры. «Они только что прилетели, - кричал оператор. - Сейчас выезжают к вам, Шатаев уже знает».
«Знает», - повторил Шатаев, словно речь шла не о нем.
Население остроугольного палаточного городка международного альплагеря было в трауре. Только яркие флаги стран-участниц восхождений еще весело хлопали на сильном ветру – кроме швейцарского, остальные не успели приспустить.
Что же произошло с командой? Знали лишь в общих чертах. Девушки поднялись на пик Ленина – цель, таким образом, была достигнута. Лагерь их поздравил, передал по радио добрые пожелания и советы по спуску. Советы, однако, не пригодились: почти сразу же после связи на горы обрушился ураган. Он застал команду у самой вершины. Шатаева сообщила: видимость ухудшается, температура падает, ветер нарастает. Пассажирской самолет, пролетавший в это время над Памиром, передал на запрос лагеря: ураган накрыл весь район.
Не исключали землетрясения – третьего за этот месяц.
Девушки держались, как могли. Ветер в клочья разорвал их перкалевые палатки, унес примус, теплую одежду. Они боролись за жизнь мужественно и отчаянно. Радиосвязь с Эльвирой Шатаевой была постоянная – до конца. До слов: «Мы умираем… осталось двое… прощайте, умирает последняя».
После первого сигнала бедствия наверх были направлены челябинские и новосибирские альпинисты. Из международного лагеря вышли лучшие английские и французские спортсмены. Удалось связаться с японцами – те были у вершины. Японцы установили связь с американцами – их разделяли 300- 400 метров высоты. Все вышли на помощь девушкам. Но ураган перекрыл пути. Мгла и ревущий ветер не дали пробиться к погибающим.
Поздно вечером база передала одной из спасательных групп: «Трагедия наверху заканчивается».
И она закончилась.
Первыми, кто после урагана обнаружил погибших, были шестеро японских и трое американских альпинистов. Японцы сообщили: «Мы их видим. Что нам делать?». База ответила: «Составьте карту».
Пока японцы зарисовывали место драмы, американцы, балансируя на передних зубьях «кошек», с помощью ивовых прутьев, которые прихватили с собой для маркировки маршрута, отмечали расположение тел.
«Когда мы после этого вернулись в палатку, - рассказал один из них позже, - у нас начались слуховые галлюцинации. Джек и я слышали снаружи голос, похожий на жалобный голос девушки. Но каждый раз, когда мы выходили из палатки посмотреть, слышали только скрип растяжек под тяжестью снега».
Схема-зарисовка, переданная японцами, не проясняла сути драмы. Кроме того, счет погибших – по данным японцев – не совпадал с численностью команды. Одна из двух исчезла. Снесло в пропасть? Жива и ждет помощи? И кто из них?
Шатаев взял себя в руки. Он сказал: «Я должен подняться к вершине. Соберу ребят, и мы поднимемся к вершине».
Акклиматизация Шатаева еще сохранялась – он был на пике неделю назад. Маршрут девушек был ему известен лучше всех. Лишь он один знал каждую в лицо. Все были «за». Но многие выступили против – в том числе такой авторитет, как Ануфриков. «Нельзя предвидеть, - сказал он, - как Шатаев, поведет себя на высоте. Особенно на месте драмы».
Довод серьезный: потрясение Шатаева было очевидным. И понятным. Вопрос решил Абалаков: «Идти должен Шатаев». В Москву ушла телеграмма. Ждать ответа председателя Спорткомитета СССР не стали: лагерь сворачивал работу. Из классных альпинистов оставались лишь пятеро. Все из Челябинска. Согласились тут же.
На 4000 метров стало плохо с Томплоном. В сопровождении Тонкова его отправили вниз. Восхождение продолжали трое. Шли с набором высоты 1100 метров в день. Снег был невиданный. Альпийские луга были укрыты метровым слоем. Пастухи перегоняли стада овец вниз, к альпийской долине, но и она оказалась укрытой снегом. Памир давно не был таким белым.
Второй раз за две недели Шатаев поднимался на семитысячник. Но какими разными были эти восхождения! До Заалайского хребта осталось совсем немного. Шатаев сказал: «Я пойду первым». Давыденко и соколов спорить не стали – согласились. Он пошел первым. Его мысли были путаны и обрывочны. «Как же это случилось?» - вот что не выходило из головы. Когда оживала рация, он напряженно замирал. Казалось: база передает – девушки нашлись, они живы. Или – жива!
Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире. Она покорила пик Коммунизма. Еще до этого их команда совершила восхождение на пик Евгении Корженевской – вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения». Она была мастером спорта. Фотографии вчерашней скромной и старательной художницы по детской игрушке замелькали на страницах советской и зарубежной спортивной прессы. Перед самым восхождением на пик Ленина миллионы телезрителей видели голубоглазую девушку с волосами цвета августовской ржи в телепрограмме «Клуб путешественников». Отвечая на вопросы Юрия Сенкевича она размышляла о будущем женского альпинизма. Говорила о тяге к горам, смялась и была счастлива.
Снег доходил до пояса. Шатаев продвигался все медленней. Ему приходилось заботиться об отработке следа. Соколов и Давыденко шли молча. Их капюшоны были надвинуты на глаза. Пытка светом становилась невыносимой. Солнечные лучи отражались от снега и плавились в собственном сиянии. Кроме того, продолжалась пытка надеждой.
Они шли. Шаг человека, конечно, мал, но от порога уводит далеко. Раньше только мужчин. Теперь и женщин. Что они делали здесь, в этих мертвых скалистых горах? Ответа нет. Что искали под этим бездушным сияющим небом? Ответа нет. Что происходит с красотою гор, когда человек расстается с жизнью? Ответа нет. Что остается от великой мечты альпиниста?
Неподвижное тело на жестком холодном фирне – вот и ответ. Другие настроения возможны лишь в другие дни.
Когда показался гребень, они поняли – уже рядом.
В это дело втянул ее он, Шатаев. Он был первым, кто показал горы: вот уж были действительно другие дни, другие времена! А кто втянул его? Бессмысленное занятие – прокручивать назад жизненные ситуации. И все же: если бы они не встретились… если бы она ему не понравилась… если бы он не понравился ей… если бы не приняли образ жизни друг друга… если бы! Если бы этого ничего не было, не было бы и того, что было теперь. И он бы не тащился по пояс в снегу к тому месту, где окончилось все.
Его выворачивало при одном слове «надежда» - так это было безнадежно. Но надежда терзала сердце.
В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей. Вчера ты был счастлив – сегодня убит горем. Вчера твоя уверенность в себя не знала границ – родоначальник династии исполинов! – сегодня ты беспомощен, как все. А эти вчера, сегодня, завтра? Что это, как не условность? Вот что не знает границ – не то, что пропастей. Вчера, пятнадцать лет назад, они увидели друг друга впервые. Вчера, неделю назад, они сказали друг другу: «До встречи в Москве!». Прошлое и настоящее – лишь разные участки одной быстрой реки.
Гримасы судьбы: Эля была дома, в Москве, когда с Кавказа пришла телеграмма: «Шатаев погиб». Он действительно попал под обвал – но ведь жив. Черные сутки – до выяснения истины – она прожила с этой вестью. И вот – полный оборот.
Пошли третьи сутки восхождения. Шатаев оторвал глаза от тяжелых ботинок вибрам. Понял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек – одна выше другой. Вся команда.
Над белым пространством, сходящим нанет, возвышалась бронзовая вершина. Дальше не было ничего.
Первой лежала Эльвира – он узнал ее. Она лежала на спине, лицом в небо, вытянувшись в струнку – так в ожидании награды в строю стоит солдат.
Он переступил с ноги на ногу. В его голову пришла дикая мысль: как бы эту картину нарисовала она сама – ее акварели с видом гор он очень любил.
Подошел. Остановился. Ветер посвистывал в ивовом прутике, оставленном американцами.
Воткнул в снег ледоруб. Взялся за ручку. Ну вот, они снова рядом – он и она. Но о расстоянии, разделявшим их, знал только он.
Соколов и Давыденко не стали мешать. Время почетного караула затягивалось, и они тронулись вверх. Они прошли обледенелый предвершинный взлет и достигли близкого пика. Здесь они прочитали записку, оставленную Эльвирой. В записке говорилось о счастье победы.
Шатаев, конечно, знал: непоправимое, как и неизбежное, надо принимать стоически. Надо! Он достал портативный диктофон, спрятанный на груди под одеждой, нашел кнопку «запись» и начал: «Эльвира Шатаева…». Замолчал, набрал воздуха, продолжил: «Анорака голубого цвета… вибрам двойной… «кошки» на ногах… Круглое зеркальце. Разбитое».
Нашли всех. Японцы не заметили Нину Васильеву – она лежала под остатками палатки.
Где пилы? Здесь. А где эти чертовы лопаты? Тоже на месте: торчат из-под клапанов рюкзаков. Все на месте.
Работа была изнурительная: давление на вершине меньше обычного в два раза. Плиты из снега выпиливали поочередно. Сдвигали сообща. Сделали первый контрольный тур. Сделали второй. Такой заоблачной могилы на высоте семи километров в мире еще не было. Теперь была. Покончив со всем, замерли над снежными плитами. В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна, но они помолчали.
Так закончился первый акт этой драмы. И был второй.
Размышления
Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире. «Советский спорт» писал: «Мы не забудем наших отважных девушек. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты».
Шатаев вернулся в Москву. Груз соболезнований обрушился на него. Телеграммы из Киева, Алма-Аты, Лондона, Праги, Душанбе, Вены, Милана, Денвера, Мехико, Энгельберга отбрасывали его назад, в близкое вчерашнее прошлое, а он хотел закрепиться, удержаться в настоящем. Он не желал возвращаться в счастливую пору своей жизни, не желал ее повторения.
Гуманная традиция не давала передышки: на смену телеграмм пошли письма. Письма шли, конечно, всем – и родственникам девушек, и друзьям, и в Спорткомитет СССР. Но здесь приводятся лишь письма Шатаеву. Вообще его личность избрана мною преднамеренно: в ней сошлось все – тяжесть утраты, разрыв счастливой семейной и альпинистской связок, трудные противоречия, борьба, возращение к себе прежнему. Он и в самом деле оказался в центре события. Но важнее другое – он оказал огромную услугу альпинизму: он остался верен горам, идее восхождений! Без этого аргумента дальнейший рассказ о памирской драме потерял бы всякий смысл.
Теперь три письма. «Господин Шатаев, - писал спортивный тренер из США, - этим утром, по дороге в школу, я прочитал в «Нью-Йорк таймс» статью о Вашей супруге Эльвире. Я был тронут до слез Вашей потерей. Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю. Эд Крамер».
Шатаев старался забыться, но люди, похоже, не очень с этим считались. «Во время пребывания Вашей супруги в Швейцарии, - писала президент альпинистской ассоциации Фелицитас фон Резничек, - она покорила наши сердца… Можно себе представить, что значит потерять такую женщину».
Ну, а что в этом конверте? «Дорогой Володя! 18 августа в Каунасе состоялся воскресный концерт колокольной музыки. В программе, составленной из современных произведений, прозвучало и адажио С. Барбера, исполнение которого я посвятил Эльвире Сергеевне. Это посвящение слушали 2000 человек. Гедрюс Купрявичус».
Ни люди, ни драма не отпускали Шатаева. Он находился в постоянном напряжении. Он существовал как бы в двух местах одновременно: в Москве, среди сослуживцев, в мире метро, улиц, шума и огней, и там – в горах Памира, под пустым небом, под грузом тяжелых снежных плит.
Как и большинство людей, Шатаев жил на высоких скоростях. Иногда – на слишком высоких. Ничто, казалось, не могло притормозить этого стремительного движения. Ничто не могло заставить остановиться, оглядеться вокруг. И вот – драма. И открытие – это и есть остановка. Драмы – наши последние остановки, наши передышки. Думай, переоценивай.
Шатаев переоценивал. Размышлял. Главной темой размышлений были, конечно, горы. Но в сознании альпиниста горы никогда не существовали сами по себе. Они – продолжение человека. Поэтому размышлял и о человеке. Тема людей и гор рассекалась лишь трагедией. Но даже в этом случае не до конца. Это, как рантклюфт – трещина, разделяющая скалы и ледник. Где-то на большой глубине они все равно вместе. Так было и в сознании Шатаева.
Много лет назад он, молодой альпинист, был сражен одним случаем.
Во время совместной советско-английской экспедиции, восхождения на памирский пик Патриот, погибли два англичанина – Нойс и Смит. «Парням не повезло», сказал один из их соотечественников. Альпинистов подтащили к обледенелому краю расщелины и, помолившись, подтолкнули в пропасть. На этом панихида закончилась».
Жестокость? Как сказать. За этим стояла целая философия. Ее придерживались все зарубежные альпинисты. Главная заповедь: человек любил горы и погиб – теперь он часть гор и принадлежит им. Они навеки вместе.
Ни тогда, ни потом Шатаев не мог этого принять. Это было не по-человечески. Позже, на Аляске, при восхождении на Мак-Кинли, он разговаривал с американским альпинистом. «Мертвому все равно, - сказал тот, - Ему ничто не угрожает. Вот почему мы оставляем своих друзей там».
Шатаев исповедовал другую философию. Мир гор, застывший когда-то на грани распада, лишил его друга, жены. Поправить ничего нельзя. Здесь, в горах, человек не всегда владыка. Когда мы ходим среди вершин, мы вынуждены признать, что не выдались ростом. Но, смирившись со смертью, Шатаев не мог смириться с другим. Место человека на земле, твердил он. Человек принадлежит не горам – как бы он их не любил, а людям. А место людей – на земле.
Другой философии для Шатаева не существовало. Даже если она существовала для всего остального мира. «Я должен вернуть Эльвиру на землю. Предать ее земле. Это мой человеческий долг».
Так рассуждал, конечно, не только он. Вот что писала ему мать Ирины Любимцевой – Анна Петровна: «То, что она там, на такой высоте, лишает нас малейшей надежды оказаться рядом с ней… Даже альпинистов туда поднимается немного. И не до поклонов им там, где лишний час прожить трудно». Так рассуждали многие.
Истории народных обрядов – тысячи лет. Истории альпинизма как увлечения – около двухсот. Но это одна и та же история – история людей.
Да, так рассуждали все. Но если говорить честно, надо признать: все, кроме самого шатаева. Он-то как раз и не сразу принял свое решение. На каком-то этапе сомневался – желал этого, жаждал, но сомневался. Он знал: в истории мирового альпинизма подобных операций не проводилось. Знал: вернуть погибших на землю –дело чрезвычайной трудности. Ведь речь шла не об одном человеке. «Я решусь, - думал он, - Мои ближайшие друзья решатся. Но нас может оказаться слишком мало».
Выяснилось: думали об этом и другие. Родственники Ильсияр Мухамедовой писали: «Нас при этом волнует вопрос – не будет ли снятие их с вершины сопряжено с опасностью для других, с жертвами? Если же опасность существует, то операция не может быть оправдана никакой человеческой моралью. Риск допустим при спасении живых. Как же быть?».
Но сомнения окончились. Шатаев понял: безопасность – не только моральная проблема. Тут немало сложностей и технических, организационных. За дело возьмутся лучшие альпинисты страны. Гарантия! Впереди – до наступления сезона – почти год. Вполне достаточно для разработки самого тщательного, самого безукоризненного плана – тоже гарантия. В сущности, большинство моральных проблем жизни решается именно так – перемещением их в практическую область. Мораль – не абстракция. Она атмосфера практики. Нравственная, моральная проблема – это прежде всего конкретная ситуация, дело, а дела – трудные, даже труднейшие – на то и дела, чтобы их разгибать, как прутья. Иной путь бесплоден.
Когда план операции был отточен, его представили на рассмотрение Спорткомитета СССР. Рассмотрение было долгим. Решение – положительным.. Благородный характер акции ни у кого не вызывал сомнений. Официальным руководителем экспедиции был назначен он – Владимир Шатаев.
Весть об экспедиции разнеслась среди альпинистов страны с невероятной скоростью – с такой скоростью с вершин обрушиваются лавины. Шатаев получил свыше ста писем и телеграмм. Одна телеграмма начиналась так: «Это последнее, что мы, мужчины, можем сделать для них».
Каждый просил, настаивал: «Включите в состав команды». Называл спортивные степени, - перворазрядник, мастер, заслуженный мастер. Число людей, готовых исполнить человеческий долг перед мужественными альпинистками, ошеломило Шатаева.
Он опасался: будет в меньшинстве. Думал: если его поддержат, то лишь ближайшие друзья. Теперь же речь шла о труднейшем конкурсе.
Шатаев понимал: каждый, кто написал письмо, принимал свое решение в одиночку – не на торжественном собрании. Решал в обыденной, будничной обстановке. Каждый знал: о нем не напишут – не принято, о нем не узнают, его не наградят и даже восхождение в спортивном списке не отметят. Но был готов! Тут, пожалуй, и уместно сказать об альпинистах и альпинизме.
В 1786 году Паккар и Бальма, не ведая последствий, поднялись на вершину Монблана – начало! Прошли столетия. Альпинизм вошел в жизнь как спорт, как музыка, как факт. Вчера – излюбленный объект нападок прагматиков, сегодня – их помощник. В горах прокладывается линия электропередачи – без альпинистов не обойтись. В горах попал в беду чабан – ни вертолет, ни вездеход не пробьются в непогоду – на помощь идет альпинист… Геологи поднимаются все выше – альпинисты помогут. Надежная охрана государственной границы – тысячи километров горных хребтов. ЧП в горах – помощник- альпинист. Закладывается высокогорная электростанция – первый помощник – альпинист.
Но дело, разумеется, не только в этом. Родившись, альпинизм не умер. Он набрал силы окреп, завоевал мир. Это произошло – значит, было нужно, было необходимо.. Человек никогда не поступает бессмысленно. Он ничего не делает просто так, без смысла. Сделать ради пробы – может, но длить столетиями – нет. Другое дело, не все этот смысл видят. Но так происходит не только с альпинизмом.
Опасно! Да, опасно. Но разве лыжник, несущийся по склону со скоростью 130 километров в час, не рискует больше чем альпинист? Разве автогонщик, уходящий за звуковой барьер, заговорен от гибели? Разве путешественники, едущие в 80-е годы ХХ века на собаках к Северному полюсу, не рискуют остаться навечно в ледовой пустыне? Разве человек, пересекающий в одиночку океан, защищен от опасностей? И разве их меньше, чем у альпинистов?
Нет, конечно, не меньше. Человек искал и будет искать возможность испытать себя. Человек идет в горы, потому что они – препятствия. Человек ищет сопротивление, чтобы познать свои возможности.
Альпинист, покоривший величайшие вершины планеты, действует от имени всех людей. Он, как и любой испытатель, делится с другими своими открытиями. Высота – открытие альпинистов. Этого не опровергает никто. Авиация – второй порог высоты. Космонавтика – третий. А высота, познанная человеком в борьбе с вершинами – первый. Я не знаю, как эти три высоты связаны. Но уверен – связь эта есть.. как есть она и в самом человеке: связь трех высот – души, слова и поступка. Того, из чего человек и состоит.
Только так, мне кажется, и нужно подходить к памирской драме – с высоты человека. Лишь тогда можно увидеть в ней и надежду, и смысл, а не только трагедию. Лишь тогда можно по-настоящему оценить поступки людей.
Из Москвы, из Спорткомитета шли письма – они ложились на столы руководителей заводов, предприятий, организаций страны. В них одна и та же просьба: в связи со специальной экспедицией освободить такого-то на столько-то (без содержания, за свой счет) тогда-то. Речь шла, конечно, о тех, чьи кандидатуры были уже утверждены.
Ни одного отказа. Ни один из руководителей не стал в позу. Ни один не затеял бюрократической игры. Ни один не заупрямился.
К весне команда альпинистов-мужчин была укомплектована. В самый последний момент Шатаев принял неожиданное решение: в состав экспедиции включил двух женщин (желающих – то было много!) – Аню Ананьеву и Рано Сабирову. Одну назначили поварихой, другую – радисткой. Дело решила фраза в их письме: «Убеждены, что альпинизм – не только физическая сила».
Перед выездом на Памир из Москвы ушла еще одна – последняя – просьба Шатаева, на этот раз начальнику железнодорожной станции Ташкент. «10 июня, - писал он, - поездом 922 в багажном вагоне 3113 направлен груз специальной экспедиции (цель, как всегда, разъяснялась) весом 700 кн. Убедительно прошу вас решить вопрос о скорейшем отправлении багажа до станции Андижана».
И тут реакция была моментальной: «Под контролем!».
…Он не раз вспоминал полоску снега, которую увидел однажды из палатки во время своей давней, чуть ли не первой поездки в горы. Было ранее утро, на снег упали первые лучи солнца, и чистота снега поразила Шатаева. Казалось, такой чистоты в природе быть не может. Но она была, он видел ее.
Теперь он как будто увидел ее в жизни.Действия
Палатки были установлены на том же месте, где были раньше палатки женской команды. Вокруг уже зеленел горный лук, раскачивались пушистые эдельвейсы.
Тренерский совет уточнил последние детали, маршрут и сроки. Альпинистов разбили на три группы. Даже среди сильнейших необходимо было выявить самых выносливых.
Стояли великолепные, спокойные дни. Акклиматизационное восхождение начали строго по графику. Поднимались на 4500 – устраивали пещеру-станцию, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 5000 – устраивали снежную пещеру, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 6000 – устраивали снежную пещеру. Спускались вниз на поляну. Теперь было ясно, кому на какой высоте работать.
В первую группу из десяти альпинистов вошли Соколов, Давыденко, Гракович, Машков, Кавуненко, Айзенберг, Петрашко, Байбара, Макаускас. Группу. Как и всю экспедицию, возглавил Шатаев. Теперь никто не говорил – я против. Шатаев и сам давно покончил с какими бы то ни было сомнениями. Он был уверен: то, что они делают, свято. Его очарование беспощадностью мира, который его окружал, оставалось прежним.
Все было так, как должно быть.
Конечно, попытки понять, осознать эту историю, ее отдельные моменты все еще продолжались. Но это, как он понимал, будет всегда – сколько бы времени ни прошло. Зато сейчас, в эти дни, в нем все было в ладу – и мысли, и действия. Никаких неясностей. В сущности, то, что они делали, может быть, и было высшей формой осознания, ибо, действуя так, а не иначе, они утверждали, а не отрицали мораль.
Может быть.
Наступил день: длинная цепочка людей – тридцать человек – потянулась к величайшей вершине Памира. Люди шли размеренно, молча, упорно. Над ними простиралось беспредельное синее небо, уступающее по своей беспредельности лишь вселенной человеческого духа.
Операция длилась 14 суток. Не было допущено ни единой ошибки, ни единого сбоя.
…Их похоронили в мягкой, пушистой земле, на холме, усеянном эдельвейсами, на виду главных вершин. Мемориальные таблички засверкали на солнце, как восемь зеркал. Был митинг. Сюда, в урочище Ачик-таш, съехались отцы и матери, родственники, друзья и товарищи.
Имена всех повторялись во всех выступлениях: Эльвира Шатаева, Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашева, Людмила Манжарова, Ильсияр Мухамедова.
Выступил и Шатаев. Говорил мало. Он сказал: наши альпинистки были нежными и мужественными женщинами. Они покоряли вершины…Человек всегда будет проверять себя, в том числе и горами. Это не кончится никогда – ни у мужчин, ни у женщин. Как и все, заключил он прощальное слово, я хотел похоронить Элю здесь, на этой земле, у подножия гор. Пока стоит Памир – здесь всегда будут люди… Памир поможет сохранить память о них навсегда.
Митинг закончился. Но никто не расходился. Не двигался и Шатаев. Он стоял на примятой недавней процессией траве и смотрел на своих товарищей. Завтра они разъедутся по своим городам – далеким, разбросанным по огромной стране. Они вернутся к своей работе и оставленным на время делам. Вполне возможно, большинство из них никогда не увидит друг друга. Даже наверняка. Но пока они были здесь – никто не расходился.
Не изменится лишь одно: человеческое благородство. То благородство, что освящает жизнь людей вообще, но и ее худшие дни, наши трагедии. То благородство, что помогает выстоять и остаться Человеком. То, что вместе с волей удерживает человека – если, конечно, он того пожелает – на высоте лучших из людей, не всегда, может быть, знаменитых, но всегда находящихся рядом с нами. Его, это благородство, не поколеблют ни солнце, ни годы, ни лавины, ни молва.
Но, стоя на поляне эдельвейсов, Шатаев не думал об этом. Скорее всего, он в эти минуты не думал вообще ни о чем.
взято от сюда https://4sport.ua/articles?id=19121
Пик Ленина, спуск со «сковородки», непогода.
Что-то мы немного блуканули, что-то идется не очень, ветер, снег, устали.
Из снежного крошева показывается многочисленная группа мы обмениваемся приветствиями, отдыхаем немного, курим, шутим, беседуем.
Группа оказывается из Израиля, там полно наших, из России, поэтому языкового барьера нет. Мило общаемся, говорим, что хотим встать на ночлег, потому что устали и погода портится.
Один парень из группы радостно сообщает, что чуть дальше стоят их пустые палатки, промежуточный лагерь, и мы может спокойно в них переночевать.
Мы жутко обрадовались, поблагодарили, но сказали: - А ничего, что мы курим? Ну запах там…Или выходить в пургу курить?
- Да ничего, ничего, не надо никуда выходить, курите прямо в палатках! Мы сами курим, все отлично!!! - доброжелательно ответили наши новые знакомые, показали еще раз где стоит лагерь и мы воодушевленно распрощались.
Вот.
Нашли мы вскоре эти израильские палатки, радостно переночевали, очень благодарные за то, что не пришлось в непогоду ставить свои, тратить время и силы.
Ну, конечно по разрешению хозяев — курили!
УТРО.
Мы слышим за бортом палатки шум, громкую немецкую речь, а затем
тишину нарушает хриплый жуткий голос, нет не голос… РЫК РАЗЪЯРЕННОГО ЛЬВА В САВАННЕ!!!
На английском языке:
- It's our tent!!! No smoking!!!
В палатку заглядывает перекошенное от ярости ТИПИЧНО НЕМЕЦКОЕ ЛИЦО и гневно повторяет, вращая глазами и тыча указательным пальцем в потолок :
- It's our tent!!! No smoking!!!
А дальше узнаваемые ругательства на немецком языке…
Нам стало очень стыдно, мы попытались как-то объясниться, что мы тут встали по разрешению и курить нам в этих палатках тоже позволили, но нас никто особо не слушал…
Или завхоз все-таки не сильно хорошо выражался по немецки…
Вобщем поспешно собрались и убрались подальше, а потом встали и как начали хохотать до слез…
Реально… «кино и немцы»!
Нет ... конечно лучше всего предположить, что мы случайно ПЕРЕПУТАЛИ ПАЛАТКИ!
Потому что политкорректно интерпретировать эту историю ПРОСТО НЕВОЗМОЖНО!!!
Фотография моей подруги.
Это базовый лагерь под пиком Ленина, поляна Ачик-Таш.
Эх, какая же ностальгия...
Привет!
Заключительная часть рассказа о восхождении на пик Ленина. Штурм вершины!
16-е августа. После двух дней отдыха в БЛ, еще раз убедившись в прогнозе погоды, и наличии предполагаемого окна – мы выдвинулись наверх.
На этот раз от БЛ до ABC мы долетели за 4 с чем-то часа (против почти 9-ти в первый выход). Отдохнувшие, восстановившиеся, акклиматизированные и с легкими рюкзаками.
Пока поднимались, встретили буквально несколько человек и то тех, кто уже спускался вниз. Сезон подходил к завершению.
На этот раз через брод не пошли, а сделали небольшой крюк по леднику альтернативной тропой, и правильно сделали – киргизов с лошадьми у брода уже не было.
Когда пришли в ABC, сотрудники лагеря сказали, что через 2 дня они сворачиваются. Мы попросили их оставить нашу палатку там, где стоит, предупредив, что за 2 дня мы, вероятно, вернуться не успеем. Рядом с нашей палаткой обнаружили еще 3 палатки, которых не было, когда мы уходили, однако их обитатели где-то гуляли.
17-е августа. В 5 утра вышли в лагерь 2. На этот раз, ни о каких пробках не было и речи, с нами поднимались еще, может, человек 10, против доброй сотни в предыдущий выход. Погода была отличная – облачно, немного пролетал снег, но без сильного ветра и, слава Зевсу, без грозы. В такую погоду идти по леднику одно удовольствие, так как нет палящего солнца и невыносимой жары.
На сковородке встретили двух ребят, идущих нам на встречу. Я им, по привычке – «hello», а они мне в ответ – «ага, привет». Ну, после этого мы конечно «зацепились языками» на пару минут. Оказалось, что ребята наши соседи – мир тесен. А вчера они стояли на пике Ленина. Такие дела. Пожелали друг другу удачи и разошлись своими путями.
Я не скажу что мы дошли до Л2 сильно быстрее, чем в предыдущий раз – все равно было очень тяжело, даже не смотря на хорошую акклимуху, прохладную погоду и легкие рюкзаки. Лагерь 2 сильно поредел, освободилось много мест под палатки, однако на каменной гряде мест все еще не было.
Гуляя вечером по лагерю, я заметил большое кол-во очень старых палаток, которые, судя по виду, стоят здесь уже ни один год – рваные, заваленные и даже вмерзшие в лед. Я тогда понял, что это палатки восходителей, которые не вернулись со своего восхождения и, видимо, они так и будут стоять здесь пока природа и время не сделают свое дело. Заглядевшись так на одну старушку-палатку я резко перевел взгляд на наш свеженький redFox explorer и внутри что-то екнуло, однако я быстро отогнал от себя всякие нехорошие мысли – не время сейчас об этом думать.
18-е августа. Непогода. Ночью шел снег и был довольно сильный ветер. К утру ситуация кардинально не изменилась – сильным верховым ветром то и дело нагоняло тучи, крутило-вертело, разматывало по скалам и угоняло вверх по стене, а потом нисходящим потоком снова прижимало к леднику и все начиналось сначала.
Наверху, вроде бы, небо было чистое, однако по снежным «флагам» (это шлейф из снега и мелкого льда, который сдувается ветром и образует как бы своеобразный флаг) можно было судить о скорости ветра наверху.
В общем, руководствуясь опытом предыдущего выхода и трезвой оценкой ситуации, я принял решение сегодня лежать здесь, на 5400, и ждать завтра, тем более что время у нас в запасе было.
После обеда из Л3 начали приходить люди. У одного из них я выяснил, что в лагере 3 сильная непогода, очень сильный ветер и метель, и они не могли даже утром выйти на спуск. На мой вопрос – «Гору то сходили?» - он ответил «Да, сходили, вчера» и я увидел на его залепленном снегом бородатом лице неподдельную радость и, какое-то облегчение, что-ли, - что, мол, все закончилось, гору сходили, а теперь валим вниз – отдыхать/жрать/питьпиво и вообще жить полноценной жизнью, спать на диване в тепле и мыться в горячем душе. И снова внутри все защемило, и в голову вломилась уже знакомая мысль – плюнуть на непогоду и скорее идти наверх, только не ждать, ожидание сводит с ума. Короче остаток дня мы провели в лагере, периодически пожирая сублиматы, от которых, кажется, становишься только голоднее.
19-е августа. Утро, погода отличная, светит солнце, ветер слабый – можно идти! Собрали палатку, а ненужные вещи (в основном железки) сложили в большой пакет, замотали скотчем и оставили под скалами в лагере, пусть дожидаются здесь.
Бодро пошли вверх, я даже не особо помню, как мы преодолели первую половину подъема в Л3 и оказались примерно в том месте, где нас в прошлый раз накрыло грозой – все произошло как-то очень быстро. С этого места открывается вид на беспощадный «пыхтун» с 5800 до 6100 – крутой протяженный взлет «в лоб» прямо к лагерю 3.
Этот подъем уже было идти реально тяжело, все-таки 6000. Тем не менее в лагерь 3 мы пришли на позитиве и почти нисколько не уставшие, тогда я убедился в том, что несмотря на разницу в высоте, переход из ABC в Л2 тяжелее, чем из Л2 в Л3. Вот так бывает.
Упали в первое попавшееся на пути место. Поставили палатку, закрепили как следует, я тщательно засыпал юбку снегом и затоптал ее как можно плотнее, чтобы, если вдруг будет сильный ветер – палатку не перевернуло, тем более когда мы будем на горе и в ней не будет живой массы.
Вечером со спутникового телефона позвонил жене, сказал, что ночью выходим, держите за нас кулачки. Не устаю восхищаться стойкостью своей жены, для нее, наверное, эти мои восхождения проходят еще труднее, чем для меня.
Звонок домой:
20-е августа. День Х.
Не знаю как Макс, но я почти не спал. В голове творилась абсолютная вакханалия, я даже не рискну попробовать описать это. Иногда проваливался в сон, граничащий с бредом, реальность перемешивалась со снами, и получалась вообще какая-то галлюциногенная психоделика.
2 часа ночи, ветер рвет палатку из стороны в сторону, то и дело кажется, что вот-вот ее вырвет, и мы отправимся в далекое воздушное путешествие прямиком в ABC. Через приоткрытый вход внутрь палатки намело кучу снега, все обледенело и застыло, как будто жизнь остановилась, и только грохот ветра давал понять, что мы еще живы. Воды в термосы мы натопили еще вечером, чтобы не тратить на это время, поэтому позавтракали быстро – по кружке чая с сахаром, по упаковке сублиматов и по шоколадной конфете. Кусок в горло не лезет на такой высоте, поверьте, сложно даже заставить себя съесть вкусную конфету, которая, правда, на морозе превратилась в кирпич.
Максимально одеваемся внутри палатки, чтобы не мерзнуть снаружи, даже сумели сидя натянуть обвязки, по сути осталось только надеть кошки. Вылезаем наружу – жуткий холод, со всех сторон грохот, похожий на автоматные очереди, от трепыхающихся палаток, однако над головой ясное звездное небо, прекрасно виден млечный пусть, и вообще видно столько звезд, что глаза разбегаются – невероятное зрелище.
Кое как надели кошки. Нужно быстрее начинать двигаться, чтобы не околеть. Ору Максу – «готов?» - в ответ еле слышно – «готов!» - при этом понимаю, что он орет мне прямо в ухо – «пошли!». Все. Старт дан. Да пребудет с нами сила.
Подъем, как ни странно, начинается со спуска. Перед началом основного подъема нужно сбросить метров 100-150 примерно до 6000м в небольшую седловину, а потом с 6000 уже почти без сбросов набирать до 7100. А это, блин, больше километра.
Кромешная тьма, даже свет довольно мощного фонарика перед собой с трудом различим. Ветер то и дело норовит завалить на бок или вообще бросить в порыве куда-нибудь. Очень-очень холодно, в лицо и глаза на большой скорости летит ледяная крошка и мелкие камни, получается весьма лютый массаж, круче всяких масок с песком. Лицо обмерзало даже под балаклавой – приходилось иногда нырять в пуховик и отогревать нос, чтобы не обморозить, но это, как правило, ненадолго – быстро начинаешь задыхаться.
Медленно но верно мы ползли вперед сопротивляясь холоду и ветру. Когда спустились в седловину на 6000, я остановился немного передохнуть и почувствовал, как Макс тычет в меня сзади, привлекая внимание, потому что орать при таком ветре попросту бесполезно. Оборачиваюсь, «достаю» ухо из капюшона – «Что?» - я не помню, что именно он тогда мне сказал, но суть была примерно такая – «Я замерзаю. Возвращаюсь. Дальше ты один. Извини». Я уважаю решение своего друга, даже мне в тот момент стало невыносимо обидно, а ему и подавно, но он принял решение, а это самое главное. Обнялись, пожали друг другу клешни в верхонках (рукой это назвать язык не поворачивается) и разошлись. Макс пошел обратно в лагерь, а я продолжил путь вверх.
Вот я и остался один, в кромешной тьме, на лютом холоде, один на один с горой и самим собой.
Совсем скоро я тоже начал замерзать. Почувствовал, что пальцы на ногах подают признаки того, что им там совсем не жарко, а пальцы на руках их радостно поддерживают. Началась эпопея «отмахивания», это когда ты со всей силы начинаешь махать рукой как дурак, чтобы кровь, за счет создаваемой центробежной силы, приходила к пальцам. То же самое и с ногами. Но ноги отогреть гораздо сложнее, чем руки, и махать ногами тоже намного труднее, тем более, когда ты это делаешь на высоте 6400м. Короче было дьявольски тяжело и дьявольски холодно, но я понимал, что если я не буду отмахиваться, то мне тоже придется развернуться, иначе я рискую получить обморожения и лишиться, в лучшем случае, пальчиков. В очередной раз перекрыл себя матом за то, что зажопился купить новые высотные ботинки.
Со временем я подобрал алгоритм распределения времени между движением и остановками на отмашки, чтобы не сильно тормозиться и при этом не давать конечностям околеть. Так и шел. Какого было мое удивление, когда я своими небыстрыми темпами внезапно кого-то догнал. Я, можно сказать, уперся лбом в чью-то задницу, в буквальном смысле этого слова, и не потому, что я такой низкий, а потому что там был довольно крутой подъем. Какое-то время я плелся за этими ребятами, их было человек 5, кажется. Однако со временем я понял, что они идут очень медленно, и я снова начинаю замерзать, пришлось включить четвертую и, задыхаясь на каждом шагу, обогнать этих ребят.
Вскоре я вылез на здоровое плечо после крутого подъема, высота ориентировочно 6600м. Позволил себе немного посидеть, спрятавшись за камнем от ветра. Тем временем уже забрезжили сумерки, а на северо-востоке появилась красно-желтая полоса рассвета. Попытался открыть термос – не тут то было, крышка примерзла намертво, пришлось сунуть его запазуху и отогревать минут 10. Вообще на таких высотах нужно много пить, потому что воздух здесь очень сухой, а дыхание очень интенсивное, и организм теряет много жидкости при дыхании. Ее нужно восполнять.
Примерно 6500-6600:
Еще через некоторое время я вылез на начало крутого фирнового взлета, именуемого – «нож». Это примерно 300-метровый взлет крутизной около 50 градусов, там даже брошена перильная веревка. У основания ножа догнал одного из гидов Аксая, с которым мы вчера беседовали в лагере 3. Он вел клиента на вершину, но, клиент пошел плохо и они решили разворачиваться. К тому времени уже почти рассвело, и на верхушке ножа я увидел еще несколько тел, упорно ползущих наверх. Я понимал, что на таком подъеме я не смогу отмахивать ноги, поэтому прежде чем начать подниматься - максимально отмахался, насколько хватило сил. Когда убедился, что чувствую все 20 пальцев на ногах – начал подъем на нож.
"Нож" (~6700):
Это очень тяжелый подъем, который забрал у меня много сил. Из-за крутизны, идти там приходится на передних зубьях кошек. Это в принципе довольно тяжело, а на такой высоте так вообще. Последние метров 50 (они же самые крутые) уже преодолевал ползком на коленях, держась за веревку обеими руками. Отдохнуть на таком подъем почти нереально, потому что ты тратишь много сил просто на то, чтобы стоять на склоне. Вылез наверх и упал без сил, а тем временем первые лучи солнца уже освещали мое одубевшее лицо.
Стало теплеть! Я пережил самые холодные 7 часов в своей жизни! Пока лежал, снял верхние перчатки и сунул руки запазуху, потому что веревка забрала последние капли тепла и рук я уже не чувствовал, а пальцы ломило. Отогрев руки, продолжил движение вверх.
Далее идет небольшой серпантин вокруг западной вершины пика Ленина, выводящий на предвершинное плато, оно же «плато парашютистов». Оттуда уже виден пупырь, на котором находится вершина. Плато огромное, там без труда можно разместить какой-нибудь крупный аэропорт. Когда я увидел этот пупырь у меня подошел комок к горлу – «я дойду, теперь уже дойду, во что бы то ни стало». Пологую часть плато я пересек довольно быстро, и начался финальный, не крутой, но очень длинный подъем на вершину.
Предвершинное плато:
Высота 7000м, воздух пахнет пустотой, в голове вакуум, ни эмоций, ни мыслей, ни запахов, ни звуков, просто тишина. Звук ветра каким-то естественным образом отфильтровался и в ушах стояло тихое монотонное потрескивание. Организм полностью перешел в режим энергосбережения, отключив все что можно. Остались только жизненно-необходимые реакции на уровне инстинктов – Шаг, еще шаг, устал, остановка, вдох, выдох, снова шаг.
Я не смогу описать словами, насколько тяжело передвигаться на высоте 7000м, все описания, так или иначе, сводятся к сравнениям, а это сравнить попросту не с чем. Делая 4-5 шагов, я останавливался, сгибался, упираясь локтями в колени, и несколько минут дышал взахлеб. Все это происходило уже на уровне подсознания. Я, конечно, осознавал что происходит, и отчасти контролировал ситуацию, но это была скорее иллюзия контроля. После сеанса отдыха главное резко не разгибаться, да и вообще не делать никаких резких движений, иначе можно словить зеленого динозаврика и рухнуть в обморок. Поэтому все нужно делать медленно и плавно.
Периодически оглядывался назад – никого. Видимо все, кто шел за мной и те ребята, которых я обогнал – развернулись. Вообще, считается, что если треть из тех, кто выходит на штурм восходит на вершину – это очень хороший показатель. А если делать выборку из всех, кто приезжает сюда, то это, как правило, не больше 20%.
Пыхтя и задыхаясь, я подполз к вершинным скалкам - «уже где-то рядом, тащи старый, осталось совсем чуть-чуть! Ты так долго этого ждал!». Здесь мне на встречу выскочили спускающиеся с вершины 4 альпиниста - дали друг другу «пять» не сказав ни слова и разошлись. Еще через некоторое время я уже четко видел флажки, развивающиеся на вершине под натиском ветра. И вот, я подошел к вершине. Осталось буквально 10 метров. Я постоял, попытался осознать всю эпичность момента и сделал последние шаги.
ВЕРШИНА! И тут, внезапно, откуда ни возьмись сквозь твердую стену самоконтроля и забвения просто валом пробились совершенно неконтролируемые эмоции, в голову как будто ударил хмель и на глаза навернулись слезы. В голове проносились все трудности и лишения, которые пришлось пережить, чтобы сюда добраться, сколько трудов и стараний, - все ради этого момента. Пролетали воспоминания откуда-то из далеких времен, когда я мог только мечтать об этом, и ни за что бы не поверил, что когда-нибудь мечты сбудутся. Так некоторое время я просто сидел и смотрел куда-то вдаль, наверное, даже еще не понимая, что произошло. Потом немного отпустило, шквал успокоился, и разум начал светлеть, а эйфория сменилась на чувство удовлетворения. Удовлетворения от того, что все было не зря и оно того стоило.
Итак, высота 7134м над уровнем моря, вершина пика Ленина. Мой первый семитысячник. Я сделал это. Однако, подъем это лишь половина дела, нужно еще спуститься, именно на спуске происходит подавляющее большинство несчастных случаев, так как в конец обессилившие альпинисты попросту не могут дойти до лагеря. Но я почему-то даже не сомневался, что спущусь. Я чувствовал, что во мне еще есть силы, а прекрасная солнечная погода только подогревала мою уверенность.
Ну, в общем-то, так и вышло. На спуске я даже умудрился догнать и далеко перегнать тех четверых ребят, которых встретил под вершиной. Самое тяжелое было снова подняться с седловины к лагерю. Макс встречал меня уже на этом подъеме. Я был рад его увидеть, а он был рад, что я вернулся, да не просто вернулся, а с горой! В итоге, из всех кто выходил в тот день на штурм, взошло, наверное, человек 7-10. Восхождение заняло у меня примерно 14-15 часов, из них 10 ушло на подъем.
Дальше рассказывать особенно нечего. 21-го августа мы спустились в ABC, 22-го в базу, 23-го уехали в Ош, а 25-го улетели домой.
Вот такая вот история о мечте и ее исполнении.
Всем спасибо, кто читал, особенно тем, кто прочел все части! :)
Кому интересно, приглашаю так же посмотреть 3-ех серийный фильм про восхождение на ютубе - https://www.youtube.com/DmitryKlyukin
Вроде бы осталось еще место, так что запилю здесь краткий обзор "подкапотной" информации, чтобы не создавать отдельный пост.
1. Логистика. Здесь все элементарно - прилетели в Ош, сели в заранее заказанную машину и поехали сразу до БЛ. Машину можно заказать через любую турфирму, их много. Стоит в районе 200 баксов в один конец.
2. Бабло. Нам эта экспедиция обошлась примерно по 70т.р. на человека, половина из которых, это стоимость перелета до Оша и обратно. При этом, мы были достаточно экономными: не пользовались услугами портеров и лошадок, жили в своих палатках и т.п. Если "кутеть" по полной программе, то получится гораздо дороже.
3. Общий перепад высот. Очень-очень-очень грубо - около 15 вертикальных километров.
4. Что жрали? - в БЛ и ABC питались преимущественно в лагерях, но иногда варили свою гречку и рис. Наверху - сублиматы фирмы Gala-Gala.
5. Снаряга. Я не буду описывать все вплоть до носков и трусов, перечислю лишь основные вещи (мои): рюкзак Deuter Patagonia 90+15, палатка базовая - Bask Windwall 2, палатка высотная - RedFox Explorer, пуховик - Bask Khan-Tengri V6, спальник - Bask Mustang, высотные ботинки - Scarpa Vega HA, термуха - сама простая Siverra, ветровка фирмы "Снаряжение", штаны - RedFox (модель не нашел на них) с мембраной GoreTex. Спутниковый телефон - Thuraya XT-Lite. Вся снаряга копилась годами, специально к этой экспедиции не покупалось ничего.
Если будут вопросы - пишите в коментах - обязательно отвечу!
Ну, наверное на этом все. Еще раз всем спасибо и до встречи на маршрутах!
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509