Как пал Воитель. Подтекст и символизм давинитского ритуала
Змеиное логово
Минувший стрим по Лунным Волкам мы закончили на кампании против Интерексов, когда усилиями Четвёрки Империум не смог заключить союз, практически гарантировавший ему защиту от Хаоса. Защиту достаточную, чтобы не допустить Ереси Хоруса. По крайней мере, в том виде, в каком она нам известна.
После 63-19 и Убийцы столкновение с Интерексами стало третьей стратегической ошибкой Луперкаля в должности Воителя. И хотя на Ксенобии Хорус не имел ни малейшего представления об истинной подоплёке событий, он, тем не менее, будучи мудрым и прозорливым военачальником, догадывался: что-то пошло не так. Примарх понимал, что все три кампании можно и нужно было завершить иначе. Однако стараниями Ложных Богов у него просто не было для этого возможностей.
Что примечательно, именно после истребления Интерексов Шестнадцатый был переименовал из Лунных Волков в Сынов Хоруса. Соответствующий приказ Луперкаль отдал по предложению Сангвиния. Фактически так легион за глаза называли уже давно, но одно дело – пусть даже общепринятое, но не более чем прозвище, и совсем другое – официальная смена названия и геральдических цветов.
Доспехи легионеров перекрасили из светлого «лунного» в мрачный цвет морской волны (или змеиной чешуи?) с доминирующим тёмно-зелёным тоном. Вместо стилизованной волчьей головы на фоне лунного серпа стало использоваться так называемое Око Хоруса, символизирующее абсолютную власть Воителя и его неусыпный надзор за исполнением священного плана Императора. Рапор Империалис и молнии остались только у нескольких ветеранов-терранцев, тогда как большая часть легиона начала украшать свою броню хтонийской символикой вроде Знака Змеи, который на Хтонии обозначал вождя, а теперь стал эмблемой легионной элиты.
Казалось бы, изменились цвета, да имя на знамени легиона, ничего больше. Но в мире Вархаммера имя – это всё, отражение самой сути. Имя дарует власть и определяет путь. Именно поэтому демоны хранят свои имена в тайне, чтобы псайкеры и колдуны не могли получить над ними контроль. По той же причине наиболее искушённые адепты псионического искусства часто называются другими именами.
Тут особенно примечателен финал истории Хавсера и Бьёрна из «Сожжения Просперо» Дэна Абнетта. Да и в целом, именно в арке Космических Волков периода Ереси лучше всего раскрыта идея эзотеричности имён. Конечно, это не случайность, ведь в скандинавской культуре имя человека играло важную роль. Его скрывали от тех, кому не доверяли. Торговцы, путешествующие в другие регионы, нередко назывались особыми именами. Абсолютным рекордсменом в этом смысле выступает Один, Владыка Асгарда. Только в «Старшей Эдде» упоминается 54 его имени, но если учитывать другие источники, то у Хрофта / Гримнира / Хельблинди имён было от 150 до 200. Но это тема для другого разговора.
Итак, переименование легиона и смена геральдики если не предопределили его будущее, то без сомнения стали символическим прологом к грядущим событиям. На прошлом стриме я подробно рассказывал о том, как в мире Вархаммера работает симпатическая магия и почему для Четвёрки так важно соблюдение ритуалистики. Новое имя Шестнадцатого легиона вскрыло единственную брешь в защите Воителя, которую Ложные Боги подтачивали ещё со времён 63-19. И одновременно это событие стало началом конца, первым шагом к падению Луперкаля, которого можно было сломить лишь через его нереализованные амбиции, доведённые до крайности, как и в случае с самим Императором.
Однако всё началось не на Ксенобии, и вообще не в системах Интерексов. После той кампании Эреб принёс Воителю скорбную весть. Оказалось, что система Давина, в прошлом победоносно приведённая к Согласию Лунными Волками и Несущими Слово, в действительности не собиралась присоединяться к Империуму. Мы уже говорили об этом на первом стриме про Шестнадцатый легион – змеиная ложа вышла из тени практически сразу, как только флот шестьдесят третьей Экспедиции покинул систему.
О змеиной ложе стоит сказать особо. Никто не знает, когда она появилась, но известно, что основы культа возникли задолго до того, как на Давин пришло человечество. То есть раньше систему населяла другая раса и именно она начала поклоняться Нурглу под именем Сейтан (вероятно, видоизменённое имя Сатаны, первого падшего ангела в христианской мифологии). Мы не знаем, как и когда терранцы, заселившие Давин в период Золотого Века, узнали о культе.
Так или иначе, во время Долгой Ночи цивилизация здесь деградировала до статуса Дикого Мира. Люди застряли в условном средневековье, потеряв все технологические блага, привезённые с Терры. В этот период змеиная ложа распространилась по всей планете, став краеугольным камнем не только давинисткой религии, но и местной культуры в целом.
Когда во время Великого крестового похода на Давин пришли имперцы, давиниты сражались под знаменем Храма Змеи, и сражались доблестно, что было отмечено самим Хорусом. Луперкаль тогда позволил Давину сохранить воинские касты, но обязал их отказаться от всякой религиозности.
Лунные Волки не понимали, что для давинитов значит их вера. Зато это понимали воины Пепельного Круга легиона Несущих Слово, которым было поручено искоренить змеиный культ. К тому моменту Семнадцатый уже служил отнюдь не Императору, поэтому Пепельный Круг не только не тронул давинитский культ, но напротив – подстегнул его в развитии, обменявшись с местными жрецами знаниями о природе Хаоса.
Центром культа являлся город-храм Дельфос (явная отсылка к Дельфам, древнегреческому религиозному центру, чьи мистики и оракулы были известны в не меньшей степени, чем легендарные провидицы Пифоса). Дельфос стоял посреди огромного кратера, который в свою очередь располагался на дне широкой долины, и добраться до него можно было только по каменной дамбе, вдоль которой выстроились полуразрушенные статуи монархов, правивших Давином тысячи лет назад.
Дельфос имел форму восьмиугольного бастиона, в каждой вершине которого располагалась высокая башня с жаровней. Вряд ли это должно нас удивить, учитывая, что в мире Вархаммера восьмёрка – священное число Богов Хаоса, указывающее на двойственную ипостась каждого из них, которые сменяют друг друга в бесконечном цикле созидания и разрушения.
Любопытно отметить, что главный зал Дельфоса отделялся от остальной части храма большими бронзовыми воротами с изображением исполинского дерева. В орнаменте на воротах присутствовало множество змей, причём две самые большие змеи обвивались вокруг дерева и друг друга. Впервые увидев ворота, Гарвель Локен сравнил изображение на них с символом апотекариев – кадуцием.
С происхождением кадуция (он же – керикион) связан древнегреческий миф, согласно которому Аполлон (солярное божество) подарил Гермесу (вестник богов) свой жезл в знак дружбы. Желая проверить волшебные свойства жезла, Гермес воткнул его в землю меж двух сражающихся змей и те сразу прекратили борьбу, обвив жезл. Гермесу так понравился образ, что он обездвижил змей, сделав композицию своим отличительным символом. В дальнейшем Гермес использовал этот жезл, чтобы направлять души мёртвых, когда играл роль психопомпа.
Гермес также являлся богом дипломатии и торговых сделок, так что образ примирившихся змей пришёлся кстати. Однако в случае с давинитским храмом мы видим явную насмешку над древним сакральным знаком. Боги Хаоса таким образом проводят очередной ритуал, утверждая собственное превосходство как над любыми человеческими иллюзиями, так и над самой возможностью мирного существования.
С другой стороны, образ змея на дереве хорошо известен в христианской мифологии как символ искушения и одновременно падения человека. Почему же у богов Вархаммера две змеи, а не одна? Потому что, как я уже отметил, их природа двойственна, и такая параллель безупречно вписывается в космогонию рассматриваемой нами художественной вселенной.
Кроме прочего, у давинитского дерева была ещё одна отличительная черта – три корня, которые спускались в водоём. Очевидно, это отсылка к образу Иггдрасиля – Мирового Древа из скандинавской мифологии, у которого тоже было три корня. Корни эти назывались Урд («судьба»), Верданди («становление») и Скульд («долг»). Часто при интерпретации этого мифологического образа используют концепцию триединства времён – прошлого, настоящего и будущего. Это банальный взгляд, затрагивающий лишь малую часть скрытого символизма триады Урд-Верданди-Скульд, но и он имеет право на существование.
Очевидно, три корня давинитского дерева служат здесь той же цели, что и керикион. Боги Хаоса таким образом в очередной раз задействуют симпатическую магию, определяя свою власть над временем и событиями, как минувшими, так и грядущими.
Ну, и конечно главный образ – собственно змея. В Древней Греции змея являлась одновременно символом мудрости и изменчивости (двойственности, лжи). Люди благоговели перед этим таинственными созданиями, живущими в глубоких тёмных норах, связывая их с хтоническими реалиями, полными сакральности и опасности. К примеру, змея присутствовала в символизме Гекаты, богини-ведьмы, владычицы ночных кошмаров, и в тоже время являлась эмблемой Асклепия, бога врачевания и знаний.
При этом образ змеи был широко распространён не только в греческой культуре. В том или ином виде змею обожествляли практически все древние народы – от Вавилона до цивилизаций Мезоамерики. А где-то змея даже играла центральную роль. Например, во главе минойского пантеона стояла Асасара – богиня-змея, повелевающая миром живых и миром мёртвых.
Таким образом, нет ничего удивительного в том, что Боги Хаоса избрали змею в качестве символа давинитского культа, которому в буквальном смысле было предначертано изменить судьбу галактики. Так Четвёрка с одной стороны использовала хорошо знакомый, можно даже сказать – привычный человечеству мистический образ, который едва ли привлёк бы лишнее внимание, с лёгкостью вписавшись в любую оккультную парадигму. И вместе с тем змея как архетип воплотила в себе два принципа, которые лежат в основе извечной игры Тёмных Богов – это контроль и предательство.
Участь обречённых
Храм Змеи на Давине готовился шесть десятилетий. На самом деле, культисты были готовы едва ли не в самом начале, но прежде Четвёрке нужно было подточить психику Хоруса, ослабить барьеры его воли. Орудием Лживых Богов послужили вышеупомянутые кампании – 63-19, Убийца, затем Интерексы. А потом, как я уже отметил, вернувшийся Эреб принёс на флагман Воителя недобрые вести.
Капеллан рассказал, что когда шестьдесят лет назад флоты Лунных Волков и Несущих Слово покинули Давин, племена безымянной луны тут же подняли восстание против имперской власти на мире-прим. Тогда Эуган Темба, оставленный Хорусом в качестве Планетарного Губернатора, повёл свои войска к луне. Но вместо того, чтобы покарать сепаратистов, он присоединился к ним и стал служить таинственному лидеру восставших.
В изложении Эреба ложь тонко переплелась с правдой, так что Хорус при всём желании не мог отличить одно от другого. Так всегда поступают последователи Четвёрки – они лгут лишь отчасти, но – в самом важном. Ведь капеллан не рассказал о том, как и почему Темба присоединился к сепаратистам. И тут нужно пару слов сказать о ставленнике Воителя.
Эуган Темба служил в Шестьдесят третьем Экспедиционном флоте с момента его формирования. Он был одним из наиболее именитых военных лидеров Имперской Армии, Хорус ценил его за мужество и стратегическое мастерство. Более того, отношения между Тембой и Воителем даже можно было назвать дружескими (по словам самого Воителя). Вот почему Луперкаль назначал Эугана Планетарным Губернатором Давина.
Во-первых, планета имела важное стратегическое значение, и её должен был оберегать опытный военный. Во-вторых, тогда Лунные Волки провели яркую, во всех смыслах эталонную кампанию, которой по праву гордились. Шестнадцатый особо выделял эту миссию, так как она была восьмой (снова это число…) после воссоединения примарха со своим легионом, то есть – одной из первых, и, возможно, первой по масштабу за тот период времени.
Хорус считал, что выдающаяся победа должна иметь выдающиеся последствия. А потому управлять покорённым миром будет признанный лидер, в равной степени преданный лично ему и Имперским Истинам. Эуган Темба идеально подходил на эту роль, вот только он был не менее амбициозен, чем его командир и внезапное назначение расценил скорее как ссылку, а вовсе не как великую честь. Это и стало брешью в его броне.
Эуган просил Хоруса отметить приказ. Он не хотел оставаться на Давине, желая продолжить участие в Великом крестовом походе. Но Луперкаль отмахнулся от слов своего друга. Он посчитал, что Темба просто пока не понимает, что это действительно важное назначение и знак большого доверия.
О последующих событиях Эреб сказал правду – едва экспедиционные флоты Астартес покинули систему, на луне Давина вспыхнуло восстание. Эуган тут же повёл на луну войска, однако то была по большей части демонстрация силы – в действительности Темба не собирался ни с кем воевать. Будучи мудрым лидером, он намеревался решить вопрос дипломатически, хотя, конечно, по необходимости был готов и на крайние меры.
Однако он не был готов к тому, с чем столкнулся на безымянной луне. Едва войска высадились, их захлестнула Чума Нургла. Одновременно ядовитое колдовство поразило флот Эугана, включая овеянный легендами флагман «Слава Терры». Крейсер и его эскорт рухнули на поверхность луны. Все воины Иогана погибли, переродившись в Чумных Зомби.
Относительно судьбы самого Тембы Эреб тоже почти не соврал. Используя уязвлённую гордость командующего, сам Нургл совратил ветерана и впустил в его тело часть собственной сущности. Шесть десятилетий армия бесконечно гниющих мертвецов ждала своего часа. А затем, в неизвестный момент времени перед прибытием Сынов Хоруса, луну посетил Эреб, который передал перерождённому Тембе анафем, украденный им у Интерексов. Таким образом, кровопролитная кампания, начавшаяся на Ксенобии, имела для Империума куда более масштабные последствия, чем можно было предположить изначально.
О причинах предательства Тембы Эреб тоже не погрешил против истины. Капеллан упомянул колдовство, которое использовали восставшие. Однако Луперкаль и его воины пропустили этот факт мимо ушей. Оно и понятно, ведь в их мире ещё не существовало никакой магии. На прошлом стриме я подробно рассказывал о том, как Хорус относился к подобным вещам (отсылаю к его диалогам с Локеном после Шепчущих Вершин).
Если кратко, то Луперкаль считал, что манипуляции с врапом, как их не называй, непонятны и опасны, а потому, раз того пожелал Император, решение подобных вопросов стоит оставить Повелителю Человечества. Тогда как Легионес Астартес и Имперской Армии надлежит сосредоточиться на устранении сугубо материальных угроз, которые можно проанализировать, рассчитать и устранить известными им средствами.
У Хоруса не было причин сомневаться в словах Эреба, подкреплённых соответствующими записями и донесениями. И хотя капеллан предложил послать на эту миссию кого-то из приближённых Луперкаля, Воитель заявил, что лично усмирит давинитов, ибо их внезапное и вероломное восстание – это удар по его собственной чести и чести его легиона.
Кроме того, не будем забывать, что Хорус сильно переживал после событий на Убийце и истребления Интерексов. Его моральный дух едва держался, и Четвёрка спланировала всё с безупречной точностью – проклятый удар был нанесён ровно в тот момент, когда Воитель оказался наиболее уязвим.
Что интересно, в этот же самый момент, когда план, а точнее – ритуал, проводимый Ложными Богами, вступает в решающую фазу, каким-то непостижимым образом активизируются и противоборствующие ей силы. Гарвель Локен, не понимая почему, начинает сомневаться в Эребе, хотя реальных причин тому нет. Эреб – уважаемый и опытный воин, мудрый наставник для воинов и личный советник Луперкаля. Но Локен никак не мог выбросить из головы разговор с интерексом Митрасом Туллом, который пытался рассказать имперцу правду о Хаосе.
– Тулл говорил, что Имматериум, так он называл варп, является источником всякой магии и колдовства.
– Магии и колдовства? – рассмеялся Эреб. – Друг мой, он тебе солгал, что не удивительно. Ведь он был интерексом, а они по своей воле связались с ксеносами, и следовательно, стали нашими врагами. Ты же знаешь, что нельзя доверять словам врага. В конце концов, разве интерексы не выдвинули против нас ложное обвинение в краже одного из клинков кинебрахов из Зала Оружия?
Локен ничего не ответил, но братские чувства по отношению к боевым товарищам внезапно пришли в несоответствие с его ощущениями. Всё, что говорил Эреб, подтверждало давно укоренившееся в нём отрицание магии, духов и демонов. И всё же Локен не мог игнорировать внутренний голос, который всё твердил: Эреб лжёт, и угроза Хаоса ужасающе реальна.
Митрас Тулл внезапно обернулся его врагом, а Эреб был братом Астартес, и Локен с изумлением сознавал, что скорее готов поверить воину из племени, что стало врагом Империума.
– Такого Хаоса, о котором ты мне рассказал, не существует,– заверил его Эреб. Локен кивнул, соглашаясь, но тотчас вспомнил: никто, даже интерекс, не говорил ему о том, какое именно оружие было украдено в ту ночь.
Позже во время разговора с морнивальцами в случайно брошенном слове Локена проскользнёт ещё одно откровение, куда более пугающее. Он мимолётно предположит, что если восстало подразделение Имперской Армии, то могут восстать и Астартес. Разумеется, капитан тут же отмёл эту мысль, в том числе потому, что Торгаддон, Аксиманд и Абаддон посмеялись над ним, посчитав подобное попросту невозможным. Однако же, откровение было явлено, но Гарвель не понял его (точно так же, как своё откровение долгое время не понимал Натаниэль Гарро).
Вот только сомнения капитана уже ничего не могли изменить ни для него самого, ни для Хоруса, ни для Империума. Ибо Эреб давно и хорошо играл в эту игру, и за ними стояли слишком могучие силы, чтобы Гарвель Локен, верный сын Терры и Человечества, имел возможность как-то повлиять на происходящее.
Что касается Хоруса, он оставался собой – человеком, который даже будучи обуян яростью от неожиданного предательства старого друга, не желал резни, всеми силами противился ей. Но понимал, что кровопролития в этот раз не избежать. А ещё – труды Четвёрки к тому моменту уже дали первые всходы. Всё это хорошо видно в коротком диалоге между Луперкалем и Петронеллой Вивар, которая вскоре станет его личным летописцем. Вот небольшой фрагмент их беседы, произошедшей непосредственно перед высадкой на луну Давина.
– Я чувствую, что это моё призвание, господин, – заговорила она. – Моё предназначение. Я должна запечатлеть эти великие деяния, сохранить для потомков величие праведной войны – её героизм, опасность, ярость битвы. Я хочу…
– Девочка, ты когда-нибудь видела настоящее сражение? – неожиданно спросил её Хорус.
– Пожалуй, нет, – призналась она, и от обращения «девочка» на её щеках вспыхнул сердитый румянец.
– Я так и думал, – сказал Хорус. – Только тот, кто не держал в руках оружия, кто не убивал, не слышал криков умирающих, может так пафосно требовать крови, отмщения, истребления врагов и прочего. Вы этого хотите, мисс Вивар? Это ваше «предназначение»?
– Если такова война, то да, – твёрдо ответила она. – Я хочу увидеть всё. Увидеть и запечатлеть величие Хоруса для будущих поколений.
– Величие Хоруса, – повторил Воитель, явно наслаждаясь звучанием этих слов.
Неотразимый удар
Едва Сыны Хоруса вошли в атмосферу луны, в вокс ворвался странный голос, который даже у Астартес вызывал нечто вроде суеверного страха. Локену сразу вспомнилось, что точно так же начиналась миссия в Шепчущих Вершинах. Однако Луперкаль не придал этому значения, он приказал определить источник передачи и направил воинов к нему.
Спутник Давина изначально имел те же климатические условия, что и его материнская планета, то есть был сухим и жарким. Однако теперь всю его поверхность покрывали сумеречные топи, поросшие деревьями, которые гнили изнутри.
Вскоре легионеров атаковали чумные зомби, бывшие воины из корпуса Эугана Тембы. Во время битвы Люк Сэдире спасает Локена, а Маггард, наёмный телохранитель Петронеллы Вивар, с лёгкостью убивает зомби своим мечом. Оказывается, что это некий кирлианский клинок, выкованный ещё на Старой Земле и по легенде он способен отделить душу от тела.
К сожалению, кроме романа «Лживые боги» Грэма Макнилла кирлианское оружие больше нигде не упоминается. Однако очевидной предтечей этого образа выступают мифические клинки, которые обладали точно такими же свойствами, как и меч Маггарда. Например, Танатос, ангел смерти с железным сердцем из греческой мифологии, владел мечом, который мог разрубать связь между душой и телом человека. Считалось, что именно так Танатос забирает в мир мёртвых тех, чья нить судьбы подходит к концу.
Название оружия, возможно, является отсылкой к Кирлиановскому Эффекту. Это коронный барьерный разряд в газе. Фактически эффект открыл Яков Наркевич-Йодко, хотя ещё до него подобные эксперименты проводил Николо Тесла. Однако запатентовал его Семён Кирилиан, именем которого и был назван эффект. Как это всё связано с Битвой на луне Давина? А так, что Кирлиановский Эффект долгое время использовался в сельском хозяйстве для того, чтобы отличать здоровые семена растений от тех, что поражены болезнями и не взойдут. Учитывая, что Сыны Хоруса на луне столкнулись с Нурглом, отсылка выглядит может и надуманно, но уместно.
Так или иначе, легионеры во главе со своим примархом находят «Славу Терры». Гарвель, повинуясь чувству, которое он сам не понимает, пытается остановить Воителя, решившего лично взойти на изуродованный флагман.
– Мой господин, морнивальцы готовы сделать это вместо вас, – сказал Локен. – Теперь мы несём ответственность за вашу честь.
– Неужели ты считаешь, что мои плечи слишком слабы для такой ноши? – возмутился Хорус, и капитан с изумлением отметил неподдельный гнев, сверкнувший в его взоре.
– Нет, господин, я только хотел сказать, что вам не обязательно нести это бремя в одиночку.
Хорус рассмеялся и снял возникшее напряжение. Казалось, он уже забыл о своём недовольстве.
– Сын мой, ты прав. Но дни моей славы отнюдь не сочтены, и я надеюсь завоевать ещё немало лавровых венков. – Воитель снова решительно зашагал вперёд. – Заполни мои слова, Гарвель Локен. Всё, что до сих пор было достигнуто в этом Великом Походе, померкнет в сравнении с тем, что мне ещё предстоит совершить.
И ведь Луперкаль не ошибся, хотя в итоге всё сложилось диаметрально противоположно его желаниям. Однако я привёл этот эпизод в первую очередь потому, что здесь мы видим, как Хаос постепенно начинает влиять на Хоруса. Обратите внимание – Локен удивляется, увидев в глазах отца искренний гнев. Луперкаль всегда отличался выдающимся самоконтролем, а здесь, пусть на миг, он поддался эмоции, которой морнивалец никогда раньше не замечал за своим генетическим предком.
В какой-то момент чумным зомби удаётся отрезать Хоруса от его воинов. Луперкаль в одиночестве пробирается через флагман, уничтожая врагов сотнями. Что примечательно – сражается он не Крушителем Миров, а Золотым Мечом.
Наконец, Воитель встречает Эугана Тембу. Ветеран сохранил узнаваемый облик, хотя его тело несло следы разложения и распространяло вокруг себя неестественный мертвенный свет. Луперкаля это не удивило.
Хорус понял, что в гниющей оболочке уже ничего не осталось от его бывшего друга. Он вспомнил рассказ Локена о случившемся в горах 63-19, его ужас при виде бывшего друга, ставшего добычей варпа. Воителю было известно о мелкой стычке между Джубалом и Локеном, и теперь стало ясно, что именно эта неприязнь, не представлявшая собой ничего серьёзного, оказалась той трещиной в защите Джубала, через которую Имматериум сумел его одолеть. Так какая же трещина нашлась в броне Тембы? Гордыня, амбиции, ревность?
На прошлом стриме про Лунных Волков я уже обращал ваше внимание на то, что Хорус имел определённые знания о природе варпа. Точнее – о том, как варп может воздействовать на людей. Однако Луперкаль не имел никакого желания разбираться в метафизических хитросплетениях многогранной природы Имматериума. Император сказал, что это не их, примархов, дело, и Хорус беспрекословно подчинился.
Однако Воитель, десятилетиями сражаясь на фронтах Великого крестового похода, не мог не сталкиваться с проявлениями варпа. В разговоре с Локеном из «Возвышения Хоруса» Дэна Абнетта он упоминает навигаторов и астропатов, которые меняются под воздействием эмпиреев. Но что интереснее – в случае с Шепчущими Вершинами Воитель точно определил источник угрозы. Он понял (или уже давно знал), что варп (а точнее – Хаос) может извратить человеческую душу, но только если отыщет слабину в барьере его воли.
Хорус понимал, что так случилось с Джубалом. Теперь он видел перед собой Тембу, с которым произошло то же самое. Тем не менее, Луперкаль не имел представления о том, как противостоять такой угрозе.
Темба напал не сразу. Сначала Нургл через него попытался совратить Хоруса. И хотя Дедушка очевидно знал, что эта попытка обречена, он не мог не попытаться. Возможно, в том числе для того, чтобы понять – в каком состоянии сейчас Воитель и сколь крепка его воля. Готов ли он.
– Во вражде нет смысла, – сказал Темба. – Ты даже не представляешь себе могущество варпа, друг мой. Мы никогда прежде такого не видели.
– Это стихийная и неконтролируемая сила, – ответил Хорус. – А потому на неё нельзя положиться.
– Стихийная? Возможно, но не только, – возразил Темба. – Она полна жизни, амбиций и желаний. Ты считаешь варп энергией, которую кто-то может использовать в своих интересах, но ты даже представить себе не можешь скрытых в нём возможностей править, контролировать и властвовать.
– У меня нет таких желаний, – сказал Хорус.
– Ты лжёшь, – хихикнул Темба. – Я вижу это в твоих глазах, друг мой. В тебе живут великие амбиции. Не бойся их. Поддайся своим тайным желаниям, и мы не будем врагами, а станем союзниками на пути, который приведёт нас к господству над галактикой.
– У галактики уже есть правитель. И это наш Император.
Начался бой. Хорус хорошо знал Эугана, который никогда не был великим мечником. Но тот, кто сейчас стоял перед ним, владел клинком в совершенстве, он даже мог составить конкуренцию примарху. Однако Луперкаль быстро понял, что источником силы преображённого Тембы выступает вовсе не его умирающее тело, а его странный меч.
Позже мы узнаем, что анафем, созданный кинебрахами, познавшими запретные глубины Хаоса, обладает одним уникальным свойством. Если ему назвать имя противника, то даже незначительная рана гарантировано убьёт его, пусть и не сразу. Разумеется, перед началом поединка с Хорусом преображённый Темба назвал имя своего бывшего друга, и в тот же момент предопределил судьбу галактики.
Анафем всегда наносит удар названной жертве, без исключений, это относится даже к высшим демонам и примархам. К слову, шесть лет спустя, перед Битвой за Калт Эреб в ходе тёмного ритуала разделит анафем на восемь осколков и выкует из каждого из нож-атам. Ножи эти сохранят уникальные возможности исходного оружия. Один из таких атамов в итоге попадёт к Перссону, который, пожертвовав собой, передаст его Императору. Именно с помощью атама Повелитель Человечества сразит Первонайденного. Что весьма иронично, ведь получается – Хоруса-предателя остановило то же оружие, которое его и создало.
Но вернёмся на луну Давина. В какой-то момент Хорус увидел, что на самом деле стало с его бывшим другом. Толи в нём начал пробуждаться пси-потенциал, толи (что вероятнее) Нургл намеренно показал ему душу Тембы, чтобы ослабить Воителя, вызвав на эмоции. А может, верны оба эти утверждения.
Едва различимый силуэт кричащего мужчины с прижатыми к ушам ладонями и искажённым от ужаса лицом.
В этот момент Луперкаль осознал – то была всецело его вина. Ему нужно было выслушать Тембу, попытаться понять своего друга, прежде чем назначать его Планетарным Губернатором Давина. Осознание причастности к трагической судьбе Эугана ещё больше ослабило барьер воли Хоруса, так что план Дедушки удался, а Четвёрка в целом стала на шаг ближе к апофеозу своего ритуала.
В действительности, результат поединка был известен задолго до его начала. Даже обладая благословением Нургла, Эуган Темба не мог одолеть Хоруса в бою. Но сил, дарованных Нурглом и анафемом, оказалось достаточно, чтобы ранить Луперкаля в плечо. В свою очередь Воитель нанёс противнику смертельный удар и перед самой гибелью душа Тембы освободилась от тёмного колдовства (разумеется, лишь потому, что Дедушка позволил это).
– Что я наделал, – прошептал Эуган.
Гнев Хоруса мгновенно прошёл, и он опустился на колени рядом с умирающим человеком, другом.
Прерывистые рыдания и судороги агонии сотрясали тело Эугана. Из последних сил он смог поднять руку и дотронуться до доспехов Хоруса.
– Прости меня, мой друг, – сказал Темба. – Я не знал. Никто из нас не знал.
– Помолчи, – успокоил его Хорус. – Это был варп.
– Нет, нет… Мне так жаль, – рыдал Темба, его глаза постепенно тускнели в преддверии приближающейся смерти. – Они показали нам, чего можно достичь с его могуществом. Я заглянул в бездну. Я увидел таящиеся там силы. И да простит меня Император, я дал своё согласие.
– Нет там никакого могущества, – сказал Хорус. – Тебя ввели в заблуждение.
– Послушай! – вскрикнул Темба, крепко сжимая руку Воителя. – Я был слаб и по своей воле согласился на падение. В варпе таится огромное зло, и ты должен узнать правду до того, как всё погрузится во тьму.
– О чём ты говоришь?
– Я видел это, мой Воитель. Галактика превратилась в пустошь, Император мёртв, а человечество во власти предрассудков. Мечты обратились в прах, повсюду идёт война. Лишь у тебя есть силы предотвратить такое будущее. Ты должен быть стойким. Никогда не забывай об этом…
Хорус беспомощно смотрел, как угасает искра жизни Эугана Тембы.
А потом из горла Воителя вырвался крик боли и горя. Выронив меч и сжимая ладонью раненое плечо, Хорус сел на пол рядом с мёртвым телом Тембы, оплакивая павшего друга.
После 63-19, Убийцы и Интерексов уверенность Хоруса пошатнулась, а его моральный дух ослаб. Восстание на луне Давина нанесло очередной удар по барьеру его воли, который и без того покрывали глубокие трещины...
