Призер Олимпиады отслужил 15 лет в КГБ, а после выборов написал рапорт на увольнение. И вот почему
Серебряный призер Олимпиады Андрей Кравченко 15 лет отслужил в КГБ. К своим 34 годам чемпион Европы в десятиборье дослужился до звания майора, но после подписания письма спортсменов с требованиями к власти столкнулся с давлением за гражданскую позицию. Из Минспорта его откомандировали в комитет, где Кравченко отказался оправдываться за свои взгляды и написал рапорт на увольнение. Теперь титулованный атлет и отец 10-месячной дочки ищет работу, чтобы обеспечивать семью, но не жалеет о своем жесте. Журналист SPORT.TUT.BY Виктория Ковальчук поговорила с Андреем о запугивании спортсменов, молчании топов, визите замминистра и белорусах, которые точно изменились.
Призер Олимпиады отслужил 15 лет в КГБ, а после выборов написал рапорт на увольнение. И вот почему
«Все прекрасно понимали, против кого мы выступаем и какие могут быть последствия»
— Что для вас стало моментом, когда вы поняли: молчать и не высказываться о событиях в стране вы больше не можете?
— Я всегда страдал из-за своих высказываний. Например, во время подготовки II Европейских игр говорил, что они никому не нужны: лучше бы вложили эти деньги в спорт и платили нормальную зарплату тренерам. После этого на меня начали наезжать.
Если говорить о ситуации с выборами-2020, то еще до 9 августа меня сильно возмущало происходящее в стране. Далее последовали массовые фальсификации и обман. А увиденное 9−11 августа стало настоящим шоком. После этого я точно решил для себя: надо что-то менять.
— В одном из интервью вы упоминали, что во время протестов пострадал кто-то из ваших знакомых.
— Да, действительно. Некоторых знакомых забирали, когда они просто шли в магазин. Или вот еще пример. Мы покупаем домашние яйца у одного фермера. И даже он попал под раздачу: 24 часа провел во Фрунзенском РУВД и был избит. Это же ад!
Некоторые пишут, что на улицах были провокации. Пусть так, хорошо, поймайте вы этих провокаторов и отведите на Окрестина, пускай сидят. Но зачем всех избивать? Для меня это было страшно и наиболее возмутительно.
Поэтому я открыто обозначил свою позицию. И вскоре понял, что я такой не один: появились спортсмены-единомышленники, с которыми мы познакомились и объединились.
— Почему вы не побоялись высказываться публично?
— Все прекрасно понимали, против кого мы выступаем и какие могут быть последствия. Видели, что закон работает в одну сторону — против народа. И страх в любом случае присутствовал. Если человек бесстрашен, то он уже, наверное, и не человек (улыбается).
Но лично я видел для себя два варианта: либо ты отстаиваешь свою позицию, либо ты, как и некоторые спортсмены, сидишь и ждешь, куда ветер подует. Этот вариант не для меня.
«Я знал, что, работая в КГБ и публично выражая свою позицию, буду первым, кого уволят»
— Вы могли предположить, что в отношении спортсменов может начаться такой прессинг?
— Конечно, когда я наблюдал за происходящим, то быстро понял, что все возможно. Неважно, кто ты там — топ или не топ, спортсмен или не спортсмен — мы все граждане своей страны и все оказались в одинаковых условиях.
Я прекрасно осознавал, что [после публичных высказываний] меня уволят. Было обидно лишь, что со мной никто даже не поговорил — ни из Министерства спорта, ни из федерации. Мне позвонил только директор РЦОПа по легкой атлетике Геннадий Топунов. Спросил, кто меня просил высказываться и подписывать письмо с требованиями к власти, поинтересовался, сам я это сделал либо меня кто-то надоумил.
Я объяснил, что это моя личная позиция, меня никто не подговаривал — более того, я стал одним из первых подписавших.
Потому что я полностью согласен со всеми пунктами, изложенными в письме.
Он выслушал, подчеркнул, что уважает мою позицию, и заверил, что с его стороны никаких репрессий не будет, но намекнул: «Ты же знаешь, какие могут быть последствия». А через какое-то время самого Топунова уволили.
— Под возможными последствиями он имел в виду увольнение из КГБ и вывод из нацкоманды?
— Я действительно лишился многого: работы, зарплаты, выслуги лет, места в нацкоманде.
После того как мы подписали письмо с требованиями к власти, Сергей Ковальчук, который министр, сказал подать списки всех подписавших. Меня откомандировали из Минспорта в КГБ.
После чего мой непосредственный начальник в комитете сказал: «Андрей, по тебе тут вопросы». Я прекрасно знал, что, работая в КГБ и публично выражая свою позицию, буду первым, кого уволят.
Поэтому был ко всему готов. Ответил начальнику: «Если надо, можете прямо сейчас составлять рапорт на увольнение, я его подпишу». Дал понять, что не буду оправдываться и никогда не поменяю свою позицию.
— Начальник как-то пытался вас переубедить?
— Нет, все же знают мой характер и какой я человек. Поэтому никто меня не переубеждал.
Единственное, что мне предложили, — продолжить службу в Молодечно. То есть фактически это означало оставить семью в Минске и переехать на шесть лет, которые оставались мне до пенсии, в другой город.
Вариант переезда туда с семьей я даже не рассматривал, потому что, во-первых, моя жена Яна тренируется в Минске, а в Молодечно для этого нет условий. А во-вторых, снимать квартиру за те деньги, которые мне платили, было бы невозможно. Естественно, я бы сидел в Молодечно один. Но ехать без семьи — это самое страшное.
— Вам рассказали, чем бы вы там занимались?
— Нет, даже не представляю. Тренироваться я бы не смог. Поэтому сразу отказался от такой альтернативы.
— А как на протяжении 15 лет выглядела ваша работа в КГБ?
— Многие спортсмены трудоустроены в силовых ведомствах: КГБ, МВД, МЧС, а оттуда командированы в Минспорта.
Выступая на соревнованиях, мы отстаиваем честь наших силовых структур. То есть тренируемся и выступаем, а в это время нарабатываем выслугу.
— А раньше были случаи, когда спортсменов откомандировывали из Минспорта?
— Не слышал ничего подобного. Я лично столкнулся с таким впервые. Знаю, что наша легкоатлетка Даша Борисевич (также подписавшая письмо спортсменов с требованиями к власти. — Прим. TUT.BY) сейчас ходит на работу в пограничный комитет. Очевидно, если так будет продолжаться, она просто не сможет тренироваться.
«Замминистра напомнил, что у меня есть жена и ребенок. Сказал подумать о них»
— Уже после вашего увольнения к вам приезжал на разговор замминистра спорта Портной. С какой целью?
— Это был абсурд! Мне сложно понять, зачем было приезжать и рассказывать мне сказки, если меня уже выводят из нацкоманды и никаких рычагов давления на меня быть не может.
Но тем не менее замминистра приехал ко мне домой, в деревню в 15 километрах от Минска, в сопровождении еще двух человек из единоборств.
Я в тот момент играл с 10-месячной дочкой, и тут звонок: «Выходи». Я посмотрел в окно, увидел трех человек, сразу понял, что к чему. Спустился к ним.
И тут мне начали рассказывать об идеологии, задавать вопросы: «Зачем ты ходишь, зачем ты высказываешься? Да под этим флагом деревни жгли». Начали вспоминать Степу Попова, с которым я до этого даже не был знаком. Говорили, что ему заплатили на западе и он скоро всех нас кинет.
Спрашивали, чем я недоволен: «Тебя что, не обеспечивали подготовкой? Не лечили?». Я ответил: «Подготовкой обеспечивали, но в основном я лечился за свои деньги». Да, с одной операцией помог НОК, с другой — Девятовский, а остальные семь операций — самых дорогостоящих — я провел на свои средства.
Но речь даже не об этом. Я подчеркнул, что выступаю против насилия. Портной отметил, что в олимпийской хартии говорится именно о насилии в спорте. Я промолчал, но про себя подумал: «То есть то, что вы сейчас приехали ко мне домой с такими высказываниями, уволили меня отовсюду, это что, не насилие в спорте?». Я считаю, что меня репрессировали за мою позицию.
Потом Портной сказал, что у меня есть какой-то последний шанс, но я так и не понял, последний шанс для чего. Напомнил, что у меня есть жена и ребенок, посоветовал думать о них. Это еще больше меня разозлило, если честно.
Я ответил: «Я вас услышал, а дальше буду думать, как мне поступать». Разговор занял минут 20−30.
— Какой эффект на вас произвела эта беседа? Степан Попов говорил, что после подобного визита даже обращался к психологу.
— Ко мне все-таки приехало чуть поменьше людей, чем к Степе. К нему пришло сразу пять, плюс его еще и в кабинете закрыли.
Но эффект после встречи все равно очень негативный. Эмоция только одна — злость. И еще большая убежденность в том, что я высказываюсь против неприемлемых вещей. Естественно, я свою позицию не изменил.
— Не появилось мыслей о том, чтобы уехать из страны, чтобы обезопасить семью?
— Семья для меня, конечно, самое главное. Естественно, думал о разных вариантах. Но моя Яна сказала, что она отсюда никуда не поедет. Она меня поддерживает.
«Козеко может поехать в любую страну, где есть гора и лыжи, и чувствовать себя в шоколаде»
— Сегодня с давлением за позицию сталкиваются даже абсолютные топы нашего спорта. Какие эмоции в связи с этим вы испытываете?
— Отвращение. Если взять пример Николая Ивановича Козеко, то он реально глыба. Я считаю, он один из лучших тренеров Республики Беларусь. Он прямо сейчас может сесть в машину, поехать в любую страну, где есть гора и лыжи, и чувствовать себя в шоколаде. Но он остается здесь и отстаивает свою позицию. И даже на такого человека начинают давить!
Или посмотрите на Сашу Романовскую — она действующая чемпионка мира. И ее увольнение — такое позорище! Один мат в голове.
Ситуация показывает, что на соревнованиях у нас скоро будут выступать только представители силовых структур — и то максимум на областных.
— Как вам кажется, арест Левченко, увольнение Романовской имеют запугивающий эффект на спортсменов или, наоборот, вызывают еще большее негодование?
— Думаю, скоро мы должны увидеть огромную солидарность. Потому что в какой-то момент каждый поймет, что подобное может случиться и с ним: лайкнешь пост против увольнения Саши — и тут же можешь быть репрессирован. Это наша реальность. И только мы можем на нее повлиять.
Новость об аресте Лены вообще стала для меня шоком. Человек летел лечиться, чтобы продолжить играть, но ее лишили этой возможности. Такие шаги только еще больше злят и вызывают негодование. Да они могут хоть всех нас пересажать, но ничего уже не изменится.
— Как вы относитесь к увольнению тех руководителей, которые вступаются за спортсменов?
— Это абсурд. Мы видим, что увольняют тех людей, которые реально помогали и слушали спортсменов. Убирают руководителей, на которых можно было положиться, а в управление приходят одни трусы.
Спортсмену важно чувствовать хоть какую-то защиту — тогда ему легче готовиться и показывать результат. А если ты переживаешь, что за одно высказывание тебя могут уволить, забрать зарплату, стипендию, выгнать из общежития, о каких спортивных достижениях можно говорить.
«Всегда относился к Тихону с уважением. Но теперь Ваня для меня просто человек с олимпийской медалью»
— На протяжении вашей карьеры были грамотные руководители, которые давали это чувство защищенности?
— Вадим Анатольевич Девятовский поддерживал меня и даже после моих высказываний о Европейских играх пытался как-то защищать. Он также помогал мне найти деньги на операцию. Но это единичные случаи.
Если честно, я был поражен, когда узнал, что на внеочередной конференции БФЛА все единогласно проголосовали за Тихона и ни один человек не встал и не сказал: «Слушайте, Девятовский столько сделал для легкой атлетики…» Хотя бы один-два человека проголосовало против, но нет! Это позор.
— Вы считаете, что переизбрание Девятовского — политически мотивированное решение?
— Я не знаю, но скажу так. Я всегда относился к Тихону с огромным уважением. Ваня был одним из тех людей, на которых я всю жизнь равнялся. От него исходила мощнейшая энергетика. Для меня Тихон всегда был большим человеком больших достижений, который через многое прошел.
Но после последних событий, его высказываний [в поддержку Александра Лукашенко] для меня Ваня просто стал человеком с олимпийской медалью. Очень расстроило, что он взял и закрыл глаза на все, что происходит.
— Как вы относитесь к спортсменам, которые вообще не высказываются о событиях в стране?
— Я ни в коем случае их не осуждаю. В легкой атлетике много людей, которые против всего происходящего, но боятся высказываться. Да, обидно, что я не ощутил особой поддержки, потому что сам бы пошел за наших атлетов горой.
Но многие боятся, что у них заберут общежитие и средства к существованию, и тогда им придется завязывать со спортом. Поэтому у меня к спортсменам нет особых претензий.
С другой стороны, я очень сильно огорчен тем, что многие наши топы молчат. Я не верю, что они согласны с тем, что сейчас происходит. Мы одна команда, которая всегда болела друг за друга. И я за многих болел: и за теннисистов, и за биатлонистов. Не хочу называть фамилии, но, думаю, вы и сами все понимаете.
Ну а к тем, кто высказался, я испытываю огромнейшее уважение. Что бы ни случилось, всегда их поддержу, чем смогу.
«Как прошел последний месяц? В борьбе за свои права»
— Как прошел ваш месяц без работы?
— В борьбе за свои права (улыбается). Спасибо Фонду спортивной солидарности BYSOL, который помог и финансово поддержал.
В целом же мое увольнение никак на меня не надавило. Я прекрасно знаю, что я самодостаточный человек. А чтобы прокормить семью, готов пойти работать куда угодно. И хотел бы напомнить всем спортсменам, что они талантливые люди. За короткий срок они смогли бы освоить какую-то профессию и все было бы хорошо, не надо бояться.
Это как в спорте: если перед соревнованиями ты в себе не уверен, ничего не будет. А если знаешь себе цену и понимаешь, что ты чемпион, кто бы что ни говорил, ты покажешь результат.
— Вам не страшно в 34 года кардинально менять жизнь?
— Нет, я пытаюсь что-то менять ради своей семьи и хочу, чтобы моя дочь росла в стране, где она сможет свободно высказывать свою позицию и знать, что за это ее ниоткуда не уволят и не выгонят. А на данный момент получается: если ты думаешь немного не так, как власть, ты уже списанный материал.
Сейчас я рассматриваю самые разные варианты трудоустройства. Знакомые и друзья предлагают работу в Беларуси. Какую именно, не хочу говорить, чтобы и эту работу еще не отобрали (улыбается).
Конечно, понимаю, что придется соглашаться на работу, не связанную со спортом. Что ж, буду работать, а по вечерам тренироваться. О завершении своей карьеры я пока нигде не объявлял.
— Вариант смены сборной вы не рассматриваете?
— Нет, уже нет. Да и раньше не рассматривал, хотя предложения были. Например, вариант переехать в Америку, поступить в колледж и выступать там, но я никогда не хотел представлять другую страну.
«Если ничего не изменится, из Беларуси уедут все, кто себя уважает»
— Обидно, что столько здоровья отдали, завоевывая медали для Беларуси, а сейчас получили такую «благодарность»?
— Конечно, обидно. Я действительно всю карьеру выстроил на преодолениях. А теперь есть ощущение, что о меня просто вытерли ноги.
Все мои чемпионские медали были завоеваны после травм. Возможно, это было связано с тем, что на тренировках меня невозможно было остановить. Я очень много пахал.
Вся карьера выглядела так: выступаю на соревнованиях — потом полгода залечиваю травмы ахиллова сухожилия. А они очень долго заживают. И вот так боролся: на Олимпиаде выступил — лечусь, Европу выиграл — перенес шесть операций.
Я постоянно преодолевал боль и страдания, но об этом знала только семья, тренер и ближайшее окружение.
Конечно, сейчас можно вспоминать, что меня в трудную минуту оставили одного. Всеми вопросами по лечению я занимался сам: искал деньги, проживание, транспорт. Сам ездил на костылях лечиться в Италию, Финляндию. Были моменты, когда шел на костылях, спотыкался и еще больше надрывал эту ногу.
Если бы министерство выделило какие-то деньги на такси, на передвижение, было бы легче. А так я на всем экономил — и такое, соответственно, получалось восстановление. Не хочется вспоминать все те ужасы, потому что до сих пор обидно до слез.
А как случалась очередная травма, слышал от руководства: «Ай, что там Кравченко, он не восстанавливается…»
Конечно, это все обидно. Но так происходит из-за того, что в спортивном руководстве страны стоят люди, которые не могут посочувствовать спортсмену. Для меня министр — это тот, кто сам прошел с нуля весь спортивный путь и может понять атлета.
А то что мы наблюдаем сегодня… Обо всех нас просто вытирают ноги. Мне же хочется, чтобы в Беларуси спортсмен чувствовал себя защищенным, был личностью, а не машиной по добыванию результата.
— Как ваши коллеги из других стран реагируют на происходящее в Беларуси?
— Они в шоке — финны, голландцы, чехи. Парень, с которым я выступал на чемпионатах мира, недавно стал президентом федерации легкой атлетики в Финляндии. И все как один пишут: «Андрей, держись, если что-то надо, мы тебя поддержим».
— Почему вы уверены, что в Беларуси должны произойти перемены?
— А люди уже изменились. И если во власти ничего не поменяется, отсюда будет наблюдаться такой отток людей! Из Беларуси уедут все, кто уважает себя и ценит свои знания и силы. Увидев то, что происходило, люди просто не смогут жить дальше как ни в чем не бывало.
Сегодня у каждого есть телефон, на который можно заснять происходящее на улице, выложить и показать другим. У каждого есть прямой доступ к информации.
А то, что показывают по телевизору, вызывает рвотный рефлекс. И эту бесовщину транслируют нашим родителям. Как можно так обманывать страну?
Но главное — что сейчас уже невозможно что-то скрыть. Пускай БТ хоть с ног на голову переворачивает информацию — люди уже знают, где правда.
