Одна из банок была мятая, но еда есть еда. В последнее время люди нос от зажаренных крыс не воротят – а уж пять банок тушенки (одна мятая) – королевский подарок. Молчун хмыкнул, скинул с плеча вещмешок и начал собирать находки. Рядом, на соседней полке нашлись заплесневелые галеты, целлофан давно прогрызли крысы. Мария, стоявшая поодаль, проследила взгляд Молчуна, поморщилась и помотала головой. Галеты он брать не стал.
Супермаркет, точнее его огромный остов, с окнами, разбитые стекла которых напоминали зев гигантской головы ободранного – словно распахнул все свои поры, чтобы каждый мог увидеть, что творится внутри. Полки давно уже были повалены, кое-где на стенах пробивалась мелкая растительность – природа начала отбирать свое обратно.
Мария, на всякий случай, сняла предохранитель с М-16, оглянулась, сплюнула. Молчун закончил упаковывать припасы, встал, надел вещмешок, поправил плечами, проверяя – удобно ли будет идти и не стеснит ли груз движений, – и пошел на выход.
По привычке – один осматривает, второй проходит, один осматривает, второй проходит. Она не могла вспомнить – когда это превратилось в привычку. Всего год назад в этих местах еще кипела жизнь – люди спешили по улицам – кто на работу, кто на деловую встречу, кто на свидание. Теперь же, в лучшем случае, в переулках можно было встретить боязливо сношающихся собак, да и те, при виде первой же опасности, разбегались в цели, словно тараканы – не издавая не единого звука. Ободранные всех научили вести себя тихо.
Кто – то, в самом начале пандемии, с легкой руки дал этим тварям имя. Имя прилипло намертво. Мария, кстати, считала, что совершенно справедливо. Ободранные выглядели так, словно их долго и старательно жарили на углях, потом – зачем-то одевали в рванье, и выпускали на охоту за людьми. Разумеется, Мария понимала, что внешний вид этих тварей всего лишь последствия болезни. Кожа лоскутами отваливалась от тела всего в течении двух-трех дней, потом все тело превращалось в огромную рану. В первые дни ободранных вывозили на скорых, припечатывая ремнями к носилкам – до тех пор, пока один из них не смог вывернуться, и укусить санитара. На глазах у коллег несчастного скрутило, несколько раз стошнило пеной с кровью, а через пару минут – он встал, смотря на мир уже совершенно другими глазами – белесыми, без зрачков - обнюхал все вокруг – на это ушло доли секунды, и кинулся на бывших товарищей по бинту и скальпелю. Уже никто не выяснял – убить он хотел или сожрать – водитель скорой проломил голову вновь обратившегося монтировкой, пока заботливый гражданин фиксировал происходящее на мобильный телефон.
Этот ролик облетел все социальные сети в течении часа. Часа, однако, не хватило, чтобы мир смог понять, что прежним он не будет уже никогда. Разумных людей хватало – они концентрировали запасы продовольствия, окружали районы баррикадами – силовики пытались успокоить всех, заверяя с экранов все еще работающих телевизоров и компьютерных мониторов, что «ситуация под контролем». Но шаг в бездну уже был сделан. Да и на шаг он не был похож – скорее на прыжок. Церковь всерьез заявила о пришествии сатаны и Армагеддоне – зато теперь уверенно, чуть ли не радуясь. Священники абсолютно всех конфессий наперебой предлагали причаститься перед страшным судом – в дело ввязались даже буддисты. Правда, мзду за причащение просили уже не ставшей теперь бесполезной бумагой, на которую раньше можно было купить беззаботное времяпрепровождение – а вполне конкретными вещами: консервами, патронами, женщинами. Как плата последними за чистоту перед богами укладывалась в головах торговцев индульгенциями – уже никто не спрашивал. Экономика опять становилась натуральной. В кредит никто не давал. Правда, индульгенции перестали волновать кого-то меньше, чем через месяц, поскольку жить всем хотелось на этом свете, настоящем, а не обещанном. И почти все понимали – жить осталось не так уж и долго. Потому что мир продолжал лететь в бездну, набирая скорость.
Ободранных отстреливали, вешали, жгли – все без толку. Это были не зомби из дешевых голливудских ужастиков, которые медленно шли на предполагаемую жертву, громко заявляя утробным рычанием о своем присутствии – и позволяя уничтожить себя чуть ли не голыми руками. Это были звери, которые, убивали быстро, без тени пощады, передвигаясь с такой скоростью, что не было понятно, как тело, бывшее человеком – на такое вообще способно. Их нельзя было уговорить, прикормить, приручить. Выбор был прост – либо ты их, либо они тебя.
Бездна была уже перед лицом. Миру оставалось со всей силы шлепнуться о ее сухое и острое дно и, разметавшись миллиардами ошметков бетона, стекла и крови, замереть в причудливой позе. Навсегда.
Мария, очнулась от своих мыслей, заметив Молчуна. Тот стоял, не шевелясь, но и не поднимая оружие. Он словно прощупывал взглядом дорогу, прислушивался к звукам, которые приносил легкий августовский полуденный ветерок.
-Прости, я задумалась.
Молчун, повернулся к ней на долю секунды, и по одному его взгляду стало понятно, что он думает о ее размышлениях, вместо того, чтобы внимательно смотреть за дорогой и по сторонам. «Как гимназистка нетраханая», - подумала про себя Мария, и ей почему-то стало смешно. Действительно – ошибка новичка – витать в облаках во время рейда. Если в лагере еще можно было позволить себе расслабиться хоть на немного – то на марш-броске – это равнялось смерти.
Когда группа была большой – Артур – негласный лидер лагеря – отправлял в рейды за припасами человек по десять. Спустя некоторое время стало понятно, что маленькие группы действуют более эффективно, хотя и приносят меньше. Толпу в десяток человек обнаружить было гораздо легче, чем двоих. Учитывая, что многие на тот момент еще были совсем неоперившимися в искусстве разведки и перестрелок – хотя ситуация заставляла учиться очень быстро – состав группы редел с неприятной быстротой. Артур оставлял новичков в лагере, быстро и жестоко воспитывая из них метких и осторожных убийц.
Молчун прекратил свое импровизированное «сканирование» так же внезапно, как и начал. Не совершая ни одного лишнего движения – достал карту, жестом подозвал Марию, ткнул в потрепанный кусочек бумаги, заботливо укутанный в полиэтилен офисного «файла». Супермаркет и аптеку они оставили позади – предстояло наведаться еще в три места – многоэтажная стоянка – в поисках бензина; огромный бутик одежды – Артур вспомнил, что раньше там был неприметный отдел с амуницией – вдруг пропустили. В нем продавались ножи и арбалеты. Кот, которого хлебом было не корми – дай поспорить с Артуром – предложил сразу принести всем па арбалету, так как оружие тихое и удобное. Мария вспомнила, что Артур с Котом чуть не подрались тогда:
- На ободранных с арбалетом?! А чего не с вилами сразу?
-Чего ты бесишься, придурок? Арбалет тихий – овцу пробивает насквозь. Если композитный какой-нибудь найти…
-А тетиву девкам, кто натягивать будет? Ты? Стрелы, когда кончаться – ты их будешь искать?
Мария понимала, что Артур прав. Кот был честным – но понятиям того, прошлого мира, пытался решать все по справедливости, которой уже давно никто не пользовался – и в последнее время, видимо, сам того не замечая, начинал понемногу сдвигать Артура с места безусловного лидера лагеря. Артуру такой расклад событий, разумеется, интересен не был.
Последним маркером на карте была покинутая военная часть – она стояла удаленно от дороги в лесу. Раньше там был то ли какой-то узел связи, то ли охраняемый участок дороги – Артур указал, перед операцией, что как минимум КХО* должна была сохраниться. В первую очередь желающие поживиться снаряжением и оружием все-таки лезли на большие военные склады, где военная охрана - если присутствовала – быстро и без предупреждения навсегда отбивала у этих халявщиков желание соваться куда-либо – энергичными оплеухами из свинца в голову и другие части тела. Доходчивее и быть не могло. Поэтому в первую очередь Артур старался вытащить из памяти местонахождения небольших военных узлов и соединений, где могло остаться нетронутое оружие.
-Стоянку и одежду пропускаем. Не успеем к закату. – вдруг выдал Молчун и, уже на ходу поправив ремень на плече автомата, пошел вперед. Мария пару секунд стояла немного ошарашенная – последние слова от Молчуна она слышала примерно с месяц назад. После тяжелого рейда, в котором потеряли человек восемь и Артур выдал оставшимся – ей, Молчуну и Чену – то ли китайцу, то ли корейцу (азиат старательно избегал разговоров о своем происхождении, чем-то походя в этом на Молчуна) – по зазеленевшей уже двухстаграммовой банке со спиртом. Чен ушел к себе, оставив банку Молчуну. Напарник забился в угол, открыл сначала первую банку, выпил ее, не закусывая, пока Мария пыталась запить обжигающий спирт водой и глотала собственные слезы – и от того, что произошло накануне и от вкуса спирта – затем также вторую. Словно и не чувствовал ничего. Потом поднялся, подошел и сел рядом. Молвил короткое:
-Хочу.
А дальше она помнила только, как быстро опьянела и через секунду понимала, что и сама давно хотела. И что кусочек прежней жизни, хоть на секунду, да и вернулся к ней. Словно мир вдруг передумал – не надолго, только на час – лететь в пропасть. Но это был ее час.
Мария вздрогнула от собственных мыслей – и поспешила за Молчуном, который четко отмеривал расстояние шагами.