Не пройдет
Ездил тут к клиенту
Аппарат впечатлил, в качестве шутки юмора предложил спереди и сзади прикрутить табличку как на том мосту - "Газель не проедет" ссылка на пост https://pikabu.ru/story/gazel_vpervyie_proekhala_pod_mostom_...
Ездил тут к клиенту
Аппарат впечатлил, в качестве шутки юмора предложил спереди и сзади прикрутить табличку как на том мосту - "Газель не проедет" ссылка на пост https://pikabu.ru/story/gazel_vpervyie_proekhala_pod_mostom_...
К 701 размером с пачку сигарет!
Радиоуправляемая модель трактора в масштабе 1:43. Данная коллекционная масштабная RC модель имеет полный привод, выполненный с помощью карданных передач. Все шестерни трансмиссии выполнены из металла, размещены в закрытых картерах и работают в масляной ванне. Модель имеет действующую гидравлику навесного оборудования. Установлены гидравлические цилиндры на поворотный механизм , все работает с пульта 2.4G + бонус: 8-ми секционный плуг!
Модель уникальна, выполнена в единственном экземпляре. Детализация на высшем уровне, освещение кабины, габариты и передние фары так же соответствуют стандартам времен СССР.
Видео https://www.youtube.com/watch?v=szPQCURGJy0
p.s. увидел в группе ВК Суровый технарь, взял вам показать))
В Башкортостане туристическая достопримечательность подверглась атаке лесорубов. Далее по тексту рассказ очевидца этих событий:
Вот так выглядело сооружение до прихода работников:
7-8 Октября я выехал в Айгир, в урочище Борисовские печи, чтобы связать снопы из тростника, который заготовил в августе, чтобы отремонтировать крышу тростниковую. Но приехав на поляну Дома Чертополоха (урочище "Борисовские печи") я обнаружил трактора, лесовозы, фургоны и технику лесорубов, которые валят лес на соседних склонах реки Айгир.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Краткая справка:
У подножия Караташа, в четырёх километрах вверх по течению ручья Айгир, расположены очень красивые покосные поляны, на самой дальней из них находятся остатки трех печей, в которых шел обжиг деревьев. Печи эти называются Борисовскими.
В 18 веке для сталелитейных цехов Белорецких металлургических заводов требовался древесный уголь, который получали из обжига могучих сосен. Так в этих местах появились Суховы печи, Степановы печи, Борисовы печи, Красавины печи, уголь по Ж/Д дороге отправлялся на завод. Технология была простая, но работа очень трудной. Все лето углежоги валили лес, выжигали уголь. А по зиме складывали его в короба и вывозили к заводам. Борисовы печи стоят в одноименном урочище, недалеко от ручья Айгир. Сохранилась одна из печей и останки других. Сохранившуюся печь переделали в жилую хижину, снаружи напоминающую хижину колдуньи. Внутри хижины можно разжигать костер, но не вокруг, так как угли ещё сохранились и может возникнуть пожар.
Координаты: 54.107914145799235,57.70393952418233
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Технику загнали прямо на полянку между бывшими печами углежогов. В доме я обнаружил тростник, который заготовил раньше в августе- весь перевернутый измятый сброшенный на пол. Поломали стойки забора и перекладины забора. На поляне были трое рабочих, начальника не было, он уехал в Инзер.
Пытался узнать у лесорубов, зачем они все ломают и портят на "печах". НО САМОЕ ГЛАВНОЕ ЛЕСОРУБЫ РАЗРУШИЛИ ПЕРВУЮ И ТРЕТЬЮ ПЕЧИ УГЛЕЖОГОВ.
От рабочих я так мне добился ответа зачем разрушили каменные строения.
Более 100 лет простояли эти печи и никто их так варварски не разрушал как это сделали рабочие-заготовщики леса под руководством своего "хозяина" Байбурина Булата Буранбаевича, его ФИО я узнал у рабочих. Проживает он в Инзере, занимается сбором металлолома и его приемом, имеет несколько грузовых лесовозных машин и тракторов.
В воскресенье 8 октября я поехал в Инзер поговорить с "хозяином" лесорубов.
Застав его в пьяном состоянии. Около часа беседовал с ним объясняя, что они сломали и спрашивал зачем они это сделали. ОКАЗАЛОСЬ, что с помощью фискера, трактора и грузовых машин они разрушили стены печей, чтобы отвезти камень на дорогу в колею, которая залилась грязью после того, как они разбили дорогу тракторами и лесовозами.
В общем ничего лучше они не придумали, кроме как разрушать старинные печи и этим камнем засыпать разбитую колею, чтобы можно было проехать.
ПРОШУ ВСЕХ НЕРАВНОДУШНЫХ откликнуться на данную проблему, много организованных туристических групп посещает данный туристический, исторический объект, мне кажется практически не найдется именно такого объекта -каменной печи углежогов в республике, который многие городские жители могли бы посетить пройде легким пешим маршрутом 2 км от станции Айгир. При попустительстве подобных варварских действий мы теряем интересные достопримечательности нашей Республики Башкортостан.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Про тот буран и по ящику показывали. Я в нем чуть не погиб…
Брала она неприлично дорого – прямо драла за живое мясо, а выглядела даже более «картонно» и фальшиво, чем липовые ведуньи и гадалки из ТВ трёшной телеблевотины про пси - фактор и непознанное. Она звала себя Гликерия Чу. Утверждала, что белая колдунья.
Дурь конечно, кабы мне не рекомендовал ее человек, который оставлял официанту чаевые, только если те звенели. И это, при доходе в пол ляма долларов в квартал.
В колдовском логове все было как по телевизору – пыльные драпировки, свечи, стеклянный шар на отвратительном малиновом бархате, отдающим сладким тленом и гробовой мастерской.
У самой Чу, оказалось белое натянутое лицо в обрамлении нервно взбитых-взбитых обесцвеченных волос, глаза скрывали оранжевые очки-лёлики – казалось, в полумраке, над столом висит огромная яичница глазунья. Брала эта глазунья строго вперед и в валюте.
Предстояла деловая поездка, от которой зависела судьба моего бизнеса, хромавшего, как кривой одноногий инвалид после осетинского шкалика. Разумеется, ни черта эта сука мне не сказала – по ее выходило что «надо продать», но «слушай свое сердце». Сволочь алчная короче.
Не поблагодарив, я поднялся из-за стола с чувством, словно меня накормили высокой молекулярной (от слова микроскоп) кухней, за бешеные бабки, и еще смеются в спину, пидарасы картофельных очистков и подачи К. Малевич стайл. Убивать пройдох!
– Езжай к партнерам на машине. – огорошила Чу напоследок, сгребая карты.
– Почему? Если я опоздаю, все сорвется. Больше тысячи километров…
Она пожала голыми сырыми плечами: – Карты говорят, – дорога тебе извилистая, неровная, да долгая, а самолет – сел, сошел.
«Дура!» – задушевно подумал я на прощанье…
– Дура! – орал я на растерянную секретаршу.
Вражина забыла заказать билет на самолет. «Сапсан» в ту сторону не летал, поезд отпадал – не успею – оставалась только машина. И выезжать нужно сегодня же.
Хотелось убить Машку, но я просто запер замок, трахнул ее на ворохе официальных претензий и велел подать кофе, – дура заулыбалась поправляя юбку: «С сахаром?»
– Иди нахуй! – сказал я, и деловито стал собирать необходимые бумаги, печати. Это означало «без сахара».
Путь мой лежал далек, а водителя я недавно уволил – ужимался, экономил на всем.
Зимой, да один, да в такую даль – да я и забыл как это… прекрасно! Фашист радостно урчал на нажатие педали газа и бросался вперед как гончая – истосковался в пробках, собака.
Мы летели среди белоснежных покрывал полей, сереньких простыней пригородов, и засаленных наволочек деревень. С любопытством проезжали скверики лилипутских городишек с памятниками павшим героям, серебряными статуями рабочих, танками да пушками на постаментах – как это могло тут сохраниться? Кому на балансе нужна эта ерунда? Лучше бы дорогами озаботились, и делали машины как немцы, а то живете прежними победами.
Тащась через деревни, я открывал форточку и с наслаждением втягивал совершенно позабытый, терпкий и сладкий печной дымок. Миновав населенку, кидался вперед, заставляя жаться к обочине тихоходов.
К полуночи, вдруг стало крепко холодать, – цифры на панели неумолимо росли и даже пугали – двадцать два, двадцать три, пять… Я словно въезжал в огромный морозильник. Поднялась поземка, – дорогу переметало так, что казалось едем в молоке, а порывы были так сильны, что полторы тонны пиздатого железа переставляло и я крепче впивался в нервный руль. Обгонять стало некого – трасса вымерла.
Среди ледяных полей, среди разыгравшегося настоящего бурана накрылся навигатор. Это был полный и упругий пиздец.
Названия пунктов мне ничего не говорили, – этой дорогой сроду не ездил, а некоторые развилки были почище сказочных трех дорог – на право пойдешь, коня проебешь, на лево…
Еще днем, пару таких развилок без указателей, я грамотно миновал только по указке навигатора. Остановиться переждать непогоду я не мог, – предстояло ехать до утра, иначе – опоздаю.
Сбавил, веду аккуратно, вокруг – сущий ад. Сечет мелкий непроглядный снег, дорогу укрывает «одеялом» прямо на глазах – машина уже ощутимо «елозит» и утюжит брюхом.
Да, это был настоящий буран какого отродясь не видывал, и посреди этого бурана я заблудился. Случилась блядская развилка и я интуитивно ушел направо. «Хоть бы заправка какая… – думал я. – Там спрошу...»
Но заправки не случилось, а случилось то, что я с ужасом почему-то ожидал. Почему ожидал? Не знаю, – уж больно это было в масть и по-русски. В общем, посреди метущейся равнины, в минус двадцать шесть, в три ночи по Москве, безотказная машина встала.
Вдруг разом вспыхнули-замигали все красивые лампочки, тревожно затенькало, движок смолк. Я включил аварийку, и…вырубилось все – темень! Погасли даже габариты. Но что было вообще пиздец – приветливо отъехал люк и в салон ворвался ветер и колючий снег.
Я стоял посреди дороги, в такой пурге, что не видно на десяток метров, машина мертвая, фары плотно залепил снег и аварийка едва теплится.
Никого, – а если кто и поедет, то он неминуемо снесет меня. Я растерялся. Сидеть в машине и ждать когда вывернут в кювет – немыслимо, да и в машине теперь как на улице – минус двадцать шесть.
Взглянул в телефон – не ловит, – адски расхохотался. Факт доставил мне неизъяснимое, болезненное удовольствие с определенно сексуальными нотками!
Матерясь на чем свет стоит, достал из багажника чемодан и извиваясь на заднем диване, надел под спортивный костюм все что было – запас трусов, две рубашки, деловой костюм, три пары носков, обмотал галстучным шелком шею. Вылез из машины и стал приплясывать вокруг, меся снег. Через десять минут совершенно околел – пурга пронимала насквозь, и на глазах наметала сугроб у проклятой машины…
Так прошел час. Невозможно находиться на ветру. Полез в салон не чуя ног в удобных кроссовочках, забился в угол, и то и дело приоткрывал дверь, – взглянуть назад – нет ли фар. Заебался и плюнул – изо рта валил парок и я кажется угрелся – стало тепло, прикрыл глаза… перестал трястись… хорошо… а куда я ехал…?...ехал…приехал…хорошо…я в ванной…
Выпал из машины как был – замерзшим калачиком. Ничего не пойму, – лежу, надо мною склонился какой-то мужик:
– Вставай, замерзнешь! – трясет он меня. – Слышь, земеля?!
Мало соображая, я дернулся вскочить, и тут же повалился – одеревенел. Незнакомец сильно и уверенно вздернул меня на ноги. Едва разогнулся – казалось весь я из звонкого сухого дерева и вот- вот дам трещину от жопы до затылка.
– Пойдем, – сказал он, – замерзнешь тут. У меня трактор.
Мело и мело. Не соображая, поковылял поддерживаемый загадочным трактористом на размытые метелью желтые беззвучные фары – ветер срывал треск мотора и уносил хуй знает куда. Только подойдя вплотную, я услышал неровный тарахтящий звук.
Мужик подсадил меня в странную, насквозь продуваемую кабину без дверей и стекол, забрался сам и взялся за рычаги.
– Стой, куда? – заорал я, перекрикивая пургу.
– Надо к посадкам, укрыться от ветра.
– Машина…Это же бэ эм вэ.
Бросить однокомнатную московскую квартиру на дороге – я еще не сошел с ума.
Ничего не говоря, он дернул рычаги, – треща и лязгая, трактор развернулся на месте и пошел задом - задом – к машине.
Пока откапывали бампер, искали в багажнике и ввинчивали проушину, я весь изматерился, – мужик же был спокоен и молчалив как арктический удав.
Трактор дернулся, пытаясь встать на дыбки – стронул ёбаную машину и бодро потащил в неведомом направлении – в метель и снег.
«Пиздец коробке… – думал я, скрючившись на скользкой седушке и растирая нос- камушек, разминая онемевшие руки и суча ногами – чувствительность возвращалась резями и болью. – Откуда взялся этот трактор?»
– А ты как здесь? – прокричал я.
– Снегозадержание…
– Ночью?
– Так нам все равно…
Трактор споро шел по целине, что твой танк, сзади униженно волочился продукт сумрачного немецкого гения стоимость в десяток таких чумазых землеробов.
Вскоре из снежной мути вынырнули дерева – посадка. Мужик заглушил двигатель: – Пошли.
Трясущейся раскорякой побрел за ним, увязая в снегу. А тот, – ушанка не распущенна как в насмешку над погодой, руки в карманы штанов, грудь колесом, ноги из снега выдергивает легко, – словно на прогулке бля, и не зябнет.
Березы шумели над головой, звонко постукивали мерзлым ветками, стволы гнулись и поскрипывали, – кряхтели на непогоду, но ветер здесь и впрямь унял прыти – тихо. В глубоком снегу вытоптан пятачок, посреди сложены домиком полешки.
Незнакомец присел возле дровишек, и тут же взметнулся огонь – чудо бля! – в снегу, на морозе, с одной спички на ветру – огонек лишь единожды вспыхнул в его горсти.
«Умелец…, – подумал я и кинулся к огню, упал на колени. Всем телом так и простерся к пламени. С теплом пришла боль, но я как заводной подставлял огню: то бок, то спину, то одеревеневшую жопу, по которой разливалось словно горячее масло. Стонал от счастья и боли.
– Не сгори. – сказал спаситель, ловко скручивая умильную самокрутку. Потянуло удивительно сладким, – словно ладаном, словно и не табаком…
– А ты как здесь? Где этот… – я хотел сказать дом, ну или чему там положено быть в поле – должен же человек где-то спать, обедать. Стан, не стан?
– А вот так... – он кивнул на костер.
– Ну даете… А меня как нашли?
– Ехал и нашел… – он протянул мне кисет.
– Не курю.
В свете костра, я наконец разглядел его. Даже за душевной встряской, радостью и болью пережитого, которые владели мною, я отметил что тракторист странный.
Странный даже для колхозника, которые москвичам кажутся просто индейцами с далекой огненной земли патагонии, а вернее «Самогонии».
На нем был странный ватник без воротника, дикие кирзачи – откуда он их откопал по нынешнему времени? Нераспущенная ушанка набекрень – родных ушей не жаль. Напротив меня, в свете костра, задумчиво курил на корточках пацан почти – года двадцать два, двадцать три.
Выражение лица – покойное, – вернее не скажешь. Такое бывает у взгрустнувших, задумавшихся детей или красивых, умных годами стариков в чистом рассудке.
Кажется, его ничто не трогало – ни трескучий мороз, ни открытая ветру шея, отсутствие перчаток. На одежде – ни единого масляного пятнышка, – это у тракториста -то! И руки – чистые, совсем ребячьи руки. И было еще неуловимое, что тревожило, – словно меж зубами застряло, а не дается ухватить – мелочь какая-то, а зудит не отвяжется.
Нет, ну откуда он в поле? Вдруг пронзило – ведь самое оно в такую погоду меня убить, да закопать, машину в сарай и разобрать на запчасти. Кто дознается? Мне стало страшно. И почему я не взял пистолет, идиот?!
– Ты…Вы.. Местный?
– Нет.
– Откуда.
– Отсюда… – он поднял на меня светлые спокойные глаза, глядящие несомненно сквозь меня – будто дым я и зыбь.
– Из деревни? Как называется? – старался говорить равнодушно, а сам соображал, чем его свалить? – ничего под рукой. Выхватить головню и в лицо, а потом пинать-пинать в голову?! Да, только так!
«Телефон!» – вспомнил я. Спасение…
Как бы между делом, достал телефон, взглянул: – Оо, да мне обзвонились. Заждались парни. Мне тут рядом. Пишут, уже выехали навстречу… – как можно безразличнее соврал я.
– Что это? – он кивнул на телефон.
– Телефон…
– Не похож.
Я на это растерялся. А может он идиот, деревенский дурачок? «Ну точно, – облегченно решил я, – И этот взгляд, и снегозадержание по ночам. Кого испугался, – пацана?! Тебе сорок лет, Веник!»
И тут я увидел, как он швырнул окурок в костер и протянул к огню руки. Не могу объяснить что произошло, но пронзило жуткое чувство, что с таким же успехом парень мог греть руки у глыбы льда – огонь лизал пальцы, а ему ничего. И что ужаснее – пар не срывался с его губ. Чертовщина!
Пораженный этими открытиями, я замер, думая как быть и не сплю ли, или умер? Мы молчали.
Дрова меж тем прогорали, ветер стих, снег перестал сыпать, а мороз вовсе закрепчал – с каждым вздохом в носу ломило – верных тридцать. На чистом синем небе занималась малиновая заря. Меня неумолимо клонило в сон.
– Пойду, гляну твою машину, – вдруг сказал странный человек.
– Чего?
– Надо тебе выбираться, и мне пора, а дров больше нет. Мороз с рассветом всегда крепчает…
– Как нет дров? Куда пора?
Он кивнул на яркую полоску рассвета: – Туда...
Меня зло взяло – издевается!
– Ты не починишь. – крикнул я ему в стеганую зеленую спину.
Тот обернулся и впервые улыбнулся белыми, прямо сахарными зубами: – Я механик, дядя.
– Это бэ эм вэ. Немецкая машина, угробишь только.
– Слышу-слышу... – не слушал он, – Бензину в баке много?
– Литров сорок. Эй, спасибо тебе, – не знаю как зовут, но не надо. Там пиздец все сложно и дорого.
Он остановился, взглянул на рассвет: – Игнат зовут. Ты замерзнешь, а мне пора…
– Эй, а я как?
– Щас все сделаем, не бзди, Веник.
Меня зовут Вениамин, но я ему не представлялся. Что за черт?!
Он подмигнул, и поправив ушанку пошел к своему трактору.
И тут я обомлел. То что я не видал в пурге, в полуобмороке у костра, стало видно с рассветом – трактор был совершенно белый – нет, он не заиндевел, он был выкрашен в сияющий белый, а движок был алый, и катки алые как кровь! Машина казалась огромной игрушкой – дикое зрелище на снегу. Я протер глаза.
Дурачок смотал трос, вскочил в кабину, развернулся на месте как по маслу, и с лязгом рванул на черный седан ценой в писят тысяч юсд – брызнули стекла, крыша смялась как скорлупка, потек бензин, в ужасе взвизгнул сигнал и зажегся, удивленный таким обращением ближний свет.
Онемев, я в лютом ужасе наблюдал, как трактор утюжит машину в лепешку, не сомневаясь что сейчас разнавозит и меня – бежать-то некуда.
Но трактор не пошел на меня. Разъебав фашиста, сумасшедший Игнат выпрыгнул из кабины, мирно закурил и кинул спичку в растекшийся бензин – хлопок, – машина занялась как сеновал.
– Теперь не взорвется, – крикнул мне Игнат, – Иди грейся. А мне пора…
Он легко прыгнул в трактор и рванул на полосу рассвета, – снег вился за быстрой машиной – через пару минут я видел только белый клуб катящийся вдали, а потом вдруг осекся трест мотора и словно никого и не было – снежная гладь и небо. Ошарашенный, я поковылял к горящей машине…
Солнце застало меня закопченным как сиг, посреди здоровенного пятна сажи на снегу. Наверное, мы с машиной напоминали сгоревший танк и чудом спасшегося механика-водителя.
От остова веяло теплом – я не замерз тем утром. И хотя снег перестал сыпать еще до отбытия Игната и чудо трактора, – следов гусениц вокруг попросту не было – нет и все – гладь!
Я тупо глядел на ажурную проволоку корда на месте колес, размышляя не сошел ли с ума, когда из-за спины донесся гул – я пересрал – Игнат и трактор! Опять!
Вскочил как ошпаренный, – вдалеке, по целине шли уступом два снегоочистителя, а за ними тащилась вереница фур. Оказалось, я недалеко от дороги.
В кабине было страшно накурено, водитель скребка в меховом жилете не выпускал сигарету, и то и дело поглядывал на меня и гоготал – был я как черт или трубочист. Знал бы он…
– Что за местность? – спросил я.
– Курская область. Тут Прохоровка недалеко. А тебе куда?
– Теперь уже в Москву…
Мой путь не должен был пролегать через курскую, но странным образом пролег.
Вдалеке, в поле вспыхнуло золотом – кольнуло по глазам.
– А что там?
– Часовня. Тут в войну бои страшные были. Танков этих наколотили…Ну хули, – дуга, знаешь поди. Тяжелые места…Видят тут всякое…
– Что?
– Ночами пашут…
– И что?
– Что? Поле-то отдыхает, а ночами огни – кто-то пашет, а утром и пахоты нет никакой – гладко, трава да жаворонки…
Он хотел что-то добавить, но тут передний скребок встал и он полез из машины.
По возвращении в Москву, я выписал Машке большую премию с размытой формулировкой «за успешную работу и чутье», потому что самолет, которым я должен был лететь, – разбился – не выжил никто.
А дед мой, был танкист, а до войны тракторист и хлебороб, погиб в войну. Звали его Игнат, а карточки не сохранилось. Не знаю его в лицо… В семь или восемь, я выменял его медаль на какую-то ерунду… Прости дедушка, дурака!
(с) Алексей Болдырев
Челябинка Тамара Спиридонова просит помочь ей добиться справедливого наказания для убийцы ее сына, фаната «Трактора» Виталия Спиридонова. Весь город видел запись камеры видеонаблюдения, где обвиняемый добивает лежащего на асфальте мужчину. Но суд это не разглядел и вынес преступнику беспрецедентно мягкое наказание. Вера в правосудие улетучилась. Единственным заступником мать пострадавшего видит президента.
Многие называют странным, что в суде обвинение переквалифицировали с ч.4 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего) на ч.1 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности). Даже сравнивая названия статей, становится понятным, что вторая более мягкая. Аналогично и с наказанием — до 15 лет при первой статье и до 2 лет по второй. Если бы не трое пострадавших, то Джамилов бы мог выйти чуть ли не сразу после приговора.
Есть запись с камеры видеонаблюдения бара «Топка», где произошел конфликт. Там четко видно, как Джамилов бьет Спиридонова, тот падает и лежит без движения на асфальте. Его тут же добивают ударом в голову. Джамилов намеревался продолжать бить челябинца, лежащего без сознания. Но его отталкивает друг Спиридонова. За это преступник бьет его в лицо кулаком, затем с колена и ударяет еще одного молодого человека. Джамилов не подумал вызвать скорую. Он скрылся и не появлялся даже у себя дома. Его задержали во время совместной операции с участием оперативников центра по противодействию экстремизму ГУ МВД по региону, уголовного розыска и коллег из УФСБ.
Мать погибшего Тамара Спиридонова в понедельник, 13 июня, намерена идти на прием в челябинскую приемную президента Владимира Путина. По ее словам, глава государства — ее единственная надежда на правосудие. «Я простой человек, в законах не разбираюсь, буду просить, чтобы помогли хотя бы в юридическом плане, помогли нашему адвокату. Много ребят готовы подписаться под обращением. И местные, и из Москвы, из Питера, из Екатеринбурга. Они помогали с похоранами. Сейчас все возмущены. Завотделением травматологии мне говорил, на кафедре медэкспертизы заявили, что у человека поставленный удар. В реанимации зафиксировали, что с правой стороны на лице у сына была шишка от удара. Прямая причинно-следственная связь между ударом и смертью. На видео же все видно», — говорит Спиридонова.
Видео случившегося в комментариях
Источник:ura.ru
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi