Мысли + Подростки

Глава десятая
Ну и дела

- Топор? Зачем тебе топор? – вскрикнула Куратова.

- А ты, как думаешь? – злобно ответил Крюков.

- Нельзя топор.

- Это почему? Как ты предлагаешь избавиться от тела?

- Я попыталась подстроить суицид.

- Ты что!?

- Я написала сообщение знакомым от имени Одинокой…

Крюков схватился за голову:

- За-а-а-ачем. Я… какая же ты…

- Кто? Ну же, кто я?

Крюков заглянул в обезумившие глаза Куратовой, и процедил сквозь зубы:

- Тупая.

- Не называй меня так! – завопила она. – Я думала ты не такой, как они! Еще раз назовешь меня тупой, и я…

- Что ты? Тоже бросишь в меня чашку? Или попытаешься сбить на машине?

Куратова умолкла. Опустив глаза, она уставилась на пол и завыла:

- Вовочка… любимый. Прошу помоги мне.

Крюков закатил глаза:

- Не бухти. Есть у меня одна мыслишка.

Куратова вытерла слезы со щек:

-Какая?

Ковер в гостиной был старым и пыльным. Крюков поглядывал из коридора то на него, то на лежавшую в кухне Одинокую.

- Пойдет, – кивнул он.

- Для чего?

- Скоро узнаешь.

Крюков подошел к Одинокой. Та лежала в нелепой позе и со стороны напоминала тряпичную куклу, неосторожно брошенную на пол.

Он взял ее за руки и приподнял. Прилипшие к щекам осколки, упали на кафельный пол. Половина ее лица была измазана кровью, на левой щеке виднелись глубокие порезы.
Увидев лицо девочки, Куратова прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать крик, который просился наружу. Место, куда Историчка попала чашкой тоже было в крови, и желтые волосы слиплись между собой.

- Я ее унесу, а ты подотри здесь, и собери осколки, – сказал Крюков, обхватывая тело девочки за талию, и взваливая его себе на плечо.

- Да хорошо, – Куратова не хотела смотреть на последствия своего броска, но глаза сами просились разглядеть в деталях раны на щеке и голове.

Вот оно, это чувство, которое она бы ощутила если бы сбила меня с Лизой на машине. Ничего хорошего. Но зрелище притягательное.

Кровь стерлась с кафеля легко, но та, что просочилась между швами, никак не хотела оттираться. Ее было видно, она очерчивала, каждый квадратик кафеля, подчеркивая место, где лежало тело.

Сказав об этом Володе, она услышала из гостиной его запыханный голос:

- Потом отмоешь. Убери осколки… И под холодильником глянь, – добавил после паузы он.

Закончив с этим, Куратова вошла в гостиную.

Крюков завернул Одинокую в ковер и теперь сидел на ней.

На прежнем месте ковра остался серый прямоугольник пыли.

Взглянув на Куратову, Крюков произнес:

- Я сейчас пойду освобожу место в багажнике.

***

Войдя во двор дома, где жила Куратова я замер разведя руки в стороны, чтобы остановить остальных. В дальнем конце, по пояс погрузившись в багажник своей шестерки, стоял Крюков. Он возился внутри, перекидывая с места на место всякий мусор.

- За угол, – скомандовал я.

И мы быстро скрылись из виду.

- Аля, - взглянув на девочку сказал я, - где квартира Куратовой?

- На втором этаже.

- Отлично. Парни, вы задержите Крюкова, а мы с девчонками поднимемся к Историчке.

- Ладно, - согласились Дэн с Ромой.

***

Было жарко. Тело словно сковал паралич. И спертый воздух вперемешку с пылью щекотал в носу. Голова болела. И лицо. Она попыталась пошевелится. Но нет, что-то не давало. Темнота вокруг.

Она что-то сказала, но это было больше похоже на мычание.

«Как же болит голова»

«Где я?»

***

В подъезде было прохладно и воняло.

Я, Лиза и Сара прислонились к стене так, чтобы за открытой дверью нас не было видно. Я кивнул Але, и та нажала на звонок. Внутри квартиры раздалась птичья трель.

Аля, преступая с ноги на ногу, взглянула на меня, но я мотнул головой в сторону звонка.

Она нажала еще раз.

- Держи, – шепотом произнес я.

Птичья трель внутри затянулась, давя на уши даже нам. Замок вдруг щелкнул и дверь слегка приоткрылась.

- Аля? – послышалось из квартиры.

- Нам надо поговорить… Аня у тебя?

- Нет, – коротко ответила Куратова из-за двери.

- Она ведь оставалась у тебя ночевать.

Дверь открылась шире.

Мы с девчонками затаили дыхание.

***

- Володька! – вскрикнул Дэн, подходя к Крюкову.

Тот от неожиданности подпрыгнул и ударился затылком о крышку багажника.

- Чего надо? – потирая место ушиба, обернулся он.

- Да так, - Дэн переглянулся с Ромой, - хотелось узнать болят ли ребра?

Дэн скалился, прожигая Крюкова взглядом, а тот твердо стоял, хмуря брови.

- Че? Слышишь, Дэн, у меня тут в багажнике монтировка лежит. Если зубы нужны – завали хавальник.

Рома немного испугался, но виду пытался не подавать. Дэн вдруг хлопнул его по плечу, от чего сердце у него на мгновение остановилось.

- Ой – послушайте его, – смеясь сказал Дэн. – А чего же это ты вчера таким не был?

Крюков, поигрывая скулами смотрел то на Дэна, то на Рому:

- Вы меня врасплох застали.

- Оправдывайся, оправдывайся, – отмахнулся Дэн.

- Так, свалили на хрен…

***

Куратова высунула голову в подъезд и посмотрела на Алю.

- Что с тобой? – спросила девочка. – Ты…

Покрасневшие крылья носа Куратовой подпрыгнули, после чего послышался громкий шмыг, и воздух, вперемешку с соплями устремился по носоглотке прямиком в горло.

Историчка отмахнулась:

- Не бери в голову…. Меня уволили сегодня. Рыдаю целый день.

Аля сочувствующе кивнула головой и повторила:

- Аня у тебя? Она мне вчера ночью писала, что останется с тобой ночевать, а в школе не появилась.

Куратова замялась.

Я тихо достал телефон из кармана и набрал номер Одинокой.

- Аня ушла утром, – неуверенно произнесла Историчка.

Пошли гудки.

В недрах квартиры зазвонил телефон.

Глаза Куратовой округлились, и в эту же секунду я прыгнул и схватился за дверь, открывая ее настежь.

Девушка не успела ничего понять.

В одно мгновение я оказался перед ней, и она в ужасе завопила:

- Володя!

***

- … свалили на хрен, – прорычал Крюков.

И тут из глубины подъезда послышался крик Куратовой:

-Володя….

Парень в недоумении посмотрел на улыбающегося Дэна и испуганного Рому. Но когда до него дошло, было поздно.

- Ах вы, – его лицо приобрело звериные черты, он попытался было наброситься на ребят.
Но Рома среагировал быстрее: выудив из заднего кармана джинсов перцовый баллончик, он брызнул им в глаза Крюкову, а Дэн со всего размаху зарядил ему в челюсть.

Крюков повалился назад, усевшись на край открытого багажника. Не теряя драгоценного времени, Дэн толкнул Крюкова и тот упал вовнутрь.

- Сладких снов, – съязвил Дэн и захлопнул крышку.

Крюков заорал изнутри, и начал бить кулаками по металлу.

- Слушай, - обратился Дэн к Роме, глядя на торчащий в замке ключ. – Как ты думаешь, стоит ли закрывать багажник?

- Спрашиваешь? – ухмыляясь ответил ему Рома.

***

Сил было мало, но кажется то, что не давало ей пошевелиться, немного поддалось. Потом еще немного и еще. И вот она почти выбралась.

***

- Володя… - завопила Куратова.

И в это же мгновение, я дал ей пощечину.

- Закрой рот. Где Одинокая!?

Куратова сползла по стенке, закрыв лицо руками.

- Ладно, - выпалил я и вошел вовнутрь квартиры.

- А ну стоять! – схватила меня за штанину Историчка.

Я повалился на пол, а она вдруг вскочила на ноги и закрыла дверь. Девочки успели только вскрикнуть. Замок щелкнул, и я остался с Куратовой один на один. Она прыгнула на меня, прижав своим весом к полу.

- Тихо, тихо, – спокойным голосом произнесла она.

Я попытался высвободиться, но Историчка была тяжелее чем я минимум на сорок килограмм. В темном коридоре я будто заметил, как блестели безумием ее глаза.

Вдруг я почувствовал, как ее пальцы обхватили мою тощую шею.

В дверь стучались.

Горло сдавили пухлые руки.

- Вот так…

Я попытался высвободиться, но тщетно. Это лишь раззадорило девушку. Ее хватка крепчала.
Из подъезда доносились приглушенные крики Лизы и Сары.

Воздуха становилось все меньше. Я почувствовал, как кровь давит на виски и как на лбу проступают вены.

Еще чуть-чуть и глаза вылезут из орбит.

- Отключайся, - цедила она сквозь зубы, брызжа слюной. – Ну же.

Коридорная темнота начала становиться все глубже и глубже, заползая в мои глаза. Чуточку и все это закончится.

Ну и дела…

БАМ.

Ее руки разжались, а я жадно глотнул воздуха. Все сто килограммов человечины упали на меня, прижав к полу еще сильнее. Теперь я почувствовал себя под прессом.

Подняв глаза, я увидел в темноте еле различимый силуэт.

Он склонился надо мной и взял за руки, помогая выбраться из-под Куратовой.

- Успела, – выдохнула Одинокая, прислонившись к стене.

Я сел на колени, потирая горло.

- Вот же сволочь, – произнес я глядя на Куратову.

- Не то слово.

Я перевел взгляд на Одинокую и на ее окровавленное лицо:

- Прикинь, – сказала она, – эта сучка в меня чашкой запульнула.

Крики из подъезда стали громче. К девчонкам присоединились Дэн и Рома. Вдалеке послышались звуки сирен.

Я поднялся с колен и побрел ко входу.

- Спасибо, что пришли, – тихо сказала Одинокая.

Я не ответил – молча открыл дверь, впуская компанию вовнутрь. Увидев распластавшуюся на полу Куратову Рома присвистнул:

- Ты ее так?

Я мотнул головой и указал в сторону Одинокой, к которой уже подбежала Аля.

- Историчка меня чуть не задушила. А Одинокая ее вырубила, – объяснил я.

- А мы полицию и скорую вызвали, – произнесла Лиза.

- Молодцы, – улыбнулся я и приобнял ее.

Сирены приближались. Одинокая, с Алей, пошла в ванную смыть кровь с лица, а мы с ребятами уселись в подъезде на ступеньки.

- Надо не забыть Крюкова открыть, – потряс в воздухе ключами Дэн.

Сара рассмеялась:

- Пускай там посидит.

Сирены звучали совсем близко.

- Да уж, вот это пятница, – протянул я.

- Ага, – согласилась Лиза, которая сидела рядом, положив мне голову на плечо.

- Чтоб еще раз, я когда-то в своей жизни пошел танцевать… Да никогда.

Мы все захохотали.

- Но скоро выпускной. – напомнила Лиза, и прижалась ко мне.


Конец

Глава девятая
Что же делать?

Мне позвонила Аля.

- Тебе Аня писала? – по взволнованному голосу было понятно, что что-то произошло.

- Откуда у тебя мой номер? – но мне было наплевать.

- Это не важно, Аня в беде. Она сегодня не появилась в школе, а сейчас… – она замолчала, и это молчание могло бы сказать мне о многом, если бы я не знал Одинокую.

- Это ее очередной план?

- Ты о чем вообще? Какой план?

- Она хочет со мной встретиться… Послушай, передай Одинокой, что я не хочу с ней видеться. Она заварила кашу, пускай расхлебывает ее сама.

- Какой же ты… - выпалила девочка на той стороне. – Все вы парни эгоисты хреновы, думаете, что весь мир вокруг вас и крутится. Я позвонила тебе, потому что Аня действительно попала в беду. Мне кажется, что Куратова…

- Что? – а это меня заинтересовало.

- Скажу глупость… мне кажется, что Куратова может убить Аню.

Мое дыхание замерло.

- Алло,– напомнила о себе Аля.

- Да, я здесь. С чего такие мысли?

- Давай я расскажу все при встрече.

- Через десять минут во дворе школы.

- Приходи не один, – перед тем, как положить трубку добавила девочка.

***

Куратова в трясущихся руках держала телефон Одинокой и перечитывала сообщение, отправленное многим ее друзьям:

- Прости меня за все. Я предала Кариночку. Это я рассказала обо всем директрисе. И с этим мне не хочется жить. Пока. – одними губами проговорила Куратова.

В этот момент кто-то позвонил в звонок, и Историчка содрогнулась всем телом.

Она бросила взгляд на Одинокую, та по-прежнему лежала лицом в осколках и не двигалась. Из-под щеки показалась кровь, и заметив это Куратова поморщилась.

Снова раздался звонок, и девушка, вскочив, побежала к двери. Прислонившись к металлическому полотну щекой, она посмотрела в глазок. Там, искаженный выпуклой линзой, на лестничной площадке, переступая с ноги на ногу, мялся Крюков. Куратова успела забыть, что после того, как запустила в Одинокую чашку, попросила его приехать.

Он поднял руку, чтобы позвонить еще раз, но Куратова открыла и тут же бросилась ему на шею.
- Вова, Вовочка, хорошо, что ты приехал, - она целовала его щеки, глаза и нос, и каждый поцелуй сопровождался нелепым причмокиванием.

- Как же хорошо… – причитала Куратова. – Входи, входи. Представляешь, меня уволили! Из-за Одинокой этой! – Крюков сразу заметил, что поведение Куратовой изменилось: слишком дерганная, тараторит; да и внешний вид у нее был не лучший. – Да… это она стучала на меня. Она хотела помешать мне жить так, как хочется. Зря мы гоняли того пацана… – Куратова на секунду отвлеклась, посмотрев в сторону кухни, куда она успела прикрыть дверь. – А Одинокая, с Одинокой у меня была ссора, – Куратова взяла Володю за руку и медленно повела в сторону кухни. – Громкая и гадкая ссора. – Куратова обхватила ладонью потертую ручку и потянула дверь на себя, – И вот, что получилось.

Лужа крови под лицом Одинокой стала больше, подхватывая мелкие керамические осколки, она разносила их дальше по кухне.

Не сказавший ни слова за все время Крюков, остановился на месте. Медленно переведя взгляд с распластавшейся Одинокой на Куратову, он вскрикнул:

- Ты че наделала!

- Я…я…я… – Куратова не ожидала такой реакции.

- Йа, йа, йа, - передразнил Крюков. – Головка… О-х-х-х, – он присел на корточки и схватился за голову.

- Что делать будем? – сдерживая слезы спросила Куратова.

- А я откуда знаю? – в ладони промычал Крюков.

Куратова прислонилась к стене и медленно сползла по ней.

- Сколько сейчас времени? – спросил парень, собравшись с мыслями.

Куратова дернулась и посмотрела на экран телефона Одинокой:

- Пол седьмого.

Крюков почесал затылок:

- Нужно… - сглатывая слюну произнес он. – Топор есть?

***

- Когда я сказала возьми кого-то я думала ты позовешь одного-двух.

- Тебе что-то не нравится? – спросила Сара, прожигая Алю взглядом.

Та рассматривала нашу компанию.

- Да не… Все хорошо. Мне бы ваши имена узнать.

- Ну, - пожал я плечами, - меня ты знаешь и Рому тоже, остальные это Лиза, Сара и Дэн, – указывая на каждого пальцем представил я. – А теперь к делу. Что произошло?

- Аня написала, – Аля показала сообщение.

Дочитав его, Дэн присвистнул:

- Какая же она тупая.

- Возможно, – ответила Аля. – Но есть одно «Но» – не она рассказывала директрисе о Куратовой.
- А кто? – спросил Рома.

- Я.

- Чего!? – вскрикнули мы в один голос.

- Но зачем? – изумленно выпалил я. – Ты понимаешь, что из-за тебя меня с Лизой чуть не убили.
- Я об этом не знала, честное слово. Просто Куратова – кость поперек горла. Как только она появилась на районе, все изменилось. Аня перестала со мной общаться так, как раньше, а Крюков… мне он нравился…

Сара фыркнула, а Лиза закатила глаза.

- Извините, я правда не думала, чем это обернется для вас, – продолжала оправдываться Аля.
- Ладно, – отмахнулся я. – Где может быть Одинокая, насколько я понял по сообщению, она думает попробовать самовыпил?

- В том то и дело, что это не Аня написала. Насколько я знаю, Аня вчера убежала из дома и осталась у Куратовой…

Я почесал затылок:

- Твою… Я сегодня пришел к Куратовой и сказал ей, что это Одинокая крысит.

- То есть… - начала было Лиза.

- Куратова решила разобраться с Одинокой. – я взглянул на часы. – Пол седьмого. Ты знаешь, где живет Куратова? – обратился я к Але, девочка кивнула. – Веди.

Глава восьмая
Осколки

Домой Куратова пришла на автопилоте. Понимаешь, о чем я? Когда вся дорога превращается в единую полосу из мыслей и фраз, произнесенных тобой, или тебе? Ты не помнишь, как твоя нога давила на землю, немного прогибаясь в колене, как вращалась на суставе стопа и как пальцы ноги делали толчок. Ты просто оказываешься в своих четырех стенах. А в воспоминаниях лишь отдельные моменты, по типу остановки на светофоре, либо ожидания маршрутки.

И вот замок лязгнул, и в памяти всплыло громадными неоновыми буквами вывесок:

- Вы уволены...

Знаешь это чувство, когда какой-то твой знакомый, вовсе тобой не уважаемый, добивается большего чем ты? Он раньше находит прибыльную работу. Раньше женится. Раньше покупает квартиру. И внутри все сжимается от зависти, а признаться самому не можешь, что завидно тебе.
Или вот ещё одно: чувство, когда ты отдаешься любимому делу, корпишь над чем-то несколько недель, а потом оказывается, что это яйца выеденного не стоит. Что все твои идеи идут к черту, потому что ты бездарность?

О, и в том, и в ином случае, тебя накрывает отчаянье. Оно как теплое одеяло обволакивает душу. И так приятно. И жалость просыпается к себе. А после жалости – ненависть. А ещё погодя, когда ты пережеванный этой жалостью и выплюнутый ненавистью, стоишь на холоде, обнимая свои трясущиеся то ли от холода, то ли от плача плечи, ты начинаешь презирать все: того человека, который лучше тебя, свои идеи, людей вокруг, себя самого.

И так по кругу.

Тебя жуют, выплёвывают, и ты презираешь.

А представь, когда такое происходит с психически больным человеком?

Это ведь бомба, заложенная в урну возле трамвайной остановки. Рогачи ходят туда-сюда, сотрясая близлежащие здания своим грохотом, а таймер тикает. И хрен знает в какой момент эта урна, начиненная самопальным пластидом, рванет.

Вдруг в этом трамвае будешь ты?

Куратова уволена. Внутри разбита. Шарики за ролики заезжают очень быстро.

ШУ-У-У-УХ

И чего хочется больше всего? Чего же? Ну?

Что помогает выпустить пар, когда вокруг тебя у всех дела идут хорошо? М?

Верно – разрушить что-то. Уничтожить причину твоих проблем…

Она громко хлопнула дверью, и в коридоре, как долго ждавшая собачонка, появилась Одинокая с широкой улыбкой:

- Привет.

Но Куратова не ответила.

«А может прав тот паренёк? Может действительно Одинокая рассказывала все директору?»
- Ты рассказала директрисе... – процедила сквозь зубы Историчка.

Улыбка сползла с лица Одинокой медленно, как капельки краски сползают по стене.

- Что!?

- Не нужно так наигранно удивляться, - поставив сумочку на табуретку в коридоре, она, не разуваясь, зашагала к Одинокой.

Та, держа Куратову в поле зрения, попятились назад.

- Ты специально осталась у меня. Чтобы твоя мать забила тревогу и меня уволили, - обильное слюноотделение, Куратовой это знакомо, вязкая слюна плещется в ротовой полости, вылетая со рта при каждом слове.

- Но ведь ты же сама мне предложила... - Одинокая от ужаса смогла лишь пропищать.
Куратова наступала. Громадой своего тела она перекрыла путь к выходу. И понемногу пятясь назад, Одинокая вошла на кухню.

- Карина, - слезы потекли по ее щекам, - что ты такое говоришь.

- Я? - улыбка как оскал, глаза полны безумия. - Я говорю правду.

Оказавшись на маленькой кухне Одинокая, пятясь, упёрлась в подоконник.

- Это ты на меня настучала! Твой парень мне все рассказал! - заверещала Куратова. – Иначе откуда у директрисы появились фотографии с наших гулянок? А? И переписки!?

- Нет! - заливаясь слезами и дрожа от страха ответила Одинокая.

Все произошло в ту же секунду, Куратова схватила со стола чашку и бросила ее в Одинокую. Свирепость, умноженная на безумие, придали снаряду немыслимое ускорение.

Глухой удар и звон разбитой керамики о кафельный пол кухни.

Одинокая обмякла, потеряв сознание. Она начала падать назад, но ударившись спиной о подоконник изменила траекторию полета и упала лицом прямиком в осколки.

Произошедшее не сразу повергло Куратову в шок. Прошло несколько секунд, размером с вечность. Такое обычно бывает с пьяными – начудотворят по синеве, а потом алкогольный дурман снимает, как рукой, когда видят труп и окровавленные ладони.

Шок. Страх.

«Что делать?»

Куратова заметалась по кухне.

И тут она заметила в руках Одинокой телефон.

- Несчастный случай. - надтреснутым голосом сказала себе Куратова. - Нужно все оформить как несчастный случай. Суи...

Глава седьмая
Козел отпущения

Куратова стояла на кухне, глядя в окно. Раннее утро. На плите потрескивал чайник. А на улице стоял туман, густой-густой, такой, что ни дороги, ни прохожих не было видно.

Девушка заботливо подняла крышку на носике, чтобы чайник не начал громко свистеть и не разбудил спящую в гостиной Одинокую.
Историчка решила не будить девочку сама.

«Пускай отоспится» – думала она.
Заварив кофе, она по-быстрому его выпила. После оделась и выбежала на улицу, спеша на работу.

***

Однажды Одинокая убегала из дома, но тогда она вернулась домой к полуночи. А в этот раз, ни к двенадцати, ни после, девочка так и не пришла.
С утра ее мать, не спавшая всю ночь, пробила тревогу. Сидя на диване, и сдерживая слезы, она позвонила в полицию и заявила о пропаже ребенка.
Чуть позже эту же информацию она передала директору школы, в которой училась ее дочь.

***

По дороге на работу Куратова думала только о вчерашнем. Каждый раз, закрывая глаза, она видела картину погони в мельчайших деталях: когда уже казалось мне некуда было бежать; когда мысли о том, что я получу то, чего заслуживаю приятно щекотали затылок; когда я все-таки умудрился выкрутиться, тем самым отнял шанс унять бушующее внутри Куратовой безумие.

Она вспомнила как выбежала из машины вслед за Крюковым и его друзьями; как смотрела на то, как меня повалили; как замерло ее сердце, когда кулак Крюкова повис в воздухе над моим лицом. В тот момент показалось, что тяжесть начала пропадать, болезнь начала уходить, как непогода, взявшаяся из ниоткуда и развеявшаяся в никуда. Но тут… БАМ! Кто-то со всей силы налетел на Володю, ударив его ногой по спине. Двое его дружков не успели опомниться, как их залил второй парень из баллончика. Куратова тогда вскрикнула, и в этот момент подбежала Одинокая. И они обе смотрели, как я убегаю, спасенный своими друзьями.
«Тогда надо было не церемониться, – думала Историчка. – Надо было наехать на него!»

И в голове снова загудело, снова помутнение.

***

Мы собрались на крыльце школы: Я, Лиза, Сара, Дэн и Рома.

- Ну и? Какой план? – опершись о колонну спиной и скрестив руки на груди спросила Сара.

- План до безобразия прост, – сказал я. – Мы придем и поговорим с Историчкой.

Сара цокнула языком:
- Прекрасный план. Тебе чуть не разбили морду, а ты пойдешь разговаривать…

- Я не хочу проблем.

- Проблем не хотят только трусы.

- Я не трус, но тоже не хочу проблем, – встрял Рома.

Сара заправила прядь волос за ухо:

- Рома, если меня спросят «кто самый большой трус из всех, кого ты знала?», я смело ткну пальцем в тебя. А когда ты умрешь, я испишу твое надгробие маркером. И вместо складненькой, и сопливенькой эпитафии, там будет красоваться слово «Трус», или «Трусище». Я еще не решила какое именно, но работаю над этим.

- Какая же ты колючка.

Сара закивала головой.

- В любом случая, – сказал я, – я пойду с ней говорить. Тем более мне известно, кто стучит на нее.

- И кто же?

- Это…

***

Одинокая спала, когда Куратова пришла в школу. Историчка это знала потому, что позвонила девочке, но та не взяла трубку.

До своего кабинета она так и не дошла, на полпути ее остановил завуч.
- Карина Андреевна, пойдемте, кое-что случилось.

- Что? – попыталась было узнать она, но завуч, взяв ее за руку повела к кабинету директора.

«Не хорошо это» – подумала она.

И действительно, войдя к директору, она словила на себе ее строгий взгляд.

- Карина Андреевна, – произнесла она, размазывая звуки по губам, – здравствуйте.

- Доброе утро. – кротко произнесла Куратова вся съежившись.
- Не такое уж оно и доброе. – отрезала директриса, садясь в свое кресло. – Я не буду долго разглагольствовать. Аня Одинокая сбежала из дому. Что вам об этом известно?

***

Одинокая проснулась из-за звонка. Она долго приходила в себя, пытаясь понять снится ли ей противное жужжание мобильника.

Ей несколько раз мерещилось одно и то же: она подняла телефон, отключила его и положила обратно на пол у дивана.

Но нет. Назойливый звук, выводящий из глубины приятных и теплых сновидений, продолжался.

Она лениво потянулась к телефону. Приоткрыв один глаз, она прочла на экране "Маман".

- Перезвонит, – еле ворочая языком произнесла девчонка и уткнулись лицом в подушку.

Почувствовав щекой влажное пятно, она поморщилась и отстранилась.
- Карина! – позвала она Куратову, но в ответ получила молчание.
Взглянув на экран телефона снова, она подскочила на диване:

- Пол одиннадцатого!?

Сон сняло как рукой.

От мамы было порядка двадцати пропущенных звонков и куча сообщений. Только сейчас до Одинокой дошло насколько глупо было оставаться на ночь у Куратовой.

Телефон зазвонил снова. На этот раз это была Историчка. Девочка взяла трубку.

- Алло.

- Алло, Аня… – голос Куратовой был взволнован.

- Что случилось? – спросила девочка, прикусив ноготь большого пальца.

- Тебя ищут, – кротко сказала Куратова.

Она говорила тихо, словно не хотела, чтобы кто-то услышал с кем она говорит.

- Господи, – Аню затрясло. – Что делать будем?

Куратова помолчала, а потом так же, еле слышно, произнесла:

- Не переживай. Я приду со школы и разберемся.

Девочка не ответила. Перед ее глазами стояло разъяренное лицо матери.
Одинокая с остервенением вгрызалась в ноготь, потом опомнившись отдернула руку и отерла палец об одеяло.

- Мама… - попыталась было сказать она.

- За нее не беспокойся. Я поговорю с ней.

Это не успокоило Одинокую, но немного воодушевило.

- Хорошо.

- Ладно, - прижимая телефон к губам сказала Куратова, - я побежала. Скоро увидимся.

***

Аля, подруга Одинокой, сидела в кабинете директора, она нервничала.

- Ты знаешь, что твоя подруга ушла из дома? – директор подождала пока девочка кивнет. – Это как-то связано с тем, что ты мне рассказывала про Карину Андреевну?

- Думаю да. – неуверенно произнесла девочка.

Она вся раскраснелась.

- Не переживай, о том, что это ты мне рассказала никто не узнает.

- Я… я не переживаю.

Директриса пропустила это мимо ушей. Глядя куда-то в сторону, она продолжила:

- Ты все правильно сделала, когда пришла впервые. Нельзя допускать ТАКОЕ в школе.

- Я понимаю, – согласилась девочка. – Я просто хочу помочь Ане. Она связалась не с теми людьми.

- Как хорошо, что ты это понимаешь. Ну, у тебя есть, что мне показать?
Аля кивнула и поднявшись с кресла протянула директору свой телефон, где было все: фото Куратовой с компанией школьников, отправленные Одинокой, пересланные переписки и тому подобный компромат.

Просматривая все это, глаза Оксаны Николаевны становились шире, грудная клетка вздымалась все чаще, а челюсть сомкнулась до такой степени, что зубы заболели.

***

После уроков Куратова собиралась было заполнить какой-то журнал, как в дверь постучали.

- Входите, – сказала девушка.

Первым в кабинет вошел я, за мной остальные.

- Десятый класс, - с натянутой улыбкой, сказал Куратова. – Это хорошо, что вы пришли. Я проверила контрольную, которую вы писали на прошлой неделе.

- Интересно откуда у тебя время? – съязвила Сара, прислонившаяся к стене у входа.

Куратова сделала вид, что не услышала этого и взглянула на меня. Она решила прикинуться, что ничего не понимает. Она ведь просто учитель. Профессионал в конце концов.

- Я пришел поговорить, – сказал я, глядя в блестевшие глаза Куратовой. – Я знаю, что это вы с Крюковым на днях чуть не сбили меня и Лизу на машине.

- Не понимаю, о чем ты, – Историчка пробарабанила пальцами по столу.

Я продолжал:

- Я видел вчера вас у Крюкова в машине. Так что не прикидывайтесь, – у Куратовой не дрогнул ни один мускул на лице. – И я знаю, что вы обо мне думаете. Но это не я рассказал директрисе о ваших гулянках со школотой.
Куратова водила глазами туда-сюда, изучая мое выражение лица.

- Это была Одинокая, – продолжал я. – Это она сливала инфу про вас. Сами подумайте, она ведь была унижена мной. Ей хотелось мне отомстить. А как это сделать? С помощью вас и Крюкова.

- Я не понимаю, о чем ты, – ответила Куратова, откинувшись на спинку стула.

- Она натравила вас на меня, – глядя на нее сказал я. – Хватит меня преследовать, – я посмотрел на Лизу. – Хватит нас преследовать. Отцепись.

- Слушай. Не имею ни малейшего представления…

- Разберись с Одинокой! Не я стучу! Она не такая бедная овечка, как тебе кажется, – вырвалось у меня.

- Если ты хочешь поговорить о контрольной… - продолжала гнуть свою линию Историчка.

- Да твою же мать, – я развернулся, чтобы уйти. – Конченая, – напоследок бросил я.

- Следи за языком. Не зачем было сюда со своими дружками переться, – взглянув из-подо лба выпалила Куратова изменившимся голосом. – Меня не напугаешь.

Но семя в ее воспаленных мозгах было посеяно.

Вдруг в кабинет вошла завуч:

- Карина Андреевна, вас директор вызывает. Опять, – было в ее «опять» что-то угрожающее.

- Да-да. Иду.

***

Куратова барабанила пальцами по ляжке. Она не хотела, получалось само собой. Как получается само собой дышать, или глотать слюну.

Тык-тык-тык-тык-тык.

Большой-Указательный-Средний-Безымянный-Мизинец.

И темп все нарастал и нарастал. Пока она не сбивалась и не начинала все заново.

Большой...Указательный...

Директриса долго молчала, прожигая взглядом Куратову.

«Ну же» – думала девушка, начиная нервничать.

Она почувствовала, как от подмышек по бокам потянулись капельки пота.
«Говори»

И тут Оксана Николаевна действительно заговорила. В голосе чувствовалось напряжение. Глаза сузились, брови практически сомкнулись. На ее лице читалась ярость.

- Я видела ваши фотографии, Карина. С нашими учениками.
Кишки внутри связались в узел.

- Я видела переписки! Что это значит?! Вы понимаете, чем это для вас закончится?

Куратова не вымолвила ни слова. Ее застали с поличным. Краска залила лицо. На глаза навернулись слезы.

- Нечего сказать, да? – подначивала директор, ликуя, что вывела Историчку на чистую воду. – Карина Андреевна, вы уволены.

Куратова подняла взгляд на директора. Что случилось с каменным лицом, встретившим десятиклассников? Вспомнилась моя дерзость. И грубые руки Крюкова. И скрипы рессор. И запах сигарет на обивке. И оранжевый капот шестерки. И спины впереди. И свет галогеновых ламп. И лицо Одинокой.

Из глаз брызнули слезы.

Глава шестая

Ты виноват!

Самое сложное было решиться на побег.

В голове этот план выглядел куда проще, но стоя в комнате и слушая доносящийся из кухни лязг тарелок по телу пробегала дрожь и в голове вспыхивало:

«А вдруг…»

«А если…»

Одинокая собиралась с мыслями, сжимая кулаки.

Она хотела, чтобы меня проучили. Хотела отомстить. Разве у тебя никогда не было мыслей о том, чтобы человека, который пренебрег тобой ненароком переехал поезд?

А как же быть с окном? Она его откроет, выпрыгнет, а что дальше? Напустит холода в комнату и вечерней весенней сырости.

Она заметалась, размышляя.

Вдруг кто-то постучал по стеклу, и Одинокая дернулась. С улицы, в комнату, стоя на цыпочках заглядывала Куратова. Одинокая подошла и открыла створку стеклопакета.

- Долго тебя ждать? – оглядываясь по сторонам спросила Куратова.

- Я не могу, – ответила Одинокая. – Мама ругаться будет.

Куратова закатила глаза:

- Да чего ты! Если что, переночуешь у меня, а мать за ночь перебесится.

Одинокая поджала губы, взвешивая предложение.

- Сейчас надо разобраться с твоим парнем, – добавила Куратова.

- Он мне не парень, – отрезала Одинокая, недовольно нахмурив брови.

- Это не важно. Вылезай.

Одинокая взглянула на закрытую дверь. Из кухни доносилось шипение масла на сковороде и тот же лязг тарелок. Она представила как мама стоит у мойки и остервенело пытается отодрать присохшую гречку.

- Ладно, - Одинокая кивнула.

Схватив сумочку и передав ее Куратовой, она влезла на подоконник.

Снова прислушалась. Шипение и лязг.

- Давай! – подгоняла ее Куратова.

Мгновение перед прыжком. И… приземление оказалось жестким – ощущение такое, что наступила пятками на горсть иголок.

Одинокая вскрикнула.

- За углом Володя ждет, – помогая ей подняться, произнесла девушка.

- Хорошо.

Когда они вышли из-за дома, Крюков, наполовину высунувшийся из окна шестерки, махнул рукой:

- Быстрее! Мне сказали, что видели его на Желябова.

Куратова и Одинокая запрыгнули в машину, и не дожидаясь пока двери закроются Крюков нажал на педаль газа.

- Привет, мальчики, – сказала Одинокая, сидевшим на заднем сидении парням.

Те молча кивнули.

- Как увижу этого типа, - Крюков ударил по рулю ладонью, - сразу башку проломлю. Крыса поганая.

В салоне шестерки пахло бензином и выхлопными газами. В меру резкий и приятный запах жизнедеятельности автомобиля.

Одинокая перегнулась через сидение:

- Что было когда директриса отпустила нас с Володей?

Куратова пожала плечами:

- Ничего страшного. Я ей объяснила, что мы с вами просто говорили о том, что не можем больше заниматься танцами.

Одинокая громко засмеялась:

- И что она? Поверила?

- Вроде да.

***

Рома быстрым шагом шел ко мне на встречу, изредка переходя на бег трусцой. Несмотря на сгущающиеся сумерки я видел его покрасневшее и вспотевшее лицо.

- Тебя где носит! – вскрикнул он, подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки.

- Что? – я непонимающими глазами уставился на него.

Рома схватил меня за плечи и встряхнул:

- Тебя ищут! – не унимался он и продолжал трясти. – Крюков и Куратова.

- Чего!? – я все еще ничего не понимал. – Я к Лизе иду, пусти.

- Э, нет, дружище. Я предупредил ее, что ты не придешь. И чтобы сама она дома оставалась.

Он взял меня за руку, чуть выше запястья, и потащил в противоположную сторону, туда, откуда я пришел:

- Пусти! – крикнул я, пытаясь вырваться.

Рома по-прежнему тащил меня за собой, не обращая никакого внимания:

- Что у тебя с телефоном, мать твою? До тебя ни дозвониться нельзя, ни дописаться.

Я не ответил, молча шел за ним и когда мы свернули в ближайший переулок, он снова задал мне вопрос:

- Так что с телефоном?

Я сунул руку в карман и выудил оттуда побитый временем смартфон.

- Эм… - на экране красовалась куча уведомлений о пропущенных от Ромы и Лизы. – На беззвучном, - спокойно ответил я.

- На беззвучном! Удивительно! На беззвучном у него, - Рома толкнул меня.

- Ну да, а че?

- Ниче! Крюков тебя ищет. Мне сеструха его рассказала, что на Куратову наехала директриса. Кто-то ей настучал, что Историчка гуляет со школьниками.

- Дай угадаю, они думают, что это я?

- Именно! Мы с Лизой считали, что все, нашли тебя.

Вдруг, по дороге, на которой мы встретились с Ромой, промчалась оранжевой вспышкой машина.

- Крюков, – коротко бросил Рома, и снова схватив меня за руку, поволок по переулку.

- Что!? – вскрикнул я.

Оранжевая тачка. Габаритные огни.

Завизжали шины. Машина остановилась.

- Заметили, – констатировал Рома.

Щелкнула передача, и машина с характерным жужжанием начала сдавать назад.

- Давай быстрее! Он не один. Сестра его сказала, что с ним поехала парочка его дружбанов.

- Таки же отбитых, как и он?

- Наверняка.

Мы бросились бежать. Я оглянулся и увидел, как машина свернула в переулок.

- На перекрестке в разные стороны! – скомандовал Рома.

Так и сделали. Я свернул налево, а Рома направо. И вот я в одиночестве, со всех ног несусь сломя голову по темным хитросплетениям улочек и переулков.

Поднимая за собой стену пыли Крюков, гнал машину. Отдаляясь от перекреста, я опять посмотрел через плечо и увидел, как машина, еле вписываясь в поворот, завернула в мою сторону и свет галогеновых ламп осветил дорогу передо мной.

Я слышал рычание двигателя. И ощущал спиной горячее дыхание радиатора.

Крюков посильнее обхватил баранку, а я поднажал.

Машина пошла на обгон – он хотел преградить мне дорогу. Боковым зрением я увидел, как на переднем сидении, будто болванчик, из стороны в сторону трясется Куратова.

«Это они вчера нас чуть не сбили» - пронеслось у меня в голове.

И вот авто меня обогнало. Сработали тормоза и колеса зашуршали по каменистой и пыльной дороге.

В это мгновение я заметил между заборами небольшой просвет и тропинку, протоптанную людьми.

Секунда и я уже повернул туда. Никто ничего не успел понять. А когда все-таки, до сидевших в салоне дошло, я преодолел половину тропы.

Двери лязгнули, и из машины за мной выбежало трое парней. Здоровых и крепких бездельников. Топот их кроссовок был сравним с топотом стада слонов. Три моих шага были сравнимы с их одним.

Я оказался на соседней улице. Вдалеке горел одинокий фонарь и в бесконечность расходились полотна заборов. И в этот же миг меня повалили на землю.

Не скажу, что это было больно. Я больше расстроился, что испачкал одежду.

Тот, что повалил, взобрался на меня и занес кулак. В темноте я смог разглядеть грубые черты физиономии Крюкова. Я чувствовал своей грудной клеткой его тяжелое тело.

До касания кулачищи о мое лицо осталось три…

Желтый свет фонаря вдалеке. Я зажмурился.

…два…

Приближающиеся шаги.

…один…

И сильный удар. Но не по мне.

«Промахнулся что ли» - подумал я.

Крюков, желавший смешать мое лицо с районной грязью, слетел с меня и упал на бок. Я открыл глаза и тут же услышал голос Дэна:

- Вставай!

Я вскочил на ноги, готовясь драться, но было поздно – Рома залил оставшихся двоих перцовым баллончиком. А Дэн, попинав пару раз Крюкова ногой, вскрикнул:

- Бежим!

- Как ты тут оказался? – на бегу спросил я у Дэна.

- Рома вовремя позвонил.

Глава пятая

Передышка

Если сбить человека на скорости сорок километров в час – он, вероятнее всего, выживет. Повысив скорость до шестидесяти - выживаемость снижается. На восьмидесяти километрах, внутреннее органы превращаются в кашу.

По статистике каждый двадцать пятый человек сбит автомобилем намеренно.

Белый свет галогеновых ламп, такой же холодный, как и свет в конце тоннеля. Я не утверждаю – мне так кажется. Во всяком случае в тот вечер я не узнал этого.

Лиза не успела ничего понять. Я обхватил ее и оттолкнул на клумбу.

- Ай! – вскрикнул она, когда я приземлился на нее.

Машина пронеслась в миллиметре от нас. Подняв голову, я рассмотрел лишь красные фонари габаритов и оранжевый цвет автомобиля. Ни номеров, ни водителя, ни марки.

Мы лежали на пыльной траве клумбы, впервые так близко друг к другу.

- Ты в порядке? - спросил я, лежа на ней.

Она промолчала.

- Лиза…

- Что? – протянула она.

В сумерках я видел ее голубые глаза, которые смотрели на меня так пристально, что хотелось куда-то спрятаться.

Однажды я уже чуть не умер. Это было в воде, мне было от силы лет шесть. Мальчишка схватил меня за ногу, а я перепугался и пошел ко дну топором.

Я помню рассеянный зеленоватый солнечный свет. И помню полные лёгкие воды. И как понемногу сознание начало отключаться. А потом темнота. Никаких вспышек воспоминаний, проносящихся перед глазами. Никакого кино. Тьма.

И если бы нас с Лизой тогда сбили, насадили бы на пышущий жаром капот, мы бы не успели ничего понять. Лишь резкая боль. И темнота без воспоминаний о прошлой жизни.

И на душе вдруг стало горько. Если бы нас тогда убили, то я бы умер так и не поцеловав ее.

Ах, к черту! И мои губы коснулись ее. И по телу пошла дрожь. Мне казалось, что она меня оттолкнет. Но нет, она ответила. Потом еще раз и еще.

Мы пролежали так несколько минут, целуясь и осознавая, что только что были на волосок от смерти.

- Э, молодежь, – послышался голос.

Я поднял взгляд: за деревянным штакетником торчала голова мужичка.

- Я конечно все понимаю, любовь, то-се, сам в вашем возрасте был таким. Но не на клумбе же!

- Извините, - начал было я оправдываться. – Мы просто только что чуть не умерли.

Лиза рассмеялась.

- Парень, если моя жена увидит, что вы топчите ее травушку-муравушку, то вы умрете наверняка.

- Понял, понял.

Я поднялся и подал руку Лизе.

***

- Оранжевая говоришь, – потирая щетину на подбородке повторил за мной Дэн. – Вот это приключение.

Утром следующего дня мы с Лизой, Сарой и Дэном стояли у кабинета математики в ожидании звонка на урок.

Сара смотрела то на меня, то на Лизу, то снова на меня.

- Оранжевая тачка.

Глаза Сары бегали туда-сюда.

- Так вы че… - попыталась она что-то сказать.

- Оранжевая… - но Дэн перебил.

- Та ты надоел! – Сара ударила его в плечо. – Оранжевая, оранжевая, заладил!

- Та я ж ни че.

- Еще раз скажешь слово оранжевая, я тебя в порошок сотру.

Сара, закинув голову, словно смотрит на небоскреб, смотрела в глаза Дэну.

- Ты сначала дотянись, – пошутил он.

Девочка шмыгнула носом и со всей силы начала колотить его, попадая то по плечу, то по груди, то по спине, а Дэн делал вид, что ему больно, каждый раз, вскрикивая и смеясь, когда кулачок Сары дотрагивался до его тела.

- Помогите! Спасите! – шутливо вопил Дэн. – На меня напал хоббит.

- Какой же ты невыносимый! – Сара поправила волосы и отдышалась – Как я с тобой вообще общаюсь? Тебя давно надо усыпить! Высокие люди не должны существовать! Это ошибка природы.

Дэн надрывался от смеха:

- Это почему же?

- А потому! Видишь дверь? Вот, – она постучала костяшками пальцев по дереву, – ее ведь не просто так сделали такой небольшой.

- Да ну?

- Да! Это чтобы высокие люди не могли заходить в помещения и умирали от холода и голода.

Еще чуть-чуть и ты будешь биться лбом о косяк! И все, твои дни сочтены.

Дэн еще больше залился хохотом.

- Так… так… – хватая воздух попытался он что-то сказать. – Так пригнуться же можно!

Сара надула губы и сузив глаза, ткнула в него пальцем:

- Вот был бы ты таким умным, когда тебя Марковна спрашивает, – Сара снова посмотрела на меня и Лизу. – Так вы, – но Дэн опять перебил ее новой волной смеха. – Да закрой рот!

- Ладно-ладно, – держась за живот сказал парень.

- Вы теперь…

Дэн хохотнул напоследок, и Сара, сцепив зубы, сделала вид, что ничего не слышала:

- Вы теперь вместе?

Я взглянул на Лизу, а она на меня. Мы еще толком не знали сами.

- Ну! – от нетерпения Сара вскрикнула.

- Да, – приобняв Лизу, сказал я.

- О-о-ой, как круто! – на лице Сары показалась улыбка.

- Хор-р-рош, - выпалил Дэн, тряся кулаком в воздухе. – А теперь вернемся к оранжевой тачке.

***

Крюков сидел на парте и смотрел на Куратову. Та ходила по классу, скрестив руки на груди.

- Что вчера произошло? – спросил он, следя за тем, как девушка нарезает круги.

- Не знаю, Володя, - она пыталась не смотреть на него. – Это были нервы.

- Фига се, ты нервами чуть людей не убила.

- Не дави на меня! Я сама знаю, что наделала, – ее голос дрожал. – Просто эта мразь решила отравить мне жизнь!

- Зачем ты вообще с ним связалась? – вдруг спросил парень.

- Я всего лишь хотела помочь Ане. Он ей нравился…

- И что? Каждую собаку теперь надо сводить? – перебил ее Крюков.

Она промолчала.

Ходя взад-вперед, она прокручивала в голове вчерашнее: как свет фар выхватил из вечерней тени спины, как ее пальцы обвили руль, истошный крик и знакомое маниакальное желание, которое сжимает зубы до скрипа. Вчерашняя попытка убийства была импульсом, взрывом в черепной комнате, наполненной газом произошедшего за день.

И сейчас, бесцельно измеряя шагами класс под тяжелым осуждающим взглядом Крюкова, ее тяготило и ужасало одно чувство. Чувство, которое висело на груди булыжником. Чувство незавершенности.

Если бы вчера, все-таки не стало меня и Лизы, если бы все-таки тяжелый металл смялся бы о наши кости, дробя их на осколки, Куратовой бы стало легче. Страшнее всего то, что на следующий день, осознав весь ужас возможного исхода, девушка все еще хотела нашей смерти.

Болезнь, которая вроде бы скрылась однажды, снова проснулась, оскалившись из-за того, что когда-то ее усмирили.

- Да уж, – почесав затылок произнес Крюков, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение.

В этот момент дверь кабинета распахнулась и вошли Аня и Аля. По их лицам было понятно, что они взволнованы:

- Нашим родителям позвонила директор, – с порога сказала Одинокая.

Куратова остановилась на месте:

- И что?

- Я не знаю, что она им наговорила, но нас посадили под домашний арест.

Куратова многозначительно посмотрела на Крюкова:

- Вот видишь. Не только мою жизнь отравляет этот подонок. Нужно заставить его замолчать.

- Ну, давайте ему темную устроим. Выбьем зубы и язык в глотку затолкаем. Чтоб не базарил.

Одинокая непонимающим взглядом смотрела на парня и девушку:

- Вы о ком? – спросила она, хотя, как только она произнесла последний звук тут же поняла ответ на свой вопрос.

- О твоем парне, Аня, – злобно бросил Крюков.

- В смысле?! – вскрикнула девочка. – При чем здесь он?!

- Аня… - Куратова подошла к двери и попробовала вставить трясущимися руками ключ в замок.

- Стой-стой! – вдруг сказала Аля. – Мне мама звонит, не закрывай, – и девочка на ходу доставая телефон, выбежала из класса.

Позвякивая ключами, Куратова приблизилась к Одинокой:

- Аня, – снова начала Историчка, – вашим родителям позвонила директриса, потому что он рассказал о том, что мы общаемся.

- Но, ну… – промычала в ответ девочка.

- Но у Николаевны нет доказательств, - Куратова помотала головой.

- Зачем она тогда позвонила?

- Перестраховаться, скорее всего. Выиграть время, чтобы тот дурень все-таки принес ей какие-то фотки. – вмешался Крюков.

Историчка положила свои массивные ладони на плечи девочки:

- Поэтому пока он не раздобыл какого-то компромата на нас, его нужно остановить.

Лицо Одинокой изменилось:

- Почему именно он? – глядя в горящие глаза Куратовой спросила та.

На смену непониманию пришла злоба.

- А ты вспомни, как он вчера с тобой разговаривал. Вспомни, с чем он тебя вчера смешал. Ему было плевать на твои чувства, потому что у него появилась другая. И чтобы отделаться от нас, убежать, как трус, он спрятался под юбкой директрисы, – Куратова видела, как в Одинокой возрастает ненависть, именно это ей и было нужно. – Он мразь и заслуживает наказания.

Дверь скрипнула.

- Поговорила с мамой? – не глядя на вошедшего спросила Куратова.

- Елизавета Андреевна, - послышался голос директрисы.

И внутри все оборвалось.

Глава четвертая
Шестерка

Для наглядности проведем эксперимент.
Чайник поставили на плиту. Не важно какой он формы, или какого цвета. Главное – заполненный до краев водой.
Улавливаешь?
Чайник на плите и под ним зажгли огонь.

Устраиваясь на работу, Куратова умолчала о том, что когда-либо лежала в психиатрической клинике.

Дно чайника прогревается долго. Необходимо время.

Но ей нужно было работать, чтобы занять голову. Поэтому, под напором матери, она рискнула, и пришла в школу с поддельными медицинскими справками.

Тепло передается сквозь тонкий материал и на дне емкости появляются маленькие пузырьки воздуха.

На работе было все: общение, внимание… Казалось, весь мир существует для нее. Впервые Куратова оказалась там, где ее слушали и уважали.
С наступлением весны она чувствовала себя окрыленной. Никогда в жизни у нее не было так ясно и легко в голове.
Может, потому что она прекратила принимать таблетки?

Я надеюсь, ты понял, чем закончится этот эксперимент?

Крюков. Он сам появился в ее жизни. А она и не противилась. Лайкнул ее фотографии, написал пару комментариев, подошел после уроков, и вот они уже гуляют по району.
Замутить с учителем – это ведь круто? Подростковая мечта. Как в кино.

Температура кипения воды 100°С.

Однажды парень привел Куратову к себе в гараж, чтобы познакомить ее со своей компанией. Девушку не смущало, что среди ребят были ее ученики.
Там же были Аня и Аля.
Поначалу девочки ее стеснялись. Искоса посматривали на Куратову, как посматривают на опасного зверя в клетке. Но Куратовой хотелось им понравиться и она сделала все, чтобы добиться этого.

Наибольшая температура пламени на кончике языка – 1400°С.

Аля начала реже появляться в их компании. Так Одинокая и Куратова сдружились сильнее. Куратова давала девочке советы, делая вид, что знает многое о жизни, а Одинокая, раскрыв рот, слушала ее и верила каждому слову.

Чайник начинает потрескивать – это молекулы носятся со скоростью пули и ударяются о стенки сосуда.

Спустя какое-то время Куратовой начало казаться, что она стоит на месте. Понемногу ее жизнь превращалась в рутину, и то, что раньше было необычным, стало обыденностью. С каждым днем она чувствовала, что депрессия подступает все ближе. Несмотря на друзей и на парня, ей чего-то не хватало. То, от чего она так яростно пыталась убежать нагоняло ее. И периодически ей становилось страшно.
Так и родилась идея с танцами. Лишь бы заглушить болезнь.
Рассказав об этой идее Одинокой, девочка загорелась.
- Хочу ли я танцевать? – возбужденно спросила она. – Конечно!
Куратова засмеялась и спросила с кем бы она хотела быть в паре.
Одинокая замялась:
- Есть один парень с десятого класса…
- Он тебе нравится? – с улыбкой спросила Куратова.
И Одинокая кивнула.
Куратова задумалась:
- А знаешь что, давай я попробую вас свести…

Пузырьков воздуха становиться все больше, и они отрываются ото дна, летя наверх, где лопнут, выпустив из себя пар.

Нужно было только уладить вопрос с администрацией – получить разрешение на репетиции.
Но придя к директору, та сказала своим безучастным голосом:
- Никаких танцев ставить не нужно.
Куратова не ожидала такого.
Она так надеялась, что все получится, что попросту была не готова к такому повороту.
Ее самочувствие ухудшилось.
Стоило бы сходить к врачу.

Бурление… до него идет стадия, когда вода вспенивается и становится белой, но этот этап самый короткий, не проморгай.

Но запрет не остановил ее. Втихую она начала репетиции.

Вода толчками выливается из носика. Раскаленная плита шипит. Вода заливает плиту и огонь тухнет.

«Это был он. Этот парнишка, в которого влюблена Одинокая, пошел жаловаться администрации. Больше было некому. Он ведь стоял под дверью завучки сегодня. А все из-за его Лизы, – думала Куратова. – Сволочь»
После седьмого урока школа опустела. Никаких звуков. Куратова сидела, запустив пальцы в волосы. И тут из коридора донеслось:
Цок-цок-цок
Каблуки.
Цок-цок-цок

Звуки приблизились к двери и на мгновение затихли. Петли скрипнули. Открывают без разрешения – не добрый знак.
Кто мог себе позволить войти без стука?
Конечно же директор.
Высокая женщина, с короткой стрижкой и холодным взглядом. Куратова посмотрела на нее и привстала со стула:
- Оксана Николаевна.
Директриса держала в руках телефон. Она окинула взглядом класс и убедившись, что никого нет вошла.
- Карина Андреевна, я слышала о сегодняшнем разговоре с завучем, – с порога начала она.
Куратова кивнула:
- Извините. Я просто хотела произвести впечатление…
- Вы произвели.

Куратовой директриса никогда не нравилась – такая же строгая женщина, как и ее мамаша.
- Вопрос с танцами закрыт, – неуверенно произнесла Куратова. – Я поняла свою ошибку.
- Да уж, надеюсь, – директриса подошла к окну и глядя во двор школы произнесла. - Наталья Ивановна очень мягкий человек. Я знаю, что она вам сказала, что мы узнали о ваших танцах, потому что кто-то отпрашивался с уроков, - женщина обернулась к Куратовой, – но это не совсем так. Ребенок пришел сам и рассказал про танцы. Не знаю почему, но Наталья Ивановна не хотела вам этого говорить. Думала для вас это будет ударом.
У Исторички замерло сердце.
«Все-таки это он» - пронеслось у нее в голове.

Директор продолжала:
- И вот еще: так же этот ребенок рассказал нам еще кое о чем.
И тут замершее сердце и вовсе ушло в пятки:
- О чем? – проталкивая ком в горле спросила девушка.
Директриса ухмыльнулась:
- Вы знаете это лучше меня.
- Оксана Николаевна, я не имею ни малейшего представления на что вы намекаете.
Директор вскинула бровь, а Куратова продолжала:
- Да, за вашей спиной я попробовала поставить танец, но не более… - на глазах у нее выступили слезы. – Зачем меня обвинять…
Директриса выставила перед собой руку и Историчка умолкла.
- Карина Андреевна, - директор подошла ближе к ней, - очень надеюсь, что вы говорите правду… Но если я увижу доказательства тем словам, которые я сегодня услышала… Вы, надеюсь понимаете, чем это для вас обернется.

В состав газа, который используется в быту входят различные примеси. Основа – метан. Дальше, при обработке, в него добавляют: бутан, пропан, углекислый газ, сероводород… Изначально газ не имеет запахов. Этантиол и этилмеркаптан смешивают с метаном, для того чтобы можно было распознать утечку.
Я надеюсь, ты помнишь, что чайник залил плиту и вся кухня наполняется газом.
Взрыв произойдет только в том случае, если метана в комнате более 15% от общего объема воздушной массы. Детонацию может произвести любая искра, проскочившая в помещении: включенный по неосторожности свет, остаточное электричество в розетке или начавший не вовремя работать холодильник.
Комната наполнилась газом. Осталось дождаться искру.

***

Машина для Крюкова была всем. Когда его отца убили в пьяной драке, она долго пылилась в гараже, пока парень не подрос. Это была оранжевая шестерка 1979 года.
Парень не знал математики, за то отлично разбирался в моторе. Спроси его как найти дискриминант он пожмет плечами, за то объяснит, как правильно настроить холостой ход автомобиля.

Оставшийся день после школы он провел рядом с машиной, поменял масло, залил бензин. Крюков обещал прокатить Куратову уже около месяца, но лишь недавно ему исполнилось восемнадцать. И сегодня он собирался исполнить обещанное.
Вечером, встретив ее у дома он сразу заметил, что с ней что-то не то.
- Ты плакала? – спросил он, когда девушка села на соседнее сиденье.
- Нет, – покачала головой она.
- Что произошло? Я же вижу твои красные глаза.
Куратова взглянула на парня. Она пыталась что-то сказать, но комок в горле не давал ей произнести ни звука.
- Ну? – от нетерпения выпалил он, барабаня пальцами по тонкому, как веточка, рулю.
Лицо Куратовой скривилось, и она тут же зарыдала, уткнувшись в плечо парню.
Крюков положил ладонь ей на затылок.
У него отняло дар речи. Так всегда, когда рядом с тобой кто-то плачет. Все слова, приходящие на ум, превращаются в несвязную белиберду. Он чувствовал, как тело Куратовой содрогалось в его объятьях.
- Ну же, ну же, - поглаживая ее по голове, произнес Крюков. - Скажи же, что случилось.
Сначала все что говорила Куратова было похоже на скулеж побитой дворняги, но потом, взяв себя в руки, она рассказала про завучку, про меня и Лизу, про директрису.
- Все они против меня! Все! – заливаясь очередной волной слез произнесла Куратова.
- Как хотя бы зовут того пацана?
- Разве сейчас это важно!?
- Ладно, - согласился парень. – Теперь я уж точно побазарю с ним. А сейчас, - он опустил ладонь ей на плечи и отстранил от себя, чтобы посмотреть Куратовой в глаза, - забудь об этом. Ты со мной. Сейчас все хорошо. Поехали кататься.
Куратова громко сглотнула, вытерла слезы вперемешку с соплями со щек, и кивнула.

***

Кто-то поджог мусорный бак, стоявший на перекрестке улиц. Скорее всего это был какой-то лихой парнишка с кепкой набекрень из толпы собравшихся вокруг детей. Из бака валил едкий черный дым, и зеленый пластик в некоторых местах начал оплавляться.
Детвора не боялась, что приедут пожарные и разгонят их, или взрослые натаскают за уши. Такого не было никогда. Да и языки пламени завораживали, заставляя забыть об окружающем их мире.

Мы с Лизой прошли мимо них. В этот раз мне хватило смелости, взять Лизу за руку при встрече. Волнения уже не чувствовалось, вместо него какое-то приятное ощущение в животе щекотало ребра изнутри.

- Я надеюсь ты не слышала слухи, которые…
- Слышала, – перебила Лиза.
- И ничего мне не сказала?
- А что я должна была сказать?
- Что ты об этом думаешь?
- Думать нечего, – пожала она плечами. – Всем и так понятно, что это чушь. Одинокая врет, потому что ей нравишься ты.
- Вау… – почесал я затылок. – А я думал ты будешь злиться, что я втянул тебя в это все.
- Я ведь не глупая, - улыбнулась Лиза, - в отличии от тебя.
Я рассмеялся:
- Кстати, я объяснил Одинокой, что не буду с ней танцевать.
- Молодец, – одобрительно кивнула девочка.

***

Куратовой стало легче от поездки. Открыв полностью окно, она вывесила руку ловя ладонью потоки воздуха.
- Не гони! – хохотала она, перекрикивая рев двигателя, когда Крюков прибавлял газ на прямиках.
Ветер обдувал ее лицо и щеки уже высохли, а жуткою гримасу сменила привычная улыбка, скрывающая глаза.
- Как же хорошо!
- А я тебе говорил! – с этими словам Крюков нажал на педаль, и машина помчала по очередной улице.
- Как быстро!
- Ну так, - выкрикнул Крюков, - расточенный двигатель до восьмидесяти трех миллиметров, поменянный коленвал с ходом поршня восемьдесят четыре миллиметра, проточенный впускной коллектор…
- Я ничего не понимаю, но мне нравится!
Подъезжая к перекрестку, Крюков вдавил педаль тормоза в пол, послышался скрежет резины, а из-под колес по асфальту потянулись черные полосы.

***

Мы с Лизой продолжали идти вдоль дороги и разговаривать. Смеркалось.
- Иногда кажется, что мертвые живее живых.
- Это как?
- Писатели, музыканты, все творческие оставляют после себя культурное наследие. Они говорят с нами сквозь время, – я помолчал. – Мне часто помогают разобраться в себе и в окружающем мире мысли мертвых людей. Тогда как живые не смыслят в жизни ни черта.
- Это да, – согласилась девочка.
Позади нас я услышал, как завизжали колеса автомобиля.

***

Куратова сразу узнала меня и Лизу со спины.
И вдруг то, что целый день копилось внутри нее вырвалось наружу.

Проскочила искра.
БУУМ!

Это было как вспышка. Что-то резкое и жгучее в мышцах. Что-то звериное.
- Володя! – завопила она.
Тот обернулся к ней.
И Куратова, воспользовавшись его замешательством, обхватила руками руль и потянула его на себя.
Машина вильнула вправо и выехала на обочину.
Четыре круглые фары – по две с каждой стороны, осветили наши спины ярким белым светом.
Крюков заорал, отталкивая Куратову.