Нам песня строить и жить помогает. (ЛОЗУНГ ВРЕМЕН КОМУНИЗМА).Не поспоришь;)
Не слушайте никого, кроме музыки.Ко всему остальному нужно лишь прислушиваться. А потом снова к музыке:)
Не слушайте никого, кроме музыки.Ко всему остальному нужно лишь прислушиваться. А потом снова к музыке:)
Зашел к другану в гости, очень давно не виделись. Малость посидели, ну и как обычно, после выпитого захотелось музыки. Гитары небыло, но были другие инструменты. Вот решил поделиться небольшими нарезками.
Извиняюсь за мат на фоне, это после самогончика эмоции выплёскивались.
Друг мой, так что тег "моё" уместен))
Когда-то у меня был Rav Vast Drum(что-то типа ханга) и я любил на нём играть. Однажды, наигрывая разные мелодии я понял, что определенная последовательность нот выдаёт басовую партию песни The Chain группы Fleetwood Mac.
Если бы не фильм Стражи Галактики я бы, возможно даже и не услышал эту песню. Но обстоятельства сложились иначе. Она ещё тогда при просмотре фильма прочно засела в соей голове, а когда невольно её наиграл, то приятно удивился, что мой строй как будто бы идеально создан для этой мелодии. Но дальше полноценной композиции дело не зашло.... До момента пока создатели Rav Vast не объявили конкурс исполнения на их инструменте по всему миру.
И тогда я решил собрать друзей-музыкантов. Спустя несколько репетиций у нас родилась полноценная кавер-композиция. Но в конкурсе мы не заняли никакого места.
Я подозреваю, что мы упустили одну важную деталь - звук. У нас получилась очень красивая картинка, но со звуком прогадали.
Тем не менее кавер есть. И он очень классный. Просто вспомнил и решил поделиться
В этот раз не стали эксперементировать и сделали то, что любим - пошли в лес не далеко от дома и записали там клипец на мелодию, которую придумали несколькими днями ранее. )
P.S. Полноценно снимал на камеру со стабом в первый раз, поэтому все годные кадры дело рук моего друга )
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
- Да что ты о себе возомнил, ты, Агл… Абл… Ан блин… – Михаил обращался к опустевшей бутылке, сидя на полу в своей квартире.
Пришлось покупать самогон, так как на той самой аллее, куда он направлял Алгениба, прохожие расставались с денежкой куда с меньшей охотой, чем возле метро. Да он и так знал, что в любых местах отдыха люди куда охотнее сорят деньгами перед музыкантами и художниками, а попрошаек... попрошаек нигде не переносят на дух, но возле метро их хотя бы терпят и «подкармливают».
Соловьёв толком и не заметил, как он, только что сидевший на полу в своей квартирке, оказался за роялем в своём некогда любимом, ослепительно белом костюме. Вокруг весь стадион выкрикивал его имя. Он опустил свои руки, расслабил их, встряхнул, а когда пальцы коснулись клавиш, из музыкального инструмента донеслись нестройные, режущие слух звуки. Михаил поднёс руки к лицу и увидел, что на месте пальцев у него выросли крючковатые имбирные корни.
В неудачника-пианиста полетели помидоры и яйца. Но уже через секунду всё резко прекратилось – он повернул голову вправо и почему-то не удивился, что рядом с его сценой находилась еще одна. На ней сидел в позе лотоса Андриан Морено с дредами на голове и хангом на ногах. В следующий миг за спиной аргентинского музыканта свет упал на камерный оркестр с дирижёром во главе и зазвучала мелодия. Это была композиция «Забвение» Пьяццолла, только звучала она… по-космически.
Когда же затухла последняя нота, извлеченная из ханга, на табло загорелось число «100». Но на этом отсчёт не остановился. Появилось «101», затем «110», «120» и так, всё быстрее и быстрее, цифры сменяли друг друга, неумолимо наращивая темп, пока наконец не достигли «999», после чего табло вспыхнуло и взорвалось.
Михаил открыл глаза. Он не сразу понял, где находится и принялся оглядываться в поисках Андриана Морено. Увидел бутылку, посмотрел на свои пальцы и понял, что реальность ничуть не лучше приснившегося кошмара. Темень за окном говорила о том, что Соловьёву придётся ещё долго лежать на напольном матрасе, трезвым и потому обнажённым перед неприятными чувствами, так долго и так старательно заглушаемыми. Когда Михаил просыпался глубокой ночью, уснуть он больше уже не мог.
Наступило долгожданное утро, и Соловьёв с красными глазами и скверным настроением отправился на старое место. В конце концов, он куда дольше стоит там, чем этот новенький выскочка-недомузыкант. Подумаешь, бьёт по тазу невпопад, а зевакам кажется, что это красиво, «космос» и всё такое…
Когда Михаил добрался до входа в метро, увидел знакомую до боли картину: Степаныч будто и не уходил – всё так же стоял, опёршись о костыли.
- О, обиженный вернулся. – Не мог не поддеть одноногий. – Где вода?
- Что ты несёшь, Степаныч?
- Ну как же? Не слышал, что ли, на ком воду возят? Вот я и спрашиваю тебя…
- Опять ты со своими толстыми шуточками.
- Дык, лучше так шутить, чем обижаться. Ладно. Ты мне лучше скажи, чего ты вчера распсиховался? Вроде бы «красных» дней у тебя нет, чай, не барышня. Слууушай, может, луна была в какой-то неблагоприятной фазе? Хотя какая луна, днём-то солнце светит…
- Да ты достал меня уже. – Не выдержал Михаил. Он ожидал издевательств со стороны Степаныча, но не думал, что так быстро сорвётся. – Ты можешь меня не трогать?
- Хорошо, хорошо. Ты только успокойся, Мишань. Ишь, какая нынче молодёжь нервная пошла. И пошутить уже нельзя.
- Степаныч…
- Всё-всё. Молчу. – Тот показал, как закрывает рот на невидимый замок и выбрасывает ключ.
Но замок, видимо, оказался какой-то бракованный – не прошло и десяти минут, как одноногий снова заговорил, изменив тактику:
- А ведь этот Огнемёт не плохой человек, Мишань.
- Алгениб, кажись. – Машинально поправил Соловьёв.
- Да какая разница. Суть от этого не меняется. Он, ты представляешь, отдал вчера мне половину от своей выручки. А собрал, скажу тебе, не мало – я столько и за неделю не наколядовал бы.
- И что теперь? Да и вообще, какая мне разница? Ну, молодец, значит, твой Огнемёт. – Опять начал заводиться Михаил, решив, что Степаныч снова намекает на что-то. То ли на то, что Ал этот – отличный музыкант, то ли на то, что он, Соловьёв, никогда не делился своей «прибылью».
- Алгениб, кажись. – Улыбнулся без всякого злорадства – по-доброму – одноногий. – А ты знал, что он самоучка?
- Конечно, он ведь портфолио своё мне давал, перед тем как занять место рядом с нами, что, забыл? – Не удержался от колкости Михаил, подозревая всё же, что Степаныч не просто так задал глупый вопрос. – Оно и видно, точнее слышно, что он не умеет толком играть на своём этом ханге.
- Ну, как для самоучки, у него неплохо выходит, не находишь? Что прекрасно доказывают заработанные денежки и количество прохожих, задержавшихся послушать того, кто «не умеет толком играть».
- Здоро́во, Степаныч. Это вы обо мне тут судачите? – Появился бодро шагающий Ал. – И о чём уже успели посплетничать?
- Э, милок, мы ведь не бабки базарные сплетничать, – безногий отлично сымитировал высокий голос тех самых бабушек и уже своим обычным добавил, – обсуждаем, как бы тебе повысить грамотность в музыке. Ты ведь, кажется, даже ноты писать не умеешь, правильно? А вот Мишаня в этом деле ас. Пусть и забулдыжный, но ас.
- Так, стой. – Вмешался Соловьёв, – Ни о чём таком мы с тобой не говорили. Не выдумывай. И не стану я всяких бродяг учить. Делать мне нечего, что ли.
- А что? Есть что делать? – Сразу же подцепил его Степаныч. – Сидишь тут, жизнь прожигаешь. Ладно я – безногого на работу никто не хочет брать, вот и пью каждый день, да и прожил уже больше половины жизни. Но ты-то! Ты молодой парень, вся жизнь впереди. Да, с пальцами у тебя не всё горазд и тупенький на голову малость, но руки-ноги целы? Целы. Найди работу, возьмись за тренировки. Или как там у вас это называется? В общем, делай упражнения для своих пальцев, а не ной, как баба. А чтобы не скучно было самому страдать всем этим делом, вон, Ала нотам научи. В компании-то веселее будет.
- А у меня хоть кто-то спросит: хочу ли я учиться у неуда… – Алгениб быстро осёкся и исправился, – бывшего пианиста?
- Поверь, ты этого хочешь. – С редкой для него серьёзностью произнёс Степаныч. – Просто ещё не знаешь об этом.
Троица ещё с полчаса пререкалась, а затем Ал устроился поудобнее и заиграл на ханге.
***
Несмотря на то, что Михаил и Алгениб во второй день знакомства восприняли сумасбродную идею одноногого в штыки, через неделю вопрос обучения музыкальной грамоте уже не казался столь абсурдным.
- …Ты ведь понимаешь, что классическая музыка, исполненная на ханге, может заиграть совершенно иными красками? – Загоревшись новыми перспективами, то ли рассуждал вслух, то ли уговаривал Ала Михаил. – Как бы я хотел услышать токкату ре минор Баха в этом метало-космическом оттенке. Или четырнадцатую сонату Бетховена, которая ни разу не лунная. Хотя, если её исполнить на ханге, она как раз и станет такой. Ты представляешь, как вообще можешь вырасти в профессиональном плане, если поймешь классическую музыку и совместишь новые знания с игрой на этом необычном инструменте? А на нём ведь ещё никто не выступал на Пифийских Играх…
- А почему нет? – Уцепился Ал за последнюю идею Михаила. – Почему бы и не сыграть – тебе?
- Мне? – Удивлённо спросил Соловьёв
- Ну да. Я помню, ты мне рассказывал, что в этих играх всё как-то по-хитрому устроено, и что бывший участник может обойти промежуточные соревнования… Что-то такое.
- Да, то есть, не совсем так. У каждого, кто прошел хотя бы в четвертьфинал на каких-либо Пифийских Играх, есть разовая возможность воспользоваться преимуществом. Не собирая семь побед на различных национальных и международных музыкальных соревнованиях в течение года, ты сразу попадаешь на основной этап Пифийских Игр.
- Ну вот! Это твой шанс – ты выступишь с хангом, сыграв классику.
- Ага, только есть две проблемы – я не умею на нём играть и пальцы мои кривые, как… – вспомнив самый яркий кошмар, Михаил добавил, – как имбирные корни.
- Во-первых, я не говорил, что ты прямо вот возьмёшь ханг и уже завтра сможешь великолепно на нём сыграть твою эту токкату. А во-вторых, твои пальцы особо и не понадобятся. Нет, понадобятся конечно, но кривые они или ровные – не так и важно. Через год ты сможешь играть не хуже, а то и лучше меня. Как ни как, ты музыкант, чувство ритма, думаю, у тебя отличное, остаётся только практиковаться каждый день и чем дольше – тем лучше.
- Мда, то же самое мне и врач говорил, чтобы мои пальцы вернули былую подвижность.
- Смотрю, ты не особо слушал его. Ну ничего, я тебе помогу. А ты меня научишь музыкальной грамоте и что там ещё к ней прилагается. Замётано? – Ал протянул руку.
- Договорились. – Михаил ответил рукопожатием.
***
Соловьёв изредка появлялся там, где когда-то часами стоял с протянутой рукой. Приходил лишь проведать Степаныча и передать ему пакет с продуктами – знал, что деньги тот пропил бы. Сам же Михаил завязал с алкоголем и устроился в консерваторию читать музыкальную литературу. Когда возвращался с работы домой, принимался играть на ханге, который подарили родители, с немалой радостью встретившие новость, что их сын наконец снова взялся за ум.
Каждый день к Соловьёву приходил его друг, ученик и учитель в одном лице. Михаил наблюдал быстрый прогресс в обучении Ала, и сам старался не отставать от него. Несмотря на то, что ханг оказался не таким многозвучным инструментом, как любой другой, имеющий хроматический ряд, да и диапазон побольше, планы друзей-музыкантов от этого не пострадали. Да, в этом «панцире» было всего-то восемь вмятин по окружности, называемых «доумами», и демпл – ямка побольше в середине круга. Но, как ни странно, мелодия, сыгранная на ханге, может оказаться куда насыщеннее, чем если бы её исполнили на каком-либо другом инструменте, за счёт возможности удерживать любой ритм, словно на ударных инструментах. И Михаил понимал, что не только мастерство здесь играло роль – немалое (возможно, даже решающее) значение имело воображение музыканта.
***
До тринадцатых Пифийских Игр оставалась неделя. Соловьёв не был суеверным человеком, не признавал примет. И всё же ему выдалось испытать на себе то, что иногда называют «иронией судьбы».
Михаил в очередной раз совершал свой вечерний моцион. Целью прогулки было не столько укрепление здоровья, сколько возможность оставить свои мысли о работе и музыке дома, хорошенько проветрив мозги на воздухе. Прохлада наступающих сумерек, освежающий ветерок, стрекот сверчков – атмосфера весенних вечеров помогала расслабиться после трудового дня. В то же время шелест крыльев летучих хозяев темноты, которых легенды роднят с Дракулой, и зов мудрой птицы, похожий на плач ребёнка, добавляли к обстановке готический колорит.
Соловьёв шёл как раз по той самой аллее, где однажды просил милостыню. В шагах десяти от себя он заметил, как из-за невысокой самшитовой стены появился знакомый силуэт, который трудно было спутать с кем бы то ни было. Ведь фигура передвигалась с помощью костылей и одной ноги.
Михаил ускорил шаг, чтобы догнать Степаныча, и когда тот оказался на пешеходном переходе, Соловьёв увидел, как из-за поворота, не снижая скорости и притом с заносом, вылетела машина. То, что лихач даже не собирается замедлить ход автомобиля, стало понятно сразу, и Михаил, не раздумывая, рванулся вперёд к одноногому приятелю.
Темень, пьяный водитель, даже цвет автомобиля такой же бордовый, как в тот самый злополучный вечер, изменивший жизнь пианиста. Только теперь он оказался по другую сторону лобового стекла…
***
- Ну здравствуй, обидчивый. Вот мы и квиты. – Стоило Михаилу раскрыть глаза, как до него донёсся знакомый голос. Увидев перед собой старого приятеля, он растерянно выпалил:
- Степаныч? Что? Где?..
- «Когда» еще не забудь добавить. Хех. Да не шевелись ты. Расслабься. Во как заёрзал. Ты сейчас в больнице. Тебя сбила ночью машина и теперь ты… – одноногий посмотрел на левую руку Михаила. Тот с тревогой проследовал за взглядом Степаныча и увидел… гипс, наложенный от плеча до кисти.
- У меня же через неделю Пифийские Игры…
- Через шесть дней. – Поправил одноногий. – Да успокойся, тебе говорят.
- Какое «успокойся»? Я уже использовал свою возможность выступить на Пифийских Играх – повторно не разрешат. Ты даже не представляешь, как сложно набирать победы для участия…
- Уверен, у тебя получится. Хотя, думаю, это не понадобится. Выступишь на этих Играх.
- И как же? У тебя есть какая-то идея?
- Нет, но ты обязательно её найдёшь. Нужно только немного подтолкнуть тебя в правильном направлении. Ведь ты же додумался выступить на ханге? А как думаешь, кто вам с Алом дал возможность помочь друг другу?
Степаныч выложил Михаилу всё: и как встретил печального Алгениба на лавочке возле своего жилья, и как парень поведал ему, что того не берут ни в какие музыкальные коллективы, потому что он не только не умеет мало-мальски импровизировать, но даже не знает основ нотной грамоты. К тому же еще и музыкальный инструмент нестандартный. Как он, Степаныч, предложил Алу прийти в то самое место у входа в метро и сыграть на «панцире», звучание которого одноногий никогда до того не слышал. Он не знал, что Михаил с Алгенибом подружатся, но рассчитывал на это, ведь оба парня нуждались в помощи, которую мог предложить каждый из них.
А ещё Степаныч поведал другую историю, как он стал одноногим: его сбил пьяный молодой пианист, только прилетевший из Греции, злой на весь мир. Его родители уговорили Степаныча не подавать заявление в полицию, тем более, что тот сам был не особо трезв и частично виноват в произошедшем. А узнал он в Михаиле того самого пианиста, только когда Соловьёв сам рассказал об этом при знакомстве.
Вот так судьба и разыграла всё по нотам.
***
- Дорогие зрители и участники тринадцатых Пифийских Игр. – Ведущий еле перекрикивал шум, создаваемый зрителями. – За золотую медаль в финале поборются Лен из США и Алгениб из России.
После жеребьёвки на сцене остался Лен. Он был одет в традиционный наряд своего племени, что подразумевало желтое пончо, украшенное яркими узорами, набедренную повязку и перо в распущенных черных волосах. В руках индеец держал многоствольную флейту.
- Первым выступит Лен – Только ведущий объявил это, как стадион замолк. – Он исполнит на флейте Пана в сопровождении симфонического оркестра знаменитую композицию Джеймса Ласта «Одинокий пастух».
Как только все музыканты оказались готовы, зазвучали первые ноты многоствольной флейты. Это был неплохой ход – такой выбор мелодии, ведь она считалась хитом на все времена и когда-то её часто крутили по радио. Но в этом была и слабая сторона – популярные вещи имеют обыкновение надоедать…
На табло цифры замерли на отметке «67,54%».
После недолгих аплодисментов, ведущий представил следующего выступающего:
- Ну а сейчас встречайте Алгениба. Для вас прозвучит «Соната для фортепиано номер 14 до-диез минор» Людвига ван Бетховена в переложении Михаила Соловьёва для ханга с камерным оркестром.
Первым на сцене появился Ал, за ним – остальные музыканты. Последним вышел Михаил во фраке. Его левая, загипсованная рука была привязана к туловищу широкой белой лентой таким образом, что её кисть смотрела прямо на оркестр. В правой же руке Соловьёв держал дирижёрскую палочку…
***
- Ой, мам, а это кто? – Спросила маленькая, на вид лет пяти, девочка.
Молодая семья прогуливалась вокруг дельфийского стадиона, где стояли статуи, изображавшие победителей Пифийских Игр. Внимание ребёнка привлекла скульптура, отличавшаяся от других тем, что на одном постаменте находилось два человека, а не один. Первый, во фраке, стоял с перевязанной рукой, а другая, в которой была палочка, застыла во взмахе. Второй же человек сидел на земле, держа на коленях ханг, касаясь спиной ног первого.
- А ты не узнаешь? – С улыбкой ответила мама.
- Неа.
- А мы сейчас спросим у твоего папы, – девушка повернулась и крикнула: – Миш! Подойди к нам. Танюша хочет тебя о чём-то спросить.
____________________________________________________________________________________________________
Остальные рассказы можно найти тут: https://author.today/u/id39233485