Алла Степановна, женщина неопределенного возраста, считалась «истинным патриотом». Она всегда голосовала за начальство, безотносительно были «у руля» диктаторы, демократы, да хоть петух на заборе, которого назначили главным по пению.
Патриотизм был составной частью довольно причудливых представлений Аллы Степановны об окружающем мире. К примеру, она не верила в коронавирус, и, как и многие женщины ее лет, считала его выдумкой и провокацией. Одновременно, Алла Степановна была убеждена, что в распространении нынешней инфекции виноваты вышки сотовой связи, с помощью которых Билл Гейтс пытается опылить ее плодородную завязь. На вопрос, зачем Гейтсу именно ее пестик, Алла Степановна ответить не могла, однако несла свою убежденность окружающим с помощью продуктов компании Microsoft.
Столь противоречивые взгляды не препятствовали карьере нашей героини, напротив, сделали Аллу Степановну заместителем по идеологии Петра Авдеича. Назначение было определено свыше и обсуждению не подлежало. Отсутствие всякой логики Алла Степановна компенсировала рвением по части политпросвещения доярок и трактористов.
Все время с начала эпидемии сельский идеолог провела среди себе подобных на курсах повешения квалификации в санатории под Минском. Набравшись новых идей, Алла Степановна вернулась в колхоз, чтобы собрать подписи за кандидата от власти на предстоящих 8 августа выборах. На 10 утра среды, 27 мая, было назначено всеобщее колхозное собрание за выдвижение Александра Лукашенко кандидатом в президенты. Явка была строго обязательной.
В назначенный час в правлении колхоза был настоящий аншлаг. На сцене, под портретом бессменного президента, за столом, покрытым трахнутым молью саваном, хмуро сидел председатель. Алла Степановна пересекала сцену в разных направлениях, повторяя речь, которую ей предстояло держать.
«Воле…изъявление,……волеизъявление крестьянства», - бубнила под нос Алла Степановна.
Кроме этих сложносочиненных слов в послании к сельским избирателям были перечислены этапы большого пути Лукашенко, от замполита военного склада до главнокомандующего. Кандидат, было сказано, знал насущные потребности каждого крестьянина, а также крупного и мелкого рогатого скота, включая поголовье кур-несушек. Именно эти качества, как утверждалось, делали Лукашенко лидером всех белорусов.
В зале правления сидел только Женька Гишгорн. Остальные колхозники были заняты каждый своим делом. Кто-то сражался за урожай, другие насмерть стояли против зеленого змея.
В 10 часов 30 минут, окинув помещение и критически оценив количество участников, Алла Степановна сделала замечание Петру Авдеичу, в том смысле, что он «является распиздяем и утратил качества руководителя». Назначение из района позволяло политическому комиссару колхоза так выражаться.
В 10 часов 31 минуту Алла Степановна поручила председателю, кровь из носа, собрать тысячу подписей за выдвижение Лукашенко. Отдав команду, политрук удалилась отдыхать после напряженного пребывания в санатории.
Женька, пришедший на совещание от нечего делать, подсел к Авдеичу и, вопросительно гладя на председателя, предложил выпить для ясности. Петр Авдеич задумчиво посмотрел на часы, отрицательно помотал головой и согласился. Утопить проблему в вине было делом житейским.
Как обычно, на помощь призвали студентов, которые словно черти вдруг вынырнули из ниоткуда.
«Где вас носило, когда было нужно подписи ставить?», - строго спросил Авдеич. На что студенты возразили, что они, как толстовцы, противятся насилию и принципиально не голосуют.
Друзья решили провести совещание прямо в правлении. Стаканы и другие закуски здесь всегда имелись в наличии. Сначала выпивали молча, но как только алкоголь, полученный с помощью буряка, проник в кору больших полушарий, Женька поднял вечный вопрос «Что делать?».
Отсутствие бумаги с подписями могло поставить колхоз в затруднительное положение перед районным начальством. Хотя, с помощью угроз и понуканий, подписей за Лукашенко собрали уже больше чем надо, мелкие чиновники «сцали кипятком», чтобы угодить вышестоящему руководству и продолжали собирать ненужные закорючки. С другой стороны, бегать по полям и огородам, заставляя селян вписаться за остоебавшего главнокомандующего, было делом неисполнимым.
Как всегда, на выручку пришел самогон, который в нашей суровой реальности размягчает мозги, представляя текущие обстоятельства менее драматичными. Когда паливо бабы Дуси проникло за пределы коры полушарий, друзья от осознания проблемы перешли к ее решению.
«Выловить народ в разгар сенокоса не представляет возможность.......», - произнес Авдеич и запнулся.
На это кто-то из студентов предложил самим поставить подписи от имени колхозного крестьянства.
«Тысячу разделить на четверых – получится по двести пятьдесят – справимся, не в первый раз», - быстро посчитал НЮРА.
«По половине бутылки на каждого», - заметил КЛАВА.
«На этот раз Алка-скакалка будет проверять, у нее теперь в жопе зужжит……после нашего парада. Это ж надо, так про нас написать в газете….», - взвился Авдеич.
«Праздничная колонна колхоза из Новых Оглоблей, представленная единственной телегой во главе с председателем Тарасенко, больше походила на банду пьяных махновцев, чем на советских воинов-победителей», - вспомнил Женька заметку в районной газете «Сельская Новь».
«Это Алкина дочка-макрощелка писала. Юная сучка вся в мать, мандою дорогу проложит себе», - заметил Авдеич.
«Черенки лизать – не говно топтать. Сквозь тернии к звездам», - глубокомысленно заметил кто-то из студентов.
«Нужно не по огородам собирать подписи, а там, где сразу много народу – в магазине, на почте…..будет быстрее», - поделился мыслями Женя.
«Пять человек в магазине и трое на почте – так мы до Нового года будем народ подписывать», - посчитал Авдеич.
«Нужно идти в коровник, там сразу целое стадо вместе с телятами. За полчаса соберем», - озвучил гениальную идею КЛАВА.
«Перепишем каждую скотину по три раза, вот и наберется!», - поддержал друга НЮРА.
«Это как?», - не сразу догнал председатель.
«К примеру, Красная Москва. Идет за троих. Под своим именем, потом как Столичная Москва, Веселая Москва и так далее……Потом меняем имя и отчество и по новой спрягаем. Итого, от одной скотины десяток подписей», - разъяснил КЛАВА.
«Красная Москва утопла давно», - напомнил Авдеич.
«Да какая разница! – воскликнул КЛАВА, - Красная Москва, Белая Русь, Розовое Крепкое, Лидское Премиум………что с коровы взять! Пусть Алла идет проверяет, сличает подпись с оригиналом».
Друзья еще сидели некоторое время, пытаясь осознать новое слово в избирательной кампании. Ни один политконсультант, а я их видел немало, еще не додумался собирать голоса домашних животных. Но если дело пойдет, то в избирательные списки можно включить членистоногих, беспозвоночных и прочих моллюсков. А если вписать еще и представителей растительного мира – тогда президент будет представлять не только народонаселение, но и флору и фауну. Это ж какие перспективы!
К вечеру друзья, наконец, отвлеклись от буйных фантазий и направились в коровник. Что происходило в стойлах за закрытыми дверями мне доподлинно не известно. Возможно, были произнесены какие-то речи и розданы агитационные материалы. Так или иначе, работа заняла целую ночь.
На рассвете политические консультанты выползли на воздух. Друзья устало присели у стенки и задремали. За дырявой крышей соседнего свинарника блеснул первый луч солнца, легкий ветерок, пробежав по траве, зашелестел подписными листами в руке Жени Гишгорна. Петух влез на жердину забора и задрал голову, готовясь оповестить весь мир о приходе нового дня. Новые Оглобли двинулись в будничный свой поход.