Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец
Глава 15 Легенда (часть 1)
«Смерть!» – мысль о ней заставила опомниться, встряхнуться. Ведь старуха могла – да и обязана была – предусмотреть, что секрет тайника, возможно, разгадают. И последней колдовской защитой сделать убийство!
Фарбаутр сунул пузырёк в нагрудный карман, второпях не разобравшись – к линзе.
Зашипел, увидя торчащие кончики пальцев из разодранной чёрной перчатки. Сорвал её зубами целиком, оголив теперь и правую руку. И потянулся за посохом. Хоть он и пустяк в сравнении с найденным флаконом, но, без него не подняться – левая рука мёртво обвисла. Боль дробила её в щепки.
На улице загрохотали сапоги – по двору, потом по дощатым ступеням. Кто-то из солдат, увидя одного лишь фон Зефельда, тревожно крикнул:
– …А господин Фарбаутр?!
– Там… – брат, видимо, махнул ему на вход в избу.
Фарбаутр подгрёб к себе посох. С усилием поставил его. Рывком перехватился выше – под самую рукоять-голову, сдавив в кулаке змеиное горло. И напрягшись, начал подыматься, чувствуя, как вздуваются жилы на лбу. Изувеченная левая рука беспомощно прижалась к животу, ища защиты. Правая едва удерживала палку, которая сумасшедше дрожала, словно древесный аспид ожил.
Позади, в кухню вбежали солдаты – на слух, человека три. Сразу ринулись к Фарбаутру, помогать.
– Я сам! – прохрипел он.
И сделав ещё толчок – встал, шумно дыша, навалившись на посох. Ноги вибрировали – мелко, мерзко, и противно. Деревянная голова аспида чувствительно упёрлась в плечо, будто вонзилась клыками. Однако, именно благодаря ей – твёрдой опоре – Фарбаутру удалось повернуться к солдатам. Их действительно оказалось трое. Растерянные, и даже напуганные, они смотрели на Фарбаутра, не понимая, что делать дальше.
– Собрать все книги… – тяжело ворочая языком, велел он.
И на секунду замерев, поймав обрывок мысли, добавил:
– Все тетради! Блокноты, календари, газеты! Все бумаги! Каждый листок! И исписанный, и чистый!
И подоткнув рукоять посоха подмышку – как костыль – хромая, двинулся к двери. Солдаты неловко расступились.
А навстречу, через сени, уже спешил санитар.
– Обезболить! – приподнял Фарбаутр левую руку – Местную анестезию!
Медик быстрым взглядом оценил пострадавшую кисть, и отступил назад, дав Фарбаутру выйти на порог. Тело в тот же миг окутал холод. А глаза резанул кристально белый свет заснеженной земли. Фарбаутр сморщился, невольно отвернулся, услышал сбоку деловитый голос санитара:
– У вас сломаны пальцы.
Чуть дальше, со двора, вскричал фон Зефельд:
– А у меня треснул зуб! И десна! Ты представляешь?!
Фарбаутр разомкнул веки, и сразу же увидел безобразно вывернутые пальцы левой руки. Они торчали вкривь и вкось, как ветки. А тыльную сторону ладони уродовали бугры, похожие на волдыри, будто что-то проникло под кожу.
– Возможно, есть и другие переломы – подошёл поближе санитар. – Нужно осмотреть вас целиком.
– Снять только боль! – оборвал его Фарбаутр.
«…Чтоб дотянуть до штаба! – закончил в мыслях. – А там, в сейфе мёртвая вода. За пару часов приведёт в норму!»
– И выправить кости – меж тем, хладнокровно добавил медик.
В отличие от коллеги из полковой медчасти, он, санитар роты СС, похоже, начальственного тона не боялся. И упорно гнул свою линию:
– Ещё зафиксировать руку. Это необходимо, господин Фарбаутр.
И не дожидаясь ответной реакции, отстегнул санитарную сумку. Одновременно приказал ещё одной группе подоспевших солдат:
– Найдите короткую дощечку! От локтя до пальцев!
Фарбаутр сдержанно выдохнул, подавив раздражение. Ведь, медик прав, хоть сам того не зная. Да, мёртвая вода кости срастит, но – выровнять не сможет.
Солдаты вышибли несколько вертикальных досок из перил.
Одну с треском переломили, укоротив до нужного размера. Санитар положил её на поручень, кивнул Фарбаутру:
– Кладите сюда руку!
Фарбаутр подковылял к перилам. По другую их сторону, внизу, стоял фон Зефельд, сжимая во рту окровавленный кусок марли.
– Это всё ведьма? – прошамкал он, глядя на брата. – Я по стене её размажу! Заставлю выть, скулить, как собаку!
И харкнул кровью, попав на плащ.
«Сами виноваты… – отстранённо подумал Фарбаутр. – Зато, ещё одна крупица опыта…»
И бесценный результат – правая рука, прислонив посох к перилам, накрыла нагрудный карман, ощутив очертания флакона. Левую медик бережно размещал на поручне – на дощечке.
– Подайте снега – распорядился он солдатам. – Идеально, если найдёте лёд.
Один из бойцов встрепенулся:
– Тот шар из воды! Обледенел и на куски разбился! Там льда полно сейчас! – и бросился со двора.
– Нет! – проскрежетал Фарбаутр. – Только укол!
Солдат запнулся. Санитар твёрдо посмотрел Фарбаутру в глаза:
– Повреждённым пальцам нужен холод.
«А застуженным суставам – нет!» – в мыслях отрезал Фарбаутр.
Фон Зефельд зло усмехнулся:
– Будто мало холода вокруг… – кивнул на белое пространство, запорошенные дворы, постройки и дальние поля.
– Необходимо снять отёки! – настаивал медик. – Чтоб вам не мучиться, когда я буду править кости!
– Значит, два укола! – гаркнул Фарбаутр. – Три укола! Обколоть всю руку! Но, никакого льда!
«Тем более, от неизвестного колдовского камня!» – добавил внутренний голос.
Медик, против ожидания, не стал спорить – приказ есть приказ – и начал доставать шприц, ампулы, вату.
Из избы один за другим вышли трое солдат. Первый нёс стопку книг, другие двое – кипу разной бумаги.
– Всё, что было, господин Фарбаутр! – доложил старший.
Чувствовали они себя, похоже, нормально. Видимо, заклятие не успело вцепиться. А на улице вообще потеряло силу.
Или же – в руках солдат обычная, пустая макулатура.
– В мою машину! – приказал Фарбаутр.
И глядя уходящим бойцам в спину, вдруг, почувствовал расслабленность, как бывает после тяжкой, но плодотворной работы.
Есть ли в тех бумагах, книгах – тайники, а так же, где в избе скрыты остальные схроны, как их отворять, и убрать ведьмину защиту – станет известно очень скоро. Через уникальный магический инструмент. Правая рука вынула флакон из нагрудного кармана.
Пузырёк под самое горлышко заполняла серая маслянистая жидкость. А на дне лежал такой же серый сгусток – будто, кусочек медузы.
– Это что? – подступил к перилам фон Зефельд.
«Memoria exspiravit» – Фарбаутр узнал субстанцию ещё в доме, едва извлёк из проклятой книги – Призрак памяти!
Существо… Нет, скорее – сущность – невероятно редкая настолько, что даже колдуны её считают мифом, легендой! И вот она тут – на дне флакона. Собственность Фарбаутра, отныне!
А значит, теперь можно смело выбросить сыворотку правды – анакрис! И маркам! И «Последний час разума»! И остальные, подобные им средства добычи информации!
Все те порошки и зелья, каждый из которых требовал особых условий применения, меркли перед гениальной простотой призрака памяти. Здесь не нужно вычислять объём порций, время активности, температуру, массу, точный вес и соблюдать десяток других обязательных правил. Без каковых магия не станет действовать, или даст сомнительный результат.
Студенистая тварь в пузырьке была некапризна. Она хотела только крови. И самое ценное: не от своего владельца. А от его жертвы. Лишь пару капель во флакон – в ту кисельную жижу, где дремал призрак – и он будет к вашим услугам.
Фарбаутр поднёс пузырёк к глазам – разглядеть зловещую материю получше. Над левой рукой уже вовсю работал медик со шприцем. Но, Фарбаутр чувствовал лишь слабые покалывания, как комариные укусы, всецело поглощённый созерцанием добычи.
Облик серого создания холодил душу, невзирая на триумф от находки. А ведь её ещё предстояло попробовать на вкус – выпить тягучую жидкость после того, как она поглотит чужую кровь.
И призрак оправдает своё название – погрузит хозяина в память того, чьей кровью напитался. Покажет любой его прожитый день в любом году. Какой угодно час и минуту по желанию. Да ладно воспоминания! Позволит прочесть прошлые мысли!
А значит, владелец призрака узнает всё, что известно объекту – будь он человек ли, или зверь, неважно!
Ни у кого нет больше тайн: Фарбаутр посмотрел на брата, на солдат, на санитара, аккуратно вправлявшего ему фаланги пальцев. Ещё дальше – у пепелища – темнела толпа полицаев и селян. Вдоль берега разрозненно бродили пехотинцы. Залезть в голову теперь можно к каждому! И узнать, что хочешь, не прибегая к расспросам! Даже не ставя в известность. Только капнуть их крови во флакон.
Санитар приступил к перевязке, обматывая руку бинтом вместе с дощечкой. А Фарбаутр, вдруг, вспомнил русского курьера. Перед глазами возникло его простреленное бедро, окровавленная штанина. Найти бы эти брюки. Призраку хватит и засохшей крови.
Да взять её негде. Тюремная камера давно отмыта. А прочие места – лес и территорию полка, где ловили раненного беглеца – засыпал снег со всеми следами…
Но, к самому курьеру нить всё же есть. Взгляд отыскал фигурку ведьмы – по прежнему, стоявшей отдельно, с чёрным мешком на голове.
Пусть её кровь расскажет, где этого курьера искать.
Если только… в распоряжении Фарбаутра – действительно, призрак памяти. И работает, как надо.
Фарбаутр с подозрением осмотрел пузырёк. С колдунами ни в чём нельзя быть уверенным точно – пока не испытаешь. И разумеется, не на себе.
Санитар закончил бинтовать, кивнул:
– Готово. В медчасти наложим гипс.
Фарбаутр прислушался к организму. Боль ещё пока грызла суставы. Но, передвигаться самому, без помощи, уже, пожалуй, можно – он оглянулся на деревянного змея, прислонённого к перилам.
И осторожно сдвинулся с места, переставляя ноги вопреки коленной ломоте. Шаг за шагом спустился по ступеням.
– Посох! – мотнул головой подскочившему фон Зефельду назад, на крыльцо.
И заметно живее пошёл через двор. Похожая на весло, левая рука, грузно колыхалась в такт ходьбе. Правая сжимала флакон в кулаке.
Рассекая морозный воздух, Фарбаутр проследовал обратно к пепелищу, возле которого толпился народ. Здесь было заметно теплее – обугленные обломки источали жар. И будут плавиться так до утра, не меньше.
Командир роты впился глазами в перебинтованную руку.
Но, вместо ненужных вопросов, доложил по военному чётко:
– Вдоль берега пусто, господин Фарбаутр! Ни лодки, ни плота, ни зацепок для верёвочной переправы.
За его спиной маячил переводчик Вортман.
– Местные говорят, мальчишка уходил в лес из разных точек – доложил он, и иронично усмехнулся. – А скорее всего, просто не обращали внимания.
– По крайней мере, теперь знаем, что русский прячется не за рекой – подытожил оберштурмфюрер. – Метель стихнет, начнём искать на деревьях свежие сломанные ветки. И определим последний лесной маршрут мальчишки.
Фарбаутр не стал слушать. Всё это – розыскные методы и приёмы – теперь ничтожное, пустое. Он прошёл мимо командира роты и переводчика, направившись к ведьме. Перебирая в уме кандидатуры полицаев – для испытания призрака памяти.
И на полпути остановился: ведь получится, что полицай узнает колдовские секреты. И мысли. И – наверняка, много всякого ещё. Убить его сразу после завершения? Как думал, вскрывая книгу-тайник? Но, и тут опять нельзя. Это скверно подействует на остальных. Вполне дойдёт до дезертирства.
Фарбаутр обернулся, посмотрел на мать мальчишки. Она так и лежала без сознания, на двух телогрейках. Воспалённое израненное, расцарапанное лицо её казалось пятном крови на снежном фоне. Даже надрезов для призрака делать не нужно.
«Начать с неё!» – мелькнула мысль.
Ведь брат может и тут оказаться прав: должно же матери хоть что-то быть известно о делах сына. И явно не настолько много, чтобы Фарбаутру это скрывать от полицаев. Идеальный объект для первой пробы.
Фарбаутр шагнул к распростёртой фигуре. Кивнул на неё полицаям:
– Поставить на ноги!
Четверо ближайших кинулись к женщине. Обступили, легко подняли бесчувственное тело. Голова запрокинулась от толчка, но, мать мальчишки не издала ни звука. Сомкнутые веки её не дрожали. Неслышно было и дыхания. Глубокий обморок и шок.
Орудуя одной правой рукой, Фарбаутр свинтил крышку с пузырька. Затем надавил большим пальцем на запёкшуюся корку у женщины на виске. И подставил горлышко флакона под хлынувший красный ручеёк.
Едва кровь коснулась маслянистой жидкости – призрак на дне пузырька ожил! Сгусток – пускай слабо – но всколыхнулся, похожий, и правда, на медузу. С его склизкого тела медленно поднялись и потянулись вверх тончайшие нити – усики. Или, вибриссы. Целая поросль. Они плотоядно завибрировали, с жадностью и нетерпением втягивая кровяные струйки. Набухая, наливаясь питательным соком. И окрашиваясь в алый цвет по мере насыщения.
Фарбаутр убрал флакон от лица женщины. Тварь внутри поглотила всю кровь за несколько секунд и без остатка. Ни капли мимо в кисельную жижу!
Призрак шевелил наполненными кровью вибриссами, ожидая, не будет ли ещё? Проверяя каждый дюйм пространства. И поняв, что пир окончен, сыто обмяк. Красные нити лишились упругости, провисли. И – опустившись, плавно слились со студенистой массой, которая растворила в себе полученную кровь, и вновь стала серой.
Завороженный Фарбаутр не мог оторвать от неё глаз. Как впрочем, и полицаи, всё ещё державшие мать мальчишки.
Фарбаутр перевёл на них взгляд: Рябой, Цыган, Молодой, и Коротышка. Рябой тут же встрепенулся, широко заулыбался в готовности выслуживаться дальше. И следовало признать – он хорошо показал себя в последнее время.
Коротышка и Цыган? Каких-либо серьёзных проступков они не имели, чтоб быть отданными в жертву.
Фарбаутр переключился на Молодого – его укушенная мальчишкой рука была тоже забинтована – и протянул флакон:
– Пей.
Все четверо полицаев разом вздрогнули. У Рябого вмиг сошла улыбка и вытянулось лицо. А Молодой, отпустив женщину, попятился, в ужасе глядя на пузырёк.
– Кто… Я…? – сдавленно пробормотал он.
Фарбаутр смотрел в упор, не опуская флакон.
– Что… Что это…? Что это такое…? – прошептал полицай.
Рядом возник Бородач, свирепо рявкнул:
– Ты совсем ополоумел, задаёшь вопросы?! Господин Фарбаутр тебе приказал!
Полицай – казалось – сейчас заплачет, как испуганный ребёнок. Он съёжился, голова ужалась в плечи.
– Почему я…? – лепетал Молодой трясущимися губами. – За что меня…? За то, что не поймал мальчишку…? Но, я ж не один гонялся…
Его ноги подогнулись, перекосилось лицо, а голос жалобно умолял:
– Господин Фарбаутр… Я же нож в лесу нашёл…! Корзины! И янтарь!
Бородач схватил Молодого за шиворот, и подтащив к Фарбаутру, встряхнул как куклу:
– Пей, тебе велели!
Молодой от рывка скривился сильнее. Весь перекрючился в здоровенных лапищах Бородача, словно, завязанный узлом.
– Пей! – проревел Бородач ему в самое ухо. – А то, сверну шею!
И в подтверждение сжал полицаю затылок.
Молодой до неузнаваемости исказился лицом. Затем поник, опустил плечи. Обречённо всхлипнул:
– Братцы… Если мучиться начну, хоть пристрелите…
И подняв дрожащую руку, коряво осенил себя крестом, после чего потянул её к Фарбаутру – взять пузырёк.
Фарбаутр оттолкнул ладонь полицая. Не хватало, чтоб выронил флакон – со страху, или нарочно. Сделав шаг, он сам поднёс стеклянное горлышко ко рту Молодого, и ткнул в губы.
Молодой выдохнул, зажмурился. И – судорожным глотком втянул в себя жидкость, отпив четверть флакона. Да так и застыл, ожидая смерти, или боли. Или, что заставят пить до конца.
Бородач действительно, перевёл вопросительный взгляд с пузырька на Фарбаутра. Кивнул ему на Молодого:
– Ещё…?
Фарбаутр не шелохнулся. Он ждал реакции подопытного, напряжённо всматриваясь в его лицо.
Но, среагировал, вдруг, пузырёк в кулаке – Фарбаутр ощутил слабое бурление! Переключился на склянку.
Серый сгусток извергал струйки – будто родничок. И уровень жидкости во флаконе начал расти, ползти по стенкам, мало-помалу подниматься. Через пару мгновений пузырёк был снова полон. А существо внутри успокоилось, утихло, уплотнилось, растёкшись по дну.
И вслед за тем, очнулся Молодой. Он дико, сумасшедше, выпучил глаза. Широко распахнул рот. И затрясся всем телом – с головы до пят – как ни пытался Бородач его унять. Фарбаутр машинально отпрянул, и вовремя – Молодой рванул вперёд, с воплем выдрался из рук Бородача. Поскользнувшись, грохнулся наземь. Не прекращая крик, опять попробовал вскочить, взметая брызги снега.
Цыган, Рябой и Коротышка сгрудились в кучку, не отпуская женщину, невольно ею прикрываясь.
Сбежавшиеся другие полицаи и солдаты замерли, кто где, дугой, полукругом, и фон Зефельд с посохом вместе с ними.
Бородач сдёрнул с плеча винтовку, готовясь стрелять, если Молодой начнёт кидаться взбесившимся зверем.
Однако приступ схлынул, отпустил полицая так же внезапно, как и возник. Молодой замер, сидя на снегу. И посмотрел на Фарбаутра – ошарашенным, изумлённым – но, тем не менее, осмысленным взглядом.
– Огонь… Огонь… – забормотал полицай.
И в следующий миг округлил глаза ещё больше.
– Я бегал по дому! Вон там! Внутри! – он резко обернулся к пепелищу – На меня падали брёвна! Доски! Потолок!
Спохватившись, Молодой вскинул руки, вцепился в голову, ощупал шевелюру. И вновь уставился на Фарбаутра:
– У меня… На мне платок был… Я его сдёрнул, когда он… гореть начал… – Молодой явно приходил в ужас от собственных слов, но, уже не мог остановиться: – Я звал мальчишку! Искал сына! Будто это был не я!
Бородач в замешательстве опустил винтовку. Остальные полицаи таращились на Молодого со страхом. А тот дрожащим пальцем указал на мать мальчишки:
– Я был – она… Я был ею…! В её теле!
И обведя всех вокруг безумным взглядом, заскулил:
– Да как же это…? Господи… Боже… Что со мной было…?
И – видно, сам того не замечая – тихо завыл, начав медленно раскачиваться из стороны в сторону.
Фон Зефельд, подойдя к Фарбаутру, кивнул на пузырёк:
– Это что, какой-то наркотик?
«Это – призрак памяти. Настоящий!» – с удовлетворением подумал Фарбаутр.
И похоже, он обладал гораздо большими свойствами, чем известно по слухам! Мать мальчишки металась в пылающей избе около пяти минут. Полицай проскочил это её воспоминание за секунды.
Значит, призрак сжимает время! Что – в общем-то – рационально, если требуется исследовать дни, месяцы и годы в памяти объекта.
Фарбаутр смотрел на серую жидкость в горлышке флакона, решаясь, собираясь с духом.
«Может, сразу взять кровь ведьмы…?» – бросил он взгляд на старуху.
Но, это лишнее время – идти к ней, делать надрез. А тут уже всё готово. Открытый пузырёк тянул, манил. Азарт и нетерпение подстёгивали нырнуть в чужую память прямо сейчас! Увидеть – каково это в целом?! Да и мать мальчишки – всё же, не случайная фигура. Хоть крупицу информации, да сообщит!
Брат рядом успел только охнуть, увидя, как Фарбаутр опрокинул в рот всю жидкость из флакона.
(продолжение - 24 января)