Позволь рассказать тебе о порче, ибо я могу поклясться, что ни одна душа во Вселенной не видела ее так, как видели эти глаза. Изнутри. И все же я свободен.
Родители Лютера были Рыцарями, а значит – они никогда подолгу не задерживались в одном месте, постоянно странствуя по Калибану и истребляя Великих Зверей. О происхождении отца мы ничего не знаем, мать его была дочерью бондаря. Оба выросли далеко на юге от Альдурука. Будучи еще детьми, они бежали от междоусобной войны между дворянами и решили, что больше никогда и никому не доверят собственные жизни. Что станут защищать жизни других.
Им удалось, они стали Рыцарями и начались бесконечные странствия. Лишь несколько месяцев они провели в Альдуруке, твердыне Ордена, когда узнали, что вскоре у них будет ребенок. После рождения Лютера его родители пробыли в крепости еще пару месяцев и вновь отправились в путешествие. Ребенка отдали Ордену, как было принято для всех детей, рожденных Рыцарями, не желавшими завершать свою благородную миссию из-за появления чада. По этому поводу на Калибане бытовала поговорка:
Узы пролитой крови прочнее, чем той, что течет по венам.
Лютер еще встретит своих родителей, но спустя почти два десятилетия, когда тоже станет Рыцарем. Им вместе доведется участвовать в нескольких сражениях против Великих Зверей. Последним станет битва в Ущельях Пикгейта против Зверя, которого народная молва оксрестила Призраком Скалы.
В той схватке Рыцари Пикгейта проявят себя как трусы, они погибнут все до одного и существенно уменьшат шансы Рыцарей Альдуруку. Зверь убьет многих славных воинов, включая мать Лютера. Вот, как он вспоминал об этом:
В последний раз я видел мать, стоящую на стременах. Вспышка выстрела осветила ее и раскрытую, похожую на драконью, пасть Призрака. Этот образ врезался в мою память, точно клеймо.
Затем погибнет отец Лютера. Своей жертвой он подарит Рыцарям победу, успев выстрелить во взрывчатку, спрятанную в амбаре, к которому он приманит Призрака Скалы.
Мы не знаем, как Лютер хоронил своих родителей. Сложно сказать, проливал ли он по ним слезы или считал подобное проявление чувств недостойным. Ведь они были Рыцарями Ордена, они поклялись защищать людей Калибана от всякого зла, включая «двуногих зверей». И они достойно окончили свой путь, как герои тех сказок, на которых рос Лютер и все мальчишки Калибана.
Но все это произойдет в далеком будущем. Как я уже сказал, когда Лютеру еще не исполнилось года, он оказался на попечении Ордена. Альдурук был сосредоточием рыцарских традиций, которые во многом напоминают традиции средневековых военно-монашеских орденов вроде тамплиеров или госпитальеров. Только на Калибане никогда не было даже намека на религиозность. Лютер говорил об этом так:
На Калибане не было ни богов, ни жрецов. Мы черпали нравственные ценности из старых сказок и перенимали их от наших лордов, воплощая деяния лучших в собственной жизни.
Едва он научился ходить, его сделали оруженосцем сара Элегора, благородного Рыцаря, который стал Лютеру отличным наставником. Элегор учил мальчика всему, что знал сам. Обращению с разными видами оружия, верховой езде, тактике, читать в конце концов! Когда Лютеру стукнуло четырнадцать, он был самым выдающимся оруженосцем в Альдуруке. И не только по воинским качествам. Он обладал невероятной харизмой, был прирожденным лидером, но при этом вел себя исключительно скромно.
Согласно традициям Ордена, такие мальчишки как Лютер, дети Рыцарей, росшие без родителей, воспитывались в роли оруженосцев до шестнадцати лет. После этого их передавали в приемную семью. В обычную семью, не рыцарскую. Это важно понимать: на Калибане никто никогда не считал себя вправе определять судьбу другого человека. Каждый рождался свободным и сам выбирал свой путь. Если родители ребенка были Рыцарями, он не был обязан идти по их стопам. Он мог стать фермером или кузнецом, все занятия считались достойными.
Но Лютер, романтик в душе, с детства грезивший легендами о благородных Рыцарях, спасавших целые регионы от Великих Зверей, точно знал, чего хочет. Он хотел отправиться на Поиск. Поиск был давней традицией калибанских Рыцарей. Он заключался в том, что Рыцарь покидал стены родного города и терял при этом все, что имел. Титул, землю, богатство, статус. Он становился никем, и мог вернуться, лишь сразив Великого Зверя. После этого он мог поступить на службу к любому лорду или вступить в Орден.
На Калибане существовало несколько Орденов, они состояли из Рыцарей, которые добровольно брали на себя обязанность патрулировать определенные регионы планеты, истребляя Зверей, Великих Зверей и, если придется, разбойников. Именно поэтому выше я вспомнил военно-монашеские ордены средневековья. Хотя изначальная цель у них была несколько иная (охранять паломнические пути в Святую Землю), в основе лежала та же идея: защищать тех, кто сам не может себя защитить.
Когда Лютеру исполнилось четырнадцать, он заявил своему наставнику, что отправляется на Поиск. Это было допустимо – идти на Поиск оруженосцем, а не Рыцарем. Хотя обычно в столь раннем возрасте этого не делали. Сар Элегор не сомневается в том, что Лютер вернется с головой Великого Зверя. Вот, что он сказал своему оруженосцу:
Нет ни одного руководства по владению клинком, стрельбе или тактике, которое ты не изучил до мельчайших подробностей. В боевом искусстве, верховой езде и охоте ты один из лучших оруженосцев, когда-либо ходивших по дворам Альдурука.
Но важнее, что Элегор понял мотивы Лютера. Тот хотел стать Рыцарем Ордена не из-за тщеславия или амбиций. И даже не потому, что романтика рыцарства его увлекала и он считал благородными цели Ордена. Истинная причина крылась в другом – Лютер был признателен Ордену за то, что тот его достойно воспитал, и мальчик не видел лучшей возможности доказать свою признательность, чем принести великолепный трофей к порогу крепости, тем самым доказав правильность пути Альдурука.
Согласитесь, довольно необычная цель для четырнадцатилетнего подростка. Во многом даже жертвенная, ведь получается, что рыцарство для Лютера – не самоцель, а возможность отблагодарить Орден.
Ты вернешься, и вернешься не абы кем, а одним из самых опытных Рыцарей. Не потому, что ты действительно достоин, и не из-за пустых баек о судьбе, а потому, что я не знаю ни одной другой души, которая делает больше, чтобы заслужить это право.
Эти слова Элегора сбылись в точности. После очередного турнира в Альдуруке, на котором Лютер победил в четырех из пяти дисциплин и получил титул Чемпиона Лорда, он отправился к воротам твердыни, чтобы начать свой Поиск. Любопытно, что хотя Великий Магистр не вышел провожать мальчика, позже он со своими приближенными Рыцарями взошел на башню крепости и ударил в колокол, называемый Великим Звоном. Еще никогда Великий Звон не бил в честь обычного оруженосца.
Из всех странствий 14-летнего Лютера наиболее примечательна его встреча с Галасс, девушкой дворянского происхождения, которая тоже хотела стать Рыцарем. Галасс многому научила Лютера (не тому, о чем вы подумали). Во-первых, она отказалась разделить с ним Поиск, и Лютер запомнил это:
Для несколько эгоцентричного подростка вроде меня это был важный урок, и с тех пор я старался держать его у себя в сердце. Каждый из нас — лишь гость в чужой жизни.
Во-вторых, девушка, казавшаяся бесстрашной, испытала неподдельный ужас, когда они дошли до Сумеречных Болот, где обитали призраки (чем они были в действительности – можно догадаться, здесь порча варпа явно просочилась из ядра планеты на поверхность). Галасс, несмотря на свою патетичную браваду, испугалась и отказалась следовать дальше в Болота, тогда как Лютер в одиночку дошел до его сердца и чудом выжил. То был второй урок:
– Храбрость, – произнес я вслух, – это не отсутствие страха, а преодоление его.
Мы не знаем, как Лютер нашел Великого Зверя и как убил его. Но спустя два года после начала его Поиска, он вернулся в Альдурук с головой чудовища и получил титул Рыцаря (обращаю внимание, он тогда еще не стал Рыцарем Ордена). Так как ему к этому моменту уже было шестнадцать, его направили в приемную семью. Вскоре после этого он отыскал настоящих отца и мать. Они гордились им, но к приемным родителям Лютер, по его собственным словам, испытывал более глубокие чувства. Тем не менее, при первой же возможности он отправился в странствия с родными.
Выше я уже упомянул, что они погибли во время охоты за Призраком Скалы. Нет смысла пересказывать ту историю. Важнее сказать, что тогда Лютер впервые начал демонстрировать талант к ораторскому искусству и дипломатичности. Ведь именно ему удалось разобраться в том, что дворянам Пикгейта досаждают вовсе не разбойники, а отчаявшиеся простолюдины. Благодаря ему раскрылась правда о Призраке Скалы, которого раньше считали мифом. В итоге, Лютер нашел верного и сильного союзника для Ордена в лице нового правителя Пикгейта.
Нам известно, что у Лютера была жена, но она умерла при первых родах через два года после венчания, как и ребенок (дочь). Подробности этой истории неизвестны. Он посвятил всего себя охоте на Великих Зверей, как и положено Рыцарю. Одной из самых легендарных побед была битва с Рогом Разрухи у стен Сторрока. Лютер вспоминал, что это был один из самых жестоких и опасных монстров, каких он встречал в своей жизни. В Альдурук Лютер вернулся в возрасте двадцати шести лет. Он хотел служить в Ангеликасте.
Лютер и еще семь претендентов в Орден прошли ряд физических и духовных испытаний, по итогам которых лорд Сайфер, хранитель традиций Ордена, заключил, что они достойны. Лютер быстро стал сержантом и его направили в патрульный эскадрон. В сольнике Лютера встреча со Львом хронологически относится именно к этому периоду жизни будущего магистра, однако в «Ангелах Калибана» Торпа говорится, что после смерти предыдущего Великого Магистра, Оцедона, Лютер, несмотря на юный возраст, оказался наиболее подходящим кандидатом и его поддержали абсолютно все Рыцари (цитата «Так начался Золотой век Ордена»). И только после этого, став лидером Ордена, он находит Льва. Причем это происходит спустя 6 месяцев после смерти его жены и дочери.
Так или иначе, во время одного из патрулей воины встретили в лесу необычного мальчика и едва не застрелили его. За ребенка вступился Лютер. Некоторые Рыцари посчитали, что этот мальчик – нефилла (так в калибанском фольклоре называли демонов). Многие хотели убить его, но Лютер не позволил.
Он взял мальчика с собой и стал воспитывать его. При первой встрече Лютер в шутку назвал мальчика львом, чтобы разрядить обстановку. Имя привязалось к юному примарху. Позже Лютер стал называть его Лев Эль’Джонсон, что на калибанском означает «Лев Сын Леса». Имя с одной стороны метафорическое, с другой – буквальное. Ведь Лев действительно стал сыном леса, где выживал лишь благодаря своему псайкерскому дару, способности чувствовать порождения варпа и даже видеть следы на ткани реальности, оставленные ими.
Дальше начинается их совместное восхождение. Принято считать, что если бы Лев не пришел на Калибан, Лютер стал бы абсолютной легендой, величайшим героем всех времен. Вероятно, так оно и было бы. Но судьба распорядилась иначе. А ирония в том, что Лютер всегда поддерживал Эль’Джонсона. Фактически он стоял за возвышением Льва. Вот, что на этот счет позже сказал Захариил:
Слишком часто Империум изображает Лютера как дьявола. Некоторые говорят, что он стал завидовать Льву, поскольку, хотя они совершали множество побед вдвоем, почести всегда доставались Джонсону. Другие утверждают, что Лютер становился все более и более мрачным из-за своего пребывания в тени Льва. Они говорят, что тогда в сердце Лютера родилось семя гнева, которое в будущем превратилось в ненависть. Но те, кто повторяют такие слова, просто лгуны. Лютер всегда любил Джонсона как брата.
Лев и Лютер вместе проливали кровь, очищая Калибан о Великих Зверей. Вместе строили будущее своего мира. Эль’Джонсон, будучи существом куда более амбициозным, дал Лютеру и всему Калибану новую цель. Точнее – две цели. Объединить все рыцарские ордены в один, и истребить всех Великих Зверей. Обычному человеку, даже столь выдающемся как Лютер, это и в голову не пришло бы, слишком недостижимым казался финал. Но Лев не был человеком. Он был примархом. Его создали ставить недостижимые цели и достигать их.
И все же не Лев привел планету под знамя Ордена. Вот, что по этому поводу в «Падших Ангелах» Ли говорит брат-искупитель Немиил:
Джонсон не объединял Калибан. План принадлежал ему, но человеком, который убедил рыцарские ордены и благородные семейства отказаться от древних традиций и встать под знамя Джонсона, был Лютер. Это его красноречие, его личное обаяние и чувство такта, а больше всего — его знание человеческой натуры помогли Лютеру выковать грандиозный союз, который изменил лицо Калибана.
Между Лютером и Эль’Джонсоном никогда не было разлада. Когда на планете остался лишь один Орден, Лев стал его Командующим, а Лютер – Вторым командующим (в разных переводах вместо Командующего я встречал варианты Гроссмейстер и Великий Магистр). Когда пришел Император, многие рыцари без раздумий подверглись генетическим улучшениям и Лютер присоединился к ним, хотя из-за возраста не мог стать полноценным Астартес. Он не хотел оставлять брата, желая и дальше сражаться с ним плечом к плечу уже на другой арене, самой масштабной из возможных.
И все же был один момент, который вскрылся значительно позже. Это истребление Ордена Люпуса (он же Орден Волка). Рыцари этого Ордена не убивали Великих Зверей, а изучали их. Еще они изучали некие тексты, неизвестно кем и когда написанные. Это были трактаты по колдовству, и мы до сих пор не знаем ничего об их происхождении. Хотя в некотором смысле их существование закономерно. Ведь, как позже выяснилось, Калибан всегда носил в себе заразу.
Позже я подробнее остановлюсь на этом моменте. Сейчас упомяну, что Калибан был заселен задолго до людей. На нем обитала некая группа ксеносов, до сих пор неотмеченных в Имперских классификаторах. Ксеносы оставались на планете для того, чтобы не позволить вырваться на волю чудовищу, скрытому в сердце Калибана, источнику всей скверны, который в том числе порождал Великих Зверей.
Одновременно ксеносы, которых калибанцы называли Смотрящими-во-Тьме, наблюдали за пси-одаренными индивидами и теми, кто оказался слишком любознателен. Как они проморгали Орден Люпуса, остается загадкой. Ведь этот Орден сумел собрать внушительную библиотеку по варп-колдовству. Лютер позже предполагал, что Люпусы даже пробовали вызывать демонов, и если бы они обучились этому искусству, то Калибаном правил бы их Орден. Вполне вероятно, что однажды они могли узнать о скверне в сердце Калибана. И несомненно, Волки решили бы добраться до источника. Поэтому мне и непонятно, как Смотрящие-во-Тьме допустили их деятельность?
Причем Люпус был действительно сильным Орденом, его Лев покорял последним. Я вижу лишь одно объяснение – Смотрящие-во-Тьме знали, что придет примарх и положит конец изысканиям Люпуса. Но и здесь они в определенном смысле просчитались. Как просчитался сам Лев, поручив Лютеру уничтожить библиотеку покоренного Ордена. Эль’Джонсон тогда просто не мог ничего знать о варпе. Однако же, изучив те книги, приказал все сжечь. Лютер не согласился с братом и тайно сохранил фолианты. Это была его первая и единственная ложь в отношениях с Эль’Джонсоном. Но зачем он так поступил? Лютер дает нам прямой ответ:
Почему это мне нельзя знать того, что написано в книгах? Какое право имел Лев отказать мне в самом полном понимании нашего места во Вселенной? Да... тогда мне было удобно позабыть и собственные опасения, и согласие с запретом Льва, оправдывая то, что я не уничтожил книги. Порочная логика, но мы сами закручиваем вокруг себя подобные петли, если понимаем, что хотим сделать что-то неправильное.
И действительно, какое право имел Лев уничтожать те труды? Он не был калибанцем. Он даже не был человеком. И он ничего не знал о варпе, поэтому мог действовать только интуитивно. Безусловно, тут интуиция его не подвела его. Но и Лютера я винить не могу. Ведь, как сказал он сам, «знание суть искушение». Кроме того изначально он предполагал, что книги могут содержать знания о том, как избавить планету от Великих Зверей раз и навсегда. Этот довод кажется разумным. И тут интуиция не подвела уже Лютера: он не мог знать, что Великие Звери связаны с варпом, но каким-то образом уловил это.
Да, нам хорошо известно, куда вымощена дорога из благих намерений. Но значит ли это, что не нужно таких намерений иметь? И все же, этот шаг, эта первая и последняя ложь во благо, стала камнем, который вызвал лавину.
Я сделал то, чего не следовало делать, как следствие – сейчас я здесь, мой мир уничтожен, мои клятвы нарушены, а наследие мое – лишь боль и предательство.
Я забрал книги.
Здесь Лютер отдает полный отчет своим действиям. Не будь тех книг, даже столкновение с Уроборосом ничего бы не изменило. Лютер взял книги Ордена Люпуса и сначала перевез их в Альдурук. Там он обнаружил, что действительно ценных трудов было не так уж много. Даже у Лорда Сайфера, как вспоминал потом Лютер, имелись книги куда более древние и таинственные. Поэтому сначала он не придал им большого значения. Ему было интересно узнать истину об окружающем мире, но это желание никогда не выходило за пределы умозрительной авантюры.
Потом Льва избрали новым Гроссмейстером Ордена, а Лютер, как я уже сказал, стал его заместителем. Старый Лорд Сайфер (и буквально тоже) покинул свою должность, его сменил новый человек, назначенный Львом. Изначально Сайфером должен был стать Магистр тренировок Рамиил, но Эль’Джонсон решил иначе, и об этом его решении мы поговорим в другой раз, когда сосредоточимся на истории этого странного титула – Лорд-шифр.
Так или иначе, когда пришел Император, Лев и Лютер покинули Калибан. В отличие от Кора Фаэрона, который тоже не прошел генетическое вознесение, Лютера никогда не называли лже-Астартес. Он сохранил уважение со стороны членов Ордена. Он остался непререкаемым авторитетом, хотя и не достиг статуса живой легенды. Потому что на одной планете и в одном легионе не могло быть двух легенд. Тем не менее, Лютер прославился даже среди других легионов. Карденсин, Заремон – он успел отличиться в нескольких первых кампаниях Темных Ангелов, а потом случился Сарош.
В одном из предыдущих стримов про Первый легион я уже рассказывал об этой кампании. Белые Шрамы призвали Льва помочь в умиротворении мира, который лишь номинально принял Согласие. Эль’Джонсон не хотел терять время на дипломатию, поэтому сарошинцы, среди которых процветал Культ Хаоса, выступили в открытую. Они смогли доставить на «Непобедимый Разум» челнок с ядерным зарядом на борту. Лютер оказался единственным, кто разгадал эту хитрость. И… ничего не сделал. Позже, когда о бомбе узнал Захариил, он выхватил клинок и спросил у Лютера, почему он промолчал. Вот фрагмент их диалога:
– Я собирался, Захариил, – сказал Лютер, – я хотел, но тогда я подумал о том, что будет у меня, если я этого не сделаю: Легион, командование, Калибан. Это все будет моим, и мне больше не придется делить это с тем, чья тень затмевала все, что я делал.
– Лев? – сказал Захариил. – Его деяния велики, но и ваши также!
– Возможно, в другой эпохе, – сказал Лютер. – В такой, в которой я бы не делил один промежуток времени с человеком, подобным Льву. В любой другой эпохе слава от вывода Калибана из тьмы была бы моей, но вместо этого она перешла к моему брату. Ты даже представить себе не можешь, как обидно было, когда ты был величайшим человеком планеты, и все это забрали у тебя в мгновение.
Захариил смотрел, как слова из Лютера лились подобно паводку. Более чем десятилетие эти чувства держались за плотиной чести и сдержанности, но она прорвалась, и настоящие эмоции Лютера выливались наружу.
– Даже не представлял, – сказал Захариил, его рука опускалась к мечу. – Никто не представлял.
– Нет, даже я не вполне, – сказал Лютер, – пока не увидел этот шаттл. Мне даже пальцем не нужно было бы пошевелить. Все, что мне следовало бы сделать, так это уйти, и все, чего я желал, стало бы моим.
– Тогда почему вы вернулись?
– Я приказал всем покинуть посадочную палубу, и ушел, – сказал Лютер, закрывая рукой глаза во время разговора, – но я не прошел и нескольких шагов, пока не понял, что не могу этого совершить.
– Тогда вы здесь для того, чтобы остановить это? – облегченно спросил Захариил.
– Да, – кивнул Лютер, – поэтому ты можешь прекратить вытягивать свой клинок. Я понял, что это было честью служить воином настолько великому человеку, как Лев, и что я самый счастливый из всех живущих, которому можно было называть его братом.
На самом деле, если мы здесь поставим точку, то во многом будем правы. Потому что эпизод говорит нам все, что нужно знать о Лютере. Он человек. Человек со своими добродетелями и недостатками. Хотя получается, что у него тогда был лишь один недостаток, и я не уверен, как правильнее определить его. Ведь это не зависть. Лютер не завидовал Льву. Он понимал, насколько это глупо – завидовать существу принципиально иного уровня.
Но когда Эль’Джонсон начал свое возвышение на Калибане, в Лютере зародилась обида. Не на Льва. На судьбу. И я могу его понять. Могу понять его сомнения, которые не продлились и «нескольких шагов». В этот момент вовсе не рыцарская честь возобладала в Лютере. И не понимание того, что он собирался поступить неправильно. Возобладала любовь к брату. Лютер сделал свой выбор. Он не посмел дать погибнуть Льву, сотням легионеров и тысячам смертных. Он решил и дальше стоять подле Эль’Джонсона в Великом крестовом походе человечества.
Вот только Лев решил иначе. И это один из самых странных моментов в истории с «предательством» Лютера. Нам до сих пор неизвестно, каким образом Эль’Джонсон узнал о сомнениях своего отца-брата. Но я ставлю вопрос иначе – знал ли он о них вообще? После Сароша кроме Лютера еще пятьсот Астартес, включая Захариила, вернулись на Калибан. Официальный приказ гласил, что рекруты обучаются слишком медленно и полроты ветеранов отправляются на родной мир легиона, чтобы ускорить процесс набора. Обращаю внимание – все эти полтысячи Астартес были ветеранами. Причем состав оказался смешанный – и терранцы, и калибанцы.
Если Лев каким-то образом узнал о мимолетных сомнениях Лютера, то его назначение на Калибан логично. Учитывая, что Эль’Джонсон подозрителен до паранойи. Не менее логичен возврат Захариила, ведь если Лев узнал о сомнениях Лютера, то он не мог не знать, что Захариил сохранил эти сведения в тайне. Но мы никак не можем объяснить это развитие событий, потому что, повторюсь, никто не мог рассказать Льву о сомнениях Лютера.
На мой взгляд, ситуацию несколько проясняет история Мерира Астеляна, о котором мы поговорим в другой раз. Дело в том, что Астелян тоже был переведен на Калибан, но спустя примерно 15 лет после Сароша. Причина заключалась в его миролюбивости, и это не шутка. Астелян, будучи предан исконным традициям Первого и лично Императору, помнил, что Повелитель Человечества всегда пытался решить вопрос дипломатически, оружие было для него последним аргументом. Поэтому когда у Мерира на этой почве случился конфликт с молодым калибанцем Белатом и тот послал сообщение Льву о «нерадивости» терранца, у Астеляна отобрали его флот и отправили к Лютеру.
То есть на Калибан, который, повторюсь, Лев никогда не считал родным для себя, он просто ссылал тех, в ком не был уверен. Кто не поддерживал его в абсолютной степени. Будучи крайне проницательным параноиком, Эль’Джонсон отлично понимал, что в сердце Лютера могла затаиться обида. Мол, их всегда сравнивали и Лютер проигрывал сравнение. Лев не мог доверять такому человеку, даже если это его отец-брат (так он порой называл Лютера). На Захариила мог «накапать» Израфаил, который, возможно, что-то «вынюхал» в разуме ученика и доложил примарху.
Но есть еще один, менее вероятный вариант. Быть может, Лев попытался таким образом избавить Лютера от сравнения с собой? Он вернул его на Калибан, где Лютер фактически имел абсолютную власть и где никто не мог оспорить его лидерство. Кроме того, сложно было переоценить стратегическую важность Калибана, и с этой точки зрения Эль’Джонсон мог доверить ее только человеку, которого хорошо знал и в котором был уверен. Лютер, воплощение рыцарской чести, квинтэссенция традиций родного мира, как нельзя лучше подходил на эту роль.
Если верен второй вариант, то Лев жестоко просчитался, но образ Лютера от этого не менее трагичен, ведь он понял назначение на Калибан именно так, как его поняли Захариил, Астелян и любой другой из «сосланных» Астартес:
Я был бесконечно предан Льву, но его краткое, как удар сердца, недоверие сбило меня с пути.
Какой бы привлекательной ни была версия о благородстве Льва, который хотел помочь отцу-брату, избавив его от необходимости жить в тени примарха, это крайне маловероятно, учитывая характер Эль’Джонсона. В конце концов, он мог бы поговорить с Лютером по душам, разъяснить свои действия. И, если уж на то пошло, какой был смысл отсылать Захариила и других ветеранов? Я не зря привел в пример ситуацию с Астеляном, для которого это была конкретно ссылка за инакомыслие, и ничто иное.
Так или иначе, Лютер вернулся на Калибан и честно выполнял приказы Льва. Он модифицировал систему обучения рекрутов, ускорив набор и подготовку. Параллельно Магистр наблюдал, как большую часть калибанских лесов вырубили, фермы, хутора и небольшие городки сравняли с землей, а людей, что поколениями жили на лоне природы, согнали в многоуровневые агломерации и заставили без преувеличения пахать в три смены. Глядя на все это, Лютер довольно четко обрисует место родного мира во вселенной, которую строил Император:
Империум сначала ставит цель, а затем – задачи перед мирами, чтобы достичь ее, не задумываясь ни о чем другом. Думаю, что таков образ мысли Императора – видеть во всех остальных инструменты. Калибан тому прямое доказательство! Очищенные от Великих Зверей леса по большей части были приручены. Прекрасная зеленая планета. Изумрудный Мир… Все было уничтожено, заменено аркологиями для рабочих и сборщиков десятины для правителей Терры. Густые леса Калибана оказались бесполезны для военных целей. Оружие, доспехи, люди – вот ресурсы, в которых нуждался Великий крестовый поход. По этой причине изменили облик Калибана.
Думаю, нетрудно представить, насколько все это угнетало Лютера. Он видел, как его мир теряет себя. А еще он по-прежнему хотел сражаться, истреблять Великих Зверей, но уже в масштабах галактики. Ведь он оставался Рыцарем Ордена, и теперь у него была сила, чтобы сокрушать самых смертоносных врагов. Учитывая все это, нет ничего удивительного в том, что Лютер ответил на призыв Хоруса.
В 970.М30 Лунные Волки подавляли мятеж на Зарамунде. Имеющегося у Хоруса контингента оказалось недостаточно, а проблему нужно было решать как можно быстрее, пока восстание не разрослось. Он послал запрос на Калибан, не зная о том, что Лев запретил Лютеру покидать планету. Лютер, во-первых, увидел в этом шанс повоевать. Во-вторых, сыграла свою роль рыцарская честь, ибо не пристало благородному воину игнорировать призыв о помощи.
Лютер взял свой флот, прибыл на Зарамунд, помог подавить восстание и удостоился личной похвалы Хоруса. Однако внезапно на планету прибыл Лев и жестоко отчитал Лютера за нарушение приказа. Он отобрал у калибанца флот и отправил обратно. Но прежде, чем покинуть Зарамунд, Лютер успел встретиться с Эребом и Каласом Тифоном, разумеется – по инициативе последних, потому что сам Лютер их не знал. Эреб и Тифон сыграли на том, что Лютер утерял доверие Льва. Они не говорили ничего прямо, но предложили возможные ответы на вопросы, которые его мучили. Эреб дал Лютеру один из вариантов Книги Лоргара, а Тифон задел самую тревожную струну в душе Магистра:
Калас не ошибся, сказав, что знает, как я себя чувствую, как одиночество пожирает мою душу изнутри. Немногие сначала стояли по правую руку от полубога, а затем впали в немилость.
Тогда Лютер понял, что эти двое – часть чего-то большого и опасного. Оказалось, что ранее Абаддон пытался заманить Лютера в воинскую ложу Лунных Волков, но Магистр отказал ему. Теперь же Лютер увидел новую возможность – он мог согласиться на сотрудничество с Эребом и Тифоном, чтобы раскрыть их заговор и доказать Льву, что он достоин сражаться рядом с ним в Великом крестовом походе.
Справедливости ради хочу заметить, что со стороны Льва ситуация с Зарамундом выглядит скверно при любом раскладе. Во-первых, Лютер нарушил прямой приказ своего примарха. Во-вторых, он пришел на выручку Хорусу, которого Эль’Джонсон откровенно недолюбливал. Разумеется, это задело гордость Льва, ведь Луперкаль в этой кампании фактически командовал его Темными Ангелами.
Но еще раз обращаю внимание на мотивацию Лютера во время встречи с Эребом и Тифоном. Ему действительно интересна Книга Лоргара, ему любопытны ответы, которые она может дать («Знание суть искушение…»). Однако он соглашается на взаимную поддержку лишь для того, чтобы эта странная парочка увидела в нем союзника и, возможно, раскрыла свои истинные планы.
Лютер, несмотря ни на что, все еще любит Льва. Его собственный ребенок умер во младенчестве и вполне возможно, что Магистр действительно испытывал к примарху отцовские чувства (как Фаэрон к Лоргару). И он в любой момент пришел бы по первому зову Эль’Джонсона, наплевав на то, что Империум уничтожает его родной мир и превращает народ Калибана в рабов. Потом возможно, он рассказал бы Льву о ситуации на планете, но это определенно не стояло для него на первом месте в повестке дня. На первом месте стоял его «сын».
Лютер вернулся на Калибан и прождал там еще сорок лет. От Сароша до Зарамунда прошло десть. В сумме полвека Магистр ждал, что Эль’Джонсон вернется и вновь призовет его. Почти Хатико, но еще трагичнее. Потому что у Хатико не было трактатов о варпе и никто не пытался ввергнуть его душу во тьму вечного проклятия…
Увы, на Пикабу ограничение по знакам. Продолжение здесь. Или здесь.
Ютуб-канал
Группа ВК
Телега с анонсами и чатом
