Кайзер Вильгельм II - подарочная рамка с фотографией посвящения.
Полупортрет большого формата (19,5 х 13,5) императора в форме английского фельдмаршала, датированный 1901 годом.

Под стеклом в официальной подарочной раме из позолоченной бронзы с имперским орлом в венке из лучей и императорской короной по верхнему краю. Подставка с заводской гравировкой "CH Preetz Berlin".
Редкий почетный подарок английскому сановнику по случаю его назначения фельдмаршалом в 1901 году.

Первая зима в Дрездене показалась мне довольно мрачной, потому что солнце я видела редко. И я совсем не жалела, когда в январе мы поехали в Берлин с визитом к императору Вильгельму. По этикету представляться императору положено в шелковом платье, поэтому я поехала в Берлин в очередном «парадном наряде», сшитом по указаниям моей матери. К наряду вдобавок прилагался отвратительный ток. Перед отъездом из Дрездена меня долго донимали наставлениями о том, как следует себя вести при встрече с кайзером. Меня особо просили ни в коем случае не выскакивать из вагона слишком поспешно. Если я понравлюсь императору, он меня поцелует, но я не должна целовать его в ответ.
Возбуждение и суматоха перед визитом казались мне нелепыми. Я не ощущала того благоговения перед императорами, какое испытывали члены семьи моего мужа, так как в моей семье к австрийскому императору относились как к родственнику. Однако мне было любопытно взглянуть на кайзера Вильгельма, потому что я знала, что ему свойственны яркие пристрастия и предубеждения, а мне всегда нравились обладатели сильного характера.
Когда мы приехали в Берлин, я увидела, что на платформе стоит пестро разодетая толпа; в ней мелькали самые разные мундиры, и я гадала, в какой форме будет император, потому что, похоже, embarras de choix. К нашему купе подскочили два лакея; они принесли лесенку, покрытую ковром. Присмотревшись, я узнала императора среди встречающих, и все наставления тут же выветрились из моей головы. Не обращая внимания на лесенку, я спрыгнула на платформу. Едва кайзер меня увидел, он обнял меня и расцеловал в обе щеки, а потом поцеловал мне руку. Я так обрадовалась, что совершенно забыла о запретах и поцеловала его в ответ. Мне представили генералов, а затем мы поехали во дворец, где я познакомилась с императрицей и ее детьми. Кайзер лично проводил нас в отведенные нам покои. Мы с ним шли так быстро, что Фридрих-Август немного отстал. Показывая мне ванную в наших апартаментах, император заметил:
– Я знаю, вы оцените хорошую ванную!
– О да, – согласилась я. – Ванная для меня очень много значит… – и порывисто добавила:
– Вы произвели на меня огромное впечатление, и я думаю, что и вы… и ванная… совершенно очаровательны!
Император добродушно улыбнулся; казалось, его позабавила моя наивность. На следующий вечер, во время торжественного банкета, я сидела за столом рядом с ним и наслаждалась жизнью, несмотря на усталость и оглушительную музыку. Я свободно беседовала с нашим хозяином; мне показалось, что он совсем не против моей откровенности.
– Похоже, Луиза, – негромко заметил он, – мы с вами станем добрыми друзьями. Мне бы хотелось, чтобы впоследствии вы стали и моей политической союзницей.

Я нашла императора Вильгельма человеком незаурядным. Иногда он может быть весьма сердечным и общительным, но обладает железной и несгибаемой волей. Он самолюбив и стремится играть главную роль в любой постановке. Хотя он – несомненный авторитет в военных вопросах, почти не разбирается в искусстве и музыке, а его поразительные дарования портит крайний эгоизм. Он может демонстрировать свое обаяние или наоборот, причем обратную сторону его натуры никак не назовешь приятной. Его внешность незабываема; он выглядит подтянутым и ухоженным, симпатичное лицо дышит умом, а его поразительные глаза – поистине зеркала души этого беспокойного, замечательного и необычного человека.
На следующий день, перед отъездом, я пила чай с императрицей и снова увидела всех детей. На мой взгляд, главное в императрице то, что она – превосходная мать. Выглядела она хорошо, но, пожалуй, держалась чересчур скованно для того, чтобы ее можно было назвать изящной. Мне было с нею скучновато. Говорила она лишь на две темы: утешение, какое обрела в религии, и уход за младенцами. По ее словам, она настояла на том, что будет кормить своих детей сама.

Луиза Тосканская
"История моей жизни. Наследная принцесса Саксонии о скандале в королевской семье"

Семья бывшего кайзера Вильгельма в изгнании.

На фото: бывший кайзер Вильгельм II (в центре) со своим старшим сыном, наследным принцем Пруссии Вильгельмом (слева), и внуком Вильгельмом, принцем Пруссии, 1927 год.

Английская королева Виктория со своим старшим и любимым внуком Билли (будущим германским кайзером Вильгельмом II, по иронии судьбы ставшим во время Первой Мировой врагом Великобритании)

Историческая республика

Иосиф доедает пайку и ставит плошку на пол. Яшка, виляя хвостом, подбегает и начинает вылизывать тарелку, а сам Иосиф ехидно смеётся, глядя как ты - тоже Яшка, только другой, без хвоста, смотришь на это со смесью отвращения и ужаса. Ведь специально, зараза, делает так. Знает, что ты помешан на чистоте, что это единственная привычка, которой ты можешь следовать здесь, в ссылке, вдали от родни и дома.

Этот сон снится тебе снова и снова, а сейчас ты видишь эту картину и наяву. Твои лёгкие сгорают от гноя, а в размытых от едких слёз глазах - картины из прошлого. Ты уже болел почти также серьёзно в девятнадцатом, но она пришла снова - пришла, чтобы добить тебя.

Когда сознание посещает тебя в очередной раз от скрипа двери медицинского бокса-изолятора, лицо Иосифа превращается в лицо кайзеровского унтер-офицера в странной повязке, склонившегося над твоей кушеткой.

- Скорее, скорей, - хрипишь ты ему. - Везите меня! Только бы успеть.

- Успеть куда? - спрашивает он почти без акцента.

- Туда! На корабль! Мне нужно туда! Успеть! Машина уже приехала?

Унтер-офицер смеётся через маску, повернувшись куда-то к выходу.

- Этот безумный русский хочет успеть на корабль, - ты с трудом переводишь знакомые немецкие слова, после чего к тебе снова обращаются по-русски. - Тебе нельзя на корабль! Ты в карантине!

Кто-то заливается смехом, ты не понимаешь, почему? Что ты сказал смешного? Они мучают тебя, бредишь ты - не выметенными метлой атеизма остатками веры ты уже готов принять, что это всё за грехи, за твои приказы, когда ты подпольничал в Екатеринбурге, "товарищ Андрей". За те смерти, в которых ты виновен. Ведь ты - главный палач Советов, кровь десятков врагов революции на твоих руках.

И царская кровь в том числе. Часто ты думаешь, что хотел бы убежать от всего этого - от старой памяти, от мыслей, от лиц тех, кому ты выносил приговор, которые ты видишь, когда закрываешь глаза. Но ты не можешь, ты болен, Интернационал разгромлен, Европой правит Вильгельм, а Россия растерзана и порабощена.

Тебя кормят, дают микстуру и молча привызывают к кровати ремнями - ты смутно вспоминаешь, что так уже делали. Но зачем? Ты же не безумец, ты просто очень болен и бредишь.

- Для твоего же блага, - говорят тебе. - Чтобы не упал.

Вскоре они уходят, ты проваливаешься в небытьё и видишь смеющееся лицо Иосифа, лай своего верного пса Яшки, как вдруг всё вокруг начинает трясти. Ты просыпаешься, зайдясь в кашле, и с ужасом понимаешь, что с твоим весом происходит что-то непонятное. Тебя мотает из стороны в сторону, ты то чувствуешь, что потерял вес полностью, то начинаешь весить втрое больше обычного. Ремни впиваются в ноги и грудь, ты кашляешь, не в силах вытереть слизь с кровью со рта. По полу и стенам бьют гулкие удары, похожие на удар гигантского колокола, где-то за дверью звучит сирена и слышал голос из громкоговорителя, но слова ты не можешь разобрать.

Затем всё стихает. Сознание отключается и включается снова, ты с трудом дышишь, но при этом тебе непривычно легко. Снова приходят они, они смеются, говорят:

- Ты хотел корабль? Да?

Тебе накладывают повязку на лицо, перекладывают на носилки, снова привязав, несут по узким коридорам.

Ты начинаешь вспоминать.

Мычишь через повязку, пытаешься махать руками, но остаёшься привязан. Безумно хохочешь, когда коридор обрывается коротким трапом, и ты видишь зеленоватое небо. Чужое небо.

Носилки разворачивают и ставят наклонённо. Ты видишь двухсотметровую громаду химмельшифа за спиной взвода солдат в шипастых касках, наставивших странные, незнакомые пушки на тебя. За спиной кто-то бубнит:

- Именем Кайзера осуждённый за революционную деятельность заключённый Яков-Аарон Михайлович Свердлов, доставлен в соответствие с последней волей на территорию герцогства Новый Марсианский Ольденбург. Привести приговор в исполнение.

Выстрелы солдат избавляют тебя от страданий.

Новелла из цикла "Красная планета 1932"