Гиляровский: "Неправильно ты, Дядя Федор, бутерброд ешь..."
Эпизод с бутербродом в "Простоквашино" ("Неправильно ты, Дядя Федор, бутерброд ешь...") - это цитата из книги Владимира Гиляровского "Мои скитания" вышедшей в 1928 году.
И так, смотрим у В.А.Гиляровского :
Иван Елкин! Так звали в те времена народный клуб, убежище холодных и голодных - кабак. В деревнях никогда не вешали глупых вывесок с казенно-канцелярским названием "питейный дом", а просто ставили елку над крыльцом.
Я был горд и ясен: в кармане у меня звякали три пятака, а перед глазами зеленела над снежной крышей елка, и я себя чувствовал настолько счастливым, насколько может себя чувствовать усталый путник, одетый при 20-градусном морозе почти так же легко, как одевались боги на Олимпе...
Я прибавил шагу, и через минуту под моими ногами заскрипело крыльцо. В сенях я столкнулся с красивой бабой, в красном сарафане, которая по-стилала около дверей чистый половичок.- Вытри ноги-то, пол мыли! - крикнула она мне.
Я исполнил ее желание и вошел в кабак. Чистый пол, чистые лавки, лампада у образа. На стойке бочонок с краном, на нем висят "крючки", медные казенные мерки для вина. Это - род кастрюлек с длинными ручками, мерой в штоф, полуштоф, косушку и шкалик. За стойкой полка, уставленная плечистыми четырехугольными полу-штофами с красными наливками, желтыми и зелеными настойками.
Тут были: ерофеич[1], перцовка, полыновка, малиновка, рябиновка и кабацкий ром, пахнущий сургучом. И все в полуштофах[2]: тогда бутылок не было по кабакам.За стойкой одноглазый рыжий целовальник[3] в красной рубахе уставлял посуду. В углу на лавке дремал оборванец в лаптях и сером подобии зипуна. Я подошел, вынул пятак и хлопнул им молча о стойку. Целовальник молча снял шкаличный крючок, нацедил водки из крана вровень с краями, ловко перелил в зеленый стакан с толстым дном и подвинул его ко мне. Затем из-под стойки вытащил огромную бурую, твердую, как булыжник, печенку, отрезал "жеребьек"[4], ткнул его в солонку и подвинул к деревянному кружку, на котором лежали кусочки хлеба.Вышла хозяйка.
- Глянька, малый, да ты левое ухо отморозил.- И впрямь отморозил..
.- Давай-ка снегу.Хозяйка через минуту вбежала с ковшом снега.
- Нокося, ототри!... Да и щеку-то, глядь, щеку-то. Я оттер. Щека и ухо у меня горели, и я с величайшим наслаждением опрокинул в рот стакан сивухи и начал закусывать хлебом с печенкой.Вдруг надо мной прогремел бас:
- И выходишь ты дурак, - а еще барин! Передо мной стоял оборванец.
- Дурак, говорю. Жрать не умеешь! Не понимаешь того, что язык- орган вкуса, а ты как лопаешь? Без всякого для себя удовольствия!- Нет, брат, с большим удовольствием, - отвечаю.
- А хочешь получить вдвое удовольствие? Поднеси мне шкалик, научу тебя, неразумного. Умираю, друг, с похмелья, а кривой черт не дает! Лицо его было ужасно: опух, глаза красные, борода растрепана и весь дрожал. У меня оставалось еще два пятака на всю мою будущую жизнь, так как впереди ничего определенного не предвиделось. Вижу, человек жестоко мучится. Думаю, - рискнем. То ли бывало...
Бог даст день, бог даст и деньги! И я хлопнул пятаками о стойку.
Замелькали у кривого крючок, стаканы, нож и печенка. Хозяйка, по жесту бродяги, сняла с гвоздя полотенце и передала ему. Тот намотал конец полотенца на правую руку, другой конец перекинул через шею и взял в левую. Затем нагнулся, взял правой рукой стакан, а левой начал через шею тянуть вниз полотенце, поднимая, таким образом, как на блоке, правую руку со стаканом прямо ко рту. При его дрожащих руках такое приспособление было неизбежно. Наконец, стакан очутился у рта, и он, закрыв глаза, тянул вино, по видимому, с величайшим отвращением.Поставив пустой стакан, сбросил полотенце.
- Ой, спасибо!И глаза повеселели - будто переродился сразу.
- А тебе, малый, не жаль будет уступить... Уж поправляй совсем!Я видел его жадный взгляд на мой стакан и подвинул его.
- Пей.И он уж без всякого полотенца слегка, дрожащей рукой ловко схватил стакан и сразу проглотил вино. Только булькнуло.
- Спасибо. Теперь жив. Ты закусывай, а я есть не буду...Я взял хлеб с печенкой и не успел положить в рот, как он ухватил меня за руку.- Погоди. Я тебя обещал есть выучить...
Дело просто. Это называется бутерброд, стало быть, хлеб внизу, а печенка сверху. Язык - орган вкуса. Так ты вот до сей поры зря жрал, а я тебя выучу, век благодарен будешь, в других уму-разуму научишь.
Вот как: возьми да переверни, клади бутерброд не хлебом на язык, а печенкой. Ну-ка!Я исполнил его желание, и мне показалось очень вкусно. И при каждом бутерброде до сего времени я вспоминаю этот урок, данный мне пропойцей-зимогором в кабаке на Романовском тракте, за который я тогда заплатил всем моим наличным состоянием.
Владимир Алексеевич Гиляровский.(1855-1935)Русский и советский писатель, журналист, краевед Москвы.
[1] -ерофе́ич — водка, настоянная на разных пахучих травах. С середины XVIII века привилегия производства крепких алкогольных напитков была закреплена за дворянством.
[2] - полуштоф — русская единица измерения объёма жидкости, равная 1/2 штофа. Как правило, использовался десятериковый штоф, половина которого составляла 0,61495 л...
[3] - начиная с XIX века, целовальниками называют продавцов в винных лавках. Продавцы клялись не разбавлять водку и в подтверждение клятвы целовали крест.
[4] - "жеребьек" -кусок
Есть еще один эпизод, позаимствованный Георгием Товстоноговым практически там же.Великолепный актер Евгений Лебедев в сцене из спектакля Георгия Товстоноговапо повести Василия Шукшина "Энергичные люди". 1974 год.
(https://www.youtube.com/watch?v=rWpXG530oY8&feature=emb_...)