Осмысление прошлого – насущная задача России. Не случайно власть то затевает борьбу с историческими фальсификациями, то заказывает единый школьный учебник истории, где не будет противоречий и «искажений». Она уверена, что история у России правильная, это разные злопыхатели и русофобы ее искажают. Но история не бывает правильной или неправильной, приятной или неприятной, славной или позорной. Она такая, какая есть. И не стоит думать, что она была когда-то в прошлом, а теперь у нас настоящее. Как выражается герой пьесы Фолкнера «Реквием по монахине»: «Прошлое никогда не умирает. Это даже не прошлое». Что еще раз подтверждает новая книга американского журналиста.
Россия как общество не склонна смотреть в глаза полной правде о коммунизме. Некоторые утверждают, что масштабы его преступлений преувеличены или что эти преступления были вынужденным результатом своеобразных исторических обстоятельств. Некоторые говорят, что сопоставимые преступления происходили и на Западе. По мнению многих, у советского строя были достоинства, искупающие его недостатки: он дал миллионам людей образование и осуществил модернизацию страны. Коммунизм не следует осуждать безоговорочно, подобно тому, как был осужден нацизм в Германии, – такой подход в сегодняшней России, по сути, является общепринятым.
В период 1929–1953 годов через советскую систему исправительно-трудовых лагерей прошли 18 миллионов человек. Искусственно вызванный голод 1932–1933 годов унес 7 миллионов жизней. Почти миллион человек были расстреляны в ходе «большого террора» 1937–1938 годов. Всего число погибших в мирное время в результате действий коммунистической власти оценивается в 20 миллионов. Если оценить прямые и косвенные демографические последствия коммунизма для трех поколений (1917–1953 годы), получается, что общие потери населения (включая не только погибших, но и неродившихся) достигают 100 миллионов человек. И несмотря на это, в России нет стремления понять нравственное значение происшедшего.
Политолог Вячеслав Никонов, внук сталинского премьера Вячеслава Молотова, выразился так: «Люди не интересуются прошлым. Любая попытка покопаться в прошлом вызывает только раздражение». Но это отношение к проблеме сопряжено с риском. Коммунизм черпал силу в авторитарных инстинктах народа с историческим опытом порабощения. Не подвергнутые объективному рассмотрению, эти инстинкты ныне угрожают будущему России.
Ситуация в России в определенной степени похожа на ту, что сложилась в Германии сразу после Второй мировой войны. Вот что писал тогда немецкий философ Карл Ясперс: «Все мы так или иначе утратили почву под ногами. Только трансцендентная… религиозная или философская вера может сохраниться среди всех этих бедствий… Нам остро недостает умения говорить друг с другом и слушать друг друга. Нам не хватает гибкости, критики и самокритики. Мы склонны к доктринерству. Еще хуже, что столь многие не хотят думать. Им нужны только лозунги и послушание. Они не задают вопросов и не дают ответов, а только повторяют заученные фразы».
В России на общегосударственном уровне нет ни музея, ни памятника жертвам коммунистического террора. В 2008 году в стране было 627 памятников и мемориальных досок, посвященных жертвам, – это меньше, чем число лагерей. В большинстве своем они размещены на окраинах и почти все были созданы отдельными гражданами, а не государством. (Исключения немногочисленны: это несколько памятников, поставленных местными властями в годы перестройки, а также памятники расстрелянным полякам в Катыни и Медном, которые были воздвигнуты по инициативе правительства Польши при российском содействии.)
Между тем некоторые места, имеющие огромное значение для памяти о том, что произошло в России во времена коммунистического террора, могут вот-вот утратить свой исторический облик. Одно из таких мест – бывшее помещение Военной коллегии Верховного суда СССР (Никольская улица, 23), где за два года были приговорены к смерти 35 тысяч человек. Это здание было приобретено банком, близким к правительству Москвы. Его планируется перестроить и использовать как часть торгово-развлекательного комплекса.