Брюс Ли умер в 1973 году, но культовые фильмы с его участием в СССР смотрели и в 80-х, и в 90-х. Сложно представить себе раздевалку клуба карате без плаката с Брюсом Ли. (На фото: анонс открытия выставки в Гонконге к 30-й годовщине смерти актера)
Зачем было ставить вне закона стремительно развивающийся вид спорта? Несмотря на создание федерации карате, в стране существовали старые и возникали новые неофициальные секции, которыми руководили тренеры-любители.
Лишь в Украине, по оценке КГБ, в 1981 году было примерно 400 таких групп, в которых занималось 14 тысяч молодых людей. Контролировать их всех было невозможно.
Тренеры «с низкими политическими качествами», влияние увлечением восточной философии, якобы культивируемые в секциях жестокость и строгая иерархия, слухи о карате как о «супероружии», позволяющем убивать с одного удара — всё это порождало страх.
Власти пришли к выводу: раз надзор за модным увлечением невозможен, то надо его запретить. Иногда к карате, особо не вникая, относили другие восточные единоборства — например, кунг-фу.
«В развитии борьбы каратэ имеют место факты негативных проявлений, враждебной идеологической обработки, тренировки антиобщественных и просионистски настроенных элементов», — писали в 1981 году составители справки КГБ.
Рудольф Каценбоген, 1970-е. Фото из оперативного дела КГБ
На волне борьбы с карате некоторые тренеры оказались в заключении. В Киеве таких было трое. Дело одного из них, Рудольфа Каценбогена, удалось найти в архиве Службы безопасности Украины.
С первых же страниц двухтомного дела стало понятно: карате — лишь малая часть истории преследования человека с псевдонимами «Крылов», «Куцый» и «Крот».
«КРЫЛОВ»
Рудольф Каценбоген встречает меня у ворот своего дома в одном из сел под Киевом. В этом году ему исполнился 81 год, но выглядит он для своего возраста молодо и бодро.
Речь выдает в моем собеседнике человека с широким кругозором и недюжинным запасом знаний в разных сферах. По образованию он инженер-строитель. В свое время из родного Тбилиси переехал в Киев, чтобы учиться в аспирантуре. В итоге получил степень кандидата технических наук, а защитить уже готовую докторскую диссертацию помешала тюрьма. Преподавал в вузах Украины и Китая. Зарегистрировал более ста изобретений (некоторые из них легко найти в онлайн-базах патентов). Из материалов дела я уже знал, что, помимо карате, он питал страсть к литературе, искусству и антиквариату. Судя по интерьеру дома, эти увлечения никуда не делись.
Во время интервью Каценбоген попросил не фотографировать его, но разрешил сделать копию стоявшего в комнате снимка 2014 года
Среди каратистов того времени было немало представителей интеллигенции. Например, Алексей Штурмин, которого считают отцом советского карате — кандидат технических наук, как и Каценбоген.
Мы садимся за стол, и я открываю ноутбук с фотографиями страниц дела.
— Когда делал запрос в архив, — попутно объясняю своему собеседнику, — думал, что в деле речь будет только о карате. А оказалось совсем по-другому.
В документах, с которых начинается дело, Каценбоген предстает перед нами не как подпольный тренер, а как бывший агент КГБ «Крылов». Чекисты утверждают, что киевлянин сотрудничал с ними с 1970 по 1979 год — а найденное мной дело оперативной проверки завели в январе 1980-го.
С «Крыловым» работали сразу по двум направлениям, говорится в деле. Первое — контрразведка:
«...использовался в изучении сотрудников посольства США в Москве Хайда Джеймса (Каценбоген уточняет: на самом деле фамилия дипломата Хафф — НВ), Виллемса Леонарда и других иностранцев. В 1978 году установил контакт с руководителем ПГ ГК (передовой группы Генконсульства — НВ) США в г. Киеве Портером Р., разведчиком ЦРУ».
Второе — борьба с контрабандой антиквариата. Показав несколько страниц дела, впервые в жизни спрашиваю у человека, действительно ли он был агентом КГБ.
— Агент «Крылов» — это я? Интересно, даже не знал.
Но сам факт контактов с КГБ Каценбоген не отрицает. Спецслужба имела веские причины интересоваться им, и дело не только в карате. Молодой инженер знал несколько языков и общался с находящимися в СССР американцами и гражданами Западной Германии, в том числе дипломатами.
Впервые на Каценбогена вышли в 1968-1969 годах. Для встречи с ничего не подозревающим Рудольфом использовали распространенную уловку — вызвали в военкомат. В кабинете вместо военкома его ждал сотрудник КГБ.
Позже такие повестки приходили регулярно. Иногда чекисты подъезжали к нему на улице, просили сесть в машину и везли для беседы в республиканское управление госбезопасности на Владимирской.
Мой собеседник вспоминает один из таких случаев: он вышел в магазин за молоком, и, когда уже возвращался домой, его забрали люди в штатском. Общались долго: купленное молоко за время беседы прокисло, а жена Каценбогена уже подумала, что с ним что-то случилось.
Сотрудников госбезопасности интересовали все контакты с иностранцами — особенно с дипломатами из США.
— Кое-что я им, конечно, рассказывал. Спрашивали фамилии, «почему они к вам в гости пришли?», «что ели, что пили?», «на какие деньги?». Я им честно объяснял, что о политике мы никогда не говорили. О чем говорили? О книгах, об искусстве. Например, один из дипломатов интересовался импрессионизмом, другой, как и я, очень любил творчество Шелли (Перси Шелли — английский поэт начала XIX века ). Потом меня начали убеждать — раз я даю такие сведения, то я «их человек», я с ними работаю, но… Кончилось это тем, что они в итоге меня посадили.
Каценбоген говорит, что ему неоднократно предлагали подписать документ о согласии на сотрудничество. Ему то обещали стремительный карьерный рост и отсутствие проблем с милицией, то взывали к патриотизму и чувству гражданского долга. По словам моего собеседника, он так ничего и не подписал.
Действительно ли можно было состоять в агентурной сети и время от времени общаться с кураторами, при этом не давая подписки, а также иметь псевдоним, не зная о нем? Со стороны куратора это было нарушением, но некоторые работники шли на него, стремясь улучшить показатели вербовки и получить повышение. В итоге часть агентурной сети фактически составляли «мертвые души».
Подобная практика упоминается в литературе и публикациях, посвященных работе КГБ. Двое бывших сотрудников спецслужбы также подтвердили, что некоторые оперативники использовали такие методы. Чекистское начальство с этим боролось, если сотрудник попадался на подобном — его ждали санкции вплоть до увольнения.
АГЕНТ С ПОНТАМИ
Сотрудники КГБ на страницах дела неоднократно отмечают: «Крылов» — плохой агент, пользы приносит мало.
«В ходе его изучения как кандидата на "в" [вербовку] был выявлен ряд отрицательных личных качеств: хвастовство, бравирование "влиятельными" знакомствами, переоценка личных качеств и т.д., однако учитывая наличие у него связей, представляющих интерес для органов КГБ, было принято решение о его вербовке. В рапорте на вербовку отмечалось, что он нуждается в постоянном воспитании и контроле со стороны оперработника», — докладывается в одной из справок.
Чтобы проверить «Крылова», спецслужба подослала к нему своего сотрудника под видом иностранца. Проверку агент не прошел — вместо того, чтобы сообщить о новом знакомом кураторам, он попытался получить от него приглашение за границу. Но работать с ним все равно продолжили.
«..."Крот" в ряде случаев не придерживался отработанной ему линии поведения, скрывал отдельные контакты и факты враждебной деятельности иностранцев, уклонялся от выполнения наших поручений и сотрудничество с органами КГБ пытался использовать с целью личного обогащения», — сообщали чекисты в другой справке.
Страницы дела пестрят сообщениями и о других проступках «Крылова». Антисоветски настроен — любит поговорить об отставании СССР от Запада. Торгует антиквариатом. Рассказывал посторонним о работе на КГБ — при этом всё приукрашивал, выдавая себя за подполковника спецслужбы. Наконец, организовал подпольную секцию карате, незаконно получая деньги с учеников.
Из всего этого, как уверяет Каценбоген, правда — только о карате .
— Это полная чушь, антиквариат я только покупал. В Советском Союзе он стоил копейки. Но я никогда не продавал, — поясняет он.
Отрицает герой статьи и то, что помогал КГБ разоблачать антикваров-контрабандистов.
Чекисты обвиняли Каценбогена даже в фальсификации своего этнического происхождения. По версии КГБ, он был евреем, но «в 1965 г. при получении утерянных им документов умышленно изменил национальность (указал — немец)».
— Очередной бред. Как в СССР можно было изменить национальность, если ее вносили во все картотеки с рождения? Да и зачем? — недоумевает мой собеседник. — Среди моих предков были немцы, евреи, армяне, грузины, русские, украинцы, но во всех документах я значился именно как немец.
РАЗОБЛАЧИТЕЛЬ ИЗ ПРАГИ И СПИРАЛЬ СОЛЖЕНИЦЫНА
Среди тех, кто доносил о неподобающем поведении Каценбогена, был агент Службы Государственной безопасности Чехословакии (StB) с псевдонимом «Репо». Чехословацкая спецслужба передавала товарищам по соцлагерю все, что могло их заинтересовать. Каценбоген и «Репо» были приятелями, и в 1979 году ездили друг к другу в гости — в Прагу и Киев соответственно.
Именно ему Рудольф, как указано в агентурном сообщении, якобы рассказал о своем звании подполковника КГБ. Кроме того, «Репо» донес о контактах Каценбогена с подозрительными американцами и его антисоветских заявлениях.
Внимательно прочитав сообщение, Каценбоген уверенно произнес:
— Я понял, кто этот агент. Это Томаш Ржезач, чешский писатель, мы с ним дружили. Он был очень умным и обладал феноменальной памятью. Не понимаю, зачем ему рассказывать о том, чего не было.
О том, что видный журналист и писатель Ржезач работал на КГБ и имел псевдоним «Репо», в Чехии знают давно — благодаря открытым архивам. В 1968 году он поддержал Пражскую весну, а после ее подавления переехал в Швейцарию. Жизнь на Западе быстро разочаровала эмигранта, и он стал думать о возвращении.
Чтобы получить такую возможность и жить в Праге, не боясь преследований, он стал агентом. Какое-то время «Репо» работал в эмигрантской среде, а в 1975-м вернулся домой.
Сотрудничество с StB и КГБ на этом не прекратилось. Покаявшийся реэмигрант, лично знавший многих диссидентов, к тому же обладающий писательским талантом — идеальный кандидат на роль пропагандистского рупора. По заданию кураторов «Репо» писал разоблачительные материалы о диссидентах. Например, о будущем президенте Чехии Вацлаве Гавеле.
Советские издательства выпустили переводы книг Ржезача «Разыскиваются...» об украинских националистах и «Спираль измены Солженицына».
Каценбоген показывает экземпляр «Спирали измены...», презентованный и подписанный автором. Автограф, правда, адресован не ему, а общему знакомому Валентину Петровичу. Книга, подписанная для самого Рудольфа, наоборот, осталась у Валентина Петровича — так вышло случайно.
— А он правда был таким идейным? — интересуюсь я у собеседника, заметив выведенные Ржезачем слова на русском: «...с коммунистическим приветом».
—Нет, обычный приспособленец.
Чехословацкие власти щедро вознаградили «Репо» за работу: он жил на роскошной вилле в элитном районе Праги — Дейвице.
Томаш Ржезач умер в 1992 году.
КАК ПРЕДАТЕЛЯ И АНТИСОВЕТЧИКА
Сообщение «Репо» о Каценбогене в октябре 1979 года отправилось лично заместителю председателя КГБ УССР генерал-майору Василию Евтушенко.
Видимо, именно этот доклад стал «последней каплей». Евтушенко распорядился «тщательно разобраться» с «Крыловым» и решить, нужен ли вообще Комитету столь ненадежный агент.
«Независимо от этого взять его в разработку как предателя и антисоветчика», — гласила резолюция генерал-майора на документе.
Оба предписания высокопоставленного спецслужбиста были выполнены. Многолетняя история пребывания Каценбогена в агентурной сети завершилась. Во Втором «контрразведывательном» управлении КГБ УССР на него завели дело оперативной проверки с окраской «измена Родине в форме оказания помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против СССР». Именно его и удалось найти в архиве СБУ.
Приступая к проверке, чекисты рассматривали две версии относительно Каценбогена:
Противник [западные спецслужбы] изучает «Крота» для использования в получении от него политической и иной разведывательной информации.
Контакты с иностранцами «Крот» использует для совершения валютно-спекулятивных сделок.
Действительно ли чекисты всерьез считали Каценбогена реальным или потенциальным шпионом? Точный ответ мы вряд ли получим.
Дело поручили вести майору КГБ Алексею Кинзерскому. С объектом он к тому времени был лично знаком. Рудольф Каценбоген хорошо помнит офицера до сих пор.
Рудольф Каценбоген со знакомыми. Киев, 1980-1981. Фото КГБ скрытой камерой. На части снимков запечатлен Андреевский спуск
Для изучения объекта спецслужба использовала традиционный арсенал мероприятий: слежка, прослушка телефонных разговоров, чтение входящих и исходящих писем, вербовка агентов среди его окружения. Сводки наружного наблюдения (Каценбогена в них обозначили прозвищем «Куцый») и прослушки составляют немалую часть дела — сотни листов. Читать их довольно скучно: бытовые разговоры, походы в магазин и на тренировки.
Но попадаются и забавные моменты. Например, в разговоре Каценбоген обсуждает покупку книг. Сотрудники КГБ, на слух набиравшие текст, видимо, любовью к литературе не отличались: фамилию писателя Уильяма Фолкнера напечатали как «Холк Мир», а автора раритетной «Истории человечества» Гельмгольта (надо признать — не самый известный автор) — как «Герм Гольц», «Гельмельт», «Гельн Гольц».
Рудольф Каценбоген со знакомыми. Киев, 1980-1981. Фото КГБ скрытой камерой
Я показываю сделанный наружкой снимок женщины, которую КГБ называет супругой Каценбогена, и тот начинает смеяться.
— Это — моя жена? Я вообще не знаю, кто на фотографии! Вон стоит старый снимок моей жены — сравните и скажите, она это или нет.
Кажется, и впрямь не она.
В КГБ опасались, что Каценбоген, знающий кое-что о методах их работы, заметит слежку за собой. Они усилили конспирацию и проводили дополнительные инструктажи для сотрудников наружки. По словам моего собеседника, это не помогло — он не раз замечал следующих за ним людей в штатском (хотя, возможно, это было позже, когда на него завели уголовное дело).
— Тех, кто на меня доносил, я тоже вычислил. Но фамилии называть не хочу, — добавил он.
Сотрудники спецслужбы тоже отмечали: объект подозревает что-то неладное, ищет стукачей вокруг себя. Поэтому в мае 1980 года решили подобраться к нему с другой стороны.
«Материалы о преступной деятельности "Крота" передать в органы милиции для привлечения его к уголовной ответственности <…> и в процессе следствия и внутрикамерной разработки продолжить проверку объекта с целью выяснения его политических взглядов, характера контактов с иностранцами».
О какой незаконной деятельности идет речь, за что собрались сажать списанного агента? Нашлось два повода, и оба были связаны с любимым делом Каценбогена — карате.
«ЯПОНЕЦ» РО ТРУКАМУРА
С карате герой статьи познакомился в середине 1960-х.
— Один мой приятель, армянин, потомок белоэмигрантов, жил в Китае до 56-го года. А потом вернулся с женой и жил здесь. Он изучал карате и кунг-фу, у него был черный пояс. Обучал меня китайскому языку, японскому языку и карате. Одного моего товарища он обучал кунг-фу параллельно.
В дальнейшем Рудольф штудировал иностранную литературу о карате, отрабатывал удары перед зеркалом, а вскоре — начал тренировать других. Летом занимались на пляже, когда холодало, перебирались в школьные спортзалы. О помещениях Каценбоген договаривался со сторожами и администрацией.
Тренировка на киевском пляже. Фото из личного архива Рудольфа Каценбогена
В начале 1970-х о киевлянине, освоившем малоизвестный вид спорта, начали рассказывать газеты.
— «Неделя», было такое воскресное приложение к «Известиям», большой репортаж сделала. И после этого меня завалили письмами, — вспоминает он.
Популярный советский журнал «Вокруг света» выпустил статью о карате авторства самого Каценбогена — сейчас она доступна в архиве издания. В Сети можно найти воспоминания нескольких тренеров и спортивных судей, для которых путь в карате начался с тех самых публикаций.
«За свою популяризаторскую деятельность Каценбоген заслужил памятник при жизни. Его способность увлечь была настолько сильной, что я, прочитав его статью, сразу "заболел" карате», — признается мастер спорта СССР по самбо и судья международной категории по карате Марк Тальянский.
«Это был уникальный человек, менеджер высочайшего класса, умевший расположить к себе человека из любой социальной группы. На тренировках в строю стояли не только представители вооруженных сил, милиции, КГБ, партийные функционеры, а одно время тренировался сын Шелеста, сын первого секретаря КП Украины», — вспоминает ученик Каценбогена, тренер, обладатель первого дана киокушин карате Виктор Поддубный.
Каценбоген хранит публикации о себе и свои собственные статьи о карате
У внезапной славы была и обратная сторона. Неформальной секцией заинтересовалась милиция. Особенно после того, как один парень, задержанный в Киеве за драку, рассказал о тренировках у Каценбогена. Правда, тогда, в 70-х, команды всерьез взяться за каратистов не поступило, поэтому всё ограничилось беседами.
Легализация советского карате в 1978-1979 годах теоретически открывала Каценбогену путь в профессиональные тренеры. Но боевое искусство оставалось хоть и серьезным, но увлечением, и превращать его в основное занятие он не планировал.
В те годы Рудольф возглавлял кафедру физического воспитания и спорткомплекс Киевского института народного хозяйства, писал докторскую диссертацию и в свободное время тренировал в двух киевских школах.
В конце 1970-х украинское республиканское издательство «Здоров'я» вышло на Каценбогена с предложением выпустить книжку о карате — практическое пособие для тренировок. Тот согласился, не раздумывая. Опыт в этом деле у киевлянина уже был: в 1971-м он написал справочник «Искусство карате», издав его своими силами (то есть неофициально).
В соавторы тренер взял своего ученика и соратника Олега Трусова. Через некоторое время текст был готов, рукопись сдана, договор подписан. Оставалось только ждать выпуска тиража, но в издательстве вдруг объявили: планы поменялись, книги не будет. Причин, как это часто бывало в советском книгоиздании, не назвали. Авторам даже не вернули рукопись — то, что она остается в издательстве, было прописано в договоре.
Каценбоген решил и эту работу выпустить самиздатом. Один его знакомый работал в Киевском горисполкоме и согласился напечатать в офсетной лаборатории 200 экземпляров книги. Взамен получил 125 рублей. Еще двое помогли сделать переплеты — тоже не бесплатно. Авторы поровну разделили тираж, часть книг дарили, часть — продавали.
Над названием труда долго не думали: «Каратэ». На страницах издания не было упоминаний о Каценбогене и Трусове и вообще намека на то, что текст написан в Киеве. Титульный лист гласил, что авторы — Ро Трукамура и Анатоль Базиль. У непосвященного читателя возникала мысль, что перед ним перевод работы иностранных специалистов — судя по фамилиям, японца и француза.
На самом деле это был сложный ребус:
Рудольф Олег ТРУсов КАценбоген Методические Указания Рудольфа Анатольевича
Анатоль Базиль — это отчества Каценбогена и Трусова, Анатольевич и Васильевич.
Зачем было так шифроваться? Милиция и КГБ впоследствии были уверены: чтобы избежать ответственности, ведь выпуск и распространение самиздата в СССР были запрещены.
Тренировка на киевском пляже. Фото из личного архива Рудольфа Каценбогена
Сам Каценбоген уверяет, что в момент выпуска книги он и подумать не мог, что за это могут преследовать. Соответственно, цели скрыть свою личность не было. Правда, ответить на вопрос, зачем было придумывать «Ро Трукамуру», он затрудняется.
— Да я и сам не знаю, зачем. Для какой-то дурацкой конспирации. Все прекрасно знали, кто написал ту книгу, это был секрет Полишинеля.
В агентурных сообщениях завербованных КГБ каратистов можно встретить довольно нелестные оценки Каценбогена — его, в частности, называли слабым спортсменом и тренером. Более того, некоторые убеждены: то, чему обучает Каценбоген — вообще не карате.
Герой статьи признает, что доля правды в этом есть. После первых признаков возможных проблем он специально стал на занятиях уделять меньше внимания собственно карате, и больше — общей физической подготовке. Некоторым ученикам это не понравилось, и они ушли из секции.
Судя по документам из дела, в тусовке киевских каратистов Каценбогена не любили многие. В деле «Крота» часто заходит речь об интригах, конфликтах и борьбе разных группировок среди тренеров и судей. Ближайшим союзником и покровителем Каценбогена называют тренера Алексея Соснина, который преподавал на Высших курсах КГБ и имел звание подполковника спецслужбы.
— Да, мы дружили, и он часто помогал мне, — вспоминает Рудольф.
ОБЛАВА В СПОРТЗАЛЕ
Посадить Каценбогена можно было и без применения специальной уголовной статьи, запрещающей карате, — тем более, что на момент начала расследования ее еще не приняли.
Издание книги «Ро Трукамуры» и ее продажа подпадало под статью 148 УК УССР — «занятие запрещенным промыслом». Получение денег за тренировки подпадало под другой состав преступления — «занятие частнопредпринимательской деятельностью», статья 150 УК УССР. По советским законам тренеры-любители могли работать только бесплатно.
Разработав в мае 1980-го план мероприятий по «Кроту», чекисты еще почти год вели объект: узнавали, сколько он берет за книги и тренировки, присматривались, не торгует ли он антиквариатом и валютой (оказалось — не торгует), и, что интересовало их больше всего — не работает ли он на американскую разведку (подтверждений пока не было).
В марте 1981 года против Каценбогена возбудили уголовное дело. Через несколько дней милиция пришла к нему с обыском.
— Я тогда заболел, сильно простудился, и в тот вечер лежал дома. Во главе группы, которая пришла с обыском, был знакомый милиционер. Я сначала не понял, в чем дело — думал, он меня навестил.
Милиция требовала арестовать Каценбогена, неофициально такое же пожелание высказывали и сотрудники КГБ, но прокурор не дал на это санкцию (о причинах такой благосклонности — дальше). Подозреваемый находился на подписке о невыезде. Занятия с момента обыска прекратились.
Одновременно другие оперативники пришли в спортзал школы №100 на киевском Подоле, где проводили тренировку подменявшие Каценбогена ученики.
Среди тех, кто в тот день пришел заниматься в зал, был 16-летний киевлянин Владимир Шамрай. Много лет спустя он станет известен как писатель и сценарист Владимир Нестеренко, он же — Адольфыч.
Владимир Нестеренко, фото автора
В зал зашли милиционеры в штатском и форме — всего десятка полтора, вспоминает Шамрай. Оперативники выглядели тренированными и явно готовыми к тому, что каратисты окажут сопротивление. Но драться с милицией никто не стал. Всех по очереди заводили в раздевалку, переписывали имена и адреса.
Учеников Каценбогена, которых застали в спортзале в день обысков, вызывали на допросы в качестве свидетелей. Следователей прежде всего интересовало, сколько денег берет тренер за занятия.
В составленных следствием списках плативших Каценбогену были и те, кто давно не ходил на занятия. Например, Александр (Лесь) Подервянский. Как и Шамрай, он позже стал автором пьес с ненормативной лексикой.
— Я тренировался у него довольно короткий период, еще до армии, — вспоминает Подервянский.
— А после армии занимался уже в других местах. Трудно сказать, как именно узнали обо мне — возможно, от каких-то стукачей. Меня вызвали [на допросы и в суд] — кажется, повестками, не помню точно. Чтобы не свидетельствовать, я никуда не ходил.
Рудольф Каценбоген с учениками, 1970-е. Во втором ряду крайний слева — Лесь Подервянский. В первом ряду второй слева — Борис Шелест, сын бывшего первого секретаря ЦК КПУ Петра Шелеста
Чтобы не иметь проблем из-за отказа разговаривать с милиционерами, Александр Подервянский на некоторое время покинул Киев.
Подервянский с единомышленниками продолжали тренироваться, даже когда каратистов начали сажать, но об их группе никто из посторонних людей не знал. Осознание опасности, по его словам, придавало делу остроту.
Подервянский и Каценбоген общаются до сих пор.
Параллельно следователи брали показания у тех, кто покупал книгу «Ро Трукамуры». Против Трусова, соавтора Каценбогена, дело не завели — он выступал свидетелем.
— Трусов мне потом честно сказал: «Я оправдал свою фамилию, не обижайтесь на меня». Я ответил, что не обижаюсь, — говорит Рудольф.
Те, кто печатал книгу и делал переплеты, тоже проходили свидетелями, а не соучастниками. Это доказывает, что книга была лишь поводом, а реальная цель — посадить лично его, считает Каценбоген. Здесь с ним нельзя не согласиться.
Расследование поручили начальнице следственного отдела УВД Киева Валентине Поленовой и ее подчиненному Богдану Сидыку. Последнего вскоре заменили на Вадима Бахмута. По словам Каценбогена, и Сидык, и Бахмут были уверены в его невиновности, но первый отказался вести дело, а второй его «тихо саботировал».
Нам удалось связаться с Валентиной Поленовой, но рассказывать о своей версии дела Каценбогена она отказалась.
«Реализовав часть книг по 14-15 рублей за экземпляр, Каценбоген и Трусов выручили нетрудового дохода в сумме свыше полутора тысяч рублей. Каценбоген, являясь с 1967 г. руководителем секции каратэ, в которой занималось 50-60 человек, незаконно взимал плату за обучение по 25 рублей в месяц. По показаниям свидетелей, он только в 1979-1980 гг. получил от них свыше 3000 рублей (всех участников секции установить не представилось возможным)», — говорилось в материалах следствия.
Сам Рудольф утверждал, что на карате не зарабатывал: деньги за тренировки шли на аренду зала и покупку инвентаря, выручка с книг — на покрытие расходов за их выпуск. При этом с самиздатом, по его словам, не удалось даже выйти в ноль.
С помощью агентов чекисты собирали слухи в среде каратистов. Для многих в этой тусовке не было секретом, что посадить его хочет именно госбезопасность, а не милиция, а тренировки и книжка — лишь повод. «За Рудольфом тянется шлейф более длинный, нежели карате», — записано в сообщении агента «Викторова».
При этом многие спортсмены были уверены: Каценбоген отобьется, подключив свои многочисленные связи. Поначалу именно так все и шло.
Влиятельные знакомые, которыми, по версии КГБ, хвалился тренер, у него действительно были. За него вступились Соснин, родственник жены Рудольфа, генерал-майор КГБ Василий Лобода (дедушка певицы Светланы Лободы), ректор Киевского института народного хозяйства Юрий Пахомов.
Знаменитый партизан, дважды Герой Советского Союза Алексей Федоров в присутствии Каценбогена звонил в приемную первого секретаря ЦК КПУ Владимира Щербицкого.
В результате сторону подозреваемого заняли видные прокурорские чины, в том числе заместитель прокурора Украины и прокурор Киева. В июне 1981 года прокуратура постановила закрыть уголовное дело за отсутствием состава преступления......