Тюремная больница, карцер, жуткий холод....
Рассказы бывшего заключенного!
Читать с начала...
Глава 3
Больница
Корпус больницы отличался от общего вида тюремных коридоров. Здесь как то было почище, больше света, чувствовалось, что стены были недавно выкрашены, видимо администрация следила за состоянием внешнего вида больничного отделения Матросской Тишины.
Охранник подвёл меня к камере с номером 1.2, открыл её и втолкнул меня в новые университеты жизни. Началась эпоха моих, тюремно-лагерных приключений.
В камере сидел подросток, лет семнадцати, пухлого вида.
- Привет, я Елизар с девятого крыла.
Проговорил он.
- Владимир, только что с Петровки прибыл.
Выпалил я, чтобы придать весу своей персоне.
Дальше завязался простой пацанский разговор, мы говорили на разные темы, кто за что сел, кто где живёт и т.д.
Елизар был доставлен на больницу с девятого крыла малолетнего корпуса.
В середине семидесятых, прошлого века, девятка считалась образцово-показательным крылом на малолетке в тюрьме Матросская Тишина. Обычно комиссии, почётные гости или прокурорская надзорная служба, направлялись туда, полнейшая показуха царила в то время, да в прочем, как и сейчас...
Так вот, Елизар набил себе, острым, простым, черно-белым карандашом, кучу прыщей в паховых местах и подмышках, по бокам тела, на руках и ногах с внутренней стороны. Во всех этих частях тела, красовалась красная сыпь, смахивающая на чесотку. Это было сделано с умом, что не зная этой мастырки, сыпь можно было принять, за инфекционное заболевание кожи - чесотка. Что озночало, немедленный перевод на больничку в Кож.Вен.
Для информации, карандаш должен быть хорошо заточен, колоть нужно не сильно, удерживать карандаш тремя пальцами, за окончание, частота: 4-5 уколов в секунду. Для трёхдневного закрепления результата, рекомендуется растирать набитые прыщи солёной водой.
Так, потихоньку, стали тянуться больничные дни, нашего пребывания в камере номер 1.2.
Кормили на больнице не плохо, котлетка в обед, рыбка на ужин, белый хлеб с кусочком сливочного масла на завтрак и пять кусочков растворимого сахара в день.
На больнице, так же, как и по всей тюрьме, подследственным разрешалось получать передачи, до пяти килограмм в месяц. Отовариваться в ларьке на десяточку в месяц, главное, что бы водились денюжки на лицевом счету.
Дни летели быстро, я многое узнавал от Елизара, ведь он сидел уже три месяца, на малолетке и делился опытом своего пребывания в СИЗО.
Университеты
Прошло пару недель и в камеру подселили ещё двоих пацанов, одно из Тушина - Витю Башмака, второй Толик, второход с Автозаводской. Вчетвером, стало сидеть намного веселее. Витька Башмак, попал на больницу, как и я со свободы, а вот Толик, со второго крыла, там сидели малолетки второходы.
Толян уже побывал на зоне в Можайске, просидел там полтора года, он рассказывал, о понятиях, о жизни в колониях, мы с интересом слушали его и впитывали каждое слово.
Так на больнице прошла ещё одна неделя, мы сидели после отбоя и громко вели задушевные беседы. Казалось, что ни чего не предвещает беды. Вдруг, раздался громкий скрежет о металлическую кормушку входной двери и стой стороны, завопила молодая пупкарша из охраны больнички.
- Что за базар после отбоя!!!
Визжала она.
Я стал геройствовать, передразнивать и материть её. На какое-то время наступила тишина, но минут через десять, в коридоре послышался шум, наша камера нараспашку открылась и в неё влетели шесть бугаев в ментовской форме, размахивая дубинками. "Весёлые ребята" всех положили на пол и я почувствовал, как дубина три раза опустилась на мою спину в районе почек. Было больно, но я терпел, стиснув зубы изо всех сил....
Тут же, пара сильных рук схватила меня за ноги и выволокла из камеры в больничный коридор. Там меня подняли и пиная дубинками, погнали по тюремным коридорам. Спустя время мы добежали до заветного места, меня перестали бить и передали другому корпусному.
Тот приказал мне снять больничную пижаму и переодеться в тюремную робу. Из своего, на мне остались только трусы и носки. Я надел куртку и брюки из тонкого ХБ, и мы направились вглубь холодного и тускло освещённого коридора. У одной и дверей мы остановились, корпусной открыл её и втолкнул меня во внутрь.
- Карцер!
Услышал я голос, у себя в голове, под громкое хлопанье закрывающейся двери.
Глава 4
Карцер
Оказавшись в карцере, мне даже осматриваться не пришлось. Небольшая камера, шесть квадратных метров, не больше. Стены шероховатые, выкрашены в белый свет, яркий свет лампы и сырой холод создавали впечатление, что ты находишься в морозилке, обросшей грязноватым, жёлтым льдом.
К одной из стен прикручены подъёмные нары, которые каждую ночь, ровно в 22.00 опускают для сна. В это время, охранник ходит по камерам и снимает замок, пристёгивающий нары к стене.
Так как был уже отбой, я прилёг на полку для сна и попытался заснуть. Сон явно не шёл, было так холодно, что зубы постукивали друг о друга, чеканя барабанную дробь. В камере, явно было не больше шестнадцати градусов.
Я скукожился в клубок, натянул часть куртки на согнутые колени и стал усердно дышать во внутрь, пытаясь нагреть внутреннее пространство, созданное таким незамысловатым образом. Был такой холод, что при выдохе наружу, можно было видеть слабый пар выходящий изо рта.
К такому холоду никогда не привыкнешь.
- Боже мой, я в аду, пять суток карцера...
Мои мысли то и дело крутились по кругу.
- Нужно постараться расслабиться, тогда тело нагреется и не так будет холодно.
Думал я.
Не знаю, сколько ещё прошло времени, видимо я задремал, как вдруг во всю силу заголосило радио, зазвучал гимн Советского Союза.
- Союз не рушимый, республик свободных, навеки сплотила великая Русь....
Доносилось из динамика.
- Значит уже подъем, 6.00 утра.
Дверь отворилась и корпусной пристегнул нары к стене.
- Выходим на оправку
Просипел он прокуренным голосом.
Оправка
Выйдя в коридор и пройдя метров двадцать, я оказался в помещении, которое сложно назвать туалетом. С одной стороны, в полу зияли пять круглых дырок для опорожнения, напротив три умывальных раковины, жёлто - ржавого цвета. Невыносимая вонь, все стены покрыты каплями воды.
Только я устроился у очка, присев на корточки, как услышал скрежет битого стекла с наружи.
Пупкари, на Матросской Тишине, так изловчились, что проводя ключом под определённым углом, по металлической двери, создают сильный звук, только что разбитого стекла.
- Ты там скоро? Оправка окончена, давай в камеру.
Провопил мент.
- Погоди начальник, я ещё не начинал, а ты уже гонишь.
Прокряхтел я.
- Меня не волнует, оправляйся быстрей, здесь тебе не курорт.
Прокричал он в ответ.
Сам факт того, что ты сидишь над очком туалета, а рядом за стеной стоит мент и торопит тебя, вводит в ступор и как бы ты не старался, не сможешь сходить по нормальному...
Баланда
После оправки, в часиков семь утра, подкатили баланду. Мне выдали суточную пайку хлеба, весом 400гр и шлёнку каши с овсом.
- А ложка? Где ложка?
Спросил я баландёра.
- А ты кашу хлебом черпай, в карцере не положено весло давать.
Минут через двадцать, кормушка открылась и я услышал.
- Кипяток будешь?
С кашей уже было покончено, я уселся на деревянный пень, подставку для нар и принялся жадно глотать горячую воду в прикуску с вязким, сырым черным хлебом, напоминавшим большой кусок чёрной глины.
Время тянулось очень медленно, казалось, что стало ещё холоднее, я пытался ходить, приседать, делал различные отжимания, что бы только согреться. Но это помогало, лишь на короткое время, а потом снова начинался мандраж.
В обед принесли миску щей из кислой капусты и подгнившей картошки, и опять кипяток.
На ужин перловка и опять кипяток, баландёр мастерски отмерил положенный черпак каши.
В девять вечера, корпусной закричал по камерам.
- Оправка!!!
И стал выводить поочерёдно арестантов сидящих на киче.
Хорошо, что я был малолеткой, первый карцер мне дали пять суток, это потолок для малолетки. Несовершеннолетним, дают баланду каждый день, хоть и по пониженной норме. Был-бы я на пять месяцев старше, то получил бы десть суток и кормили-бы уже через день. Впрочем, мне это ещё предстояло пройти и не раз...
Последний день
Он долгий самый, я ждал отбоя, ведь меня закрывали на кичу после него. Время тянулось очень медленно, самое большее желание было, согреться. За эти пять дней, я так и не сходил по нормальному на дальняк, сильно тянуло низ живота. Глаза горели, голова гудела от недостатка сна. Вес мой явно убавился, моё первое пребывание в тюремном карцере завершалось.
Свобода
И вот наступил праздник!!!
В 22.30, возвращаясь в больничную камеру, я как будто оказался вновь на свободе, какое это классное ощущение, ликованию не было конца...
В камере на больничке уже не было Толика второхода, Елизара тоже подняли на девятку.
Оставался Витя Башмак и новый парень по имени Александр, страдающий сильным псориазом.
У Витьки недавно была дачка, мама принесла передачу и мы устроили праздник живота!
© 2018 - Владимир Силаченков. Мой блог Рассказы бывшего заключенного!